Возрождённое сердцебиение

Сейчас можно расслабиться – опустить плечи, разрушая чопорную осанку, не боясь руки отца, что непременно ударит по спине; дать волю настоящим эмоциям, не боясь строгого взора и едкого слова. – Ты же знаешь, что тебе еще рано гадать? Матушка сейчас даже не задумывается о твоей женитьбе. Будешь только наблюдать, – шепчет Рэбель, потому что родителей и слуг разбудить нельзя ни в коем случае. Маловероятно, что с чердака мальчиков смогут услышать, но Рэбель все же перестраховывается, ведь именно ему, как старшему, придется терпеть домашний арест, ругань, пощечины и боль от розог (большего не дозволено – испортит красоту, а значит, уменьшит шансы на выгодный брак) да и безуспешно пытаться защитить Венти от наказания. А после того, как гнев отца утихнет, выслушивать странные извинения и принимать маленькие подарки. Юноша расплетает косички, позволяя им упасть на плечи. Он хотел погадать тайно, но младший брат, который, к сожалению, не спал, вынудил его изменить планы. Рэбелю уже пятнадцать, а матушка все время твердила, что скоро выдаст его замуж, когда отец подозрительно громко хлопал входной дверью и подозрительно громко кидал свои сапоги на пол. Ему гадать можно. – Мне не рано! – возмущенно шепчет Венти, не давая взять гребень. Брат выглядит как ангел, направляющий на правильный путь и защищающий от невзгод; Венти неосознанно хочется повторять за ним, быть похожим на него хоть чем-то, кроме внешности. Пусть отец называет его грязной дрянью и безвольным тупицей, но Венти не согласен с этими оскорблениями, ведь Рэбель – образец чистоты, самый яркий лучик света, самый добрый и заботливый брат. – Прошу, я тоже хочу... Отдам, если разрешишь! – Хорошо, хорошо, – Рэбель посмеивается и тут же получает гребень от довольного мальчишки. – Только не шуми. Венти послушно замирает и, для полной уверенности, что не разочарует любимого брата, слегка зажимает себе рот хрупкой ладонью. В его глазах читается обожание и любовь, когда он наблюдает за Рэбелем и старается запомнить все его действия. – Суженый мой, ряженый, приди, покажись мне в этом зеркале, – шепчет он несколько раз, пока медленно расчесывает волосы гребнем, внимательно смотря в зеркальце. Ждать приходится недолго – благодаря воображению в нем отражается едва различимый силуэт человека. Вглядываясь, Рэбель замечает очертания волос, костюма альфы. Его появление не пугает, поэтому подросток пытается рассмотреть (или же, в большей степени – представить) его лицо: видит и голубоватые глаза, и аккуратно очерченные скулы, и персиковые губы. Рэбель смущенно улыбается и невольно опускает взгляд, а когда снова смотрит в зеркало, силуэта уже нет. Закончив гадать, он тушит свечу, погружая комнату во мрак, а затем снова зажигает ее – обновляет для брата. – Улыбался! Тот самый, да? Да, да?! – Венти сразу же осыпает его вопросами и поддразнивает, но вскоре отвлекается и берет зеркало. Расчесываясь и повторяя те же слова, он смотрит в него. Венти уже устал неподвижно сидеть и вглядываться в зеркало: вместо будущей пары он видит, как висящая на старом шкафу тряпка обретает черты монстра. Сердце начинает биться быстрее от нарастающей тревоги, но мальчик пытается заверить себя, что это лишь игра его воображения и что брат защитит его. Наконец, появляются очертания: черный силуэт, совсем непохожий на человека – скорее похожий на чудовище. Янтарные глаза вдруг устремляются к Венти, и тот вздрагивает от удивления. Несколько секунд «суженый» просто смотрит на мальчика, стоя у него за спиной, а после резко наклоняется к его шее и раскрывает рот, демонстрируя острые клыки. Венти сразу же роняет зеркало, взвизгивая и оборачиваясь, но за спиной только старый шкаф и хлам. – Не оборачивайся! – Рэбель запоздало напоминает, а после досадно закрывает лицо руками. – Что ты наделал! Глупый, глупый! Теперь ты проклят! Он тянет брата к себе, крепко обнимая его. Спрашивать, что тот увидел, страшно, поэтому Рэбель хватает уже тихо плачущего от испуга Венти за руку и бежит с ним в спальню. Вероятно, наказания не избежать: внизу слышен скрип двери и шаги, что подозрительно похожи на шаги отца. За разбитое зеркало точно придется заплатить своими слезами и мольбами. Венти лежит в постели, глядя на ЧжунЛи. Тот сидит в кресле почти