Нигде ничто не ждет человека.
Всегда надо самому приносить все с собой.
Данте с сестрами ехал в школу в карете втроем в унылой тишине, и только вой ветра и шум от проливного дождя, который словно пытался смыть замок с земли, заполняли ее. С момента похорон они толком ни с кем, кроме мамы и бабушки с дедушкой не говорили. Даже друг с другом. Эдди провела остаток каникул, закрывшись в спальне, изливая свою боль в стихи и музыку; Доната изучала книги по программе второго курса и помогала Анжеле в саду с цветами; Данте целыми днями бесцельно бродил по дому и саду, пристрастился к сигаретам и игнорировал все письма от друзей, которые ему приходили. Он их даже не читал — оставлял где-то в комнате или карманах одежды, думая, что откроет позже, но вскоре забывал о них. Джованна «отбивалась» от надоедливых журналистов, что как мошки слетелись над семьей, пытаясь на чужом горе развить свою карьеру, и отменила выход новой коллекции, над которой работала с командой полгода. Она стала много рисовать и находиться рядом с детьми, напоминала сыну о вреде курения, каждый раз видя его с сигаретой, но оставляла выбор за ним и слушала его рассказы об инцидентах в Хогвартсе с участием Гарри, поражаясь его наследственному «дару» попадать в неприятности и бездействию директора в ряде случаев. — Бедные первокурсники. — сказала Доната, глядя в окно, за которым стояла завеса из дождя. — В такую погоду на лодках добираться… Надеюс, они заколдованы, чтобы их не смогло затопит. Данте с Эдди синхронно протянули согласное «угу», а накренившаяся из-за ветра карета заставила их крепче вжаться в сиденья. Добравшись до замка, близнецы наколдовали над собой и Донной защитный купол, чтобы не промокнуть и, обнявшись, побежали внутрь. В коридоре толпились студенты, отряхивая одежду от влаги и высушивая себя чарами, вот только у Пивза были другие планы: он летал над ребятами и сбрасывал им на головы водные бомбы, за что был отчитан Макгонагалл. Войдя в Большой зал, где все уже было готово к ежегодному банкету в честь начала года, Данте кивнул сестрам и направился к своему столу, замечая, что Эдвидже заняла место ближе к выходу, вдали от Фреда и Джорджа, что сидели в центре. — Данте! — раздался возглас Арчи, Тины и Мелисы, которые бросились обнимать друга. — Привет. — быстро улыбнулся он, слабо отвечая на объятия. — Мерлин, как ты? — положив руку ему на плечо, спросила Джейкобс. — Я в порядке, вы как? — Риччи посмотрел на ребят по очереди, замечая их встревоженные взгляды. — Простите, что не отвечал. Я… — Ничего страшного. — улыбнулся Олдридж. — Мы понимаем. Двери Большого зала распахнулись, спасая Данте от необходимости вести вежливые беседы, а внутрь вошла Минерва, вслед за которой гуськом семенили первокурсники. Шляпа вновь затянула скучную песню о факультетах, а брюнет стал рассматривать учительский стол, пытаясь узнать, кто будет новым профессором по ЗОТИ. — Мы искали тебя в поезде… — осторожно начала Лиса, но парень ее перебил: — Мы ехали в сидячем вагоне. Девушка поджала губы и переглянулась с Арчи и Тиной, а те лишь слегка пожали плечами, явно не понимая, как вести себя с Риччи. — Как вам матч? — поинтересовался он, удивив этим друзей. — Надеюс, вы смогли спокойно вернуться. — Да, мы не оставались с ночевкой, потому уехали до нападения. — поежившись, сказала Тина. — А матч был потрясающий. Они так быстро летали, мы едва успевали следить за происходящим, и до последнего думали, что Ирландия в пух разнесет болгар. — Крам невероятно летает для своего возраста. До сих пор в голове не укладывается, что он все еще студент. — добавил Арчи. — Спасибо еще раз за билеты… — Пустяки. Данте вежливо улыбнулся, похлопав со всеми новому ученику в рядах Слизерина, а ребята решили оставить тему: все понимали, почему Риччи отказались от поездки на чемпионат и предложили Олдриджу и Джейкобс взять с собой кого-то из родителей на