***
Юнги просыпается с полным осознанием, что случилось. Все время, пока он пребывал в забытьи, ему снился ночной бой с зубастой техникой и алчными человеческими отродьями. Тело на удивление не болит — оно просто онемело. Возможно, все еще под действием яда. Открыть глаза удается с трудом. Но когда Мин вообще обращал внимание на трудности? Первое, что фея видит — белый потолок. Дальше серые стены, пол, куча бессмысленных шкафов и комодов. Классическая клетка, в которой живут все люди. А с недавних пор еще и городские феи. Такие как Чон Хосок, который сидит около кровати. На нем, как и всегда, броские человеческие тряпки: аляповатая кофта с длинным рукавом, какие-то грубые синие штаны, на пальцах странные металлические изделия. Полностью мимикрировал под жизнь врагов. — Я ненавижу тебя, — шипит, разлепляя потрескавшиеся губы. Хосок на это со странной горечью усмехается и опускает голову, пряча взгляд. — Мне жаль. Я не думал, что они решатся приехать без договора. Мин бы рассмеялся, если бы в теле хватало сил. Вместо этого он лишь странно саркастично хрипит. — А ты никогда не думал, Чон Хосок. Потому что ты глупая городская фея, падкая на красивые блестящие вещи. Настоящая ворона. Вот только даже у птиц больше мозгов, чем у тебя. — Ты перестанешь меня оскорблять?! — взрывается Чон, с яростью поднимая лицо. — Ты проспал в моем доме целых два дня. Все это время я за тобой ухаживал, колол лекарства, чтобы ты быстрее поправился, даже в лес твой ходил, чтобы успокоить встревоженных животных. И вот так ты меня благодаришь? — Да ни к черту мне не сдались твои ухаживания! — сиплым голосом орет Юнги. — И благодарности ты от меня не дождешься, потому что именно из-за тебя я здесь оказался. Из-за тебя мои животные сейчас встревожены и мечутся в страхе без своего хранителя! Из-за тебя- Речь обрывается судорожным кашлем. Юнги кажется, что внутри него маленькое сотрясение происходит — так сильно дрожит тело от внезапного приступа. Хосок в панике поднимается и, положив руку на черноволосый затылок, закрывает глаза, концентрируясь. Юнги чувствует тепло, которое медленно его накрывает. Кашель постепенно сходит на нет, и дышать, и жить будто бы легче становится. Это один из способов фей лечить друг друга, хотя о настоящей лечебной магии здесь не идет и речи. Один из лесных детей просто передает часть своих сил, чтобы организм больной феи за счет внутренних ресурсов смог быстрее восстановиться. Это интимный жест, а еще очень щедрый, но и за это Юнги не собирается благодарить Хосока. Чон настроение сородича чувствует, поэтому молча помогает лечь другой фее обратно на подушки. — Сколько ты еще будешь меня здесь держать? Хосок фыркает, закатывая глаза. — Да хоть сейчас можешь улетать. Только не знаю, насколько тебя хватит с одним переломанным крылом. А еще вряд ли твои ежи и белки умеют правильно сращивать кости, — Юнги убивает взглядом насмехающуюся фею, на что Чон лишь еще громче хихикает с выражением «ну, что, нечего ответить, да?». — Недели на восстановление хватит. Я даю тебе хорошие лекарства. Уникальная разработка моего хорошего друга целителя. Он из клана Ким. Думаю, тебе это о многом говорит. Феи семьи Ким действительно славятся самой сильной лечебной магией на всем полуострове. Но к чему Мину их микстурки и травки, когда лечение займет целую чертову неделю? — Я не собираюсь тут рассиживать так долго, — твердо заявляет. — Люди могли уже перекопать мой лес, пока я здесь разлеживался. Не думай, что я не понимаю твоих намерений. Хосок вздыхает и смотрит очень спокойно прямо в глаза, немного даже устало. — Я уже говорил тебе, что мое единственное намерение одно — мир среди всех живых существ, вне зависимости от их природной сути. За свой лес можешь не переживать, он в полном порядке. Я могу тебя регулярно отвозить туда, чтобы ты мог все проверять. — Юнги порывается по новой заспорить, но Чон мигом его перебивает: — И еще кое-что. Люди больше не тронут твою