La vita è come un albero di natale, c’è sempre qualcuno che rompe le palle.
— Эй, Данте. — брюнет медленно приоткрыл глаза, ощущая слабое прикосновение к плечу. Перед ним стоял Сириус, держа в руке стакан с водой. — Что… сколко время? — зевнул Риччи, а спящая Гермиона зашевелилась, что-то бормоча. — Три часа. Давай я помогу вам дойти до комнат. Данте рассеянно кивнул и осторожно встал с софы так, чтобы Грейнджер не упала. — Возьми, пожалуйста, спицы и вещи. — попросил он и поднял шатенку на руки, от чего она вновь стала бормотать и морщить нос. Блэк собрал всю одежку для домовых и пошел впереди Риччи, освещая ему путь палочкой. Дойдя до комнаты, где остановилась Гермиона с Джинни, Сириус тихо в нее постучал, но не дождавшись ответа, открыл дверь сам. Данте донес подругу до свободной постели и, осторожно уложив ее, накрыл покрывалом. Оставив все вязаные вещицы на прикроватной тумбе, Блэк с Риччи тихо вышли из комнаты и после неловкой паузы кивнули друг другу, и разошлись.*
Рождественским утром все были заняты обменом подарками и поздравлениями, а также подготовкой к походу в больницу Св. Мунго, чтобы навестить Артура. Данте перед завтраком позвал Дино и попросил его купить несколько комплектов спиц разной толщины и разноцветные шерстяные нити — рассчитывать, что домовому удастся найти хоть что-то в праздничный день было опрометчиво, но Риччи знал, что всегда найдутся люди, работающие в выходные. Трапеза прошла сумбурно: все Уизли были ужасно взволнованны предстоящим визитом к отцу, как и Гарри с Гермионой, а между членами семьи Риччи и Блэком натянулось некоторое напряжение — Доната косо смотрела на Сириуса, будто пыталась понять, что же в нем в свое время нашла мама; Данте же наоборот пристально рассматривал маму, все еще мучаясь от мыслей об их с Эдди рождении, а Джованна старалась держаться как всегда спокойно, но брюнет замечал за ней неловкость. К пудингу и бисквиту со сливками подоспел Наземникус с «позаимствованным» автомобилем, поскольку в Рождество метро не работало, но Джина предложила добраться до больницы на обычном такси — пусть так было бы дольше, чем на «Ночном рыцаре», но уж точно комфортней автобуса и расширенного чарами авто. Молли, казалось, больше всех была рада, что ей не придется ехать с Наземникусом — она сомневалась насчет того, что машина была позаимствована с согласия владельца, пусть и перемещение магловским способом не находила привлекательным. Риччи заняли одну машину с мамой, Фред с Джорджем и Джинни поехали с Молли, а Гарри, Рон и Гермиона с Грозным Глазом, и только Билл отправился с Наземникусом, авто которого ехало впереди, указывая путь такси. Движение на улицах было маленькое, потому добраться всем удалось быстро. Приемное отделение выглядело по-праздничному уютно: хрустальные шары, освещавшие больницу, окрасились в красный и золотой цвет и превратились в огромные сияющие рождественские игрушки; во всех углах искрились елки, усыпанные волшебным снегом, обвешанные сосульками, и каждая была увенчана золотой звездой. Поднявшись на нужный этаж, Данте пропустил в палату к Артуру его семью и маму, чтобы не создавать ненужную давку и дать Уизли спокойно побыть всем вместе. Донна осталась с ним за компанию, а Эдди зашла вместе с Фредом. — Ну, может с будущим свекром отношения у нее будут лучше. — беззлобно усмехнулась Доната, вызвав у Данте искренний смех. Вскоре из палаты вышла Джованна и, сказав детям, что у нее есть еще кое-какие дела, ушла в другое отделение. — Как думаешь, куда она? — спросила Донна у брата, глядя маме вслед. — Навьерное, к родителям Невилла. — предположил он и предложил сестре зайти к мистеру Уизли. Артур сидел в постели с подносом на коленях, только что кончив обедать индейкой, и на лице у него было слегка виноватое выражение. Он дружелюбно улыбнулся, когда Риччи поздравили его с Рождеством, и взволнованно посмотрел на жену. — Артур, — отрывисто сказала Молли, и это было похоже на хлопок защелкнувшейся мышеловки, — тебе сменили повязку. Почему