***
Вот она, смерть Кощеева, в золотом ларце, в хрустальном яйце — у всех на виду, но никто её не видит…
— Ты псих? — Ибо… — Гэ, он псих! — Бо-ди… — А что, нет? — Ну… Но… — Вот-вот. Ибо резко встаёт, чуть не сбивая столик, громко топая шагает на кухню, хлопает дверью холодильника, назло всем доставая холодную воду… Но он же не псих, да? Он не будет никому мстить своим больным горлом, нет. Поэтому он наливает воду из графина… И дышит. Злость кипит в нём, ярость он заливает водой — и она растекается ядом собственной вины. Хочется крушить — и он бы крушил себя, если бы не знал, что хуже всего от этого будет только тем, о ком он и так не смог позаботиться, как хотел… Но хён… Сяо Чжань подсаживается на диван к Сонджу, который безуспешно пытается слиться с обивкой, скрючившись и спрятав сложенные лодочкой ладони между сжатых коленей. Тот опасливо косится и снова опускает взгляд на свои руки. Сяо Чжань рассматривает его, подыскивая слова, которые всё не находятся, потому что мат тут не поможет, а цензурных выражений… Ну, он понимает Ибо, да. — Чжань-гэ, ну я же не знал… Ну как я мог подумать, что этот ухоженный господин приятной наружности с ребёнком за спиной скажет, что тот его кузен, и что он гей, а потом ещё и спросит, нравится ли мне ебаться… — Мм, я посмотрел запись… Ты молодец — такое каменное лицо я у тебя видел впервые. Но… Понимаешь… Есть ситуации, в которых нет правильной реакции, в которых единственно правильное — не попадать в них. Что бы ты ни сказал и как бы ни промолчал — всё может быть подано в таком свете, который положит конец и твоей карьере, и… Впрочем, остальное уже не важно. — Но я же не мог знать… — Не мог. Но мог предупредить. Предупредить ситуацию тем, что в стримах принимать запросы только от известных тебе пользователей. Потому что все, кто видели тот эпизод… Ибо возвращается в комнату и заваливается в кресло. — Ага, в следующий раз они просто вынут член — и выиграют батл. А ты проиграешь вообще всё. Им просто забанят акк — и то не факт. А тебя лэйбл показательно выпорет и сошлёт в Китай на перевоспитание — и это в лучшем случае. — Но это же не я… — Это твой стрим. Ты принял — ты ответишь. — Но… — Блять, хён! Пиздец именно в том, что даже сейчас ты не понимаешь…! — Бо-ди… — Отстань! Скажи ему! Объясни… Я не знаю… Чтобы он понял! Или я отберу у него интернет. — И в клетку посадишь? — И посажу! Сонджу смотрит большими влажными глазами на Сяо Чжаня. Тот вздыхает, оглядывается на Ибо и снова вздыхает. Ибо закатывает глаза, встаёт и уходит. Когда затихают его шаги по ступеням на второй этаж, Сяо Чжань отодвигается, устраиваясь поудобнее, и подбирает под себя ноги. Сонджу немножко распрямляется — кажется, гроза миновала. Ну, или по крайней мере бóльшая её часть. Сяо Чжань склоняет голову набок, кладя её на спинку дивана, и смотрит на Сонджу, а потом чуть разворачивается и вглядывается в потолок. Когда он начинает говорить, то кажется, будто он читает текст прямо с потолка. — Спонтанность, импульсивность — это прекрасно, в этом жизнь. Но чтобы эта жизнь была возможна, нужна канва. У самой бурной реки есть своё русло, свои берега… Свои пределы контроля. Бо-ди не может саботировать проекты по директивам свыше — но в этом и нет нужды, потому что именно такие проекты обеспечивают всяческую поддержку и эфирное время. Однако именно на гребне этой волны он может подняться достаточно высоко, чтобы как можно больше людей увидело тот акцент, который ставит он — и который всё меняет. Кажется, что он послушен — поэтому те, кто держит его на поводке, уверены, что у них всё под контролем. Это не так — но крайне важно всячески поддерживать эту иллюзию. Глубокие воды тихо текут. Сяо Чжань поворачивает лицо к Сонджу — тот кивает, но очевидно, что многолетние стратегии от него максимально далеки. — Ты знаешь, как и для чего продвигалась идея уличных танцев? — Нуу… — Нет. За концепцией организации трудных подростков