Овощное рагу

Лена бежит из школы, сломя ноги. В голове гудит «Степнов пошел на свидание». Слезы текут неконтролируемо, обжигая глаза, нос, губы солью, заставляя слизывать их с горящей кожи вокруг рта. Она не верит: не хочет верить, что он будет заботиться о ком-то еще, заботиться так, как заботился о ней. Болью в груди отдается воспоминание о его руках, обрабатывающих ее травмы. Сразу вспоминается, как он принёс ее домой, к Петру Никанорычу, побитую, больную, такую некрасивую. И ухаживал за ней, выхаживал ее. Она бежит, сама не очень понимает куда. Яна Ивановна сказала, что он пошел на свидание с девушкой из издательства, но она даже не до конца уверена какого. Лена бежит на ощупь, наугад, бежит туда, куда зовёт сердце. Слезы застилают глаза, где-то далеко отбойный молоток напоминает о выступлении в Лужниках, на которое никак нельзя опоздать. Ничего, довезут инструменты сами. А она приедет на первом автобусе, она успеет, только бы сейчас увидеть Степнова и услышать, что школьная психологиня ошиблась. Откуда ей вообще знать? Это они со Степновым друзья, а не Яна Михайловна. (Так ведь ее зовут?) В груди происходит непонятное: вроде больно, а вроде сознание напоминает, что все так, как должно быть, — правильно. Виктор Михайлович на свидании с женщиной своего возраста. Все верно. Что ее не устраивает? Она оказывается рядом с новостным изданием в тот самый момент, когда они выходят из него. Он, ее мужчина, под руку с чужой женщиной. Женщина эта выглядит милой, но Лена не понимает, почему там стоит не она сама. Кулемина стоит поодаль здания, ее не видно с ракурса «влюбленных», но зато она видит многое… видела бы, если бы надоедливые слезы ручейками не текли вниз, застилая все глаза. Размытое пятно-Степнов и женщина лет 30 с темными волосами. Знакомы ли они? Давно? Как давно у них роман? Лена стоит в замешательстве. Ей пора бежать обратно, скоро выступление в Лужниках, а ноги подкашиваются и ее тошнит. Живот скручивает резкой болью, воздух будто выкачали из легких. Бежать придется на ватных ногах. Лена не понимает, кто прав, а кто виноват. Вот она, неделю назад, смеется ему в лицо: «Виктор Михайлович, у ваших героев нет будущего!». Улыбка медленно сползает с его лица. А вот он: идет под руку с чужой женщиной, отчего Лена захлебывается тоской. Она не понимает, почему чувствует то, что чувствует и не понимает, виноват ли в чем-то ее любимый человек. Разве он обещал ей что-то? Разве признавался в любви? Клялся в вечности? Нет. Только ухаживал за ней больной, здоровую учил играть в волейбол, а такую, как сейчас, не видел никогда. И не должен увидеть! Эти двое стоят, разговаривают, а Лена понимает, что пора бежать: ей этот разговор не нужен, ни к чему он не приведет, только счастливых людей отвлечет. Они есть друг у друга, а Лена здесь совершенно лишняя. На этом празднике жизни ей нет места. Ноги уносят вдаль, слезы перестают течь так сильно, желудок все еще сводит от боли, а родная школа и автобус к Лужникам приближаются к Лене. Или она к ним. Такое яркое чувство дереализации, что Лена не может понять происходящего. Плевать! Зачем понимать, если все и так получается? Она бежит, она отыграет, какая разница, что все это значит? Она приходит домой выжатая, вымотанная, после выступления в Лужниках, на которое она совсем чуть-чуть опоздала, за что выслушала нотации то ли от Лерки, то ли от Наташки, она не помнит. Помнит только лицо Степнова в толпе, и не понимает, как он все успел. И рыбку съесть, и… Она поет чемпионов так, что воздух вышибает из легких. Она буквально признается в любви со сцены, но любовь эта отвратительно горькая, с привкусом подгоревшей гречневой каши. Степнов стоит в первом ряду: конечно, слава богу, у создателя группы есть билет в первый ряд. Лена ненавидит то что она Ранетка в эту секунду. Что значит ее музыка, если она пишет ее тому, кто ее не любит? Дереализация вновь накрывает с головой. Кто она такая? Это ее сейчас покажут по телевизору? Почему ее? Почему не Виктора Михайловича, который собрал эту группу? Почему не ее деда, который сделал ее такой жесткой, готовой к жизни, упертой? Почему она на сцене? Слова продолжают литься изо рта, одновременно с потоком сознания, который Лена изо всех сил старается не выпустить из себя. Ну не вяжется у нее «и мы с тобой в этом мире одни» со Степновым, у которого на щеке почти выцветший след помады. Домой Лена приходит убитая. Из рук все валится, доехала сама не знает как, в горле встал ком и есть совсем не хочется. Лена и не ест… зачем? Боль притупляется, но ответ так и не приходит. Что ей делать со Степновым? Что делать со своими чувствами?