Овощное рагу

Они сидят на кухне молча уже какое-то время. Лене хочется спросить все ли в порядке, но в горле словно ком встал. Она не понимает уже ничего: какие между ними отношения? Учитель - ученица? Партнеры? Друзья? Степнов слишком честный человек, чтобы что-то пошло не так, думает Кулемина, пытаясь отогнать страхи. — Лен, может кино посмотрим? Ты как? — интересуется мужчина. — Я? Хорошо, — девушка встает и подходит к нему. Он продолжает сидеть на стуле и не двигаться, так что она обнимает его стоя, прижимая к своей груди. Гладит по голове. Такой родной… — Ленок? Так что насчет кино? — спрашивает Виктор Михалыч, поднимая голову так, что подбородок утыкается блондинке в грудную клетку, а глаза смотрят прямо в лицо. — Вы - мое кино. — И что, интересно смотреть? О чем сюжет? Какой жанр? — Степнов смеется, и Ленина грудная клетка вибрирует. — Это романтический фильм про запрещенную любовь, — шутя намекает спортсменка, — очень интересно и волнительно. Виктор не находит, что сказать. Это намек или нет? — Лен… — он отодвигается подальше к спине дивана и резким движением усаживает девушку к себе на колени. Теперь они сидят лицом к лицу. Брюнет приближается и сначала просто задевает носом ее нос. Затем трется о ее нос. Кулемина поддается навстречу: они будто целуются кончиками носа. Это так нежно и мило. И, наверное, скромно. Было бы, если бы Степнов в эту же секунду не накрыл ее губы своими. Он целует ее сначала легко, просто прикасаясь губами то к губам, то к щекам, то к носу. Но потом прислоняется ко рту и пытается попасть внутрь, толкаясь языком. Лена не сопротивляется и открывает рот — ее целуют порывисто, язык Виктора скользит внутри ее рта, исследуя каждый миллиметр. Степнов держит ее рукой за волосы, то нежно гладя рукой по затылку, то хватая за прическу и чуть оттягивая голову назад, заставляя ее стонать и всхлипывать. Это начинает выглядеть как простое соблазнение, и мужчина осекается: — Я не это имел ввиду. — А что? — сквозь затуманенный разум спрашивает девушка. — Это. И он просто обнимает ее очень крепко, пытаясь одними руками признаться в любви. *** «Я люблю тебя» — думают они одновременно, но оба молчат. Лена любит: любит до дрожи в руках, любит его таким, нежным и родным, заботящимся о ней каждую минуту ее болезни; любит его грубого, кричащего на 11 «Б», что они все дохлые воробьи, гоняющего их по классу, кажется, сотый круг; любит его пишущего роман с дедом, дружащего с дедом; любит его целиком и полностью, без остатка. И Виктор любит: любит маленькую девочку, которая нуждается в родителях и заботе; любит подростка, шумного и иногда злого; любит ту глупышку, что вписалась в бои без правил, лишь бы деда прокормить; любит эту девушку, что не перестает радовать его своими спортивными и музыкальными успехами; любит и не может не любить. *** Кулеминой кажется, что она самая счастливая в эту секунду близости. Ей не надо большего: ее обнимают душой и телом, ей дарят тепло сердца, ее ценят и любят, во всяком случае она так считает. Разве может она неверно читать язык тела Степнова, если они во всем друг друга понимают? Но ей, конечно, очень важно и очень хочется узнать лично, услышать от него, что это все не ее домыслы, что брюнет действительно любит ее так, как она любит его. Спросить или выудить в игре, загадать желание — все это выглядит нелепо и как вымогательство: Лена не хочет никого ни к чему подталкивать. Не хочет унижаться. Пусть он скажет сам. А что, если она первая? Что тогда? Она напугает его своими чувствами и он не сможет отказать? Или, наоборот, испугается ответственности и убежит? Но ведь Виктор Михайлович не может так себя повести… *** Спортсменка снова начинает кашлять, так что мужчина отправляет ее полоскать горло и остаётся на кухне один. Погружается в раздумья — что все таки сулят ему эти отношения? Должен ли он признаться в чувствах или он может озадачить этим Лену? Взаимно ли его чувство настолько, насколько это презентовала Малахова? И о чем они говорили на последней встрече, когда Кулемина ждала в коридоре? Что ж, видимо, придется обращаться за советом к психологине. Как-то аккуратно обогнув и не затронув тему физической близости с Кулеминой, или лишь уточнив, что они уже целовались? Что будет вернее? Что вообще значат слова? Он должен признаться Лене, но что это изменит? *** В этом потоке сумбура они оба выглядят обреченно-устало и атмосфера висит не самая приятная. Девушка