Fatti maschi, parole femmine.
С прогулки Данте вернулся поздним вечером, а дома на кухне сидели сестры с матерью, пили кофе и играли в карты. Эдди с Донной о чем-то спорили, рассказывая об увиденном фильме, а Джина с нежностью им улыбалась, но в ее глазах была видна усталость. Стоило брюнету переступить порог, как три пары глаз обратились к нему. Он сухо кивнул сестрами и, стыдливо опустив голову, едва взглянув на маму, ушел к себе в спальню, оставляя вопросы девушек, брошенные ему вслед, без ответа. Следующие несколько дней Данте оставался в подавленном состоянии, но старался при сестрах делать вид, что все хорошо. Он внимательно слушал их болтовню, подшучивал над ними по возможности и даже согласился на прогулку с Фредом и Джорджем, надеясь, что их компания поможет ему развеяться, но особо легче не стало. С мамой Риччи практически не говорил и пытался не оставаться с ней один на один, отчего был уверен, что она принимает его поведение на свой счет. Хотя он и сам не был в этом уверен: с разговора в кафе Данте ощущал звериную злость — на папу за то, что захотел все скрыть от них; на маму за ее согласие с ним; на Сириуса, что бросил ее в таком положении. А самое главное, на себя самого. Ничего ему не хотелось больше, чем разнести все к чертовой матери, сбежать, ввязаться в драку, но в подсознании постоянно мелькала мысль, что это сделает его похожим на Сириуса. И от этой мысли яростная злость сменялась бессилием и отвращением к себе. Потому, закрывшись в комнате, Данте большую часть времени лежал на постели, пытаясь понять, имеет ли право вообще злиться и обижаться на родителей и Блэка, или это лишь его крест.*
Близилась Пасха, и праздник было решено отмечать у Блэка. Данте не разделял всеобщего одобрения этой идеи, как и Джина, которая становилась все напряженнее в преддверии встречи. Брюнет не знал, в чем именно дело: либо мама беспокоилась из-за того, что не понимала, какой реакции ждать от него, либо они с Сириусом снова поругались. И честно признался себе Данте, что был бы не против второго варианта. В ночь перед Пасхой он долго не мог уснуть, стараясь настроиться на завтрашний день. Риччи знал, что не сможет вести себя рядом с Блэком как прежде — очень уж сильно ему претило их кровное родство, — но совсем не хотел испортить праздник остальным или случайно, сорвавшись, раскрыть сестрам правду. Данте курил сигарету за сигаретой, глядя сквозь закрытое окно на редкие звезды, вот только больше не находил в светилах заветный покой. Сейчас даже эта привычка, которую они с раннего детства делили с Эдди, вызывала в нем отторжение. Особенно одна яркая точка, что насмешливо мерцала на своде. Небрежно бросив окурок на подоконник, где уже скопилась горка из других, Данте грузно упал спиной на постель, раскинув широко руки. «Может не идти со всеми?» — устало подумал он, но быстро отбросил эту затею, понимая, что привлечет ненужное внимание к себе со стороны сестер и друзей. — Да что б тебя! Раздраженно прорычав фразу, Риччи потер ладонями лицо и громко выдохнул. Он оставался лежать не постели, невольно прислушиваясь к стуку собственного сердца, как уловил тихое тиканье наручных часов. Данте бережно коснулся ремешка, сглотнув ком горечи — он больше не был уверен, что имеет право на эти часы. Как и на свою фамилию. Как и на все остальное, что дал ему Леонард. И как же ему его сейчас не хватало! Он был уверен, что папа смог бы найти нужные слова и помочь посмотреть на эту ситуацию иначе, и неожиданно вспомнил, что Лео уже сделал это. Еще в прошлом году. Резко подскочив с постели, Данте принялся рыться в тумбочке в поисках папиного письма. Дрожащими руками он осторожно достал его из коробки и беглым взглядом прошелся по строчкам, пока не нашел, что искал: ...Не злись на маму. Знаю, ты удивлен сейчас, но пусть ваши ссоры и редкие, они все равно случаются. Чтобы между вами ни происходило в будущем, помни, что Джина тоже человек, и ей также свойственно ошибаться. Она любит тебя и девочек больше всего на свете, но любовь не защищает от ошибок, а иногда напротив — является их самой частой причиной... Теперь Данте в полной мере понимал, что имел ввиду папа. Лео словно догадывался, что им с Эдди и Донной рано или поздно все станет известно, и потому нашел способ достучаться до них сквозь время. ...Джина всегда будет винить себя в любых конфликтах с вами, потому прошу, найди в себе силы извиниться первым, чтобы она знала, что ты ее простил... По щекам Риччи скатились слезы, и у него не было сил сдержать их. Закрыв глаза ладонью, он отпустил себя, позволив эмоциям взять верх. А после, когда слез уже не осталось, с головой забрался под одеяло и провалился в глубокий сон, ощущая долгожданный покой.*
