История, в которой

Да-да, трахают его несколько раз на дню. Мин даже в первый раз не смеялся с этого звука в ТикТоке, потому что слишком жизненно. Многие его коллеги с такой формулировкой, конечно, не согласятся. Не проститутки, не шлюхи — просто эскорт. Интересно, продолжают ли все девушки-эскортницы так думать, когда через пару часиков их нажравшийся в хлам клиент перестанет строить из себя крутого бизнесмена, которому просто нужна компания, и превращается в обнаглевшего мужлана, который начинает жадно сдирать платье со своей спутницы? Может быть. В их профессии самообман — единственный способ не потерять рассудок. Юнги же парень простой: платят деньги за секс? Шмара, чайка, бабочка, шестиминутка и так далее по синонимичному списку шлюхи. Мину уже давно не стыдно. Тоскливо и страшно — да. От стыда же уже давно ничего не осталось, так же как и от планов на жизнь, которые были по-настоящему великими и светлыми. Юнги сколько себя помнил мечтал стать адвокатом. Родители желания сына радостно поддерживали (из-за денег и статуса в большей степени, но все же), потому уже в средней школе водили по десяткам подготовительных курсов и репетиторов, чтобы сдать итоговые экзамены на высший балл. Юнги не жил в школьные годы: друзей почти не было, ни одной девушки, ни одного поцелуя, ни одной банки пива или сигареты, втихомолку попробованной. Только учеба-учеба-учеба-учеба. Это серое существование, расчерченное клетками школьной тетради, больше напоминавшие клетки тюремные, все же окупилось. Лучший университет страны, факультет, о котором столько мечтал, поступление пусть не на грант, но на очень большую скидку. Все шло идеально: начали появляться друзья, пара девушек, с которыми удалось перейти на более тесный контакт, первый поцелуй, первый секс, первая банка пива, вина, виски — всего понемногу, просто чтобы попробовать. Это была прекрасная жизнь. Долгожданная, безопасная и очень счастливая. Пока под конец второго курса не позвонила мама, чтобы сообщить «Мы банкроты». Юнги, не сразу поняв, к чему ведет женщина, разнесся поддерживающими словами: «все будет хорошо», «вы справитесь», «чем я могу помочь?». Его мозг не мог самостоятельно предположить, что единственное, чем он мог помочь, это бросить университет, чтобы родителям больше не пришлось за него платить. А еще вернуться домой и начать работать хоть кем-нибудь, хоть грузчиком, чтобы понемногу себя обеспечивать. 21-летний Юнги, который на тот момент с удовольствием писал курсовую работу и недавно стал ухаживать за однокурсницей, которая очень нравилась, не мог о подобном развитии событий даже помыслить. Слишком страшно и больно. Лучше повеситься, чем бросить все, к чему столько лет стремился. Однако родители не давали выбор, просто сказали: «мы больше не можем». Денег нет, они в минусе, бизнес прогорел, остались лишь долги, кредиты и ипотеки. Можешь вернуться, можешь остаться в Сеуле и попытаться выкарабкаться в одиночку. Юнги действительно мог найти подработку, чтобы оплачивать общежитие и еду. Но стоимость обучения в главном университете страны, даже с учетом скидки, была баснословной. Обычному студенту без опыта работы невозможно ее потянуть. Полторы недели прошли в неконтролируемой апатии. Юнги продолжал посещать все пары, вслушивался в каждое слово преподавателей, будто в последний раз (потому что это действительно мог быть последний раз), а вечером напивался в дешевых барах. Он не знал, что делать. Мозг разламывался на части в борьбе разума, который твердил, что нужно все бросить, и сердца, которое кровью обливалось от боли и несправедливости. — Кто же тебя так обидел, дорогой? Эта женщина, позже представившаяся Элис (в их профессии никто не называл настоящих имен), была... Боже, это была самая красивая женщина, которую Юнги когда-либо видел вживую. Взгляд без конца падал на глубокий вырез ее черного платья, в горле собиралась вязкая слюна при виде мягких бедер и предельно узкой талии. От Элис разило роскошью, она пахла золотом, подавала себя как чертова императрица. Казалось, что даже за возможность сидеть с ней рядом должна взиматься кругленькая сумма. Но она подсела сама. Завела неторопливый разговор, в процессе которого заказывала Юнги все новые и новые напитки (из-за чего было ужасно стыдно, но угостить незнакомку в ответ он финансово не мог). Они многое обсуждали: политику, юриспруденцию, философию. Конечно же, в конец разомлев от алкоголя и красоты собеседницы, Мин поделился своей историей. Элис было очень приятно жаловаться, так, наверное, только