территорию, пока ты не дашь своего разрешения. После передачи внутренней энергии Мину хватает сил на смех. И он в волю хохочет, саркастично, с издевкой. — Не смей пудрить мне мозги своими речами, Чон Хосок. Я не верю ни единому твоему слову. Ты все еще предатель для меня. И навсегда им останешься. Городскую фею чужие слова до глубины души оскорбляют. Выпусти он сейчас крылья, те наверняка бы диким обжигающим алым горели. Но Хосок лишь встает, гордо смотря с высока, — и внезапно позволяет собственным цветам просочиться сквозь кожу на шее. Они красные от злости, как и ожидалось, а еще крупные и пушистые, похожие на гортензии. Чон прикасается к ним — и силой дергает один из цветков, с корнем отрывая от нежной кожи, пуская кровь. Сжав бутон в ладони, фея громко произносит: — Я обещаю тебе, Мин Юнги, что ни один человек не ступит на хранимую тобой землю с намерениями ее преобразить, пока ты не дашь свое разрешение. На последнем слове цветок вспыхивает, исчезая в воздухе. Сочащаяся рана на шее затягивается, оставляя после себя заветвленный шрам. Это самая сильная магическая клятва, которую можно дать. За ее нарушение — мгновенная смерть. Юнги не может не верить Хосоку. — Хорошо, — ошарашенно произносит. — Но я никогда не дам своего разрешения. Воинственность тут же спадает с острого лица. Хосок неожиданно растягивает губы в мягкой улыбке и осторожно садится на кровать, прижимаясь своим бедром к чужому. — Однако ты будешь здесь жить целую неделю. Позволь мне просто показать, какими могут быть люди на самом деле. Доказать тебе, что в них тоже есть много хорошего, они так же заботятся о природе и не хотят ее уничтожать. Просто дай мне шанс изменить твое мнение. Юнги не понимает, куда пропадает вся злость и ненависть. Почему в голове не остается ни единой мысли, а лицо напротив вдруг кажется таким чарующе красивым. У Хосока глаза золотом светятся, это почти слепит, но не настолько, чтобы решиться отвести свои собственные. Юнги правда не понимает, почему дает шанс фее, которую еще минуту назад считал предателем. И все же он остается.***
Юнги пытается убедить себя, что ему не нравится. Что люди его все так же раздражают, их бетонные коробки, которые они называют домами, бесят и пугают, а городских фей он продолжает на дух не переносить. Юнги пытается, но каждую ночь с тоской отсчитывает дни до своего возвращения в лес. Мин не понимает, как так вышло: что за удивительно подвешенный язык у этого Чон Хосока, а главное — поразительная способность видеть во всем хорошее и уметь показывать это «хорошее» другим. Но у него получается. Юнги же в это время страдает от когнитивного диссонанса и борется с самим собой. В первую очередь Хосок познакомил Мина с тем самым другом-целителем. Ким Намджун оказался крупной, но очень милой феей, тоже городской, естественно, которая разъезжает по городу на велосипеде и каждый день меняет в корзинке на своем дорожном средстве цветы. Намджун помогает людям создавать новые лекарства от всевозможных болезней (на данный момент его главная цель — победить рак). В качестве платы же он просит человеческое сообщество вносить нужные растения в Красную книгу и старательно их защищать. Эта долговязая фея производит на Юнги неожиданно приятное впечатление. Гораздо более однозначное, чем тот же Чон Хосок, о клане и силе которого Мин до сих пор ничего не знает. Намджун оказывается тем самым примером идеального работающего сотрудничества между людьми и феями. Юнги и не подозревал, что подобное возможно. Еще, как и обещал, Хосок возит своего гостя ежедневно в его лес. Там действительно все в порядке. С момента ночной битвы ни один листочек насильственным путем с крон не упал. Заметив, что сварливый хранитель удовлетворен состоянием собственного дома, Чон решается свозить Юнги на другие территории, к которым уже прикоснулась рука человека. Там все вполне цивильно и прилично. Не все феи отзываются полностью благосклонно о произошедших изменениях: многие жалуются на шум и пьяных студентов, которые любят устроить пикники с выпивкой. Однако все как один отмечают, что люди помогают, искренне пытаются внести лепту в сохранение природы: убирают мусор, приезжают и лечат животных по первому зову, тушат пожары летом. Хранители занимались этим тысячи лет, но не всегда им хватало сил, чтобы целиком управиться с бедствием. Общими усилиями любые невзгоды удается победить. Помимо образовательной части Хосок уделяет большое внимание развлекательной. Кормит очень (слишком) вкусно, водит в парк аттракционов, катает на такси по ночному городу, показывает музеи и выставки, где Мин впервые для себя открывает человеческое искусство. Юнги не хочет признавать, но ему нравится. Конечно не все идеально: реки все еще загрязняются, мусор не весь утилизируется, редкие люди продолжает заниматься браконьерством. Но, как говорит Хосок, «наша цель научить их делать все правильно, направить их на верный путь». Мину страшно признавать, но, кажется, он верит городской фее. На этот раз, без всяких смертельных клятв. Единственное, что Юнги в край не выносит в своей новой жизни — одежда. Он, гордая уважаемая фея из древнего рода, должен скрывать свою роскошную кожу, покрытую живыми цветами, несуразными тряпками, потому что, видите ли, «ходить голым неприлично, дикарь». Мин позволяет Хосоку себя одевать, когда они выходят на улицу (морщится и кривится он при этом так, будто его болотистой слизью с головы до пят покрывают). Однако уже в квартире Мин без всякого смущения снимает всю эту чесоточную дрянь и с наслаждением щеголяет полностью нагим телом, давая коже и цветам дышать. Хосок, проживший всю жизнь среди людей, на подобные эротические, с его точки зрения, перформансы, хитро ухмыляется и игриво смотрит из-под ресниц. Когда же гость теряет бдительность, шлепает голую округлую ягодицу. Юнги вопит всякий раз, как в первый. И носиться начинает за бесноватой феей с шипением самого разгневанного ежа. Но Хосок мигом обращается в малую форму и летает под самым потолком, злобно сверху смеясь, прекрасно зная, что в нынешнем состоянии, когда крыло все еще не восстановилось, Мин не может его поймать. А Юнги продолжает гоняться за этим хитрожопым комаром, потому что... смущается. Все эти вечерние догонялки уж слишком похожи на брачные игры. Раззадорить и заставить побегать за собой выбранного суженого — любимое занятие у фей. Юнги понимает намерения Хосока, не хочет ничего подобного, но все равно продолжает бегать, краснея щеками. Мин никогда не планировал создавать союз. Его пугает, что это на всю жизнь, пусть и знает, что пара хранителей сможет защитить свою территорию гораздо лучше, чем одиночная фея. Юнги нравится в одиночку, нравится тишина и спокойствие своего леса, не нужны ему маленькие летающие феёныши, которых еще воспитывать и обучать магии, черт возьми, нужно. Но еще ему, кажется, нравится Чон Хосок. Однако этого он никогда не признает! Поэтому убеждает себя, что городская фея просто из вредности его достает и нужно один раз отомстить, чтобы покончить с этим безобразием. Момент возмездия наступает в предпоследний день недели. Хосок, как всегда, готовит вегетарианский ужин. Юнги в это время обычно залипает в телевизор, который как поверг его в шок с первой же секунды, так до сих пор не отпускает. Однако в этот раз Мин решает оставить орущий цветной ящик просто включенным, сам же тихо на цыпочках крадется на кухню. Хосок стоит у плиты и, напевая под нос, что-то жарит на сковородке. Смешной. И милый. Юнги машет головой и сокращает расстояние до жалкого полуметра, чтобы с размахом вдарить по круглой ничего не подозревающей заднице. Чон вопит совсем не как утонченная фея, а как потерявший рассудок оборотень. Юнги удовлетворенно посмеивается, пока Хосок, растирая ушибленное место, с обидой и злостью разворачивается: — Ты дикарь! — чуть ли не хныча. — Я тебя нежно и легонько, а ты мне синяк набил! — Знай последствия своих