Протягивая руку друзьям, не надо сжимать пальцы в кулак.
В начале октября Данте с сестрами узнал от дедушки, что Джина попала в больницу из-за нервного срыва. Луиджи указал имя и адрес врача, через которого можно было связаться с мамой, но предупредил, что отвечать она будет реже. Ребята были очень встревожены этой новостью, но успокаивали себя тем, что у Джованны просто переутомление — в конце концов на нее многое взвалилось, — а также тем, что будь ситуация серьезнее, дедушка не стал бы им лгать. И все же эти обстоятельства усугубили отчужденность Данте: его не заботили ни оценки, ни личная характеристика, он стал чаще появляться на любых вечеринках факультета, практически ни с кем не говорил дольше пятнадцати минут, а единственная школьная деятельность, которую Риччи не забросил, — помощь Арчи в подготовке замка. Весь следующий месяц он дважды в неделю вместе с другом убирал и украшал школу к приезду гостей и каждый раз жалел о том, что предложил ему эту идею. Олдридж же совсем не расстраивался. — Нет, неровно. — покачал головой шатен, глядя на попытки Риччи повесить новую картину. — Чуть левее. Брюнет слегка повернул палочку, наклоняя раму. — Теперь чу-уть правее. — вздохнув, он сделал, как ему сказали, а Арчи хмыкал и что-то неслышно бормотал. — Нет, знаешь, пожалуй, верни все, как было. Данте с прищуром посмотрел на друга через плечо, опустив палочку, и недовольно произнес: — Ты это специально, да? — Мне, по-твоему, совсем заняться нечем? — усмехнулся Олдридж, скрестив руки на груди. — Давай я выставлю уровень, а ты подставишь под него картину? — Чем ты собрался уровьен делат? — Проведу линию. — Арчи пожал плечами и стал выводить полосу на стене, вот только получалась она волнистой. — Черчение — это не твое. — заключил Данте, а Олдридж не стал спорить и удалил все следы чарами. — Знаешь, я хотел поговорить с тобой. — серьезно сказал он, а Риччи недоумевающе посмотрел на него. — Что… что случилос? — Я переживаю… — брюнет вопросительно выгнул бровь, а Арчибальд, вздохнув, нервно потер затылок. — Ты много пьешь. — Это не крепкий алкогол. — защищаясь, раздраженно ответил Данте. — Я знаю, но он все равно не делает тебя здоровее. — Риччи резко отвернулся и стал снова вешать картину, хмурясь. Арчи осторожно подошел к нему и положил руку на плечо. — Я не знаю, каково тебе, но могу представить. — вкрадчиво сказал он. — Но то, что ты от всех отстраняешься, тебе не поможет. Особенно то, что ты игнорируешь Эдди с Донной. Им сейчас так же тяжело, как и тебе. Данте повел плечом, сбрасывая руку друга, и поджал губы. Он прекрасно знал, что Арчи прав, что своим эмоциональным затворничеством делает только хуже и себе, и близким, но долгое общение с кем-либо вызывало у него чувство удушения. Ему казалось, будто пространство сжимается вокруг, пытаясь раздавить его. И он совсем не представлял, где Эдди с Донатой берут силы, чтобы двигаться дальше. — Мне нужно в совятню. — пробормотал брюнет и, схватив сумку, быстро ушел прочь.*
Риччи несся к башне, никого не замечая на своем пути, и не оборачивался, когда кто-то его звал, но в итоге столкнулся с одним из студентов на повороте. — Извини. — О, привет, Данте. — лучезарно улыбнулся Седрик. — Привет. — кивнул он, собираясь пойти дальше, как пуффендуец продолжил разговор: — Куда спешишь? — Письмо. — сухо ответил Риччи, а Диггори продолжал улыбаться, не реагируя на незаинтересованность парня, словно не замечал ее. — Мне тоже нужно в совятню. Не против компании? Брюнет неопределенно пожал плечами, а Седрик принял это как согласие и пошел рядом с ним. — Бедлам, да? — усмехнулся шатен, а Данте вопросительно посмотрел на него. — Эта подготовка к Турниру… Столько суеты. — Неудивительно — мероприятие масштабное. — спокойно ответил он, а Диггори изучающе посмотрел на него. — Тебе это не очень интересует, верно? — Не особо. Смотрет, как люди калечат сьебя ради денег… Не понимаю, что в этом захватывающего. — Дамблдор сказал, что в этом году будет безопасно. — слегка нахмурился шатен. — Ты хочешь участвоват? — предположил Данте, и Седрик кивнул. — Дело даже не в деньгах: я был бы рад представлять свой факультетах на таком соревновании. Доказать, что пуффендуйцы намного больше, чем трудолюбие и дружелюбность. Наш дом воспринимают самым слабым, хотя, на мой взгляд, все факультеты равноценны. — Я с тобой согласен. Мне кажется, вас зря недооценивают. Люди почему-то воспринимают доброту как слабост, а это совсьем не так. Хотя доброта мешает храбрости — чтоби бит смелым, нужно бит больше эгоистом. Диггори