***
А дальше все пошло по накатанной. Через пару месяцев босс их притона, видимо, увидел в происходящем золотую жилу и предложил взять «нового уродца». За секс с инвалидами платили гораздо больше, а еще по опыту люди с ограниченными способностями были гораздо человечнее, чем стандартные клиенты, — Джин не видел причин для отказа. Пак Чимин был совсем молоденьким альфой 21 года. Когда Ким зашел в его комнату, парень лежал на кровати, накрытый одеялом. Родители, которые и вызвали проститутку для своего сына по его просьбе, предусмотрительно ушли. Джин не понимал, в чем проблема. Чимин был очень красивым: нежное лицо, светлая улыбка, густые блестящие волосы. — Ты очень хорошенький, — искренне сказал омега, присаживаясь на угол кровати. — Я был бы, — звонко рассмеялся Пак, — но... Он откинул в сторону одеяло — у него не было ног. В средней школе Чимин проспорил своим одноклассникам и лег под поезд. Вышло то, что вышло. Альфа был девственником, его неопытность усугублялась повышенной нервозностью и тревожностью — последствия посттравматичного синдрома. Но на тот момент Джин уже умел обращаться с любой степенью прокаженности и смущения, заставляя совершенно о них забыть. Пришлось взять дополнительный час, прежде чем Чимин смог пересилить свой стыд и начать получать удовольствие. Он кончил трижды, что стало удивлением как для него, так и для омеги. Никто не ожидал такой чувствительности и отдачи от безногого альфенка. И все же по окончании Пак сказал: — Вы помогли мне чувствовать себя красивым и любимым, хенним. Спасибо. Джин искренне считал Чимина красивым, вопреки всему. И он действительно любил его на время их свиданий.***
Чон Хосок связался с ним сам. Он чем-то напоминал Намджуна: уже достаточно взрослый (всего на пару лет младше Джина), самостоятельно зарабатывал, пытался вести мало-мальски социальную жизнь. А еще лицо. Когда омега впервые познакомился с Хосоком, он подумал, что это ожог. Но нет, гигантское сине-фиолетовое вздутое пятно почти на все лицо было мальформацией. Заболевание уже давно ничем не угрожало жизни альфы. Только его самооценке. Одна из первых вещей, которую сказал Хосок при встрече с Джином: «Если вам станет противно и вы уйдете, я пойму». Ким по-настоящему привязался к этому парнишке. Дело в том, что он не особо хотел секса. Вернее, они переспали в первый раз, а после Хосок попросил ходить на «свидания». Оба понимали, что их романтические прогулки — просто игра за деньги, однако ничем продажным от них не пахло. Хосок просто хотел чувствовать себя любимым и желанным, как и все клиенты Джина с инвалидностью. Он дарил подарки омеге, расспрашивал о жизни и увлечениях, делал сюрпризы, много шутил, заставляя Кима держаться за живот от смеха. Спустя полгода Джин перестал брать с Хосока деньги. Они стали практически друзьями, самую малость любовниками, даже не так — возлюбленными. Омега никому не признавался, но он тоже мечтал чувствовать себя любимым. Чон Хосок исполнил его мечту троекратно.***
По прошествии года Джин уверился в том, что он профессионал в работе с инвалидами. Все его три клиента были благодарны и чувствовали себя более чем удовлетворенными по окончании встречи. Так Ким считал, пока не познакомился с Ким Тэхеном. Если Хосок напоминал омеге Намджуна, то четвертый клиент напомнил Чимина. Такой же молоденький, тоже именно родители купили для сына проститутку. Однако на деле Тэхен отличался от всех предыдущих опытов Джина. Его инвалидность касалась не физических увечий, а умственных. Ким Тэхен был аутистом. Найти к нему правильный подход казалось практически неосуществимой задачей. Вроде как альфенок сам захотел попробовать секс. Вот только он был предельно нетактилен, а на открытый диалог, чтобы заранее обсудить, что нравится, а что нет, не выходил. Джину потребовался месяц, чтобы сблизиться с Тэхеном. Ключом к его симпатии стало его же творчество. Как и большинство аутистов, парень был в некотором роде гениален. От красоты его картин мурашки шли по коже, Джин порой забывал дышать при взгляде на горящие пейзажи или абстрактные кричащие линии. Омега хвалил от чистого сердца, порой до поздней ночи оставался рядом с парнишкой, подавая ему нужные краски и кисточки. Через полтора месяца Тэхен немного открылся, перестал неприязненно морщиться от прикосновений старшего омеги и попросил себя поцеловать. Чмок в губы был по-детски легким и невинным, но щеки Тэхена загорелись как светофор. Минуту он пытался отдышаться, а после, дрожаще выдохнув, попросил: «Еще». Они так и не дошли до проникновения. Альфе просто этого не хотелось. Но поцелуи углубились, касаний стало больше, изредка Тэхен даже брал инициативу в свои руки. Одним вечером Джин решился пойти еще дальше и попробовал дотронуться до промежности парня. Тем вечером юный Ким испытал первый в жизни оргазм. Он был настолько взбудоражен этим ощущением, что нарисовал картину, которую подарил омеге на следующей встрече. Она была бесподобна в своей пронзительной красоте. Так же, как и Тэхен, который спустя год научился открыто улыбаться.***