недвижимо, словно статуя, такой бледный и благородно измученный. «Господин мог испить твоей крови, чтобы мгновенно наполниться силами, но вместо этого он лишь ввел в тебя свою слюну. Какой лапочка, правда? Он так сильно волновался, когда твоя лихорадка была в самом разгаре!» – слова ГаньЮй заставили кормильца размышлять весь день, однако состояние здоровья принудило его задремать. – Тебе уже лучше? – спрашивает ЧжунЛи, проснувшись вечером. Венти очнулся от легкой дремы, сначала непонимающе хлопая глазками, а потом еще сильнее закутываясь в одеяло. – Твои ранения серьезнее моих, – тихо замечает он под усталый вздох своего покровителя. – Ты был таким... обессиленным. Спасибо. Спасибо за помощь. – Если не считать, что мы вытащили тебя из подвала особняка Лоуренсов с кровоточащей головой и без сознания, а после ГаньЮй боролась с твоей лихорадкой – вполне. Хорошо, что обошлось без внутренних повреждений, – ЧжунЛи указывает на бинты на голове Венти, а затем тихо кашляет в кулак. – И... пожалуйста. – Почему все так вышло? Почему вы тогда не пришли? – На нас напали. Оказалось, что приспешников сэра Лоуренса было больше. Пока ты был в молитвенной зале, мы дрались. – Что с моей мамой? – с надеждой в голосе спрашивает Венти, хотя и предполагает, что исход событий ужасен. Он невольно сжимает мягкое одеяло. – Убита, – на лице ЧжунЛи нет даже нотки сочувствия, однако голос звучит печально. – Он убил ее при тебе, пока ты был без сознания. Бард медленно опускает взгляд, делая глубокий рваный вдох. Он не плачет, не кричит – он молчит и недвижимо смотрит на свои бледные руки, которые, на удивление, не трясутся от шока, а только безвольно лежат на одеяле. – На человеческом кладбище все равно отказались бы хоронить вампира, так что... слуги сэра Рагндвиндра закопали ее близ древа Героев Мондштадта по предложению их господина, – что-то в груди ЧжунЛи сжимается, когда он видит до боли спокойное выражение лица Венти и его уязвимую позу, поэтому отворачивается, глядя на луну в окне. – Хочешь проведать ее? – Нет, – безэмоционально и тихо отвечает тот, не поднимая взгляда. По щеке стекает первая слезинка, и он спешит стереть ее. – Тогда завтра мы уезжаем обратно, – вампир ожидает реакции, но кормилец все так же молчит. – Сэр Рагндвиндр тоже временно покидает Мондштадт. Нас могли заметить, поэтому нужно избежать проблем с арестом. Как только мы вернемся в мое поместье, можно заканчивать этот спектакль с супружеством. Сердце Венти болит, в горле образовался жаркий комок, который не позволяет ответить. Однако его лицо все так же спокойно; он должен ненавидеть маму, ведь она обратилась в вампира, но любовь к ней не угасла... все же по большей части именно она принимала на себя гнев отца. Разум мечется от одной мысли к другой, пока юноша не решит отвернуться лицом к стене и переключить внимание к болезненным ощущениям под бинтами. Рана затягивается быстрее, чем у обычного человека – слюна, которую покровитель вводит при каждом укусе, действительно делает свое дело. Физическая боль заглушает моральную, и вскоре бард засыпает под звук шелеста страниц книги, которую решил почитать ЧжунЛи. *** Стоя возле кареты и ожидая, когда ЧжунЛи закончит отдавать указания Сяо, Венти поднимает умоляющий взгляд на Дилюка. Тот замечает это, но не улавливает то, что именно юноша хочет сказать. – Все умирают, этого не избежать. Те, кто виноват в заговоре, тоже мертвы; разве это тебе не приносит удовольствие? – магнат вопросительно приподнимает бровь и скрещивает руки на груди. Венти поджимает губы: внутри он кричит о помощи, но сказать об этом не хватает сил. Что-то заставляет его молчать. Торопливо он делает книксен, позволяет оставить поцелуй на тыльной стороне ладони и провожает взглядом уходящего Рагндвиндра. Бард наконец раскрывает рот, готовясь окликнуть мужчину, но внутри щелкает знакомое чувство: лава из груди переливается в голову, заставляя юношу развернуться и послушно сесть в повозку. Лишь когда Сяо дернул поводья и повозка тронулась, ЧжунЛи освободил Венти из-под гипноза. Венти должен был знать, что это произойдет. Должен был знать, что сопротивляться – бесполезно. *** «Уважаемый Рекс, у вас проблемы? Почему же вы так долго не пишете мне? Неужели вы бездействуете? Учтите – я могу отменить наш контракт.