с неуёмной жаждой противостояния в формате, одновременно групповом и индивидуальным, позволяющем окультурить всё это их бескультурье и требующим не только здорового образа жизни, но и хорошей физической подготовки, причём постоянной, стоит идея организации международных связей под этим прикрытием с возможностью беспрепятственного широковещания и оповещения о возможностях, благодаря статусу. То есть, что бы человек ни делал, поднимаясь на вершину, в контексте стрит дэнса он декларирует свои настоящие приоритеты. Делать это можно, конечно, не только там — но там обеспечен максимально широкий эфир, и то, что показано там, точно не является случайностью. Солидные мужи не вмешиваются в это ребячество, пока оно стабильно продвигает партийные ценности, и никто не обращает внимание на такие мелочи, как мелькнувшие где-то Nike… — То есть, белый шнурок на штанах Ибо, которые он чуть не потерял, был-таки траурным? — Да. — А Palasonic? Ну, в смысле, он же постоянно носит что-то от Palace… — Конкретно Palasonic является символом благодарности создателей Palace фирме Panasonic за их видео-аппаратуру и данью эпохе плёночных видео-кассет. Но, будучи частью темы фейковых лейблов, также поддерживает уличную независимую культуру Тайваня. Бо-ди очень старался, чтобы максимум акцента было на этой кепке. — У него получилось… А трусы от Palace — это чтобы точно никто не усомнился в правильности написания? — Cечёшь, — Сяо Чжань улыбается, хлопает себя по коленям и встаёт. — Пойдём, наш маленький принц, наверное, уже соскучился по нам… — А ты? — Я? Тоже уже соскучился. — В смысле, ты ведь не танцуешь стрит дэнс. — А. Ну… У меня другие методы. И… не надо сейчас об этом. — Я тоже хочу. — Мгм. Чего? — Я тоже хочу делать что-то… значимое. — Эм… Джузи, милый, давай ты сначала перестанешь спойлерить всё что можно и не можно и попытаешься не спалиться со своей ориентацией. Бо-бо так за тебя переживает… Они поднимаются на второй этаж и находят Ибо, валяющегося на диване, грызущего пальцы одной руки и тычущего в экран телефона другой. На звук шагов он полу-оборачивается, но так и не отрывает взгляда от экрана. — Бо-ди, твой хён тоже хочет. — Мм. Я заказал презервативы, мои почти закончились. Тишина в ответ заставляет-таки Ибо повернутся. — А… Что? Вы о чём? Чего он хочет… тоже? Хён? Оооо… Нееет… Гэ, ты ему всё рассказал? — Не всё. — Нееет… Нет-нет-нет… Нет. — Ибо-я… — Нет. Как твой босс, я категорически запрещаю. — Вот так значит… Сонджу сплетает руки на груди и смотрит на Ибо с прищуром. Это так сильно похоже на Сяо Чжаня, что Ибо моргает, пытаясь избавиться от наваждения — но нет, всё остаётся как есть. Тогда он тоже выпрямляется, переплетает руки и вздёргивает подбородок. — Да. И учти: ебать меня — можно. Наёбывать — нет. — Ооо… Пауза. Смех. Сонджу и Чжань подходят и заваливаются на диван к Ибо. Какое-то время они втроём щекочут друг друга, пихаются, потом целуются и устраиваются, обнявшись. — Предлагаю посмотреть «Пределы контроля» — может быть, это что-то прояснит… — Или наоборот… — Или наоборот. — Вообще-то я смотрел… Сяо Чжань отстраняется и воззряется на Сонджу, будто знакомясь с ним заново. Сонджу переводит взгляд с него на Ибо и обратно. — Что? Я много чего пересмотрел, пока… После армии. — И как тебе? — Фильм? — Мгм. — Ну… Если честно, то я не очень понял. Я потом почитал про метод нарезок, но всё равно… Как-то… не очень. Сяо Чжань кивает. — Так и должно быть. Но есть ключ, который всё объясняет. Ты знаешь что-то про осознанные сновидения? — Гэ, я хочу есть. Сяо Чжань переводит удивлённый взгляд на Ибо. — Ты же не ешь по вечерам, — он подозрительно щурится, глядя на умилительно упрашивающую мордашку, вздыхает, прикрывая веки, встаёт, качая головой, и уходит готовить… что-то. Дело ведь не в еде. Ибо перебирается к Сонджу на колени. — Хён. — Мм? — Зачем тебе это? У тебя такой красивый голос… И ты сам такой красивый… Ибо гладит