игру, и не хотели бередить свежие раны. — Скажу вам только одно, — произнес Дамблдор, когда распределение подошло к концу, — ешьте. Студенты радостно загудели, схватив ножи и вилки, а тарелки перед ними сами наполнились различными блюдами. Какое-то время в зале слышалось довольное чавканье и звон посуды, а когда все подкрепились, Альбус снова встал, и комната погрузилась в выжидающую тишину, и только стук капель дождя об окна нарушал ее. Директор начал говорить о новых запретах на шуточные товары от Филча, напомнил, что нельзя ходить в лес, но последнее заявление многих заставило недоумевать: — Для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет. Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжиться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе… Раскат грома внутри зала прервал слова Дамблдора, а следом двери распахнулись, и в проходе появился незнакомец. Его деревянная нога лязгала по полу, искусственный глаз вращался, казалось, во все стороны, а каждый его шаг сопровождался удивленными вздохами — всех поражало количество рубцов на лице мужчины и грозный вид. — Позвольте представить вам нашего нового преподавателя защиты от темных искусств, — жизнерадостно объявил Дамблдор, когда маг занял место за учительским столом, — профессор Грюм. — Грюм? Аластор Грюм? — шепотом спросил Данте у друзей, а те неуверенно пожали плечами. — Вероятно. — ответил Арчи. — Я слышал, он на пенсии. Многие говорят, что он не в себе после стольких лет работы мракоборцем. — Неудивительно. — вздохнул брюнет, поражаясь, сколько всего должен был пережить этот волшебник, чтобы получить такие травмы. — Как я и говорил, — прокашлялся Альбус, — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого еще не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников. — Вы ШУТИТЕ! — оторопело произнес Фред во весь голос, неожиданно разрядив то напряжение, которое охватило зал с самого появления Грозного Глаза. Все засмеялись, и даже Дамблдор понимающе хмыкнул. — Я вовсе не шучу, мистер Уизли. — продолжил он и стал рассказывать о состязании для тех, кто прежде о нем ничего не слышал. — За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать еще раз. Все лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов. Данте оживился, услышав, что из некоторые студенты из его прежней школы будут скоро в Хогвартсе и посмотрел на Эдди, которую эта новость также приободрила. — Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчеркиваю это — семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. — Неужели хоть одно адекватное решение? — саркастично пробормотал Риччи, а Тина с Арчи и Лисой фыркнули, смеясь. Дамблдор продолжал говорить о сложных заданиях Турнира, которые и стали причиной такого решения, о том, что лично проследит за тем, чтобы никто младше семнадцати лет не попал в состязания, но брюнет не слушал — его эти игры не интересовали. — Не хочешь податься в участники? — беззлобно усмехнувшись, поинтересовался Арчибальд у Джейкобс. — Тебе ведь скоро семнадцать. — Нет уж, спасибо. — скривив губы, ответила она и показала парню язык. — Возможность прославиться гибелью на играх меня не прельщает. — Странно, что им вообще удалос возобновит их. — задумчиво сказал Данте. — Эти соревнования сильно устарели. Некоторые вещи не стоит возрождат. — Турнир слишком жесток. — поддержала Мелиса, вставая из-за стола. — Подобные зрелища уже не увлекают магов. Все же общество сейчас более гуманно. Ребята направились в подземелья, продолжая рассуждать на тему соревнований, и все сходились мыслями в том, что этот учебный год запомнится им надолго.*