Н.»

ЧжунЛи вертит в руках записку, которая пришла ему два дня назад, когда он с Венти еще были в Мондштадте. И правда, он должен был справиться с «заказом» быстро, но... сестра Гертруда все еще не поймана. Не было времени. «Прошу прощения, «Н.», непредвиденные обстоятельства. Я еще не поймал ее.

Р.»

Вампир откладывает кисть на подставку и сворачивает записку, скрепляя сургучом. Вызвав Сяо, ЧжунЛи передает записку ему и тот, уже зная, что делать, отправляется собираться в город. ЧжунЛи же, тяжело вздыхая, переводит взгляд на портрет, стоящий на полу перевернутым и закрытым белой тканью. В два шага он преодолевает расстояние от стола до угла кабинета и хватает портрет, скидывая покрывало. Пристально смотрит в нарисованные, уже потускневшие от времени глаза ГуйЧжун. Он мысленно злится на себя за то, что из-за какого-то человеческого мальчишки он забывает о любимой и сравнивает его с ней. Именно он проложил ГуйЧжун путь до костра, ведь разрешал ей все, хотя и корил себя за это. Он не смог выполнить обязанности хорошего мужа того времени, нет – а позволил ей очаровать себя и полностью забыть о возможных последствиях. Но от ее улыбки ЧжунЛи казалось, что его небьющееся сердце обливается медом; от ее слов благодарности за разрешение нанести визит подругам или устроить званый ужин для очередной человеческой семьи ЧжунЛи чувствовал себя самым сильным, самым счастливым вампиром, хотя сил у «сильного и счастливого» юного вампира было мало. Он даже не смог наложить контроль на того мерзкого человека, который смог разглядеть в ГуйЧжун нелюдя. Но слишком уж сильно его притягивают эти изумрудно-лазурные глаза, этот хитрый и строптивый нрав, скрывающийся под маской невинности и хрупкости. Интересно, как выглядит его настоящая, а не фальшивая и лестная улыбка? Нет-нет, в нем определенно должна быть запрятана доброта и любовь! Цоканье каблучков снаружи заставляет вампира невольно отвлечься и поставить портрет обратно. Все туфли полукровок были без каблука и, к тому же, Пин, ГаньЮй и ШэньХе наверняка засели на кухне и пьют чай. Быстро он открывает дверь и выглядывает в коридор, видя бегущего куда-то Венти: тот придерживает шелковый халат, а наспех одетые домашние туфли не застегнуты. Перед развилкой юноша останавливается, растерянно и явно испуганно осматривается, словно не зная, куда ему бежать. Он подходит к одной из многочисленных дверей, но как только протягивает руку, чтобы открыть ее, сразу нерешительно одергивает. –Куда собрался? – подошедший сзади ЧжунЛи чуть хмурится, крепко хватая барда за запястье. Тот тихо взвизгнул от неожиданности и, повернувшись к вампиру, затараторил: – Я искал вас... тебя... – запинается и слабо дергает рукой, пытаясь освободиться от железной хватки. – Неважно! Кто-то пытался... я видел, как кто-то лез по веревке ко мне... они пытались проникнуть сюда... ЧжунЛи ослабил хватку на чужом запястье, а потом и вовсе отпустил. Сяо уехал, поэтому разбираться придется одному. – Сколько их? Ты видел? – Видел только одного, но голосов было больше... – Иди в библиотеку, – небрежно бросил вампир и вернулся в свой кабинет, взяв пистолет; однако Венти все еще стоял в коридоре, растерянно теребя воротничок халата. Тогда ЧжунЛи твердо повторил, прежде чем пойти в сторону покоев юноши: – В библиотеку! Умение искусно врать, которому Венти обучился в самом раннем возрасте благодаря строгому и весьма неоднозначному отцу, действительно помогает. Игра прошла на славу: как только вампир скрылся за поворотом, Венти проскользнул в его кабинет, запереть который тот не успел. Подбежав к стеллажу с книгами и свитками, юноша начинает судорожно осматривать его. В полумраке сложно увидеть названия книг, поэтому надо то и дело подносить их к окну. Благо, что луна не закрыта