Сонджу по щеке, по шее, по плечам, запускает руки в уже порядком отросшие волосы — гладкие, шелковистые, игривые, они будто соблазняют пальцы, щекочут ладони, будто шепчут… Ибо наклоняется ближе, проводит носом по завитку уха, касается губами мочки, шепчет: — Останься со мной, хён. Сонджу поддерживает Ибо, проводя руками по спине и пояснице. Он шепчет, выдыхая в ухо Ибо: — Ты же сам знаешь, что такое голод. И я теперь — тоже. — Но ты же никогда не был жаден… — С кем поведёшься… Сонджу подхватывает Ибо под бёдра, поднимается с ним на руках и идёт к лестнице. Ибо цепляется крепче, стараясь оптимальнее распределить нагрузку — он может забыть о своих травмах, но помнит все хёна. Когда они проходят мимо спальни, Ибо всё же отчаянно цепляется за косяк, но Сонджу безжалостно утаскивает его в кухню. Ибо капризно стонет и получает лёгкий шлепок по левой ягодице, когда Сонджу сгружает его у стола.Ѳ
Она открывает окно, под снегом не видно крыш. Она говорит: "Ты помнишь, ты думал, что снег состоит из молекул?" Дракон приземлился на поле — поздно считать, что ты спишь, Хотя сон был свойственным этому веку. Но время сомнений прошло, уже раздвинут камыш; Благоприятен брод через великую реку. «Дело мастера Бо», БГ
Сяо Чжань задумчиво смотрит на листья и лепестки, раскрывающиеся в стеклянных бутонообразных чашках с двойными стенками. На прозрачных крышечках собираются капли. Тяжелея, они срываются вниз. Он поворачивает чашку, и зелёное пламя внутри чуть колышется. — Будем кушать чай? Чжань поднимает взгляд на Ибо, устраивающегося на стуле, поджав под себя ногу — потом переводит на Сонджу, который, как обычно, садится напротив. Сонджу смотрит выжидательно и, кажется, решительно — насколько вообще решительным может быть Сонджу. Сяо Чжань знает, что может потерять обоих. Сяо Чжань знает, что единое неделимо. Сяо Чжань знает, что выбора нет. Ибо снимает крышку и опускает лицо во вьющийся из чашки пар, потом берёт тонкие палочки и выуживает прозрачный цветок, собирая облипившие палочку лепестки губами. Жуёт. — Есть такое… корпускулярно-волновое заблуждение. Чжань откидывается на спинку стула, чуть съезжая, пока не упирается ногами под столом в сложенные лодочкой стопы Сонджу. — Тело волнуется, считая себя отдельной частицей. Многие тела стараются сбиться в кучу, чтобы вместе стать больше… Невозможность существования в отдельности приводит к образованию сложных структур с, казалось бы, значительно бóльшим потенциалом, с очевидно более широким спектром возможностей… И зависимостей. Собственно, эти зависимости и являются целью. А для этого нужен инструментарий. Причём, чем обильнее и удобнее инструменты — тем больше и сложнее зависимости. Решающую роль здесь играет то, что весь инструментарий — внешний. Потому что внешние инструменты можно отобрать. А личные способности — нет. Поэтому все внутренние, личные характеристики и умения направляются на пользование внешним. Чжань трёт подбородок, рассматривая жующего Ибо. — Когда Сяо Синчэнь сказал, что деньги или хорошие продукты обманывающим его людям нужнее, чем ему — он это говорил серьёзно. Обычные люди страдают он нехватки того или иного, а он — нет. И когда Сюэ Ян злился — он злился как тот, кто знает этому цену. А для Сяо Синчэня этой ценности нет. И весь их конфликт строился на непонимании, неосознавании разницы в базовых потребностях и возможностях, а также на том, что Сюэ Ян считал, что сила и способности дают право брать, а Сяо Синчэнь рассматривал их как возможность давать. Ибо сёрбает, старательно удерживая улыбку, но губы всё равно расползаются под строгим взглядом Сяо Чжаня. Сонджу же похож на котёнка, растерявшегося в обилии нитей и мотков. — Мм… В общем, технически прогресс — это попытка зафиксировать фокус внимания на плотноматериальном слое, привязав к нему всю психофизическую активность и всячески уводя от очевидности того, что плотный план является проекцией тонкого, а не