Освоение Сибири

      — Нам обязательно разлучаться? Может, они не заметят?.. — неуверенно теребит Брагинский конец своего шарфа, переминаясь с ноги на ногу и заставляя сапоги чуть поскрипывать. Александр изумительно точно выгибает бровь, оглядывая с головы до пят вытянувшегося за последние годы Россию. Его взгляд говорил сам за себя. Вздохнув, Иван кивнул. Но попытаться стоило.       Страны и государи заседали в разных залах, чтобы не было толкучки и неподобающего шума. И из-за этого Россия немного нервничал. Война войной, но дипломатия и дворцовые разговоры не были его коньком. А Александр I, кивнув на прощание, удалился, стуча каблуками туфель по начищенным мраморным полам.       Конгресс еще не начался, но хорошим тоном будет явится чуть раньше и со всеми поздороваться. А уж народу там будет много. Кажется, из всей Европы не звали только Османскую империю.       Брагинский неуверенно идет по коридорам, оглядываясь на высокие стены, картины, изысканные столики и тонкую резьбу по дереву. Он так давно не видел не разрушенных, целых городов, картин, даже мрамор уже чуть стерся из памяти. Впрочем, когда он последний раз был в здании, у которого стены параллельны друг другу?.. И хоть прошел лишь год, все это казалось невыносимо далеким, будто бы из прошлой жизни.       Мощные дубовые двери с причудливыми узорами отворились, являя взору сиреневых глаз присутствующих стран. Пунктуальный Англия, явившийся, как ни странно, задолго до назначенного времени, нетерпеливо постукивал пальцами по длинному столу овальной формы. Чуть поодаль неспешно бродил из угла в угол Австрия, сопровождаемый насмешливым взглядом красных глаз Пруссии. Альбинос вальяжно развалился на обитом темным бархатом стуле и чувствовал себя, по-видимому, распрекрасно.       Едва Россия вошел в зал, Родерих и Гильберт почти одновременно поприветствовали его на своем родном языке. Иван ответил им и, обменявшись кивками с Англией, сел на свое место подле окна. «Невысоко сижу, но всех вижу» — довольно отметил про себя Брагинский, оглядывая «прилежащую местность».       Спустя несколько минут, твердо ступая, зашел Швейцария. Бросив слова приветствия, он прошествовал в конец стола слева от Ивана и занял центральное место. Стало быть, будут говорить о чем-то значимым для него. Россия усмехнулся. Да, с каких-то пор кресло на собрании стало означать важность проблемы?..       Следом за Цвингли в зал буквально приползли скандинавы: Дания, плетущийся чуть поодаль от, как всегда, железно-спокойного Швеции и поникшего Норвегии. Затем, ведя себя как подобает представителю высшего света, зашел Франция. Даже будучи в бинтах он продолжал держать себя, хотя и было видно, с каким трудом ему дается каждый шаг. Аметистовые глаза, словно преданный кавалер, проводили Франциска до стула. «Тебе никогда не почувствовать то, что чувствовал я» — зло подумал Иван.       Внезапно рядом с Бонфуа появился Польша. Странно, как это он, Брагинский, мог не заметить такую всепримечательную фигуру? Хотя, судя по бледной, почти прозрачной коже и впалым щекам Феликса, он был на грани. Неслышно пройдя мимо Франции, слабо махнув рукой в знак приветствия, Лукашевич чуть ли не с облегчением сел рядом со Швейцарией. Как интересно. Стало быть и с ним придётся повозиться.       — Может, начнем? — нетерпеливо спросил Пруссия, скучающе обводя глазами узорчатый потолок.       — Одного не хватает, — сквозь зубы бросил Австрия. И, словно услышав его слова, в зал зашел Италия. Но он был не один. Сзади его нагонял Испания, нервно осматривая присутствующих.       — Чао! — бодро поздоровался Венециано и сел подле Ивана. Россия невольно покосился на паренька. Давненько он с ним не виделся, коли произошли такие перемены. Чуть прищуренные глаза цвета свежей травы хищно обводят остальных, тонкие изящные пальцы переплетены меж собой, в уголках губ затаился маленький секрет, тот, о котором знает только он и который он может в любой момент открыть, заставляя других раскрыть карты. Его маленький, но мощный козырь на губах. «Истинный внук Рима…» — невольно подумал Россия.       — Итак, все в сборе, — Родерих, не садясь, опёрся обеими руками о стол. — Давайте…       — Да замолчи ты! — махнул на него рукой Пруссия и поднялся. — Всем известно, зачем мы тут собрались.       — Принять мой нейтралитет, — прошипел со своего угла Швейцария.       — Это может и подождать! — рявкнул Гилберт.       Россия с трудом удержался от того, чтоб не закатить глаза. Каждый раз, стоит им всем собраться, начинается выяснение отношений, делёжка шкуры неубитого медведя, дуэль взглядов, а то и вовсе перестрелка. «Они устали. Устали от бесконечных войн и нередко поистине ужасных правителей. От того и грызутся, словно собаки на улице за последний кусок мертвечины» — нашептывал внутренний голос. — «Им следует расслабиться».       — Ты прав, Пруссия, это может и подождать, — прозвучал мягкий мужской голос, заставляя спорщиков замолчать. Страны недоумённо поглядели на Ивана, который и сам, видимо, не ожидал от себя таких слов. Но за сказанное следует отвечать. — Война всех сильно подкосила, нас может вывести из себя малейший пустяк. Поэтому…       — …Почему бы не расслабиться полностью? — Австрия с видом флегматичного змея-искусителя протянул Ивану наполненный бокал. Красное вино всколыхнулось морской волной и снова улеглось, отражая в себе лучи сотен свечей и солнечный свет, играющий на стенах и колоннах. Брагинский посмотрел сначала на вино, а потом на Родериха. Глаза австрийца отображали полнейшее ничего.       — Спасибо, — кивнул Россия, принимая бокал и медленно покачивая его, заставляя алкоголь снова биться волнами о хрустальные преграды       — Помнишь, Швейцария говорил о своем… нейтралитете? — как бы ненавязчиво начал Австрия. Иван мысленно вздохнул. Ну конечно. Иначе и быть не могло. Даже тут, посреди приема, где все смеются, а оркестр выводит красивые партии, даже тут осталось место для политики.       Россия неторопливо кивнул и пригубил напиток. Терпкий вкус тут же ворвался внутрь, играя разными аккордами.       — Помню. И я намерен его поддерживать.       Австрия гневно сверкнул глазами, однако сдержал себя.       — Видишь ли, Россия, такая его позиция, — начал он, с нажимом выговаривая каждое слово. — При твоей поддержке…       — Тебя не устраивает, — закончил Брагинский и чуть улыбнулся. Как же все просто… Вся эта игра жестов, скрытые намёки — цель одна. Простая цель, которую старательно прячут, которую так легко раскусить, ведь все из планы словно на ладони. Несомненно, каждая страна будет искать из любого положения выгоду себе и добиваться её, но зачем делать из этого представление?..       — Да, меня не устраивает, — не изменяя тона, ответил Родерих и нервно сжал подлокотник изящного кресла. Темно-фиолетовые глаза беспорядочно бегали по танцующим парам, не останавливаясь ни на одной.       — Австрия, мне всё равно, — раскрыл карты Иван. Пожалуй, стоит немного поиграть, почувствовать вкус и, наконец, понять суть.       Эдельштайн резко повернул голову в сторону собеседника и выжидающе воззрился на него.       — Мне всё равно, устраивает тебя это или нет, — продолжал Брагинский, наблюдая за сменой выражений лица брюнета. — Я тебе сказал свою позицию и я её так просто не сдам.       Австриец поджал губы и поднялся. Бледные тонкие пальцы то сжимались, то разжимались, выдавая волнение владельца.       — Ясно… — прошептал он, шумно выдыхая. — Что ж, еще увидимся, Россия… — сделав акцент на последнем слове, Родерих удалился в гущу людей.       Ваня сделал глоток вина и усмехнулся. Простые переговоры были бы скучны, если бы никто не делал скрытный вид, от которого у «простых смертных» побежали бы мурашки по коже. Странам скучно, поэтому…       — Не помешаю? — резкий голос ворвался в сознание и грубо выпихнул из мира раздумий. Швейцария, чуть прищурив ярко-зелёные глаза, стоял возле России с бокалом искрящегося в свете аристократии шампанского.       — А… Нет, конечно, — Иван отвёл взгляд. В душе зародилось чувство, будто что-то сейчас случится. Волнение нарастало.       — Дай угадаю, — без прелюдий начал Баш. — Вы с Австрией говорили о моём нейтралитете?       В этом весь Цвингли. Резко, к делу, не размениваясь на ужимки и вздохи. Один из тех, кто играет быстро, раскрывая себя и других. Этот игрок напоминал Брагинскому его самого. Этот игрок знал суть.       — Да, об этом, — кивнул Россия, ожидая реакции. Швейцария молчал. Сиреневые глаза невольно вернулись к блондину, исподтишка рассматривая его задумчивое лицо, чуть наклонённую голову.       — Австрия, безусловно, против? — скорее, утверждая, сказал, наконец, Баш.       — Против, — не стал отрицать Россия. Безмятежная улыбка уже готова была вновь заиграть на мягких, чуть пухлых губах. Да, Цвингли напоминал Ивана. Но лишь только напоминал.       — И ты, как и он… — блондин не закончил и вопросительно уставился на Брагинского. Тот усмехнулся, решив не держать себя понапрасну.       — Нет. Я целиком и полностью тебя поддерживаю. Швейцария ещё несколько секунд пронзал собеседника невидящим взглядом. Кажется, ответ, хоть и шокирующий, пришёлся ему по вкусу. Надо было посмаковать.       В итоге Баш опрокинул в себя шампанское и, поставив бокал на небольшой столик между креслами, поднялся и пожал руку Ивана. Этот жест объяснял всё лучше, чем слова.       — Кстати, ты слышал…       — … Про Польшу? — Англия чуть покосился на идущего рядом Франциска. Со стороны выглядело, будто говорил англичанин в воздух, самому себе, однако, француз рядом прекрасно понял, кому все адресовано.       — Что именно? — уклончиво ответил вопросом Франция, глядя на раннюю весну Вены. Они выбрались на улицу, дабы совершить неспешный моцион к одному из симфонических театров. Нельзя побывать в Вене и не послушать музыку. К тому же, говорят, классика благотворно влияет на разум и успокаивает сердце.       — Россия хочет, чтобы Польское королевство было под его… крылом, — Артур поморщился, будто от зубной боли. Лично на Феликса ему было наплевать, тот даже раздражал. Но вот тот факт, что Российская империя станет ближе к Европе, безусловно напрягал. И за показной заботой о самостоятельности Польши можно спрятать много корыстных интересов.       Франция наморщил лоб и закусил губу. Он тоже понимал, что подкравшаяся еще ближе набирающая силы империя никому не сыграет на руку. Но стоит ли думать об этом, когда отбирают его собственные земли? К тому же, от Польши не так уж далеко и до Рейна и Саксонии. А Франциск хотел бы видеть Саксонию в качестве своего щита от Пруссии. Больно уж тот последнее время распоясался. Не без помощи Англии, конечно.       — И чего это вы кислые такие? — раздался сзади насмешливый голос и чьи-то тяжёлые руки опустились странам на плечи.       — Гилберт! — прорычал от неожиданности Англия и сбросил ладонь Пруссии с плеча. — Ты никогда не отличался приличным поведением!       Байльшмидт на это лишь рассмеялся, чем ещё больше вывел из себя Артура. Наглый и бесцеремонный Пруссия с ядовитой улыбочкой шёл к своей цели, не подозревая о том, как это хорошо играет на руку ему, Кёркленду. Но в то же время своенравный и упрямый пруссак ставил Англию в двойственное положение…       — Решили культурно отдохнуть? — ухмыльнулся альбинос. Франция с неудовольствием покосился на него. Что-то в последнее время красноглазый слишком шумный. Стоит быть начеку. — А слыхали про Польшу?       Блондины переглянулись и синхронно кивнули.       — А тебе-то что до Польши? — брезгливо спросил Бонфуа, маскируя волнение в голосе.       — А мне западные земли с Познанью и польское Поморье, — довольный, словно кот, шипел Пруссия. Разве что не облизнулся. Артур с английским высокомерием аккуратно снял со своего плеча чужую ладонь и ускорил шаг, догоняя Австрию. Франциск вздохнул.       — Разберись сначала со своими делами, потом уж в сторону Феликса смотри, — выверенным за столетия движением, которое не забылось даже через годы войн, поправил француз себе волосы. Альбинос наконец-то пошел рядом, своими могучими плечами чуть не сбивая похудевшего и осунувшегося Францию.       — А что мне о себе? Саксония моя, вот и все дела, — обыденным тоном заявил Гилберт, глядя на тающую слякоть, что скатывалась с крыш аккуратных домиков. Такой получить по голове хоть и неприятно, но куском черепицы было больнее.       — П-позвольте?!.. — внезапным фальцетом переспросил француз, подавившись воздухом от такой наглости. На его памяти так быстро и буквально «на живую» территории мало кто делил. Должна же быть в той белобрысой голове хоть капля дипломатии и разума.       — Ой, да не бойся ты! Не отнимем у тебя все, мы ж не звери! — Гилберт щедро приобнял Франциска, улыбаясь. Француз помрачнел и, поняв, что не выберется просто так, закатил глаза в надежде, что они уже дойдут до здания театра. — Хей, кстати, не знаешь…       — … Почему на меня, пфф, так странно смотрят? — Польша, почесывая за чуть оттопыренным правым ухом, подошел к России на одном из перерывов между заседаниями. Большинство, возглавляемое Англией, отправились пить чай и пытаться не разговаривать о политике, но некоторые решили уединиться. Россия был одним из этих одиночек, устроившись около окна и тоскливо глядя на вовсю цветущий поздний май. На улице упоительно пахло весной и воскресающей жизнью. Однако им оставалось лишь вдыхать запах чернил и аристократической пыли.       — Может, приглянулся, — у Ивана не было настроения весело болтать, но с поляком стоило быть мягче. Они ему до сих пор не сказали, что делят его территории на неравные куски. И что ему опять придется скитаться между троими хозяевами, выбирая, где осесть на несколько недель. Бедный Польша. Главное, почаще вспоминать его зверства двести и больше лет назад. Тогда уже и не так жаль этого низкорослого блондинчика.       — Да скажи уж прямо, — поляк облокотился на стену около красивого окна, нахмуривая светлые брови и глядя прямо на русского. — Чай, родня же.       — Скоро станем еще роднее, — с недоброй ухмылкой откликнулся Иван, не отрывая взгляда от трепетного куста сирени, что рос прям за окном. Нежные листочки и начавшие набухать багровые почки напоминали о доме и сладком аромате начала лета.       Бдымц!       Тонкое стекло возмущенно звякнуло, но выдержало удар извне. Тонкой крупой остался снег на прозрачной поверхности, тая под лучами солнца и сползая вниз. Брагинский удивленно приподнял брови. Неужели местные хулиганы настолько храбры и слабоумны?       — Чего это за… — Польша чуть отлип от стены, чтобы получше разглядеть, что творится за стеклом.       Следующий кинутый в окно предмет разбил тонкое стекло. Прозрачные осколки брызнули каплями в сторону, а брошенный сильной и дурной рукой снаряд врезался в противоположную стену коридора, чудом не задев картину какого-то монарха.       — Курва! — ругнулся поляк, успевший закрыть лицо от стекла и не поранившийся. Иван, тоже закрывший лицо рукавом одежды, посмотрел на стену.       — Снежок?.. — удивленно спросил он сам у себя.       — Эй, умники! — раздался задорный крик с улицы, немного смазанный шумом ветра. — Отпустите Россию погулять!       — Вы меня чуть не прибили!!! — Польша чуть ли не по пояс высунулся в окно, рискуя пораниться об оставшиеся в раме осколки, гневно размахивая кулаком.       — Пшел из окна! — весело ответили ему, а потом в негодующую мордашку врезался еще один снежок. Феликс вынужденно отвлекся от окна и стал проверять целостность костей на лице.       — Тюмень, — наклонившись так, чтобы не задеть стекло, сказал Иван спокойным тоном, пугающим, как тон учителя, заметившего шалящего ученика.       — Это её снег! — тут же свалил всю вину парень, тыча пальцем в стоящую рядом сестру. Сибирь поправила тяжелые волосы, убирая их за спину, а потом отвесила брату подзатыльник.       — Чего шумите? — хихикнул Брагинский, глядя на сваленный у ног детей снег, который чудом не таял под ласковыми лучами мая. Видимо, Саша сотворила эту начинавшую таять будущую лужу, а вот за снежки и их запускание отвечал парень, в котором всегда было много силы и дури.       — Домой пора! Лето на носу! — недовольно крикнул Тюмень, загребая снега в ладонь и сминая еще один твердый, будто лед, снежок. Однако, долететь до своей цели ему было не суждено. Разлетевшись в сноп белоснежных искр, снаряд даже не коснулся стен здания. Сибиряк недовольно надул щеки.       Ничего не ответив, Россия спрятался обратно в здание и прижался спиной к прохладной каменной стене. Из разбитого окна сладко пахло чужим городом. Интересно, как сейчас пахнет в Москве? Выветрился ли запах сажи и костра?       — Пора домой…