На следующее утро Данте сидел в Большом зале с друзьями и Эдди, выбирая предметы для изучения в этом году. Первая неделя учебы для всех шестикурсников была свободна, потому многие не спешили с решением. — Много у вас направлений? — поинтересовалась Тина у близнецов Риччи, просматривая свой список. — Пока чьетыре… — пробормотала Эдди, а ребята удивленно посмотрели на нее. — Всего? — уточнила Лиса. — Ты же почти все сдала на высокие баллы. — Да, но я не хочу изучат травы и существ дальше. — пожала плечами девушка. — Может, астрономию взять… На нее вообще набирается достаточно учеников на старших курсах? — Редко. — сказал Арчи, взглянув на Эдди. — Я надеюсь, что в этом году откроют класс — мне нужна астрономия. — Она относится к артефакторике? — удивилась Тина. — Нет, к алхимии. А вот она уже относится. — Сколько у нас общих? — заглядывая в список Данте, спросила Эдвидже. — Та-а-ак, история, руны, уход за существами — не то… Ага! ЗОТИ, заклинания, трансфигурация, магловедение. Фрэдд с Джорджио тоже будут на защите, чарах и трансфигурации. Это их единственные прьедметы. — Они провалили остальные? — хором спросили ребята, а брюнетка кивнула. — Так странно — они же всегда хорошо учились, несмотря на проблемы с поведением. — нахмурившись, сказал Арчи. — Оценки и знания — не одно и то же. — заметил Данте. — Да и они не особо готовилис к экзаменам. — добавила Эдди. — На астрономии так вообще заснули. Ребята встали из-за стола, собирая вещи, и направились на поиски своих деканов, чтобы отдать им списки. — Мне кажется, ЗОТИ будет самым многочисленным классом. — сказала Лиса, а остальные кивнули, соглашаясь. — Это один из трех самых полезных предметов в программе. Ничьего удивительного. — пожал плечами Данте. — Трех? — Еще заклинания и трансфигурация. В быту только они и понадобятся большинству, остальные предметы более узконаправленные. — объяснил свою мысль он и развернулся к выходу из замка. — Данте, ты куда?! — крикнул Арчи ему вслед. — Курит. — бросил он через плечо и направился во внутренний двор. Риччи нашел неприметный угол, где бы его не было видно из окон, и вытащил портсигар. Он не знал наверняка, можно ли курить на территории школы: скорее всего старшим курсам это не было запрещено, но и ходить повсюду с сигаретой было не лучшей идеей. Брюнет прислонился спиной к каменной кладке и вдохнул горький ментоловый дым, задумчиво глядя на кроны деревьев. Мята приятно холодила и словно рассеивала тягостные мысли, оставляя лишь блаженное ощущение пустоты, но его уединение быстро было нарушено: — Привет, Данте. — неуверенно улыбнулась Гермиона, подойдя к парню, и поправила сумку на плече, а он лишь молча кивнул ей в ответ, делая еще одну затяжку. — Мне жаль… — Спасибо. — выдыхая в сторону дым, ответил Риччи, прерывая эту неловкую для них обоих тему. — Как ты? — с беспокойством рассматривая брюнета, поинтересовалась она. Данте неопределенно покачал головой и слегка цокнул, приподняв левый уголок губ. — Нормально, а ты? — Хорошо… — робко улыбнулась шатенка. — Ты… ты стал выше. И похудел. Парень усмехнулся, кивая. Риччи действительно вытянулся за лето и сильно осунулся из-за стресса, из-за чего его лицо стало намного острее, а плечи казались уже, чем обычно. Но не только он похудел — Эдди стала порядком стройнее и потеряла подростковую пухлость щек. — Это вредно. — скривив нос, когда дым из-за ветра попал ей в лицо, пробормотала Гермиона. — Люди отравляют сильнее алкоголя и табака. — Данте безразлично пожал плечами, а девушка изумленно посмотрела на него. Он потушил окурок и, избавившись от него с помощью чар, засунул руки в карманы брюк, рассматривая Грейнджер. Брюнет знал, что ему стоит проявить интерес хотя бы из вежливости и спросить что-нибудь у нее, но не мог найти подходящий вопрос. Она, словно понимая, что от него ничего не добиться, а сам по себе разговор не склеится, решила поднять волнующую ее тему: — Данте, ты знал, что в Хогвартсе работают эльфы? — Да, а ты нет? — удивленно спросил он, а девушка отрицательно покачала головой. — Откуда ты знал? О них нигде не написано. — Я видел одного. Добби. Он помог нам с письмами, когда папа попал под