женщины могут поддерживать — слушать с искренним беспокойством, бровки сочувственно изгибать, вздыхать в нужных моментах, класть ухоженные пальцы с идеальным маникюром на колено... Нет, последнее точно не планировалось, но этого определенно чрезмерно хотелось. Вся ситуация походила на пранк или очень изысканный вид мошенничества: ну, не могла настолько дорогая роскошная женщина обратить внимание на бедного студента в грязных кроссовках. И по настолько дешевым барам она вряд ли могла ходить. Но оказавшись в вестибюле мотеля и чувствуя нежнейшие тонкие пальцы, ласкающие заднюю часть шеи, у Юнги напрочь отбило чувство самосохранения. А еще он был чертовски пьян, настолько, что не запомнил, как его довели до комнаты. Секс он тоже практически не запомнил. В памяти сохранилось лишь чувство мягкости губ Элис на своих и восхитительный вид ее голых бедер. Даже так это было одно из лучших воспоминаний за всю его короткую жизнь. Юнги совершенно не удивился, когда проснулся один. Невозможно, чтобы настолько невероятная женщина осталась рядом. Его удача, что она вообще обратила на него внимание. Что повергло в неописуемый шок, так это оповещение о приходе средств в телефоне. Эта сумма полностью покрывала его учебу на следующие полгода в университете. Мысль, что родители внезапно озолотились, исчезла так же быстро, как и появилась. Дальше пришло сообщение от контакта «Элис», который самостоятельно он точно не вбивал: «Так может быть всегда. Если решишься, позвони мне» Юнги все еще был слишком глуп и наивен. Из самолюбия подумал, что богатая незнакомка предлагает быть его шуггар-мамми. Естественно, он позвонил, сразу же, даже трусы не надев. Что ж, его быстро спустили с небес на землю, но все еще очень мягко, ласково, блистательно манипулируя. Слово «эскорт» не называлась, но просто по описанию Юнги понял, о чем идет речь. Он был наслышан об этой сфере и прекрасно понимал, что за красивыми фразами (исключительно сопровождение и приятное времяпровождение с клиентами) скрывается «эти богачи смогут сделать с тобой все что угодно, если захотят». К сожалению, страх даже на этом этапе не проснулся. Отчасти, причина была в том, что он мужчина. Может быть, не самый сильный и высокий, но все же клиентами (ему пообещали) будут только женщины. Так что в крайней ситуации, если что-то пойдет не так, Юнги определенно сможет себя защитить. В остальное же время... спать с богатыми незнакомками и получать за это сотни тысяч вон? Казалось, что он сорвал карт-бланш.

***

Даже спустя полтора года Юнги не может понять, как его умудрились так жестко наебать. Почему он так легко поверил? Где были его разум, совесть, стыд? Куда же подевалась его блистательная логика, которую так хвалили в университете, раз он не смог сопоставить невероятной красоты и распутства женщину с процветающим черным секс-рынком? Уже нет смысла горевать и корить себя. Факт в том, что Юнги в горе золота и дерьма. Сил и средств покинуть эту сферу нет, мотивации тоже. Мин, так же как и все работники эскорта, слишком быстро подсел на крупный заработок. Сейчас он имеет: хорошую съемную квартиру, оплаченный на год вперед университет, дорогую одежду и обувь, вылизанный инстаграм, больше напоминающий профиль модели, айдола или актера, но точно не будущего юриста, и, конечно, расшатанную психику. Ее он приобрел в первую очередь. К ужасающим историям с работы Юнги привык так же быстро, как и к большим суммам на своем счету. Полгода назад одну молоденькую девочку расчленил психически нездоровый клиент. Несколько месяцев назад пара девушек подверглась групповому изнасилованию. Некоторых знакомых Мина подсадили на наркотики, многие страдают от алкоголизма. Слез уже давно нет. Юнги внутри очерствел, покрылся железобетонной коркой, которая не пропускает настоящие эмоции. Тебе нужно жеманно улыбаться, со всем соглашаться, смеяться, когда не хочется, целовать и ласкать, пусть даже к горлу тошнота подступает. И ведь Мин уже даже не знает, для чего все это делает: дорога в юриспруденцию для него закрыта. На эту мысль натолкнул его один из клиентов. Судьи не различают понятия «эскорта» и «секса за деньги» — для них это все проституция, которая запрещена в стране. Где это видано, чтобы юрист, защитник закона, в прошлом сам его нарушал? Да и еще как: продажей своего тела. Никто не возьмет его на работу, никто не позволит Юнги представлять свои интересы. Бывшей шлюхе никогда не дадут слова: ни на заседании суда, ни в повседневной жизни. — У меня опять командировка. Юнги