Полиамор и я

- Ты, конечно, переборщил слегка, хён, - качает головой Хосок и подливает виски в рокс Шуги. Юнги с Хоби сидят на полу миновой гостиной. Перед ними лежат коробки с едой, к которой они даже толком не притронулись, зато знатно приложились к алкоголю - вторая бутылка виски уже на половину пуста. Холодный вечерний ветер врывается в открытое панорамное окно, играет с волосами парней и забирается под футболки. Парни ёжатся от холода, но никто из них не в состоянии встать и потянуть за оконную ручку. - Да знаю я, - Юнги понуро опускает голову, - но я так зол, Хоби! Почему, блять, всё так сложно? - Потому что это жизнь, - вздыхает Хосок и растягивается прямо на полу, подложив руки под голову. Он устремляет взгляд в потолок, пытаясь не обращать внимания на то, что перед глазами всё плывёт, а к горлу подступает лёгкая тошнота. - Жизнь… - пьяно хмыкает Шуга и смотрит на Чона, - вот тебе разве не обидно, что человек, которого ты любишь, сейчас обжимается с другим? - Обидно, но что я могу сделать? Не могу же я силой заставить Чимина полюбить меня. - В том-то и херня, не можешь. А я не могу смириться с тем, что засунул свои собственные чувства глубоко в задницу, чтобы ты и Чимин были счастливы, а вы один хрен несчастны, - Юнги прикрывает глаза и откидывает голову на сиденье дивана, у которого он расположился, прижимаясь спиной. - Ты так говоришь, как будто тоже влюблён в кого-то из нас, - хихикает Хоби, но когда через несколько десятков секунд Юнги не опровергает его слов, он приподнимается на локтях и фокусирует взгляд на парне, сидящем рядом, - Хён? Ты что?.. Юнги улыбается грустно, поворачивается к Хосоку и произносит одними губами: - Прости. - Чимин? - выдыхает Хоби. - Чимин, - кивает Юнги. В комнате наступает мёртвая тишина, слышно только шум машин и приглушённые ветром людские голоса с улиц. Хосок снова опускается на пол и думает о том, что это всё какая-то неудачная шутка Вселенной. Вокруг миллионы людей, а они умудрились погрязнуть в любовном многоугольнике без шанса выбраться из него не сломанными на части. Хосок думает о том, что нет в мире человека, прекраснее и сильнее Мин Юнги, потому что именно он готов жертвовать своим счастьем ради других. Хоби накрывает такой волной отчаянной нежности к Шуге, что губы начинают дрожать, а непрошеные слёзы срываются с уголков глаз и неприятно щекочут уши, оставляя мокрый след. - Юнги, почему так? - шепчет Хоби, - Почему я не мог полюбить тебя, а ты меня? Лежали бы сейчас на этом самом полу, наслаждались моментом, узнавали бы друг друга в самом приятном смысле. А на деле только раны друг другу показываем, а что с ними делать, не знаем. У Юнги от этого голоса безжизненного, от этих слов честных, кровь в жилах будто замерзает и густеет, рискуя и вовсе перестать течь как положено. Становится холодно и тоскливо. Что, если бы и правда его, Юнги, любили до сумасшествия? Что, если бы согревали в объятиях, не давая и шанса подумать, что он этого не заслуживает? Юнги так устал быть одиноким, изголодался по простой человеческой нежности. Он и сам не понимает, что делает, когда нависает над Хоби, опираясь на руки, и чуть ли не с мольбой в глазах смотрит на Хосоковы губы. Хосок даже не удивляется, когда чувствует прикосновение чужих губ на своих. Он не торопится отвечать, но и не отталкивает, привыкает. Юнги почти отстраняется, смущённый отсутствием реакции, когда тонкие пальцы зарываются в тёмные миновы волосы, не позволяя оборвать поцелуй. Хосок приоткрывает губы и уже сам подаётся на встречу. Их дыхания сливаются в одно, а солёный вкус слёз, непонятно чьих именно, смешивается с терпким вкусом виски. Возможно, кто-то сказал бы, что это неправильно, так не должно быть, чтобы люди целовались так отчаянно, когда в их сердцах нет любви друг к другу. Но именно сейчас Хосок чувствует, что спасет душу Юнги, просто целуя его с той нежностью и трепетом, которые хён заслуживает. Именно сейчас Юнги понимает, что Хосок наконец-то даёт себе волю, не сдерживаясь и не пряча заботу, которая переполняла его без возможности вырваться наружу. Всё правильно. Всё так, как и должно быть, ведь Хосок для Юнги - витамин, а Юнги для Хосока - спасение. И неважно, кто кого спасает здесь и сейчас, важно что поцелуй углубляется, языки сталкиваются в страстном танце, а напряжение внизу живота нарастает. Юнги расслабляет руки, наваливаясь на Хоби всем телом. Тот мгновенно ныряет ладонями под футболку, касаясь острых лопаток и проводя пальцами по выпирающим позвонкам. Шуга отрывается от губ, но только для того, чтобы покрыть поцелуями Хосоковы скулы. Когда горячее дыхание опаляет ушную раковину, а влажный язык касается мочки, с губ Хоби срывается еле слышный стон. Шуга ухмыляется, радуясь такой реакции, и легко прикусывает кожу зубами. - Шуга, блять… - выпускает воздух сквозь сжатые зубы Хосок, и подаётся бёдрами вперёд, не контролируя своё возбуждение. Юнги готов кончить только от этого, слишком давно он не слышал, как кто-то произносит его имя так, сбивчиво, на выдохе. И пусть раньше так страстно его имя произносили только женские губы, сейчас, слыша мужской, хриплый от напряжения голос, Юнги с уверенностью может сказать, что это нравится ему ничуть не меньше. Возможно, даже больше. Хосок рывком поворачивает голову в сторону, снова находя губы Юнги. Одним движением он валит Шугу на пол, теперь оказываясь сверху. Хоби заводит руки Юнги ему за голову, не позволяя тому коснуться ширинки на его джинсах, и медленно разрывает поцелуй. - Ты вообще спал когда-нибудь с парнем, хён? - тяжело дышит Хосок. Юнги часто моргает, пытаясь сфокусировать взгляд на друге, сидящем на его бёдрах. - Нет. - Ты вообще знаешь, как это происходит? - допытывается Хоби. - Бля, Хо, ты сейчас поговорить об этом хочешь? - рычит Юнги и делает рывок в попытке подняться и снова получить поцелуй. - Шуга, я гей и я знаю, что к гейскому сексу надо подготовиться. И я почти уверен, что ты к нему не готов. Да и я тоже. Так что давай умерим свой пыл на сегодня. Хосок отпускает руки Юнги и поднимается с пола, слегка покачиваясь. Хватает стакан с недопитым виски и опрокидывает его в себя залпом. - Если будешь готов к тому, чтобы я по-дружески обучил тебя всем прелестям гейского секса, просто скажи. Я не против, ты ахуенно целуешься, - говорит Хосок и падает на диван. Юнги в ахуе. Нет, даже не так. Он в двойном ахуе. Он только что поцеловал друга, который не позволил ему зайти дальше. Юнги и стыдно, и обидно, и охуенно одновременно. Он не надеялся, что ему понравится, когда решил поцеловать Хосока, но стоит признать, что это было горячо. И пусть между ними нет никаких чувств, так даже лучше. Они просто могут быть вместе, пока это необходимо обоим. - Ну ты и мудила, - улыбается Шуга и уходит в свою комнату, потому что возбуждение спадает, уступая место дикой сонливости.