Поздним утром Данте пил кофе с апельсиновым соком, видя на диване в гостиной, и, словно шоу, наблюдал, как мама с сестрами пытаются собраться: Джина взволновано заканчивала оформлять кростату с рикоттой и шоколадно-ореховой пастой — традиционный итальянский Пасхальный пирог, — Донна заплетала сложные косы, влетая в них какие-то странные лозы, по всей видимости подаренные Полумной, а Эдди наносила какой-то гель для блеска волос. — Очьен красивые волосы. — сказал он близняшке, а она с приятным удивлением посмотрела на него. — Правда? — приглаживая прядь, спросила Эдвидже. — Да, я могу потрогат? Эдди слегка приоткрыла рот в изумлении, но кивнула, а Данте подошел к ней и, наклонившись, потер кожу над ее верхней губой. — Что?.. — пробормотала она, но следом хлестко хлопнула его по руке. — Ой, иди ты! Брюнет лукаво улыбнулся, легко щелкнув ее по носу, а Доната расхохоталась, на что Эдвидже показала ей язык. — Вы готовы? — громко спросила Джина, держа в руках пирог. Троица кивнула и выстроилась у камина. — Ты идешь со мной, — Джованна взяла Донну за руку и встала впереди, — а вы — за нами через несколько минут. Данте проводил маму многозначительным взглядом, который она полностью проигнорировала, в отличие от Эдди: — Ты расскажешь, что случилос? Он вопросительно посмотрел на сестру, а она протяжно вздохнула: — Ты сам не свой последнее время. С начала каникул — особенно. — Неужели тебя ничьего не беспокоит? Скоро экзамьены, Амбридж на пятки наступает, у меня еще и дежурства, отчеты… — махнул ладонью он, отвернувшись к камину. — Пойдем, нас уже ждут. Данте взял сестру за руку и пропал в зеленом пламени камина. А на той стороне уже собрались почти все Уизли вместе с Гарри. Отряхнувшись от пепла, близнецы Риччи стали шумно приветствовать всех в комнате, обмениваясь поздравлениями. — Посмотри! — Данте толкнул Эдди в бок, пораженно осматривая гостиную. Стены были ободраны, будто подготавливались для последующей отделки, лепнина под потолком местами очищена, мебель отремонтирована и отполирована. Комната будто бы стала больше, чем он ее помнил, из-за обилия светлых оттенков, и даже воздух стал чище. — Я не знала, что Сирио делает ремонт! — восторженно ответила она. — Это вы еще верхние этажи не видели! — хором сказали Фред с Джорджем. — Гарри обещал нам провести экскурсию. — добавил Фред. — Пойдемте к столу! — захлопотала Молли и, как матушка-гусыня, повела всех в столовую, где Джинни с Донна накрывали обед. Данте вальяжно зашел на кухню и поздоровался с Блэком крепким рукопожатием, не сводя с них с мамой свой цепкий взгляд. Сириус сперва нахмурился, наблюдая за ним, но вскоре дружелюбно поприветствовал его, не видя причин для беспокойства. — А где Эрмиона? — оглядев компанию, поинтересовался Риччи у друзей. — Она осталась с родителями на праздники. — поправив очки, сказал Гарри, а Данте невольно нахмурился. Отсутствие Гермионы расстроило его, и он не понимал, почему. Риччи рассчитывал, что увидит ее, как всегда с Роном и Гарри, и пусть ее решение уделить время родной семье было похвально, из всех присутствующих она была для него более желанным собеседником. Хотя, брюнет также был уверен, что Грейнджер, в отличие от Эдди, не довольствовалась бы его отговорками про учебу и постаралась бы добиться более вразумительного ответа, к чему он откровенно не был готов. Пока Данте погряз в раздумьях о Гермионе, Джина с Сириусом вышли в коридор, и, заметив это, парень решил пойти за ними. — Я скоро. — бросил он друзьям и вышел из кухни. Стараясь не шуметь, брюнет неспешно шел в дальнюю часть прохода, где о чем-то активно перешептывались мама с Блэком. — Случаем, не меня обсуждаете? — ехидно спросил Данте, приняв беззаботный вид, и ухмыльнулся лишь левой стороной лица. Джина посмотрела на сына с немой просьбой не устраивать концерт. — Как дела, Сирио? — обратился он к мужчине, слегка наклонив голову в бок. — Или мне лучше називат тебя папа? Джованна шумно выдохнула, подняв взгляд к потолку. Риччи заметил, как с силой Блэк стиснул челюсть, словно сдерживал себя от язвительных комментариев, и ощутил, как тепло злорадства растеклось в его груди. — Называй, как хочешь, — властно ответил Сириус, — но не смей грубить Джине. — Ты немного опоздал