действий. Юнги беспечно жмет плечами и уже собирается развернуться, как: — О, вот как, — с недобрым огоньком в глазах прищуривается Хосок. — Хорошо, давай тогда посмотрим на последствия. Я даю тебе три секунды форы, как больному, Мин Юнги. Пощады не жди. Раз. Фу, нет. Юнги не купится так легко. Что этот городской комар может сделать против настоящего лесного жителя? — Два. Внутри внезапно загорается огонек предвкушения. Ноги чешутся в желании удрать — не из страха, из потребности окончательно раззадорить и быть пойманным. Юнги проклинает свои инстинкты и всю брачную магию в том числе, но разворачивается и со всех ног уносится с места преступления. — Три! Квартира маленькая, места для маневра немного, плюс Мин все еще не может обращаться. Но он все еще хитрый лесной житель, поэтому в нужный момент резко сворачивает около угла дивана. Позади раздается удар и шипение: как и ожидалось, Хосок не успел среагировать и врезался в препятствие, благодаря чему Юнги удается выиграть немного времени. Его цель — спальня, где можно укрыться и победить в догонялках. Еще одна секунда, и фея забегает в комнату, захлопывая за собой дверь. Грудь ходуном ходит. Адреналин от маленькой игры горячим удовольствием вдоль тела разливается. Сомнительная эта вещь ваши инстинкты, но очень приятная. Юнги, убедившись, что окончательно победил, с усмешкой отходит от двери. Еще всякие комарики в розовых кроссовках его не пугали. Как сверху раздается смешок. Мин холодным потом покрывается, когда вздергивает голову и видит над самым потолком ухмыляющегося Чона в малой форме. Успел все-таки проскользнуть, жук. Хосок возбужденно хлопает крошечными крыльями — и резко оказывается прямо перед носом, принимая полностью человеческий облик. Юнги хочет отойти назад, но его обхватывают кольцом рук, удерживая на месте. — Попался, — сладко шепчет Чон, игриво блестя глазами. Они оба голые. Мин, как и каждый вечер до этого, просто на себя ничего не надевал, а Хосок растерял всю одежду, когда обращался в мини-версию. Теперь Юнги понимает, почему быть нагим на самом деле неприлично. Фея чувствует, как щеки горят от смущения. Хосок же, осознав, наконец, их положение, тоже румянится, но из рук не выпускает. Так же, как и улыбаться лукаво не перестает. Несколько долгих секунд Чон лишь внимательно смотрит в глаза, в самую душу заглядывает, а после все же решается — и прижимается своим лбом к чужому, закрывая глаза. Мин и сам зажмуривается, прекрасно понимая, что сейчас будет. Боится, но почему-то не вырывается. И вот оно, тепло и нежно-розовый свет. Хосок касается его своей магией — это признание. Юнги приятно до головокружения, сердце трепыхается в груди как крошечная птичка в клетке, но все еще страшно. Во что же он вляпался, черт возьми. Мин судорожно заглатывает кислород — и касается магией в ответ. На миллисекунду всего, чтобы сразу же выбраться из объятий, распахнуть позади дверь и спрятаться в ванной. Хосок больше не бежит за ним. С неверящей смущенной улыбкой дает время подумать.***
Это последний день. Юнги понимает, что никто не умер, Хосок всегда сможет приехать к нему в лес, но это великолепное время, наполненное новыми впечатлениями, опытом, знакомствами, заканчивается. Вчерашний вечер они не обсуждают, оба без слов все понимают — что Мину нужно время, а городская фея готова его дать. Юнги не верит, что жизнь может так кардинально измениться за жалкую неделю. Хосок показал ему новый мир: не только физический, человеческий, но и эмоциональный, на уровне чувств и ощущений. Воспоминания о спонтанных брачных играх до сих пор отпечатываются краской на щеках, а напоминание собственного мозга, что уже завтра все закончится, заставляет кончики губ в тоске тянуться к земле. Хосок делает вид, что завтра не существует. Устраивает небольшой ночной пикник на берегу реки Хан. В запретной зоне, кстати говоря. На табличку «Вход строго воспрещен» Чон молниеносно отрезает: «Нам, феям, можно куда угодно, где