История, в которой

К людям просто равнодушен. Забавно, что его ненависть по отношению ко всему человечеству не вернулась назад. Мин долго об этом размышлял: что же не дает ему посмотреть на людской род в знакомых черных красках? Пытался по новой внушить себе прежние чувства, но не получалось. Юнги не верил Хосоку в том, что тот использовал свою магию на нем лишь единожды. Уж слишком та неделя была сладкой и счастливой — слишком идеальной, когда хочешь не хочешь, но проникнешься. Ни разу за всю свою жизнь Юнги не переживал столько светлых головокружительных эмоций за столь короткое время. Наверняка Чон «помог» ему чувствовать себя нужным ему образом. Однако фея не опускается до полных слепых обвинений. Понимает, что все увиденное — правда. Милые дети, нежные парочки, которые обращаются со своими питомцами как с самой хрупкой вещью, чистые улицы, сотни баков для рассортировки мусора. Все это не могло быть иллюзией — ментальную магию такой силы Юнги бы за версту почувствовал. Хосок примерно одного с ним уровня владения силой. Чон может направить мысли другого существа в нужном ему направлении, может очаровать, внушить конкретную позицию, но он точно не способен навесить на весь город масштабную иллюзию. Именно поэтому Юнги в глубине души даже был бы готов попробовать сотрудничество с людьми на своих условиях. С белками Чон, как оказалось, действительно обсуждал данный вопрос — грызуны и правда скучают временами. Ежи с ними согласились, птицам, ожидаемо, все равно. Они летают в Сеул каждый день, ничем новым их не удивить. Тем не менее, после того злосчастного вечера, Юнги снова закрывается в себе и прячется от всего мира. В большей степени из-за обиды на Хосока. Ему хочется, чтобы иллюзорная фея всю свою вечность прожила со смертельной клятвой, которая бы как Дамоклов меч нависала над ней и напоминала, что не стоит так эгоистично пользоваться своими силами. У любой ошибки есть свои последствия. Так проходят четыре месяца. Мин наслаждается тишиной, спокойствием, чувством безопасности и с полной отдачей готовится к наступлению зимы: шьет себе накидку из шерсти животных, умерших естественной смертью, помогает грызунам собирать запасы еды, укрывает корни деревьев листвой, чтобы согреть. Пожалуй, он еще никогда не был настолько умиротворен и связан со своим домом. Фея будто по новой открывает собственный лес, заново в него влюбляясь. Пока в начале февраля не приходит Намджун. Юнги ненавидит городских фей, но к Киму никакой личной неприязни не испытывает. Хранитель его пропускает, пусть и понимает, что целитель пришел совсем не для того, чтобы спросить «как дела?». — Пожалуйста, согласись с людьми на сотрудничество, — говорит с ходу прямо и твердо. Волосы у Намджуна белые, как и у всех фей-лечебников. Они сливаются со снегом. Однако высокую фигуру Кима все равно видно издалека благодаря потрясающему шерстяному клетчатому пальто и черной шапке. Юнги в своих обрезках шкур на фоне гостя выглядит совсем как... «Дикарь», всплывает в голове насмешливый голос. Мин яростно отгоняет непрошенные мысли и недобро щурится, стоя перед Кимом в полный рост: — С чего бы это? — Он умирает, Юнги, — произносит совершенно неожиданное Намджун. Взгляд у него печальный, наполненный болью. Такому невозможно не поверить, и все же Мин неверяще качает головой. — Что? — с усмешкой. — Хосок умирает, — стойко повторяет гость. — Все эти месяцы, пока ты прятался в своем лесу, он держал всю администрацию города под контролем своей магией. Днем и ночью, каждую секунду. Сейчас он иссушен. Я пытался поддерживать его за счет собственных сил, но это уже не помогает. Настолько массовое непрекращающееся колдовство требует безмерного количества внутренних ресурсов. Их невозможно восполнить со стороны. Как он сам не додумался? В голове Юнги была четкая логическая цепочка: на Хосоке смертельная клятва — чтобы не умереть, он будет до скончания веков держать свое обещание в силе. Вот только это ни черта не логично. Невозможно бесконечно колдовать, передышки нужны любому, даже самому могущественному магическому существу. Возможно, Хосок все-таки сильнее Юнги. Потому что Мин бы точно не смог на протяжении четырех месяцев ежесекундно использовать магию. Либо же Чон слишком боялся смерти и от безрассудства перестал видеть грань. — Я все это время настаивал, чтобы он пришел к тебе и все объяснил. Но ему было слишком стыдно, Хосок просто хотел до конца исполнить свое обещание и не беспокоить тебя. Пожалуйста, Юнги, — моляще смотрит Намджун, — ты можешь не прощать его, но ты же понимаешь, что он не заслуживает смерти. Мин понимает одну вещь: если Хосока не станет, его внушение исчезнет, а значит, люди вспомнят о своей цели. Выходит, как ни крути, в лес Юнги все же ступит человеческая нога. Вопрос: с живым Хосоком или мертвым. Фее невыносимо думать, что изменения неизбежны. Что мнения и желания хранителя не учитываются. От того он по новой злится, бесится, с ума на месте сходит от ненависти. Тем не менее Юнги действительно не желает Хосоку смерти. Как бы тот ни был виноват во всем происходящем. — Приведи меня к нему.