с моим воспитанием, тебе так не кажется? — елейно сказал Данте, не скрывая, что реакция Блэка его забавляет. — Послушай, я не претендую на ваше с Эдди принятие — у меня нет на это права, но и у вас нас нет права судить Леонарда за решение держать все в тайне, и тем более винить Джованну в том, что она это решение приняла. Сириус слегка вышел вперед, закрывая собой Джину, и испытывающим взглядом уставился на парня. Данте же ответил оценивающим взглядом. Какое-то время он молчал, обдумывая ситуацию: между ними явно что-то произошло после Рождественских каникул, раз Блэк так активно стал защищать маму, и более того, Риччи был уверен, что у Блэка вновь появились чувства к Джине. Он определенно находил это странным, но все же словил себя на мысли, что рад, что Сириус теперь на маминой стороне, потому довольно усмехнулся, чем очень удивил старших. — Я и не винил никого, — спокойно ответил Данте, изучающе глядя на Блэка, и потер подбородок, — но Эдвидже не будет такой понимающей. И, боюсь, даже у меня не получится умерит ее пыл.*
Обед прошел в комфортной атмосфере, и лишь редкие лукавые взгляды Данте на родителей вызывали напряжение у обоих. После трапезы подростки отправились исследовать дом во главе с Гарри и Римусом, которые показывали, как продвигается ремонт. Гарри был непривычно поднятый духом — ребята не видели его таким с прошлого года, — а парень просто радовался приятным переменам и приближающемуся окончанию учебного года. Ведь это значило, что он сможет вскоре переехать к крестному и зажить с ним настоящей семьей. Верхние этажи дома были полностью доделаны, как и комнаты Блэка, Поттера и гостевой, где оставался Люпин, и теперь внутренне убранство больше соответствовало французскому стилю, как и фасад здания. Риччи сразу заметили мамину руку в некоторых спальнях по расписанным узорами стенам, чему очень удивились: у нее было много работы и забот из-за Хогвартса и Ордена, потому они совсем не понимали, как она находит в себе силы заниматься чем-то еще, а не отдыхать. — Лучший отдых — смена деятельности… — задумчиво пробормотал Данте фразу, которую часто слышал от папы, но что-то подсказывало ему, что дело совсем не в этом. У него складывалось ощущение, будто мама просто не хочет оставаться без дела, словно боится оказаться наедине с самой собой. Со стороны могло показаться, что это привычный для нее ритм: трое детей, несколько магазинов, постоянные командировки с мужем в разные концы мира, но Данте знал, что во время их пребывания в школе, мама будто бы замедлялась, наслаждаясь редким покоем. Ей это было необходимо для полноценной жизни — оставить на время рутину, чтобы не потерять чувство единения с миром. Как с внешним, так и с внутренним. И это сказывалось на настроении внутри всей семьи, ведь многое лежало именно на плечах Джованны. А сейчас она определенно брала на себя слишком много, и Данте не был уверен, что откусанный кусок будет ей по зубам. Чувство вины вновь хлестко ударило по нему, и он решил, что должен как можно скорее последовать совету отца и поступить, как мужчина: — Не помешаю? — спросил Данте у мамы, что сидела глубокой ночью на балконе, держа пальцами тлеющую сигарету. Джина пораженно посмотрела на сына, будто его присутствие напугало ее, но заметив его улыбку, улыбнулась в ответ. Брюнет поставил на подоконник две чашки кофе и сел в свободное кресло. — Прости меня. — не глядя на маму, сказал он и вытащил из кармана портсигар, как почувствовал пристальный взгляд на своем лице. — Я не должен был уходить… — Ты имеешь право злиться, Данте. — прервала его Джина, а в ее голосе слышалась горечь. — Твой привычный, знакомый мир изменился. И я не представляю, с чем тебе приходится мириться сейчас. Данте обеспокоенно посмотрел на маму: даже в такой момент, несмотря на собственную боль, которую он ей причинил, она переживает о его боли больше. Ему очень хотелось отпустить себе самому подзатыльник, но следующие ее слова задели его, будто невидимый нож — сердце: — Я… я не заслуживаю такого понимания с твоей стороны. — ее голос дрожал, а глаза были опущены к полу. — Это я не должен был обвинять тебя! — повернувшись полубоком, горячо сказал брюнет. — Я ведь совсем не знаю, что тебе пришлось пережить… Мне не стоило судить поспешно… Джина внимательно посмотрела на сына, задумчиво рассматривая его черты, а после сделала глубокую затяжку. — Что ты хочешь узнать? Данте пораженно вскинул брови — он не рассчитывал, что будет волен сам решать, что