Джин гордился тем, чем занимался. Он видел, что его работа делает людей счастливыми, помогает увидеть в себе красоту, которую никто не замечает. Конечно, за спинами всех клиентов с инвалидностью стояла ужасная история, но Ким не обращал на это внимание. Он продолжал улыбаться, ласкать, дарить любовь, как бы ни было тяжело смотреть на «уродцев». Ни разу за все годы Джин не заплакал. До встречи с Мин Юнги. Омега заранее знал всю подробнейшую анкету парня. 26 лет, живет на иждивении родителей и, скорее всего, будет так жить до скончания своих дней. О недуге альфы Джину тоже сообщили заранее, и он ужаснулся от информации в первую же секунду: глухо-немой, месяц назад полностью ослеп. Подобное было страшно представлять. Это казалось пыткой: не слышать, не видеть, не говорить. Быть целиком изолированным от мира, который и слышал, и видел, и говорил с тобой. А ты пребываешь в этой черной пустоте, открытый перед всеми, но не способный себя защитить или хотя бы выразить. Джин общался с Юнги прикосновениями. С течением времени они выработали свой собственный язык: касание по щеке — «привет», поцелуй в уголок губ — «я рад тебе», крепкое объятие — «пожалуйста, не уходи», переплетение пальцев — «мне хорошо». «Пожалуйста, не уходи» Джин «говорил» Юнги каждый раз, когда часы свидания заканчивались. Он обнимал худого хрупкого альфу со слезами на глазах, слишком боясь, что следующего раза не будет. «Не уходи» было повторяющимся ответом на одну записку, которую Юнги написал ему своим корявым почерком спустя месяц после знакомства: «я хотел покончить собой. когда я с тобой, мне не хочется» Омега понимал, что рано или поздно Юнги все же закончит все суицидом. На его месте Джин давно бы уже это сделал. Невыносимо жить, ничего не ощущая. Мин не мог послушать музыку, посмотреть фильм, почитать книгу, поговорить с близкими. Целыми днями альфа занимался лепкой из глины. Ким и под дулом пистолета не посмел бы сказать вслух, что выходит некрасиво. Это единственное занятие, которое помогало Юнги чувствовать себя хоть немного полноценным. Глина и встречи с проституткой. Под руками альфы Джин тоже чувствовал себя пародией глины. Ким знал много хорошего секса, знал много плохого. Но еще ни разу он не испытывал настолько эмоциональный секс. Юнги мог прокричаться через тело омеги, вбиваясь в него порой чересчур яростно. Он мог проплакаться, дрожащими губами исцеловывая чужую спину. Он мог выразить «я люблю тебя», доводя точными движениями бедер и языка до оргазма. Джин понимал, что только его тело и его любовь заставляют Юнги продлевать свою жизнь и не наткнуться одним утром горлом на нож. Омега не чувствовал за это ответственности. Просто он тоже впервые за много лет чувствовал себя живым.***
Когда Джину исполнилось 30, он решил, что постепенно будет уходить из профессии. Годы давали свое, омега уже не мог физически выдержать ежедневный секс с незнакомыми людьми. Количество клиентов все сокращалось, оставалась лишь его «лига уродов», как любил их называть босс. Никого из пятерых альф Ким не был готов бросить. Он любил их, каждого по-своему. В какой-то момент среди клиентов только они и остались. Пока однажды босс не позвонил с новым предложением, которое омега сразу же отклонил (он не хотел брать никого нового), но: — Давай, Джинни, платят вчетверо больше, чем ты обычно берешь. Тем более, этот ребенок как раз по твоей части. Кому мне его еще отдать? При слове «ребенок» Ким передернулся. Понадеялся, что это просто фигура речи, но нет — Чон Чонгуку было 18 лет. Джин честно не понимал, куда смотрят родители, как вообще они решились на то, чтобы лишить девственности свое несовершеннолетнее чадо, тем более омегу. — Он просто очень хочет испытать, что такое «физическая любовь», — со слезами в голосе объяснял папа мальчика. — Почему бы вам не подождать хотя бы его совершеннолетия? — Он не доживет до этого момента. У Чонгука был рак, с которым он боролся последние три года. Пережил несколько операций, десятки химиотерапий — опухоль оказалась слишком токсичной и быстроразвивающейся. Джин не мог смотреть на этого маленького изможденного омегу без боли. А еще он не смел заняться с ним сексом. — Я настолько некрасивый? — опустив взгляд, прошептал Чонгук. — Нет, малыш, ты прекрасен, — ласково произнес Джин. Вопреки потере волос, болезненной худобе, просачивающимся венам сквозь кожу Чонгук был прелестным. Будь у омеги больше времени, уже через пару лет он бы сводил с ума своими пухлыми розовыми губами и большими оленьими глазами. И все же в тот момент он был ребенком, крохой, которую было страшно собой очернить. Сокджин не чувствовал к нему ничего, кроме родительского инстинкта. — Знаешь, физическая любовь — это не только секс. Это еще поцелуи, касания, объятия, взгляды. И, поверь, они могут быть гораздо приятнее секса. — Вы покажете? Джин показывал. Все четыре месяца, которые у Чонгука остались. Джин отказался от денег сразу же, хотя порой даже оставался у Чонов на ночь, чтобы обнимать во сне хрупкое тело умирающего мальчика. Ким водил Чонгука на свидания, дарил цветы, посмотрел с ним все геройские фильмы, научил готовить яблочный пирог. В последнюю встречу Джин забрал его первый поцелуй. Этот жест не был романтическим, он был человеческим, выражающим всю накопившуюся боль и любовь. На похоронах Чонгука Джин рыдал громче, чем его родители. В камере кремации сожгли не только тело самого невинного и доброго омеги в мире, но и частичку сердца самой грязной и использованной в Корее проститутки.