яростно разрывает упаковку жвачки и кидает сразу три пластины в рот, старательно разжевывая. У Кенсуна сегодня было настроение только на минет. Вроде и хорошо: по крайней мере в ближайшие дни не будет проблем посрать из-за анального секса. С другой стороны, Мин и завтра будет чувствовать отвратительный привкус спермы во рту. И да, клиенты мужчины появились у Юнги уже через полгода — одна из ключевых вещей, где его знатно наебали. В целом, на парней-эскортников спрос есть, но он не такой большой, как на девушек. Поэтому приходится хвататься практически за любого клиента, не считая полных отморозков и извращенцев. Поначалу Мин еще пытался держаться за свою гетеросексуальность и чувство собственного достоинства. Когда же Элис намеренно около трех недель не предлагала кандидатуру Юнги никому из клиентов, голод и кончающиеся деньги победили достоинство. Мин выпил полбутылки вина, прихватил виагру (которая по итогу потребовалась) и поехал к своему первому мужчине. За ту встречу он получил рекордное количество денег: как только тот депутат узнал, что этот очаровательный умный парнишка перед ним девственник, раскраснелся от гордости и действительно приложил максимум усилий, чтобы провести первый раз как полагается. Это было мило, но кончил Юнги исключительно из-за стимулирующего препарата, выпитого втихую. — Что не так с командировками? — Это, блять, дыра, — выплевывает Кенсун, лежа на кровати. — Кванджу — ебаный свинарник, который известен какой-то говняной исторической херней, случившейся сотню лет назад. У них там все на этом держится, по факту же обычный вонючий провинциальный город. Юнги бы напомнил своему клиенту, что Кванджу считается столицей корейской демократии. Что бунт, в котором ради идей справедливости и равенства погибла масса граждан, произошел всего 40 лет назад. Но Кенсун — классический богатый отброс, который не приемлет критику и несогласие со своим мнением. Самый ненавистный клиент у Юнги, но этот мудак, к сожалению, слишком много платит, чтобы ему отказать. — Там совершенно нечем заняться, — продолжает ныть мужчина. — В прошлый раз меня на месяц в этот сральник отправили, я пытался найти кого-то вроде тебя, — Юнги липкими мурашками покрывается от прикосновения чужих пальцев к своей спине, — но, естественно, там даже приблизительно нет эскортников. Только шлюхи. Причем почти все: 40-летние бабищи с обвисшими сиськами, у которых вместо пизды ебучий лунный кратер. Мин уворачивается от новых прикосновений и поднимается с кровати, на ходу подхватывая рубашку. Осталось 10 минут проплаченного времени. 10 долгих минут, в течение которых ему очень важно сдержать блевоту. — И что же, ты принял временный целибат? — Я тебя умоляю, — в голос смеется Кенсун. — Я бы ни в жизни месяц не продержался. Нашел одного паренька, который более-менее меня устраивал. Он по крайней мере молоденький и на лицо сносный. Хотя я парочку синяков себе набил об его кости. У Юнги губы в усмешке трескаются. Мысленно он молится, чтобы этот несчастный парень был хотя бы совершеннолетним. Проституция в провинции не знает границ. — Но я по другой причине завел этот разговор, — Кенсун переворачивается на бок, подкладывая ладонь под голову, и самодовольно улыбается. — Меня отправляют туда снова. Всего на пять дней, но я не хочу торчать там один. Не хочешь съездить со мной? Пять дней с подобным уродом звучат страшно. Но те деньги, которые он получит за настолько продолжительный заказ, уже сейчас голову кружат. Чисто теоретически, по предварительным подсчетам, Мин сможет не брать клиентов как минимум недели две. — Как же тот парнишка, который тебе понравился? — Ох, детка, не ревнуй, — усмехается Кенсун и цепко хватает Юнги за руку, силой затягивая на себя. — У того пацаненка есть преимущества: он берет в 10 раз меньше тебя, никогда не говорит «нет», когда же я потребовал ему не издавать ни звука, молчал как рыба весь следующий час. Юнги вздрагивает в чужих руках. У Кенсуна есть кинк на жестокость и избиения. Ничего подобного в свою сторону Мин не позволял, но у него внутренности морозным страхом сжимаются только при мысли, что тому парню пришлось пережить, раз их общий клиент потребовал молчать. — С тобой сложнее, ты гораздо более строптивый, но так даже интереснее. Покорность быстро надоедает, и мордашка у него не такая симпатичная. Так что? Возможно, Юнги соглашается исключительно ради спасения парня, имени которого даже не знает. — Ты же в курсе, сколько тебе это будет стоить? — Ради тебя я готов заплатить любые деньги, малыш.