облаками. «Философия Запредельной мудрости», «Сборник стихотворений БаоЛи», «Статистические отчеты за первое полугодие тысяча восемьсот тридцать шестого года»... Уже изрядно устав бегать от стеллажа к окну, Венти все равно не мог остановиться, ведь ЧжунЛи может прийти с минуту на минуту. – Может, стоит поискать слева, на самой верхней полке? Венти замирает с книгой в руках, боясь оглядываться. – Надо же, я думал, ты пробудешь в отчаянии дня три-четыре, но у тебя снова появились силы на сопротивление, – ЧжунЛи прячет пистолет в ящике стола и запирает его. Конечно, он зол; он пылает яростью, пылает стыдом за себя – снова повелся! Вампир следит за тем, как Венти аккуратно оглядывается, а затем встает на носочки и неуверенно тянется к месту, указанному покровителем. Осмелев от того, что тот не пытается остановить его, юноша воровато хватает книгу и бросается к окну, снова даря ЧжунЛи взгляд, наполненный непониманием его бездействия. – Даже не остановишь меня? – тихо и недоверчиво спрашивает. – Зачем? – Но... – бард смотрит на обложку книги, повторно читая название. – Это книга о вампирах... я могу прочесть ее и сбежать. – Можешь. Давай, – ЧжунЛи все так же стоит на месте, не пытаясь даже загипнотизировать кормильца. Сдерживается, чтобы не показать ухмылку, когда тот в который раз смерил его непонимающим взглядом. – Ты чудовище. Венти открывает книгу, вжимаясь в стену. Быстро листает пожелтевшие и кое-где порванные страницы, пальцами ощущая текстуру старой бумаги. Книга явно очень древняя: некоторые буквы размылись, некоторые страницы и вовсе вырваны. Заветной информации нет, хотя, возможно, она была как раз на недостающих страницах. Венти слышит усталый вздох и шаги в его сторону. Он сразу поднимает взгляд, закрывает книгу, прижимая ее к груди, и пятится. Чуть хмурится: пути к побегу перекрыты. – Я понимаю твое негодование и обиду, – расстояние между ЧжунЛи и Венти медленно сокращается, отчего последний недоволен; вампир это замечает – и останавливается. Злость на очередной трюк Венти неожиданно исчезает. – Но пойми и ты, что выхода нет. Кажется, я не извинялся перед тобой за мой поступок... Юноша непонимающе приподнимает брови, на всякий случай делая еще два шага назад и упираясь спиной в стеллаж. – Прошу прощения, – голос ЧжунЛи стал таким тихим и нежным, что кормильцу это показалось непривычным. – Я прошу прощения, что лишил тебя нормальной жизни. Я искренне раскаиваюсь, и Селестия – свидетель моей честности. Я не знаю, как обращаться с тобой, чтобы скрасить пребывание здесь... раньше я раздражался от одного только твоего вида, я злился на тебя, считая, что ты, как и всякий человек, заслуживаешь смерти – на то были причины; мои друзья наверняка уже рассказали тебе о них. Прошу, если ты скажешь мне, чего хочешь, чтобы утешиться, я дам это. Лунный свет упал на лицо вампира, позволяя увидеть искреннее сожаление и нотки теплоты в его глазах. – Я знаю, что я противен тебе. Что ты, как и большинство людей, желаешь вампирам смерти. Что если бы я не пугал тебя, то мы, может быть, не состояли в таких напряженных отношениях. Скажи мне, чего ты хочешь. Я исполню твое желание. Кроме... свободы. Лазурно-изумрудные глаза Венти пораженно блестят. Слова «кроме свободы» ощущаются так тяжело и больно, что хочется разрыдаться. Бард сглатывает горячий комок в горле и тихо отвечает: – Тогда... мне нечего просить. – Очень жаль, – ЧжунЛи аккуратно забирает книгу из ослабевших рук и ставит ее на место. – Вероятно, ты никогда не простишь меня. Я понимаю. Венти молчит, не зная, что сказать. Когда же ЧжунЛи вдруг нежно берет его за руки, чуть сжимая их, юноша тихо ахает и вздрагивает. – Что ты... – не успевает он договорить, как аристократ отпускает его руки также неожиданно, как и взял. – Уже слишком