***

Юнги осознавал, что Хосок будет выглядеть неважно, но не предполагал, что фразу Намджуна «он умирает» следует понимать в самом прямом смысле. Хосок выглядит умирающим. Страшно видеть когда-то пухлые щеки впалыми, вместо красивого подтянутого тела — скелет, обтянутый кожей, а саму кожу, еще каких-то несколько месяцев назад загорелую и упругую, — серой и сморщенной. Теперь Хосок совсем не похож на подростка. Ему дашь по человеческим меркам лет 40-50 минимум. Магия иссушает. Эта одна из причин, почему большинство могущественных колдунов похожи на старцев. Юнги больно находиться в этой квартире. В ней он открыл для себя телевизор и смотрел глупые передачи часами напролет. Теперь большой плоский экран на стене никто не включает. Именно здесь Мин впервые играл в догонялки, отрицая, что это нечто гораздо большее, чем просто игра. Сейчас Хосок не способен не то что побегать, он даже подняться с кровати и открыть глаза не может. Рука Юнги сама тянется к черноволосой голове. Фея просто хочет проверить, насколько все плохо. Как только ладонь загорается и пускает пульсации по чужому телу, Мин морозным ужасом покрывается. Он не чувствует ни жизни, ни магии — они на самом донышке, несколько капель осталось. Юнги делится собственной энергией тут же, не задавая себе вопросов зачем и почему. Все время, пока поток магии неторопливо перетекает в спящую фею, Юнги вспоминает касание, случившееся в этой самой комнате. Касание-признание, которое в нечеловеческом мире считается интимнее поцелуя. Мин сбежал в тот раз, лишь на доли секунд разрешив себе ответить взаимностью. Он не знает, грустит ли он. Но Юнги однозначно до слез больно и одиноко. В переговорах с администрацией города участвует Намджун. Он активно помогал другим феям составлять договор с людьми, поэтому рядом с лечебником Мин чувствует себя чуть увереннее и спокойнее. Чиновники на предложение феи удивляются: им и в голову не приходило провести дорогу к священному водопаду — внушение Хосока все еще действует. Однако, по-видимому, оно ослабевает с каждым днем, потому что администрация с радостью берется за проект благоустройства загородного леса. В целом, Юнги устраивают условия. Задействовано будет 23% территории, дорожки сделают из экологически чистых материалов. В зоне прогулки в обязательном порядке будут находиться сотрудники, контролирующие поведение посетителей: никакого мусора, никаких подкармливаний животных неподходящей едой, никаких купаний и пикников. Просто прогулка. Переговоры занимают неделю, по истечению которой Хосок выглядит еще хуже, чем прежде. Он ни разу не очнулся за это время, но даже в своем беспокойном сне продолжал распространять магию, заставляя людей по непонятной для них причине оттягивать момент подписания договора. Юнги с Намджуном приходится влить в фею половину своих сил, чтобы заставить на пару минут проснуться. Чон практически не мог держать глаза открытыми, он не говорил, но слышал и, кажется, понимал. Ким кратко все ему объяснил, умоляя остановить внушение. Хосок нахмурился, грудь с тяжестью приподнялась от хриплого вдоха. Ресницы затрепетали, когда Чон усилием воли приоткрыл глаза. Юнги замер под мутным болезненным взглядом, еле слезы сдержал, но все же смог выдавить из себя: — Пожалуйста, Хоби. Тебе не нужно их больше контролировать. Хосок еле заметно улыбнулся и снова погрузился в сон. На этот раз почти спокойный. Юнги подписал договор уже на следующий день. Тем же вечером вернулся в лес, впервые чувствуя себя в собственном доме потерянным и несчастным.