проклятие… Брюнет закусил губу, отведя взгляд на землю, а Гермиона скрестила руки на груди, обнимая себя за плечи. — Ты сказал — Добби? — он кивнул, а Грейнджер удивленно округлила глаза. — Я не знала, что он в школе… — Если правильно помню, его нанял Дамблдор, когда тот оказался на свободе. — Похоже, что он единственный, кто здесь работает за плату. — возмущенно продолжила она, тряхнув волосами. — Остальные не работают, они в рабстве! Им не платят ни кната, у них нет выходных, отпуская, пенсий… — Домовым в принципе не платят. Добби — исключьение. — перебил ее Риччи. — У их народа ест старий договор с волшебниками, он очьен устарел, но условия в целом выполняют обе стороны. — Но это же рабство! — Люди и друг друга не ценят, ты удивляешься тому, что они принижают значимост других видов? — выгнув бровь, иронично усмехнулся он. — Ты согласен с таким отношением? — нахмурившись, спросила Гермиона, в упор смотря на парня. — Нет, но они не так плохо живут, как ты думаешь. Грейнджер несогласно фыркнула и отвернулась, а Данте незаметно для нее закатил глаза и оттолкнулся от стены. — Ты на занятия не опаздываешь? — поинтересовался он, не скрывая намек, что ей пора бы уйти, а шатенка, спохватившись, направилась к замку, бросив на прощание дружелюбное «еще увидимся». Риччи посмотрел ей вслед, отмечая, что Гермиона тоже выросла за лето, и направился к Запретному лесу, не беспокоясь о том, что у него не было разрешения на его посещение в этом году. Он хотел проведать Селесту и надеялся, что Хагрид прикроет его перед другими профессорами, если они его там увидят. Пытаясь убрать с лица челку, что постоянно падала обратно в глаза, Риччи вышел к поляне и столкнулся с двумя девушками, которых совсем не ожидал здесь встретить. — Доната? Полумна? — О, привет, Данте. — улыбнулась Лавгуд, на мгновение взглянув на парня, и продолжила кормить сырым мясом фестралов, а Донна просто помахала брату рукой. — Что… Почему вы здьес? — изумленно наблюдая за происходящим, спросил он и подошел ближе к стае. — Я часто сюда прихожу. — отрешенно сказала Полумна. — Просто мы не пересекались с тобой прежде. — Ты… ты их видишь? — спросил Риччи, как почувствовал, что кто-то тычется носом ему в щеку. — Привет, Селеста. — прошептал он, улыбаясь, и погладил лошадь по макушке. — Да. — спокойно ответила Лавгуд и протянула мясо парню. — И давно? — Данте протянул кусок Селесте, и та стала есть прямо с его ладони. — С девяти лет. — буднично ответила девушка и присела на корточки, чтобы погладить жеребенка. — Моя мама погибла во время эксперимента. Она была талантливой волшебницей и создавала заклинания, но однажды все пошло не так… — Мне так жаль. — ощущая ком в горле, сказал брюнет и подошел к Полумне. Он осторожно присел рядом и приобнял ее за плечи, обдумывая ее слова. Ему было до боли трудно представить, что пришлось пережить девочке в тот момент, а самое главное — почему ей пришлось увидеть подобное? За что? Несправедливость и жестокость мира всегда беспокоили его, но в такие моменты ощущались особенно остро. — Это было ужасно, — спокойно сказала она и осторожно коснулась щеки парня, смахивая слезы, которых он даже не замечал, — мне до сих иногда грустно, но у меня есть папа. Лавгуд мягко улыбнулась, переводя пронзительный взгляд больших глаз с Данте на Донату. — И мы с мамой еще встретимся, когда придет время. Как и вы с папой. Брюнет накрыл глаза ладонью, молча содрогаясь от слез, а Полумна вместе с Донной обняли его с двух сторон. Риччи абсолютно не переживал о том, что выставляет напоказ свои чувства перед малознакомой девушкой. Наоборот, ему казалось, что Луна совсем не чужая, и впервые после похорон ощутил, словно с души упал камень. Ему повезло в этом безумном, бурном мире встретить человека, который может разделить его чувства, понять их. Ведь быть понятым — столь же извечное желание человека, как и быть любимым.