ее сменили на день раньше? Мне сказали, что до завтра это не понадобится. — Что? — сказал мистер Уизли довольно испуганно. — Да нет... это так... это просто… Он как будто даже съежился под пронзительным взглядом жены. — Ну... только не расстраивайся, Молли, у Августа Сепсиса идея... он целитель-стажер, знаешь? Приятнейший парень и очень интересуется... ну... дополнительной медициной... в смысле старыми магловскими средствами... Это называется «швы», Молли, они очень хорошо заживляют раны у маглов. Миссис Уизли издала угрожающий звук, нечто среднее между визгом и рычанием. Билл пробормотал, что не прочь выпить чаю. Фред, Джордж и Эдди вскочили, улыбаясь, и сказали, что проводят его. — Не хочешь ли ты сказать, — заговорила миссис Уизли, с каждым словом повышая голос и не обращая внимания на то, что ее спутники начинают разбегаться, — что балуешься магловскими лекарствами? — Молли, дорогая, это не баловство, — умоляющим голосом произнес мистер Уизли, — это просто... просто мы с Августом решили попробовать... но, к сожалению, при такого рода ранах... этот метод не так хорошо действует, как мы надеялись… — То есть? — Видишь ли... не знаю, известно ли тебе, что такое... что такое швы? — Ты пробовал сшить на себе кожу. Так я поняла? — со свистящим грозным смехом сказала миссис Уизли. — Нет, даже ты, Артур, не до такой степени глуп! — Я бы тоже выпил чаю. — сказал Гарри и вскочил со стула. Гермиона, Рон, Джинни и Данте с Донной чуть ли не бегом устремились за ним к двери. Когда она захлопнулась за ними, они услышали крик миссис Уизли: — Что значит «это просто общая идея»? — Типичный папин заскок. — качая головой, сказала Джинни. — Швы... Надо же… — Если рана не магическая, они очень помогают. — рассудительно заметила Гермиона. — Видимо, что-то в яде этой змеи растворяет их. Интересно, где тут буфет? — На шестом. — сказал Гарри. Они прошли по коридору через несколько двойных дверей и очутились перед ветхой лестницей, с портретами весьма сурового вида целителей. По пути наверх целители окликали их, ставили им странные диагнозы и предлагали жутковатые способы лечения. Рон всерьез оскорбился, когда средневековый волшебник крикнул, что у него тяжелая форма обсыпного лишая, и проследовал за ним еще через шесть портретов, отпихивая с дороги их обитателей. — Что еще за новость? — не выдержал наконец Рон. — Тяжелейшее поражение кожи, мой юный лорд, оно оставит вас рябым и еще более безобразным, нежели сейчас… — Полегче там насчет «безобразных»! — сказал Рон с побагровевшими ушами. — ...единственное средство — взять печень жабы, туго привязать к горлу и при полной луне стать голым в бочку с глазами угрей… Данте с Донатой прыснули, опустив головы, представив картину такого лечения со стороны. — Нет у меня обсыпного! — Но неприглядные пятна на вашем лице, мой юный лорд… — Это веснушки! — заорал Рон. — Возвращайся на свой портрет и оставь меня в покое! Он обернулся к спутникам, изо всех сил старавшимся сохранить невозмутимость. — Это какой этаж? — Я думаю, шестой. — сказала Гермиона. — Нет, пятый. Нам выше. — сказал Гарри, но, ступив на лестничную площадку, остановился как вкопанный: взгляд его уперся в дверь с табличкой «НЕДУГИ ОТ ЗАКЛЯТИЙ», за которой начинался коридор отделения. Через оконце в двери, прижавшись носом к стеклу, на них смотрел светловолосый кудрявый мужчина с ярко-голубыми глазами и улыбался бессмысленной лучезарной улыбкой во весь свой белозубый рот. — Ух ты! — сказал Рон, уставясь на это лицо. — Не может быть! — задохнулась Гермиона. — Профессор Локонс! — Локонс? Тот самый? — изумленно глядя на мужчину, который вышел к ним на площадку в сиреневом халате, спросил Данте, а ребята синхронно кивнули. — Приветствую вас! Вы, я вижу, хотите получить мой автограф? — Не сильно изменился. — шепнул Гарри, а Джинни, стоявшая рядом, улыбнулась. — О-о... как ваше здоровье, профессор? — слегка виноватым тоном осведомился Рон. — Почему Рон так смущен? — шепотом поинтересовалась у Гермионы