наоборот. Сонджу начинает жевать листья заварки, и его взгляд становится всё более отрешённым. — Ладно. Тогда так: есть последовательность познания мира — потрогать близкое, посмотреть на дальнее, подумать про запредельное. Так? — Мгм. — Ну вот. И чтобы потрогать близкое — достаточно протянуть руки. — И получить по рукам. — Бо-ди. — Скажешь, нет? — Если скажу нет — то нечего и руки тянуть. — Ага-ага, ок. — Да. Вот. А чтобы потрогать то, что видно вдали — туда нужно добраться. То есть, расстояние играет роль. — И забор. — И забор, конечно. Сонджу смотрит на них с любопытством коровы на лугу. Чжань вздыхает, собираясь и напоминая себе, что эта лекция имеет цель. — А то, что очень далеко, неизвестно где или вообще ещё не создано — до этого ещё сложней добраться. Но думать обо всём этом можно где и когда угодно. — Ну не скажи… — Бо-ди… — Вот встанет у тебя где и когда неугодно — я на тебя посмотрю. — А ты не хочешь подняться наверх, во что-нибудь поиграть? — Нет. Я буду тут — сторожить хёна. А то ты понарасскажешь ему страшилок — он потом спать не сможет. Чжань стонет, Ибо мерзенько хихикает. Сонджу улыбается, допивая чай. — И вот… Есть такая идея, что мы думаем в голове — то есть, там, где тело. Но на самом деле это не так. — А как? — Мы не создаём мысли в голове и не ловим их головой — мы постоянно проецируем мысли в форму тела. Нам кажется, что тело является точкой отсчёта в системе координат нашего мировосприятия. На самом же деле тело является одной из проекций, но мы создаём иллюзию его первичности, поместив в него точку отсчёта своего восприятия. И если сдвинуть этот центр восприятия и увидеть тело как проекцию — то спроецировать его можно куда угодно. И в какой угодно форме. Понимаешь? — Не очень. Каким образом? — Ну, ты же знаешь, что плотной материи как таковой нет, да? Частицы — это вихри импульсов. Элементы — это вихревые структуры. Или пульсация. Волны. Частоты. — Волны чего? — Вот в этом и есть суть: волны есть, а чего — нет. — Не, так не может быть. Что-то же должно волноваться с этой вот самой частотой. — Конечно. Именно конечно. Потому что эти волны — это проекция. Конечная проекция. Имеющая начало на более тонком плане. Как тень. Тень от предмета на стене есть, а самого предмета на стене нет. Тени не может быть без предмета — но предмет находится не в той плоскости, куда падает тень. Но это очень неполная аналогия. Ещё одной иллюстрацией может быть световая дорожка на воде — ты её видишь, но её нет. А видишь ты её потому, что свет отражается от воды, и именно с того места, где ты стоишь, ты видишь это отражение под таким углом, что для тебя он образуется в дорожку в этом месте. А я буду стоять в нескольких метрах от тебя и буду видеть свою дорожку, а твою — нет. И если бы ты мог видеть со всех точек одновременно, то вся поверхность воды виделась бы тебе светящейся. Это, кстати, можно наблюдать, будучи вровень с водой — в воде… Но сейчас не об этом. — С дорожкой я понял. Но с проекцией плотной материи — нет. Сяо Чжань берёт уже полностью опустевшую чашку Сонджу. — Вот смотри. Что она у тебя, что у меня — не неё это не влияет. — Мгм. Чжань оборачивается и ставит чашку в мойку. — Теперь ты её не видишь, но и это на неё никак не влияет. — Мгм. — А на световую дорожку — влияет. Вливает. Волнует. Почему? — Почему? — Потому что мы со светом находимся в разных плоскостях, а с чашкой — в одной. — Ээ… — То, в чём отражаемся и мы, и чашка — не наши глаза. То есть, для отражения в наших глазах чашки сейчас не существует. Но мы знаем, что она есть. И знаем мы не в той же плоскости, что и видим. — Я могу нихуя не знать — и при этом нехило наебнуться в темноте — и от так ужасающих тебя синяков на моём теле незнание меня не спасёт. — Бо-ди, ты опять? — Я — всегда. Сяо Чжань приподнимается и целует Ибо в лоб. И пока тот решает, как реагировать, Чжань продолжает: — Наше знание, ассоциируемое с телом и центрированное