изумленно посмотрел на парня, будто пытался понять, о чем именно он говорил, как Риччи продолжил: — Я думаю, у тьебя ест шанс стат чемпионом от Хогвартса. — Правда? — Да, ты столко всьего успеваешь: и лучший ученик класса, и капитан команды, и староста, и главный красавчик на курсе. Седрик громко рассмеялся, покраснев от слов брюнета, а Данте добродушно усмехнулся. — Последнее мне особенно пригодится. — робко сказал он, почесав затылок. — Ну, мы же не знаем, какие задания будут — вдруг чемпионам придется перетанцеват вейл. Поднявшись в совятню парни столкнулись с близнецами Уизли, которые о чем-то раздраженно перешептывались, но услышав шаги, прекратили все обсуждения и обернулись. — Привет. — кивнул Седрик. — Диггори. — одновременно сказали они и стали выбирать сову. Шатен быстро отправил свое письмо и подошел к Риччи, который привязывал к двум птицам конверты — одно для мамы, второе бабушке с дедушкой. — Мне пора украшать замок вместо Олдриджа. — несколько извиняющимся тоном сказал он. — Рад был поболтать. Парень кивнул на прощание Данте и близнецам и вышел из башни. — Не знал, что вы друзья. — сказал Фред, отправляя сову из окна. — Мы не. — ответил брюнет, с любопытством рассматривая ребят. — Что вы так яростно обсуждали? Фред с Джорджем быстро переглянулись и настороженно посмотрели на Риччи. — Если это тайна, то ладно. — безразлично сказал он, а ребята вновь стали бросать друг на друга вопросительные взгляды, словно решали, посвятить итальянца в свою дилемму или нет. — Мы можем рассказать, но это должно остаться между нами. — спокойно начал Джордж, а Риччи удивленно выгнул бровь. — Мне стоит волноваться? — парни усмехнулись и подошли ближе к нему. — На чемпионате мы сделали ставку. — сказал Фред. — Что победит Ирландия, но снитч возьмет Крам. — добавил Джордж. — О, так ви выиграли! — улыбнулся Данте, а близнецы недовольно хмыкнули. — Если бы. — покачал головой Фред. — Деньги-то нам отдали, больше 700 галлеонов, вот только на следующий день они исчезли. — Словно испарились. — махнул руками Джордж. — Мы сперва грешили на себя, думали, что потеряли их по пути домой, но мешок был цел. — Потом мы поняли, что это было лепреконское золото, его разбрасывали на чемпионате. Мы решили, что Бэгмен просто перепутал и написали ему письмо. — И он не ответил? — догадался Данте, а близнецы кивнули. — Мы написали еще одно, и еще… — Но он до сих пор не отреагировал? — Абсолютно. — хором сказали они. — Ну, он явно неслучайно отдал вам лепреконское золото. — вздохнул брюнет. — Это мы уже поняли. — проворчал Фред. — Я считаю, что эти вежливые письма ни к чему не приведут. Нужно ставить условия. — Их могут воспринят, как угрозу. А если он сможет уличит вас в шантаже, то уже ви будьете ему должны. — И я так говорю. — поддержал Джордж. — Шантаж — крайний способ. — А остальное — бессмысленно! — взорвался Фред. — Мы и так уже чертов месяц закидываем его письмами, как какие-то влюбленные девочки-подростки! Данте с Джорджем переглянулись и безудержно рассмеялись, а Фредерик лишь махнул на них рукой. Успокоившись, брюнет провел ладонью по лицу, пытаясь придумать, что они могут сделать в этой ситуации. — Вы из-за этого хотите принят участие в Турнире? Чтоби были средства на магазин, если Бэгмен не вернет? — парни кивнули, поджав губы. — Ну, почему бы вам не занят их? — У кого? — усмехнувшись, спросил Фред, а Риччи многозначительно посмотрел на него. — Если помнишь, мы родилис в древней богатой семье политиков и успешных предприниматьелей. — нахально сказал он, а Уизли легко цокнул и закатил глаза. — Спасибо, — мягко сказал Джордж, положив Данте ладонь на плечо, — но мы хотим своими силами заработать. — Ну, если вдруг что, не стесняйтес обращаться. — О-о, мы не будем. — усмехнулись близнецы.*
Наступило долгожданное 30 октября, и все в замке — и ученики, и учителя — думали лишь о предстоящем вечере. В шесть часов пополудни деканы факультетов выстраивали своих студентов в ровные линии, давая наставления о том, как себя вести, но те пропускали все мимо ушей и пытались предугадать, как именно прибудут иностранные гости. — Может они едут на поезде? — А может летят на метлах? — Порталы? Доносилось вокруг, а Данте с Эдди и Донной внимательно слушали чужие размышления, вглядываясь в небо, и ухмылялись. — Ты ведь знаешь, на чем они едут? — шепотом спросила Тина, на что брюнет кивнул. — На карете. — тихо ответил он, а девушка изумленно округлила глаза. — Но почему ты тогда смотришь вверх? — Скоро увидишь. — Риччи подмигнул подруге, а она легонько