Донатэлла. — Я совершенно здоров, благодарю вас! — восторженно сообщил Локонс, доставая из кармана довольно облезлое павлинье перо. — Итак, сколько вам нужно автографов? Знаете, теперь я умею писать письменными буквами! — Это его неисправная палочка так повредила память профессора, что он угодил в больницу. — Данте с сестрой ошеломленно посмотрели на девушку, и она заговорила быстрее: — Он сам пытался стереть память ребятам в тот момент, но заклинание выстрелило в него… — А зачьем ему стирать им память? — разрываясь между шоком и страхом, спросила Доната, а Грейнджер, оттащив их с Данте немного в сторону, рассказала подробности о злоключениях Гарри, Рона и Джинни, которые Риччи прежде не слышали. В это время из двери в дальнем конце коридора высунулась голова, и голос, полный материнской заботливости, сказал: — Златопустик, шалунишка, куда это ты убежал? Добродушного вида целительница с мишурным веночком в волосах торопливо шла к ним по коридору и приветливо улыбалась. — Ах, Златопустик, у тебя гости! Как мило — да еще в Рождество. Бедный ягненочек, вы знаете, его никто не навещает, не понимаю почему, ведь он такая душка! — Мы раздаем автографы. — сообщил ей Локонс с ослепительной улыбкой. — Они потребовали много, могу ли я отказать? Надеюсь, у нас хватит фотографий? — Только послушайте его. — сказала целительница, взяв Златопуста под руку и растроганно улыбаясь ему, словно двухлетнему малышу. — Несколько лет назад он был известным человеком, и вот опять полюбил давать автографы — мы очень надеемся, что это признак выздоровления, что к нему возвращается память. Пожалуйста, пройдите сюда. Понимаете, он содержится в изоляторе, видимо, выскользнул, пока я разносила рождественские подарки. Обычно дверь на запоре... Не потому, что он опасен! Но... — она понизила голос до шепота, — он немножко опасен для самого себя, бедненький... не помнит, кто он, уходит и не знает, как вернуться... Как мило, что вы пришли его навестить. — Да мы... — Рон беспомощно показал на потолок, — вообще-то мы… Но целительница выжидательно улыбалась им, и растерянное бормотание Рона «хотели выпить чаю» повисло в пустоте. Они грустно переглянулись и поплелись за Локонсом и целительницей по коридору. — Только недолго. — шепнул Рон. Целительница направила волшебную палочку на дверь палаты Януса Тики и произнесла: — Алохомора. Дверь распахнулась, и, крепко держа Златопуста под руку она ввела его в палату и усадила в кресло возле кровати. — Здесь пациенты на длительном лечении. — тихо объяснила она ребятам. — Непоправимые повреждения от заклятий. Конечно, с помощью сильных лекарственных зелий и чар в удачных случаях мы добиваемся некоторого улучшения. Златопуст, кажется, понемногу приходит в себя, а у мистера Боуда налицо значительное улучшение: к нему возвращается дар речи, хотя пока что он разговаривает на языке, который нам не известен. Хорошо, мне надо еще раздать рождественские подарки, а вы пока поболтайте. Данте нервно огляделся, догадываясь, что мама должна быть где-то в этом отделении, ощущая безотчетное желание поскорее уйти отсюда, пока целительница подходила к постелям других пациентов, ласково болтая с ними. — О, миссис Долгопупс, вы уже уходите? Риччи и Гарри резко обернулись. В дальнем конце распахнулись занавески, отгораживающие две отдельно стоящие кровати, а по проходу между ними шли трое посетителей: могучего вида старуха в длинном зеленом платье с изъеденной молью лисой и в остроконечной шляпе, украшенной не чем иным, как чучелом стервятника; позади нее, нога за ногу, удрученный Невилл, и Джованна, которая приобнимала парня за плечи и что-то бодро рассказывала ему. Заметив ребят, Джина бросила на них резкий взгляд и мотнула головой, а они стали озираться, пытаясь найти чем бы отвлечь друзей, но Рон тоже оглянулся, услышав фамилию Долгопупс, и, прежде чем Гарри успел остановить его, крикнул: «Невилл!» Невилл вздрогнул и съежился, словно мимо просвистела пуля; Джина вздохнула, прикрыв глаза, и мягко погладила