в нём — это по сути часть него. Чтобы увидеть… Смещение центра восприятия должно произойти не в этой же плоскости… Вернее, это не смещение центра, а осознание другого места, в котором находится центр — и всегда был. Мм… Вот, например, как если бы ты стоял перед стеной, на которую проецируется фильм. Про тебя. Размер изображения героя соответствует размеру твоего тела, и ты движешься и говоришь всегда абсолютно синхронно с ним. Всю жизнь. Каждый день. Ты настолько привык к этому, что видишь себя и контуры героя как единое целое, хотя на самом деле он не то, что плоский — он вообще только отражение того, что на плёнке, которая не здесь. И вот представь, что в какой-то момент ты прекращаешь руководствоваться движениями этого отражения — просто останавливаешься. Одного этого будет достаточно, чтобы понять, что ты — не он. То есть, не нужно прилагать специальных усилий, не нужно никаких особых талантов, не нужно учиться или становиться кем-то или каким-то — достаточно просто остановиться. И когда это осознание произойдёт — можно пойти искать, что проецируется на стену — где плёнка, кто стоит за проектором, когда и кем снималось это кино с твоим участием и так далее. И можно вообще пойти куда угодно и делать что угодно — потому что ты, в отличие от проецируемого персонажа, не ограничен ни стеной, ни плёнкой. Мало того, вполне может оказаться, что на тебе — костюм, который ты можешь снять. Можешь надеть другой, или ничего… То есть, ты волен менять свою форму, потому что у тебя нет ограничений. В смысле, ты поддерживал определённую форму, чтобы соответствовать форме проецируемого персонажа — и вёл себя соответственно. Но теперь у тебя нет этого ориентира. — А что есть? — Привычка. Очень много привычек. По сути весь ты — сложный набор разномасштабных привычек. Именно это и удерживает нас так прочно в этой форме и наш фокус в этом месте. Но представь, что ты можешь сам встать за проектор и выбрать любой фильм с любым персонажем. Ты можешь переживать за него — но не ассоциировать себя с ним. А потом ты можешь пойти дальше, увидеть море, рыб, захотеть поплавать — как рыба. И… — Что? — Ну, можешь стать рыбой. Главное — не засмейся. — Почему? — Есть такая сказка одного немецкого писателя… Но суть в том, что эмоциональная вовлечённость вплавляет самоидентификацию в объект и — всё. Так и останешься рыбой. А ей осознаться сложнее, чем человеку. Это как во сне — просыпаешься, когда зависаешь на предметах. Собственно, это и происходило в фильме «Пределы контроля» — главный герой смотрел на картины, которые потом разворачивались ситуациями… Только он не спал — все эти трансформации у него происходили осознанно. По сути, он таким образом готовил себя к проникновению в то место, куда никак нельзя было попасть… — И как он попал? Он, вроде, сказал, что использовал свою фантазию. — Так и есть — он просто спроецировал себя в то место. — Как кино? — Как кино.Естественный шок — это с нервов спадает мох; И вопрос: "Отчего мы не жили так сразу?" Но кто мог знать, что он провод, пока не включили ток… «Дело мастера Бо», БГ
— Гэ, это замечательная история! А теперь пойдёмте в кроватку… — Но, может быть, Джузи хочет узнать что-то ещё… — Нет, он не хочет. — Вообще-то хочу. — Ну хёёён… — Ибо-я… Чжань-гэ, мы говорили о символах причастности, о знаках, сообщающих о приоритетах, о выборе стороны, о готовности… для чего? — Гэ, пожалуйста… — Бо-ди, а ты бы перестал хотеть знать? — Я — нет. — Ну так… — Но… — Ибо-я, я действительно хочу знать. Я не настаиваю на участии — но я хочу понимать… вас. Ибо обхватывает себя руками и хмурится, выражая крайнюю степень пока ещё мирного недовольства. — Тело — это не просто выборочная проекция — это результат множества наслоений… всяких. И чтобы быть в нём, двигать им, нужна связь. Как стена нужна для того, чтобы увидеть на ней тень. Но если слишком привязаться к стене, тень останется неподвижной — потому что