спросить об их с Сириусом прошлом. — Как… как вы начали встречаться с Сирио? — осторожно поинтересовался парень. — Вы же говорили, что не ладили в детстве. В какой момент все изменилось? Джина слабо усмехнулась и откинулась на спинку стула, поставив одну стопу на кресло. — Сложно выбрать один момент: мы постепенно притирались, просто долго сторонились друг друга из вредности. Но вообще вражда прошла к шестому курсу, когда Сириус сбежал из дома — нашу помолвку расторгли, и у нас не осталось особо причин для ссор. Не считая вражды факультетов. — Помолвку?! — Да, я не рассказывала? — растерянно спросила Джина, а Данте отрицательно покачал головой, стараясь держать рот закрытым. — Совсем запуталась… Но да, наши семьи подписали брачный контракт, когда мы заканчивали второй курс и даже хотели поженить нас сразу, как я достигну совершеннолетия. Мы часто шутили, что он именно поэтому и сбежал. — мягко рассмеялась она. Брюнет не торопил маму, позволяя ей самой выбирать темп разговора, а сам пытался собрать всю информацию хоть немного последовательно. У него было много вопросов об их помолвке и столь дикой идеи жениться до окончания школы, но сейчас это не было главным. И все же злость на дедушку, который, как Риччи был уверен, был инициатором этих решений, резко вспыхнула в нем. — Ну, теперь я понимаю, откуда у вас неприязнь была друг к другу. — хмыкнул он. — Когда наш договор расторгли, родители некоторых старшекурсников со Слизерина решили, что это их шанс, и стали доставать папу с предложениями о новой помолвке. — спокойно продолжила Джованна. — Папа им отказывал. У меня начали накаляться отношения с их детьми, а Сириус с Джеймсом и Ремо, как истинные гриффиндорцы, за меня вступались. — без тени иронии сказала она. — Тогда папа пришел к дедушке свататься? — Да. Они все подписали еще до моего совершеннолетия, а мне сказали только летом. — Джина поджала губы, с тоской глядя вдаль, поверх тусклых крыш Косого переулка. — Как-то в середине каникул мы с Сириусом столкнулись здесь, в пабе. Я только вернулась из Италии, а родители уехали в командировку. Ремо, Джеймс и Питер тоже отсутствовали, и мы решили составить друг другу компанию. А к концу лета уже начали встречаться… — Он знал о твоей помолвке? — Конечно. Мы поначалу не думали о каком-то будущем: просто были вместе, а потом… Потом он сказал, что новая помолвка ничего не значит, что все можно решить… И я подумала, что он имеет ввиду возобновление нашего договора. — Вы это не обсуждали? — Не до этого было. — пожала плечами Джина. — Но мы собирались после школы жить вместе, в доме Альфарда, но… Сириус решил, что мне будет безопаснее вдали от него. — Безопаснее? — непонимающе уточнил Данте. — Из-за Ордена? — Да, они вступили в Орден, никому ничего не сказав. И Сириус решил, что его семья может начать меня преследовать. И это было не безосновательно, честно говоря. Парень понимающе кивнул и словил себя на мысли, что мотив Блэка ему был ясен, и осуждать его за это беспокойство не мог. И все же был уверен, что все можно было бы решить, если бы Сириус поделился своими мыслями с мамой или ее семьей, а не решал все сам. — Но, если он ушел от тебя, как вы… — Данте не мог подобрать слов, чтобы спросить, как в итоге появились они с Эдди — это смущало его, но Джина и так все поняла: — Мы встретились в конце августа на свадьбе Джеймса и Лили, а уже через пару недель мы с Лео поженились. — тихо сказала она, но ему этого было достаточно. Каждую последующую ночь каникул Данте сидел с мамой на балконе, узнавая все больше подробностей об их роковом треугольнике, и все же оставались вещи, которые он понять не мог: — Но почему ты не попыталась отложить церемонию? Сложнее всего ему давалось осознание, что мама сама загнала себя в эти рамки, дав согласие на свадьбу так скоро. Ведь и дату выбирала она. И всего один лишний месяц ожидания в корне изменил бы их будущее. Вот только он не в силах был представить, в какую сторону. И, если честно, не хотел думать об этом. Джина невольно вздрогнула: — Мне казалось, чем меньше времени пройдет после нашего расставания, тем тяжелее Сириусу будет видеть меня с другим, и он одумается. К тому же, зачем оттягивать неизбежное? — риторически спросила она, не сумев скрыть горечь в голосе. — Не думаю, что когда-нибуд смогу воспринимат его как отца. — после короткой паузы честно сказал Данте, глядя на маму. — Не думаю, что Сириус на это рассчитывает даже в глубине души — он ведь им и не был.