его по спине, подбадривая. — Невилл, это мы! — Рон вскочил. — Ты видел? Локонс здесь! Ты к кому приходил? — Твои друзья, Невилл, дорогой? — любезно сказала его бабушка, направляясь к компании. У Невилла был такой вид, будто он предпочел бы провалиться сквозь землю. Пухлое лицо его налилось багровой краской, и он старался ни на кого не смотреть. — Ах, да, — сказала бабушка, приглядевшись к Гарри, и подала ему морщинистую и как бы когтистую руку, — да, да, конечно. Я знаю, кто ты, Невилл очень тебя ценит. — Спасибо. — сказал Поттер и пожал ей руку. — С Рождеством, Невилл. — ласково улыбнулась ему Доната, а Данте протянул ладонь в качестве приветствия. — И вас. — чуть успокоившись, ответил он и пожал руку Риччи, пока его бабушка говорила с Роном и Джинни. — Спасибо за ростки. Я уже пересадил их в землю. Надеюсь, к лету они окрепнут... — А это твои дети, Джованна? — рассматривая Данте с Донатой, поинтересовалась женщина, невольно перебив разговор внука, а Джина мягко кивнула. — Невилл говорил, что вы быстро подружились. Это очень радует. — Это во многом его заслуга — Невилл отличный собьеседник. — улыбнулся брюнет, а миссис Догопупс бросила на него оценивающий взгляд, улыбнувшись. — А ты, должно быть, Гермиона Грейнджер? — она повернулась к девушке, а та была поражена, что старой даме известно ее имя, но руку исправно подала. — Да, Невилл про тебя рассказывал. Выручала его не раз, правда? Он хороший мальчик, — старуха кинула на внука сурово-оценивающий взгляд, — но, боюсь, не унаследовал отцовского таланта. Она кивнула в сторону дальних кроватей; при этом чучело стервятника у нее на голове угрожающе заколыхалось. — Что? — изумился Рон. — Это твой папа там? — Что я слышу, Невилл? — строго сказала его бабушка. — Ты не рассказал друзьям о родителях? Невилл глубоко вздохнул, посмотрел на потолок и помотал головой, а Донна чуть ближе подошла к нему и незаметно сжала его ладонь. — Тут нечего стыдиться. — сердито сказала миссис Долгопупс. — Ты должен гордиться ими, Невилл, гордиться! Не для того они пожертвовали душевным и физическим здоровьем, чтобы их стыдился единственный сын! — Я не стыжусь. — пролепетал парень, по-прежнему не глядя ни на кого из друзей, а у Данте от сочувствия защемило в груди, и он перевел тоскливый взгляд на маму, которая горько ему улыбнулась. Рон привстал на цыпочки, чтобы увидеть больных в том конце, а Риччи едва сдержался, чтобы не дернуть его за воротник обратно. — Интересно же ты это демонстрируешь. Моего сына и его жену, — продолжала она, величественно повернувшись к Гарри и остальным, — пытками довели до безумия сторонники Вы-Знаете-Кого. Джинни и Гермиона прижали ладони ко рту, Рон перестал тянуть шею в направлении родителей Невилла и мгновенно скис. — Они были мракоборцами и очень уважаемыми людьми в волшебном сообществе. Чрезвычайно одаренные, оба. Я... Да, Алиса? Что такое, дорогая? К ним незаметно подошла мать Невилла в ночной рубашке. Совсем не та круглолицая счастливая женщина со школьных фотографий, которые Данте видел у мамы в альбомах. Лицо у нее исхудало и состарилось, глаза на нем казались огромными, а волосы поседели, стали жидкими и тусклыми. Она как будто не хотела заговорить, а может, вообще не могла и только делала какие-то робкие движения, протягивая что-то Невиллу. — Опять? — с легкой усталостью в голосе сказала ее свекровь. — Очень хорошо, дорогая, очень хорошо... Невилл, возьми, все равно, что это. Но Невилл уже протянул руку, и мать уронила в нее пустую обертку от «Лучшей взрывающейся жевательной резинки Друбблс». — Это прелесть, дорогая. — сказала бабушка Невилла наигранно веселым голосом и погладила невестку по плечу. А Невилл тихо сказал: — Спасибо, мама. Алиса засеменила к своей кровати, напевая без слов. Невилл с вызовом посмотрел на ребят: давайте, мол, смейтесь, а Данте заметил, как мама с тоской смотрит школьной приятельнице вслед. — Ну что ж, пора нам и восвояси. — вздохнула миссис Долгопупс, натягивая длинные зеленые перчатки. — Рада