тень двигается не стеной, а предметом, если источник света неподвижен. И вот… Нужно отойти на один-два слоя, чтобы и понять, что ты — не тело, но и чтобы не потерять связь с ним. Теоретически всё просто, практически же внимание настолько сильно и привычно захвачено окружением, что удержать фокус вне этого очень… ну, не сложно, но непривычно — и поэтому обычно не получается. В частности, потому, что наслоения не случайны — они все являются следствием предыдущих, и просто так взять и что-то заменить… Это отсюда кажется, что можно этого захотеть — но если ты отойдёшь хотя бы на шаг, то увидишь, что даже желанию такому возникнуть неоткуда. Потому что именно то, что определяет тебя таким, какой ты есть, и сделало тебя таким. — Логично. — Ну… да. Но если отойти на шаг, то последний план становится как бы легче — ты видишь его не как самое плотное, а как последнюю, остаточную проекцию. Однако и двигать ею оттуда в каком-то смысле сложнее, потому что эта мышца не прокачана — мышца сосредоточения внимания на том плане. Точнее, из того плана… — А если её прокачать? — Если её прокачать — то двигаться будет легче, но и обыденная жизнь станет восприниматься иначе, потому что привычный фокус сместится… Но ты такой рассеянный и такой искренний, что тебе отлепить твой фокус от стены будет не так уж сложно… Поэтому Бо-ди мне уже всю ногу отпинал, только бы я перестал тебя совращать. Сонджу укоризненно смотрит на Ибо, который дуется уже не по-детски. — Дело в том, что для любого пути нужна цель — даже если она состоит в том, чтобы гулять бесцельно. А тут… Мы ведь не в пустоте живём. И те причины, по которым так усердно уводится внимание — они никуда не деваются. И когда случается такой всплеск… Это заметно. И опасно. Поэтому… Сначала нужно научиться падать. И если ты хочешь, чтобы тебя не покусали пчёлы, тебе нужно стать одной из них — и не только по форме, но и по соответствию… улью. — Гэ… — Ибо стонет и уже чуть не плачет, — ну пожалуйста! Вот только про пчёл ещё не хватало… — И… — Сонджу косится на Ибо, поглаживая его по левой руке, — как научиться падать? — Прежде всего нужно решить, зачем тебе всё это. Но чтобы завершить тему: идея проекции позволяет понять механизмы и пределы контроля. А дальше — зависит от мастерства. — А если я хочу, чтобы меня не покусали пчёлы, но не хочу становиться одной из них? — Тогда тебе нужно хорошо разобраться в правилах этого мира и создать свои, которые органично впишутся и будут работать на тебя. — И… вы это сделали? — Мы… работаем над этим. Например, тот факт, что мы живём вместе, имеет значительно меньше влияния, чем слухи. И если первое достаточно не афишировать, то вторым нужно грамотно управлять, всё время держа руку на пульсе. И если с финансовой точки зрения пара выгодна для привлечения внимания к брендам, то для нас лично это прекрасная ширма, за яркостью который можно проделывать самые разные фокусы. Помнишь Маленького принца? Так вот: пока большинство рассматривает шляпу, есть те, кто знает, что это удав, проглотивший слона — даже если снаружи это не очевидно. И вот… пока мир пытается натянуть нас, мы… натягиваемся на мир, хе-хе. Но большинство видит только шляпу. И всё же… всё это происходит всё ещё в одной плоскости. Понимаешь, о чём я? Ибо нарочно громко отодвигает стул и выходит из кухни. Он зол. Его дико бесит — сначала один, потом второй. Вот нахуя? Зачем вместо того, чтобы пожурить, припугнуть, чуть сгустив краски, и отпустить, он вцепился в него, разбирая и так не особо собранного — причём даже не на запчасти, а… Хочется что-то сломать, чтобы заглушить перезвон осколков хрупкой надежды на их мирное и относительно спокойное существование. Ибо ловит себя на этой мысли и горько усмехается: не думал он, что станет поборником спокойствия… Но это же хён! Его хён. Он же такой… Такой… Ибо заходит в их с Чжанем спальню и тут же шарахается из неё, осознавая, как ему остро, как просто