***

Начало работ люди запланировали на середину весны, аргументируя свое решение более благоприятными условиями. Весь остаток зимы Юнги проводит в странном состоянии опустошения, будто чего-то не хватает. На самом деле он знает чего: его магия в момент «соприкосновения» откликнулась на Хосока и теперь совершенно не понимает, куда делся избранник. Связь пока не настолько сильная, но она непроходящая. Ноет и чешется внутри феи как заживающий порез. Вот только порез Юнги не заживает. Периодически приходит Намджун. К присутствию целителя Мин привыкает и даже мысленно называет своим другом. Вопрос «как Хосок?» вслух не произносится, но Ким все равно каждый раз на него отвечает. «Уже лучше». «Начал ходить». «Наконец, стал есть и немного поправился». «Может теперь выпустить крылья, но все еще не летает». Юнги врет себе, что этих крупиц информации ему достаточно. Когда же в середине весны, за день до начала работ, в лес заходит Хосок, в тех самых розовых кроссовках, Юнги приходится признать — ему не было достаточно. Чон, конечно, уже не выглядит как мертвец. Но скулы у него до сих пор острые, плечи ссутулены, походка некрепкая. Тем не менее на лице расползается смущенная боязливая улыбка, когда городская фея замечает в кронах дерева хранителя. Юнги лежит на животе на толстой ветке (грелся на Солнце), и стоило бы сменить свое положение, сесть хотя бы, а лучше спуститься на землю, но тело окоченело и не может пошевельнуться от шока. Хосок не просит ничего делать, только садится на корни, облокачиваясь спиной о ствол, и прислушивается к шуму леса. Он кормит прибежавшую пару белочек, которые однажды расцарапали ему лицо, а теперь — соскучились. Магия хранителя, а значит, и его привязанности, распространяются и на них. Разве что животные не подвержены глупым страхам, потому демонстрируют свои светлые чувства открыто и ярко. Набив щеки гостинцами в виде орехов, белки обтирают палец городской феи хвостом и счастливые ускакивают в куст. Хосок улыбается им вслед — и задирает голову. — Я правда использовал внушение лишь единожды. Все впечатления и эмоции принадлежат тебе. Юнги видит по сжатым губам, как тяжело Хосок воспринимает ту ситуацию. Ему тоже тяжело и все же: — Хорошо. — Веришь мне? — Не знаю. Хосок владеет ментальной магией, и Юнги не знает границы его способностей. Он не может так четко распознать чужое влияние и убедиться, что живет в данный момент собственными ощущениями, а в голове — собственные мысли. Однако прямо сейчас Юнги может видеть границы эмоций Хосока — в его блестящих глазах и дрожащих губах. — Я могу принести новую клятву, — запальчиво произносит. — Чтобы ты поверил. Мне так жаль, Юнги. Я не должен был этого делать. Мне стало стыдно уже на следующий день, после того, как я внушил тебе остаться. Мин тяжело сглатывает. Голос Чона пронизан искренностью и отчаянием. Приподнявшись с ветки, хранитель на доли секунд распускает крылья, чтобы мягко спланировать на землю, и садится рядом. — Хватит с тебя смертельных клятв, Хоба. Так и есть. Даже самого предложения покляться на крови уже достаточно, чтобы поверить. Однако Хосок понимает фразу превратно. Он сжимает кулаки и опускает грустный потухший взгляд. — Может быть. Но мне не хватает твоего прощения. Так же, как и тебя самого. У Юнги в груди тоже пусто. Зато на щеках очень горячо после услышанных фраз. — Возможно, я даже благодарен, что ты внушил мне остаться, — ошарашивает. — Кто знает, решился бы я самостоятельно. Вряд ли на самом деле. И тогда бы я не узнал человеческий мир, не попробовал бы что-то изменить в своей жизни. Я бы не познал это чувство... когда тебя ловят. По румяным щекам и ушам, а еще теплому тону голоса Хосок понимает, куда именно клонит Мин. Городская фея робко пододвигается. — Ты бы хотел поймать меня? Юнги смотрит из-под ресниц, дергая уголки губ в преддверии улыбки. — Хотел бы. — Тогда давай прямо сейчас! — возбужденно вскочив на ноги. Юнги смеется, умиляясь знакомой энергичности и буйности. — Нет, Хоба. Сейчас я поймаю тебя с закрытыми глазами. Мы будем бегать друг за другом на равных.

***

Хосок целиком поправляется к середине лета. К этому времени «Дорогу к священному водопаду» уже запускают. К счастью, люди ведут себя прилично и уважительно, воспринимают установленные в лесу правила как уголовные законы. Хранитель морально готовится к возможным нарушениям, но пока все хорошо. Хосок начинает приходить на территорию Юнги с небывалой регулярностью, первое время с аргументом «чтобы помочь», затем просто так. Мин учит городскую фею ходить голышом, ничего не стыдясь. Показывает, как правильно лечить животных и выявлять заболевшие растения. Демонстрирует, какие развлечения можно найти в глухом лесу, когда ни смартфонов, ни телевизоров нет. И конечно же, они играют в догонялки. Юнги принципиально долгое время не начинал игру, боясь, что Чон еще не до конца окреп. Но Хосок, как и всегда, решает все самостоятельно и берет инициативу в собственные руки. Однажды на прогулке, когда феи утоляли жажду около реки, Хосок брызгает в хранителя ледяной водой. Юнги улавливает намек мгновенно и с загорающимся внутри возбуждением гонится за хохочущей феей. Он ловит его через 10 минут, прямо над рекой, в которую они с громкими брызгами падают, так как от неожиданности и прилива эмоций теряют в воздухе малую форму. Целоваться под водой неудобно, но так же приятно, как и ласкать губы друг друга уже после, на берегу, грея голые тела под Солнцем. В тот день они завершают связь, ознаменовав длительным прикосновением новый магический союз. Все это время Хосок хранителя тоже учит. Например, разговаривать и взаимодействовать с людьми, пользоваться телефоном, правильно составлять образ, чтобы одежда сочеталась. Но самое главное, Хосок учит Юнги признаваться себе в том, что на самом деле он никого не ненавидит. Зато кое-кого очень сильно полюбил.