нарушает тишину первой: — Виктор Михалыч, а расскажите, кто вас научил готовить тот завтрак? — Какой? — Ну тот, со странным яйцом. — А! Пашот, да. — Степнов смеется. — жизнь научила. — улыбается, — да нет, на самом деле я просто случайно разбил яйцо в кастрюлю с водой и мне на помощь прибежал повар. Начал закручивать воронку из воды, и яйцо вместо того чтобы расплыться и смешаться с водой, осталось целым и сварилось. Такой вот французский рецепт. — Ого! — Кулемина широко открывает рот. — А что Вы еще интересного умеете? — Бегать, прыгать, забивать мяч в кольцо и все то же, что и ты, Ленок. И разговор кончается сам собой, заходя в тупик. Лене это не нравится, но она ничего не может придумать. Приходится просто уйти в комнату, валяться под одеялом. Степнов кричит следом: — Лена! Тебя одну оставить? И блондинка тут же возвращается. — Почему? — Что, почему? — удивляется Виктор, — Я говорю: одна побыть в комнате хочешь или мне можно к тебе? Ого, это разговор о личных границах? Лена все сильнее убеждается, что выбрала того человека, чтобы влюбиться. — Мне непринципиально, — улыбаясь, отвечает девушка, — если хотите: приходите. — А чего хочешь ты? — Вас. — и это снова звучит как-то похабно, хотя Лена имела ввиду совсем не то. Когда она научится говорить? — Я тут. Весь твой, — улыбается Степнов. *** Напряжение висит в воздухе, и Лене очень некомфортно. Она хочет спросить, она нуждается в этом ответе, но ей очень и очень страшно. Что, если ее чувства невзаимны и будут отвергнуты? Она пытается успокоиться, но со стороны выглядит очень угрюмо. — Ленок, тебе сделать массаж? — Виктор заглядывает ей в глаза, — Ты такая замученная… Вау. И снова эта забота, которая заставляет забыть обо всех сомнениях. — Ложись на живот. Виктор мнет ее спину, и она вспоминает, что он тренер. Что это — его профессия и род деятельности, знать все о мышцах, не хуже школьного врача. По телу приятным теплом разливается ощущение от прикосновений Степнова. Сильные мужские руки не упускают ни одной уставшей клеточки ее кожи, разминают затекшую спину, расслабляют мышцы, и приятно нагревают тело. — Стойте. — она чуть поднимается на кровати и молча стаскивает с тебя водолазку. Если массаж, то голого тела, а не просто ткани. Брюнет старается держаться: ну разделась она и что? Будто он не видел ее голой и будто массажисты не массируют каждый день обнаженные тела? Он всего лишь хочет помочь ей расслабиться и отдохнуть. Ленино тело податливо отзывается на прикосновения: в особенно приятные моменты она чуть выгибается навстречу его рукам, словно кошка. И он понимает в очередной раз: — Ленка, ты такая красивая… — Правда? — Конечно. — Спасибо. — Я бы написал с тебя картину, если бы только умел. — говорит Степнов абсолютно искренне. — А спереди тоже красивая? — податливое тело перестает быть таким и пытается перевернуться, но Виктор держит Лену в своих руках и не дает этого сделать. — Ленок, ну что ты делаешь? — мужчина тяжело вздыхает. — Не знаю… Вы словно как огня боитесь моего тела. — обиженно отвечает Кулемина. — И ничего я не боюсь. Вот, мну тебя, всем хорошо, а ты зачем-то вертишься. — Степнов целует ее куда-то в лопатку, и кажется, она смущается настолько, что краснеет эта самая лопатка. Хорошо размяв Ленину спину, он садится на кровати и протягивает ей кофту, уже готовясь закрыть глаза или отвернуться, но замечает, что девушка уже спит. Что ж, значит надо ее накрыть, чтобы не замёрзла. *** Лена всего лишь дремлет, но проснувшись первое время не хочет подавать виду. Ей хочется помолчать, как будто ее здесь нет, но не потому что ей некомфортно, просто такое настроение. Она очень приятно смущена и балдеет от ощущений в теле, доставленных ей массажем Степнова. Ладно, кажется, молчать больше не хочется… Виктор лежит совсем рядом, закрыв глаза, но очевидно, не спит. Она поворачивается к нему, накрытая одеялом и протягивает руки, предлагая объятия: — Спасибо. Мне очень спокойно теперь. — руки все еще открыты, и Степнов удивленно соглашается, пододвигаясь к Кулеминой и прижимая ее к себе. — Не за что, Ленок! Она лежит такая открытая и уязвимая, прижимаясь к нему голым телом, и довольно урчит. Целует мужчину куда дотягивается, то в шею, то в щеку, и чувствует себя такой счастливой. — Давай я тебя одену все-таки? — спрашивает Степнов, прерывая идиллию тел, — Ты болеешь, не надо тебе мерзнуть. — А Ваши объятия недостаточно теплы для меня? — Я все-таки не печка. — Мне