была познакомиться с вами, молодые люди. Спасибо, что зашла, Джованна. Невилл, брось обертку в урну, она тебе их столько надавала, что впору уже комнату обклеивать. Но Невилл незаметно сунул обертку в карман перед выходом. — Я не знала. — сказала Гермиона, чуть не плача, когда дверь за Джованной и Августой закрылась. — И я. — хрипло отозвался Рон. Оба смотрели на Гарри и Риччи. — Мы всьегда знали. — вздохнула Доната, уставившись на свои ботинки, а Данте приобнял ее за плечи, успокаивающе поглаживая по руке. — Я знал. — сказал угрюмо Гарри. — Дамблдор мне рассказал, но я пообещал, что буду молчать... За это Беллатрису Лестрейндж отправили в Азкабан — она пытала их заклятием Круциатус, пока они не сошли с ума. — Беллатриса Лестрейндж? — с ужасом прошептала Гермиона. — Это же ее фото было у Кикимера в берлоге? Наступило долгое молчание — каждый был погружен в собственные переживания о Невилле и его семье. Данте с болью вернулся к воспоминаниям о болезни отца, с ужасом думая о том, каково Невиллу из года в год проходить этот изнуряющий в своей беспросветности круговой путь, оставаясь сиротой при живых родителях. Мысль о том, что он рад, что папа свое отстрадал, заставила его содрогнуться — ему казалось, что так думать нельзя, что это слишком жестоко, но и соврать себе, что не испытывает некоторое облегчение, не видя его мук, не мог. Риччи крепче обнял Донату за плечо, прижимая ее к своей груди, как услышал сочувственный шепот Гермионы: — Он так похож на маму… — девушка не обращалась ни к кому конкретно, а Данте даже не был уверен, что кто-то еще ее расслышал, но нарушил общее молчание сердитый голос Локонса: — Слушайте, я зря, что ли, учился писать письменными буквами?!*
Вернувшись на Гриммо, все разбрелись по дому готовиться к праздничному ужину: Джина ушла на кухню, чтобы заняться готовкой, — всю дорогу в штаб она была в подавленном состоянии, и лишь Сириус, заметив ее отчужденность, рискнул пойти за ней; Эдди с Фредом и Джорджем выбирали музыку на вечер; Доната с Джинни помогали Молли сервировать стол, который вынесли в гостиную к камину; Рон с Гарри, перенеся стулья, сели играть в шахматы из натурального камня, которые подарила Рональду Джованна, а Сюзи играла в догонялки с Живоглотом. И только Гермиона оставалась в стороне от суматохи: она сидела в дальнем углу гостиной в кресле, читая подаренную Поттером книгу по нумерологии, полностью игнорируя шум вокруг: ни завывания Фреда с Джорджем, ни беззлобные препирательства парней из-за партии, ни рычание Живоглота вперемешку с лаем Сюза — ничто не могло помешать ее концентрации. — С Рождеством. — прочистив горло, сказал Данте и протянул девушке завернутую в упаковочную бумагу с бантом коробку. Грейнджер опустила книгу на колени и удивленно уставилась на брюнета. — Ты же не думала, что я забыл о тебе? — улыбнулся он, лукаво выгнув бровь. — О-о… Спасибо. — спохватилась Гермиона и взяла из рук парня подарок. — Можешь открыть. — кивнул Риччи, заметив ее вопросительный взгляд, и сел на подлокотник кресла. Шатенка удивленно вскинула брови, но улыбнулась, увидев внутри набор для вязания. — Я купил его сьегодня. Поэтому толко сейчас отдаю. Грейнджер несколько мгновений внимательно смотрела на Риччи, задумавшись, но ничего не сказала — Данте был уверен, что она поняла, кто помог ему купить все эти вещи, ведь сам он не мог никак этого сделать, и был благодарен за отсутствие укора во взгляде и поучительных комментариев. Гермиона аккуратно сложила набор обратно и достала со дна небольшую книгу, разглядывая издание со всех сторон. — Это художествьенная. Ее написал итальянский маг, женившийся на маглорожденной волшебнице в начале вьека. Многие момьенты из их жизни легли в сюжет истории. Я подумал, что тьебе может быть интересно почитат что-то кроме прикладных книг. — Спасибо. — с теплой улыбкой сказала она, положив свою ладонь поверх его, а у Риччи от этого прикосновения трепетно дрогнуло в груди, и он неосознанно сжал ее руку, мягко очерчивая небольшие круги на коже. С другого конца зала раздался громкий хохот Эдди и Сириуса, нарушая и без того короткую сокровенность момента. Ребята вздрогнули, оглядываясь в сторону звука, а Данте со вздохом покачал головой. «Не смех, а лай сиплой собаки». — подумал он. Его поражало, что нашелся еще один человек с таким же резким смехом, как у Эдвидже, но стоило этой мысли сформироваться, как ухмылка сползла с его лица, сменяя веселость неприятным предчувствием.*