природа. А еще здесь чище и нет пьяниц». Удивительно, но Юнги на детски-бесячее поведение не закатил традиционно глаза, а с умилением улыбнулся. Что еще поразительнее, Юнги сегодня даже почти не сопротивлялся одежде. Без длительных уговоров позволил городской фее нарядить себя по последней моде: что в джинсах с дырками и гигантской футболке стильного Мин не понял, но чем бы дитё не тешилось. Хосок, конечно, оделся, еще наряднее и цветастее. В первую очередь речь идет о тех самых розовых кроссовках, в которых он был в их первую встречу. Юнги никогда не признается в слух, но это единственный предмет одежды, который ему по-настоящему нравится. — Знаешь, — опустив голову на чужое плечо, воркует Чон, — я тут вчера переговорил с рядом твоих белочек. Так вот, они совсем не против порой видеть людей на своей территории. Простучали мне, что порой им скучно, а так хоть что-то интересное будет происходить. — А мнение ежей ты не хочешь учитывать? — возмущается Юнги. — И вообще с каких пор ты общаешься с теми, кто надрал тебе задницу? — припоминает армию белок. — Ну, с тобой же я общаюсь, — ухмыляется Хосок. Мин мигом пунцовеет, вспоминая свой не самый слабый удар, который, к его стыду, реально оставил небольшой синяк. Чон, заметив след, успокоил и заверил, что ему даже нравится и он не против повторить, на что Юнги залился краской еще сильнее. Так они сидят еще следующий час, позволяя себе легкие касания, смешки и глупые, на грани флирта, шутки. Юнги не понимает, что с ним происходит, но ему нравится. А еще он на полном серьезе решил подумать о сотрудничестве с людьми. Нужно взвесить все за и против, продумать свои требования и условия работы. Хосок наверняка поможет, поэтому Юнги совсем не страшно. — Молодые люди, здесь нельзя находиться. Феи оборачиваются и жмурятся от яркого фонарика, светящего в лицо. Полицейский строго смотрит на двух, как ему кажется, подростков, которые на самом деле как минимум в два раза старше него, и еще раз требовательно повторяет: — Здесь нельзя находиться. Быстро поднялись и ушли, пока я не забрал вас в участок и не позвонил вашим родителям. Юнги бы посмеялся и молча ушел (в любом случае уже поздно), но его привлекает зашевелившаяся чужая магия. У Хосока светятся глаза золотом, в темноте это особенно видно, а голос патокой растекается: — Думаю, вам показалось, офицер. Здесь никого нет. Просто тень деревьев. Мужчина несколько секунд бездвижно стоит, околдованно распахнув рот. Он медленно кивает, так же с задержкой разворачивается и, спотыкаясь, уходит. Юнги страшно. Он вмиг все осознает, и от этого ужасающего понимания ему разрыдаться хочется. Так вот чем славится клан Чон. — Ментальная магия, — разочаровано шепчет. — Юнги, — поднимается на ноги за второй феей Хосок. — Что не так? — Ты шутишь?! Все не так! — вопит. — Так вот как ты заставил людей не заходить на мою территорию. Ты просто заколдовал их! Ты же понимаешь, что в таком случае твоя смертельная клятва — просто пустой звук? Она же ничего для тебя не стоила. Хосок порывается вставить слово, но Юнги машет головой, отказываясь что-либо слышать. Ментальная магия — страшная вещь. Она способна погрузить в любую иллюзию, внушить все что угодно. Даже любовь. — Ты ведь и на мне использовал свои силы, — с горечью шепчет. Он вспомнил те чарующие золотые глаза, испытанные на себе. — Это было только один раз, — почти со слезами кричит Хосок. — Я клянусь, Юнги, всего один раз. В тот день, когда ты проснулся, чтобы заставить тебя остаться. Все, что происходило дальше, твои собственные мысли и чувства. «Заставить тебя». Слышать это так же больно, как и в тысячный раз за жизнь разочароваться. — Я не верю тебе, — холодно произносит Юнги и обращается в малую форму, наплевав на не до конца вылеченное крыло. Он практически не видит, куда летит. Но слава богу, родной лес совсем неподалеку. Мин только чует его, зрение отказывает из-за обилия слез обиды и злости. Юнги ненавидит городских фей.