поздно. Тебе пора спать, – невозмутимо говорит ЧжунЛи, отворачиваясь, и Венти пулей вылетает из его кабинета с чуть покрасневшими щеками. Почему-то слова и действия покровителя произвели на него слишком сильный эффект. Как только Венти закрывает дверь, он прислоняется к ней спиной и медленно сползает вниз, хватаясь за голову. Сердце быстро стучит то ли от тревоги, то ли от смущения. ЧжунЛи и правда сожалеет о своем импульсивном поступке. *** ЧжунЛи уже привык, что с обещанием закончить обучение Венти он не ложится спать утром, как большинство других вампиров. Он заказывает себе в кабинет чашку зеленого чая, набрасывает на бумаге план своеобразной лекции и к девяти часам утра идет в библиотеку. Там он ищет необходимую литературу и уже к десяти видит, как кормилец робко проскальзывает в библиотеку и садится рядом. Только вот сегодня «ученик» не просто буркает «Доброе утро», а делает книксен на мондштадтский манер. Легкий и неохотный, но все же книксен. ЧжунЛи даже меняется в лице – единственный за месяц знак уважения! За несколько дней его отсутствия он, кажется, переосмыслил свое поведение. Ошеломленный аристократ торопливо делает легкий поклон с приложенной к сердцу ладонью, также на мондштадтский манер. Вампир чувствует какую-то гордость за себя – потому что Венти понимает скрытый смысл в мондштадтском произведении, купленном очень давно, без труда анализирует поступки персонажей; с помощью ЧжунЛи решает некоторые арифметические примеры. К сожалению, ЧжунЛи не может следовать стандартным требованиям к обучению омег, но мадам Пин, впрочем, справляется с этим и сама, невзирая на различия в культуре Мондштадта и ЛиЮэ: ее знаний хватает, чтобы научить Венти сложным техникам вышивания, этикету, ведению беседы и простым лиюэйским танцам. Вампир нанял бы профессионального учителя или гувернера, если бы не хитрый подопечный и угроза ареста из-за убийства нескольких представителей древнего мондштадтского клана. – Разве у тебя нет других дел? – «лекция» закончилась и Венти встает со стула, однако передумывает уходить, как только видит, что ЧжунЛи остается сидеть на месте. – Я подумал, что занимаю у тебя много времени. И доставляю немало хлопот... – Это всяко лучше, чем просто составить несколько контрактов, а потом целый день слоняться без дела, – вампир предпочел промолчать, что работает не только на похоронное бюро. – После стольких веков отчужденности мое поместье благодаря тебе кажется... оживленным. Благодаря тебе мне не так скучно. – А, так ты видишь во мне игрушку? – Вовсе нет. – Что же тогда? – Венти стоит на своем, и ЧжунЛи все же отрывается от изучения исписанного юношей листа бумаги, недоумевая, почему тот так настойчив и странно активен. – Не «что», а «кого» – моего кормильца. Кого же еще? Венти чуть прищуривается, словно пытаясь раскусить ЧжунЛи. Он садится обратно, давая знать, что не уйдет до того, как узнает все, что ему хотелось. – Вчера ты говорил, что только недавно я раздражал и злил тебя, – начинает он. – Впрочем, ты меня тоже, да! Но почему ты так быстро поменял свое отношение ко мне? – Быстро? – вампир приподнимает бровь, а затем тихо усмехается: – Нет, не быстро. Но я, наверное, просто привык к тебе. Привык, что у меня теперь есть кормилец. В глазах Венти снова играет прищур и нотка недоверия, но он, наконец, встает и делает легкий книксен, спеша уйти. – Венти! – окликает его ЧжунЛи, сразу пожалев, что вообще это сделал. – Прошло чуть больше месяца, но мы за это время так и не поговорили... нормально. Ты составишь мне компанию на ужин? Юноша медленно оглядывается через плечо, несколько секунд стоя молча. – Да. «Или это его очередная хитрость, или мне действительно больше не придется использовать контроль...» – думает аристократ, делая запоздалый ответный поклон.