толкнула его в плечо. Через несколько минут со стороны Запретного леса появилась черная тень, закрывшая собой верхушки деревьев. Свет, льющийся из окон замка, озарил карету, похожую на огромный дом, которую везла дюжина крупных крылатых коней. Студенты зашумели, в шоке наблюдая за посадкой экипажа, который стремительно приближался к земле. С громким грохотом карета остановилась на опушке леса, а первой из нее вышла статная женщина, поразив своей внешностью всех зрителей. Дамблдор начал хлопать, приветствуя давнюю знакомую, а ученики стали вторить ему. — Матерь божья… — ошеломленно прошептал Арчи, рассматривая мадам Максим. — Это ваша директриса? — Да. — гордо сказал Данте, ощущая трепет от предстоящей встречи с одной из своих первых учительниц. В отличие от Эдди, он был среди любимчиков Олимпии. — Я бы позволила ей на себя наступить… — пробормотала Тина, а парни тихо рассмеялись. Мадам Максим подошла к Дамблдору, о чем-то вежливо переговариваясь, а сзади нее выстроились ее ученики, одетые в легкие мантии из синего шелка, и дрожали от холода, напряженно озираясь вокруг. — Следуйте за мной… — величаво сказала она с сильным акцентом и двинулась к замку, а подростки стайкой посеменили за ней. — Salut, Dante. — подмигнула ему одна из студенток, поднимаясь по ступенькам. — Salut, Audrey. — широко улыбнулся он, приятно пораженный встречей. — Одри?! — изумленно прошептал Арчи. — Это та самая Одри? — Да, а что? — спокойно спросил Риччи, хотя понимал реакцию друга. Одри разительно выделялась на фоне других студенток, что приехали с ней: она была полноватой, невысокой девушкой с широкими бедрами, крепкими икрами, слабовыраженной талией, но с царственной осанкой и грациозной походкой; ее черные курчавые волосы были коротко острижены; темная, как горький шоколад, кожа разительно контрастировала на фоне голубой формы, а на круглом лице сияла щербатая улыбка, обрамляемая пухлыми алыми от природы губами. — Ты не говорил, что она африканка. — растерянно пробормотал Олдридж. — А какая разница? — Да никакой, просто, когда слышишь о француженке по имени Одри, то совсем не думаешь, что она будет африканкой или азиаткой. — спокойно объяснил шатен. — Ее родители родом из Сенегала — это бывшая французская колония, но Одри родилас и всю жизн прожила во Франции. От разговоров парней отвлек странный звук, доносящийся из Темного озера. В середине черной глади появились огромные пузыри и воронка, из сердцевины которой медленно поднималась мачта. Величественный корабль неторопливо всплывал из воды, мерцая в лунном свете. У него был странный скелетоподобный вид, он словно был прообразом для легенд о Летучем Голландце. Тусклые огни иллюминаторов походили на светящиеся глаза призрака. С оглушительным всплеском корабль наконец вынырнул и, покачиваясь на бурлящей воде, заскользил к берегу. Вскоре раздался звук брошенного на мелководье якоря, и на берег спустили трап. С борта вышли пассажиры в лохматых шубах, что делали их зрительно намного крупнее. Человек, шедший первым, был одет в другие меха — гладкие, блестящие, серебристые, под стать волосам, а рядом с ним шел парень с густыми темными бровями и орлиным носом, в котором парни сразу же узнали ловца болгарской команды — Виктора Крама.*
Войдя в Большой зал, Данте заметил, что все шармбатонцы уже заняли места за столом Когтеврана, и поспешил к ним вместе с Эдди и Донной. — С приездом! — радостно сказали они и стали обниматься со всеми по очереди. — У вас тут так хо-холодно, ужас… — кутаясь в шарф, недовольно сказала Флер, и прижала к себе младшую сестру Габриель. — Вот, возьми. — брюнет снял с плеч утепленную мантию и передал подруге, а Эдди с Донатой сделали тоже самое для Одри и Габби. — Merci. — ласково сказала блондинка, лучезарно улыбнувшись троим Риччи. — Поболтаем позже? — предложил Данте, заметив, что все уже заняли свои места, а девушки согласно кивнули. Он поспешил к столу Слизерина, где расположились студенты из Дурмстранга. — Простите, могу я? — спросил он, стоя рядом с иностранцами, а те сразу же подвинулись, освобождая ему место. — Спасибо. Брюнет благодарно улыбнулся и протянул парням руку: — Я Данте. — Петру. — Годфрид. Поочередно сказали они, ответив на рукопожатие. — У вас тут очен красиво. — сказал Петру, с интересом рассматривая заколдованный потолок, а брюнет молча кивнул. — Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости. — сказал Дамблдор, лучезарно улыбнувшись иноземным ученикам, а все в зале затихли, обратив целиком внимание на него. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведете у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка! Данте услышал смешок Флер при этих словах и заметил, что Одри слегка ее толкнула плечом. — Никто тебя здесь не держит. — буркнула с неприязнью Гермиона, сидящая к брюнету спиной, а он не сдержал ухмылки. — Официальное открытие Турнира, — как ни в чём не бывало продолжал Дамблдор, — состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие друзья, на славу. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома! После этих слов тарелки мигом заполнились едой, но на этот раз было представлено множество иностранных блюд. Риччи сразу же потянулся к буйабесу, соскучившись по морепродуктам, а на вторую тарелку положил несколько разных немецких колбасок, кусок пирога с тушеной капустой (что, на его взгляд, было странным выбором начинки, но слишком уж хорошо выглядел этот пирог), пару ломтиков необычного белого сыра (назывался он «брынза» по словам Петру) и немного плотной каши из кукурузы (как снова подсказал Петру — «мамалыга»), которая больше напоминала ему хлеб по консистенции, а по вкусу — поленту. Наслаждаясь вкусной разнообразной едой, с которой школьные эльфы справились на славу — оценить французские блюда он мог на личном опыте, а кухню центральной и юго-восточной Европы хвалили студенты из Дурмстранга, — Данте слышал лишь треск в ушах от жевания и бормотание учеников, которые продолжали друг с другом знакомиться. — Торжественный миг приблизился. — сказал Дамблдор, когда тарелки опустели. — Турнир Трех Волшебников вот-вот будет открыт. Перед тем как внесут ларец, я хотел бы коротко объяснить правила нынешнего Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества. — слушатели вежливо похлопали. — А также Людо Бэгмена, начальника Департамента магических игр и спорта. Бэгмену достались щедрые аплодисменты, вероятно из-за славы загонщика, но вот Данте смотрел на него с недоверием, зная о ситуации с Фредом и Джорджем. — Мистер Бэгмен и мистер Крауч, организаторы Турнира, без устали работали несколько месяцев. И они войдут в судейскую бригаду, которая будет судить состязания. Филч, — улыбнулся директор, — ларец сюда, пожалуйста. Филч, который до этой минуты прятался где-то в дальнем углу зала, тут же явился к профессорскому столу, неся в руках старинный деревянный ларец, инкрустированный жемчугом. Зал, зашумев, всколыхнулся. Он осторожно поставил ларец перед Дамблдором, и тот продолжил объяснения: — Инструкции к состязаниям мистером Краучем и мистером Бэгменом уже проверены. Для каждого тура все готово. Туров — три, состязания основаны исключительно на школьной программе. Чемпионам предстоит продемонстрировать владение магическими искусствами, личную отвагу и умение преодолеть опасность. При последних словах зал притих, затаив дыхание. А Дамблдор невозмутимо продолжал: — В Турнире, как известно, участвуют три чемпиона, по одному от каждой школы-участницы. Их будут оценивать по тому, как они справились с очередным состязанием. Чемпион, набравший во всех турах самое большое число баллов, становится победителем. Участников Турнира отбирает из школьных команд беспристрастный выборщик — Кубок огня. Дамблдор вынул волшебную палочку и стукнул по крышке ларца три раза. Крышка медленно, со скрипом открылась. Он сунул внутрь руку и достал большой, покрытый грубой резьбой деревянный Кубок. Ничего примечательного — не будь он до краев наполнен пляшущими синеватыми языками пламени. Дамблдор закрыл крышку, осторожно поставил на нее Кубок, чтобы все хорошо его видели. — Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать свое имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок. Им дается на размышление двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен в холле. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трех Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. К участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет. А чтобы те, кому нет семнадцати, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию запрещено. И последнее: желающие участвовать в конкурсе, примите к сведению — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире. Ну а теперь, кажется, самое время идти спать. Всем, всем доброй ночи. Студенты встали со своих мест и побрели к выходу, активно обсуждая услышанное, а Данте, попрощавшись с новыми знакомыми, устало направился в свою комнату вместе с Арчи, который с особым интересом стал расспрашивать у него о Флер, пытаясь узнать, не вейла ли она, не замечая недовольного выражения лица Мелиссы.