жизненно необходимо сделать больно Чжаню через вещи. В спальне Сонджу он падает на кровать, подгребает под себя подушку и орёт в неё. И плачет. Сопли мешают дышать, Ибо встаёт и идёт под душ, хотя вообще-то ему сейчас хочется на предельной скорости гнать куда-нибудь подальше… Чтобы потом, остановившись после нескольких тысяч километров, увидеть перед собой Сонджу. В проекции, ага. Он выкручивает такой напор воды, от которого становится больно, резко чередует горячую и холодную — это немножко отвлекает. А потом он просто стоит под тёплой водой, не зная, в какую постель идти. Он не хочет ругаться с Чжанем, потому что тот прав — нельзя удержать то, что уже проросло. Лучшее, что можно сделать, это вовремя проинформировать. Но… Ибо категорически не готов потерять Сонджу. Мысль об этом снова превращается в слёзы. Устав от этих безвыходных метаний, Ибо почти засыпает под душем. Он думает, что проще всего будет лечь на диване — и лучше бы наверху, но туда ещё подниматься по лестнице, а он не уверен, что не сделает этого во сне, тогда как его обессиленная тушка останется лежать где-нибудь в коридоре. От принятия решения его избавляют четыре руки, которые перехватывают его на выходе из ванной и утаскивают в хозяйскую спальню. Ибо понимает, что его капризы эгоистичны, но прямо сейчас он ничего не может поделать со своей обидой, поэтому отворачивается от Чжаня и утыкается в грудь Сонджу, позволяя себя обнять и гладить. И всё же любопытство гложет… В конце концов, должен же он, как босс, знать… Чтобы хотя бы просчитать риски… — И что он тебе там ещё наговорил, м? Сонджу гладит тёплыми мягкими ладонями по спине и по плечам, трётся лицом о волосы, целует в макушку. — Он сказал, что корпускулярно-волновое заблуждение состоит в том, что мы не являемся ни частицей, ни волной. Мы одновременно и то, и другое, и гораздо большее. Но, думая о себе, как о какой-то конкретной форме, мы начинаем волноваться, так как любые изменения её кажутся крахом. И наоборот, понимая, что в нашей природе есть и то, и другое, и много чего ещё, мы становимся увереннее в своих действиях, потому что они более осознанны. Ибо затихает, и Сонжду рассказывает, будто поёт колыбельную. — Когда действия осознанны — нет сожалений, потому что ясно, что делается наилучшее из возможного на данный момент. Когда нет сожалений — меньше привязок. Чем меньше привязок — тем свободнее и легче движение, тем больше развитие похоже не на разрушение, а на пульсацию, на волну. И тогда это волнение — но совсем другое. Ибо вздыхает. — Хён, он тебе сказал, к чему всё это? — Про сны? Да. — И… — Ибо-я, я никогда не смогу оставить тебя — это вполне достаточная привязка, чтобы я просто не смог наделать глупостей. — Это сейчас так кажется. А когда начнёшь — уже не остановиться. — Откуда ты знаешь? — Я… Знаю. Чтобы оставаться здесь, чтобы выбрать остаться здесь, нужно очень любить эту жизнь… во всех её проявлениях. Даже если тяжело и отвратительно — тем не менее выбирать… это кино. Но когда это просто плёнки в безликих коробках — то какая разница… — Я выбираю тебя. Я выбираю вас. Я выбираю нас. Ибо снова вздыхает и разворачивается к Сяо Чжаню. Тот лежит на спине с закрытыми глазами, но Ибо чувствует, что он не спит. — Гэ, почему ты его не напугал? — Мм? Я пугал. — Недостаточно. Чжань открывает глаза и поворачивается лицом к Ибо. — Я рассказал, чем занимается MARVEL, и для чего игрушки. Но это же не мешает и нам с тобой продолжать играть, верно? Ибо прикусывает чуть отставший край кожицы на губе, потом тянет ко рту руку, но Чжань перехватывает её и целует пальцы, а потом вбирает их кончики в рот, удерживая подушечки зубами. Сонджу пододвигается ближе и обнимает Ибо со спины. Ибо думает, что, может, это не такая уж и плохая идея, если у них получится втроём… А у них получится — потому что не может не получиться.***
Спустя два дня Сонджу танцует в футболке и кепке DORIC ORDER.Σηθ
***