не холодно. — упрямится Лена. — Это тебе так кажется. *** Последний вечер они проводят за просмотром тех же самых Смурфиков. Смеются над Ворчуном, Растяпой и Благоразумником и снова чувствуют себя детьми. Они еще не знают, что завтра приедет Петр Никанорыч, и Ленка останется лечиться под руководством деда, да и скоро выздоровеет совсем. Они не знают, что им предстоит тяжелый путь к здоровым отношения. Не знают и что встретят немало преград на пути. Но точно знают, что сейчас счастливы быть рядом. *** На следующее утро Лена просыпается в объятиях Виктора и чувствует, что хочет просыпаться так каждое утро. Рука, покоящаяся на ее бедрах, кажется неотъемлемым аксессуаром сна. Вторая где-то под подушкой и под ее головой. Хочется скулить от счастья: вот он, Степнов, такой любимый и так рядом. Она не удерживается и судорожно целует его то в лоб, то в щеки, то в нос, боясь, что когда он проснется, она постесняется это делать. Сейчас, пока он спит, ей не так страшно. Она целует его в шею, в щеку, в ключицу, и просто хочет запомнить его таким, какой он сейчас. Запомнить, запереть у себя в мозгу и не отпускать. Пусть он всегда будет рядом, хотя бы просто в ее воспоминаниях. Степнов просыпается словно с песиком в кровати. Только его не облизывают, а целуют. Целуют, целуют и целуют. Это так приятно и нежно, словно ангелы спустились с небес и дарят ему счастье лично. — Леночка… Он притягивает ее к себе и обнимает крепко-крепко, так, что тяжело дышать. — Будь всегда рядом… — шепчет на ухо. — Я никуда не уйду. — отвечает хриплый от волнения голос. Он аккуратно исследует ее тело: гладит впалый животик, обводит пальцами линию талии, задерживает руку на выступающей бедренной косточке. Она самая приятная наощупь из всех, к кому можно прикоснуться. Она ему так нужна. Мужчина целует ее в лоб, и она смеется. — Лен, ты как? — Замечательно! Иду на поправку. — Вот и отлично, — Степнов чувствует, что сейчас она не врет, и легонько целует ее в губы, — хорошая девочка. Лена смущается: а что, если он будет вот так целовать ее каждый раз, когда она заслуживает похвалы? В школе на тренировке… когда она в очередной раз доказывает, какая крутая она спортсменка. Виктор глядит на часы - самое время вставать и собираться в школу. Он нехотя вылезает из Лениных объятий и честно говорит: — Ты вовремя меня разбудила. Хочу просыпаться под такой будильник каждое утро. Кулемина не понимает: это сейчас признание в любви или что? *** Они завтракают вместе. Шутят, смеются и едят гречневую кашу, которую Ленка совершенно не любит, но как можно отказать Виктору Михалычу? Она домывает посуду и Степнов в последний раз за неделю уходит от нее. Становится это понятно, когда одеваясь в коридоре, он слышит звонок Лениного телефона и они оба узнают, что Петр Никанорыч приедет уже днем. Он притягивает ее для поцелуя, и они целуются до тех пор, пока Виктору не становится действительно пора. Он гладит нежную кожу ее живота под футболкой, в ладони второй руки держит ее лицо, и дарит незабываемые ощущения первого такого романтического опыта. В этом поцелуе гораздо больше романтики и меньше страсти, чем в тех, что были до. — Ленок, мне пора, — говорит Степнов, отрываясь от ее губ, — я тоже очень не хочу уходить. — До свидания, Виктор Михалыч, — небрежно бросает поплывшая Лена. Звучит так, будто ей одновременно и нет дела, и ставит какую-то неприятную точку в этом поцелуе, обращением по имени-отчеству. Степнов знает и надеется, что холодна Лена лишь от тяжести опыта, а так называет его лишь потому что привыкла, но сердце неприятно колет. Он последний раз целует ее в макушку и уходит в школу. *** К обеду приезжает Петр Никанорыч, и Лена понимает, что пора выздоравливать, чтобы не заразить деда. Выходит на удивление хорошо — горло уже не болит, кашель прошел, только почему-то начались сопли. Ну сопли это дело не страшное - не температура же. — Ну, Леночка, расскажи мне, чем тебя Виктор лечил? «Любовью» думает Лена и вместо этого говорит: — Да ничем не лечил, я сама лечилась! — И что я его зря просил? — дед качает головой. — Не зря. Он приходил и готовил мне, и следил, чтобы я постельный режим не нарушала. «Тем, что соблюдал его со мной». Вечером Кулемина уже достаточно здорова, чтобы выйти на пробежку, но, конечно, она этого не делает. Заболеть снова не хочется, да и страшно встретить Степнова. Он всех собак спустит, за то что она не выздоровевшая до конца вышла бегать. ***