После ужина, прошедшего на беззаботной ноте, все оставались в гостиной, разделившись на кружки по интересам: Сириус с близнецами Уизли и Риччи пел рождественские песни; Гарри, Джинни и Доната подыгрывали им с помощью невесть где найденных колокольчиков; Джина и Молли трещали друг с другом на темы, понятные лишь давно замужним женщинам, а Рон и Гермиона с неподдельным азартом играли в волшебные шахматы, пока на фоне не заиграла медленная мелодия. — Могу я пригласить вас на танец? — с театральной манерностью Фред протянул Эдди руку в поклоне. Она бойко схватила его ладонь, и они стали кружиться по залу, не попадая в такт музыке, но их это ничуть не волновало. Остальные неуверенно переглянулись, словно пытались понять, хочет ли кто-то еще присоединиться к танцам. Джордж решил попытать удачу и пригласил Джованну, которая, ко всеобщему удивлению, согласилась. Гарри неловко позвал Джинни, а Сириус весело закружил Донату. Данте сделал пару шагов по направлению к Гермионе, но позвать не успел — Рон под выжидающие взгляды братьев и сестры пригласил ее, и она, засмущавшись, согласилась. Поведя плечами, он направился к миссис Уизли, которая совсем не ожидала приглашения, но приняла его. Больше всех этому жесту был удивлен Джордж: он растерянно смотрел на друга, который весело болтал с его мамой, иногда невольно смущая ее манерами, но поняв, что Данте специально действует ему на нервы, постарался держаться от него подальше. Кружа по комнате, Риччи украдкой поглядывал на Гермиону: они с Роном двигались весьма неуклюже, но девушка что-то весело ему рассказывала, задорно смеялась с его шуток и с интересом смотрела на него, время от времени покрываясь легким румянцем. И Данте с неприкрытым удивлением осознал, что Гермионе нравится Рон, и скорее всего достаточно давно. Это открытие не оказалось для него приятным, но с полной уверенностью, что все дело в его беспокойстве о подруге — все же у них с Рональдом были серьезные ссоры, которым Риччи сам был свидетелем, — он отогнал размышления, решив, что его все это не касается. Поблагодарив Молли за танец, брюнет отошел к стене отдохнуть, как его внимание привлекла омела, что стала распускаться над некоторыми парами, а по комнате пронесся удивленный вздох. Гарри быстро клюнул в щеку Джинни, кончики ушей которой покраснели до цвета волос, а Рон — Гермиону, которая тоже залилась краской. Данте мог бы вспомнить прошлый Новый год, когда Грейнджер поцеловала его на бой курантов, но все его внимание привлекла омела, распустившаяся над головой Джованны. — О нет. — пробормотал он, напряженно глядя на маму, которая в тот момент уже танцевала с Блэком. Джина бросила недовольным взгляд на старшую дочь, а Эдвидже лишь пожала плечами, словно не имела к этому никакого отношения, и поцеловала Фреда. — Это нечестно, я с ней первый танцевал. — пробормотал Джордж, с напускной обидой глядя на Сириуса. — Прости, но у тебя не било шансов. — Эдди толкнула парня локтем и усмехнулась. — У мамы опредьеленно ест типаж, и это не о рижих. — она выжидающе смотрела на Джину, указывая глазами на омелу. Игнорируя шутки друзей, Данте с раздражением смотрел на сестру, не в силах поверить, что она действительно посмела устроить подобный «розыгрыш», едва сдерживаясь, чтобы не высказать ей все, что думает при всех. Блэк осторожно коснулся губами губ Джованны на миг и нервно отстранился, а она, коротко улыбнувшись ему, отошла к столу, чтобы налить себе вина. — Тебе это с рук не сойдет. — пробормотала Доната сестре, пока Джина сверлила Эдвидже взглядом.