***
Чьи-то теплые руки держат холодные пальцы. Чей-то мягкий голос зовет играть. Сквозь белый туман долетают до Сибири звуки: вот хрустнула палочка под ногами, зашуршала трава, заскрежетала когтями белка по дереву. Что-то теплое, красное капнуло на ладони. Кровь! Чья?! Откуда?! Неизвестно. Где-то внутри страх пытается пробиться сквозь чувство настороженности и сосредоточенности. Нельзя, нельзя сейчас паниковать! Вдруг молочная пелена спадает. Взору открывается пустой двор, огромные дома с непривычной отделкой. Где-то за ними что-то шумит. Вечер. Солнце золотит голые окна, не обремененные занавесками, фонари смиренно ждут своего часа. Одинокая лавочка у незнакомого подъезда, за ней — небольшой, но аккуратный пестрый полисадник, за которым, видимо, хорошо ухаживают жильцы. Сибирь с удивлением находит себя, сидящей на этой лавочке. И она не одна. Почему-то рядом Россия в такой странной одежде: рубашка с длинным рукавом и какими-то буквами, темно-синие штаны, на штаны и не похожие вовсе. Лишь неизменный шарф покоится на шее. Его ладони сжимают ее пальцы. Так… привычно? И абсолютно нормально?.. Он что-то говорит ей, улыбаясь, она смеётся. После стольких разногласий? Этого просто не может быть… По рукам внезапно начинает течь что-то красное, липкое. Опять кровь?! Сибирь в панике оглядывается. Пустые окна застыли в уродливом кровавом крике, земля и солнце кажутся бордовыми. Иван вдруг вздрогнул и, исказившись, расплылся белым туманом, возвращая к реальности… Брагинская распахнула глаза. Темно. «А какой смысл просыпаться ночью, если все равно темно?» — вдруг подумала она, отворачиваясь к стене. Где-то в противоположном углу посапывала Леся. Хоть кому-то сейчас сладко. Сибирь задумчиво поковыряла пальцем деревянную поверхность. Какой смысл ее нахождения тут? Какой смысл ей, самой Сибири, защищать человеческую девушку? Пусть она уже и не так нуждалась в ее защите. Слишком много смыслов всплыло. «Приспичит же…» — зевая, подумала Саша. Сна не было ни в одном глазу. В голове проснулось целое скопище философских вопросов, времени на которых днем совершенно нет. Может и правильно, что нет. Девушка перевернулась на спину и уставилась в потолок, в черноте своей не уступавший ничему другому. Да ну их, вопросы эти. Надо как-то отвлечься и обязательно заснуть. Иначе сил может просто не хватить на завтрашние дела. Перед глазами вдруг всплыл образ России. «Интересно, как там он?..» — отрешенно подумала Сибирь, скрещивая пальцы на животе. Лет триста назад она бы радовалась его мучениям, войне, ворчала бы, если б ее позвали помогать, а сейчас… Какой смысл во всем этом сейчас? Слишком много воды с тех пор утекло. Слишком много они пропустили, не увидели того, на что стоит смотреть вместе. Память подсунула картинку ссоры многолетней давности. Но ведь после этого Сибирь нашла в себе силы поехать и повидаться с ним. «Почему все должна делать я?» — мысленно фыркнула Брагинская и подняла ногу. Шевелить ею в темноте было очень занятно. «Мог бы хоть раз приехать просто так, в гости. Отложить бы дела ради…» А ради чего? С чего вдруг Иван должен бросить все и помчать за тридевять земель? «Или ему совсем не хочется меня видеть?..» — вздохнула Брагинская. Может, это было так. А может и нет. Увы, в голову к Ване залезть невозможно. А хотелось бы. И не только к нему. Сибирь снова повернулась на бок, но теперь уже в сторону Леси. Темный мешок, коим виделась девушка в темноте, на такой же лежанке, обнявший комок какого-то одеяла. Высохшие волосы девушки распушились, превратившись из противной пакли в мягкие облачка. Вот же легкомысленный человечек. Саша закрыла глаза и попыталась думать о хорошем. Например о том, как кончится война. Она поедет домой, найдет себе тихую библиотеку и станет местным призраком. Леся поедет в Минск, станет… Швеей, например. И будет помогать стране восстанавливаться, шить одежду и чехлы, с благодарностью принимая радости жизни. А Россия… А Россия опять будет работать, может иногда летом заезжая в гости. И все будет хорошо, ведь иначе-то быть и не может. С такими думами Брагинская и погрузилась в легкую дрему до самого утра. — Подъем, девчата!!! — рявк зашедшего мужчины заставил обеих девушек вздрогнуть, тут же скидывая с себя остатки сна. — К нам гости! — Какие… мф-ф… гости?.. — пролепетала Леся, садясь и пытаясь продрать глаза, что в темной землянке было весьма сложно. Ибо темнота убаюкивала обратно. А единственный источник света был как раз за открытой мужчиной дверью. — Которые решат, что с вами делать, — грозно и одновременно загадочно ответили ей, а потом вышли, оставляя дверь настежь открытой. Сибирь вздохнула, убирая с лица волосы. Не успели кончиться одни проблемы, как начались другие. Из землянки девушки вылезли, щурясь на белый свет и зябко кутаясь в одежду. Утро было раннее, роса все еще блестела на сосновом подстиле, а прохладный ветерок приносил свежесть с реки. Все вокруг суетились, а главное столпотворение было у землянки Главного. Там стоял почти весь небольшой отряд, оттуда же виднелся человек, чей рост был явно больше, чем нужно для партизан. Впрочем, Россия и человеком-то не был. Сибирь пораженно застыла на месте, не доходя до толпы пары шагов. Что это? Продолжение сна или все же реальность? Неужели ей ночью дано было увидеть будущее?.. Тогда где подъезд, где солнце и тепло? Почему вокруг все еще лес, прохлада, а на России военная форма и здорово потрепанный шарф? Да и что он забыл тут?! — Саша?.. Все хорошо? — Леся, заметив, что подруга замерла, подошла ближе. — Ты узнала кого-то?.. — в голосе ее сразу появились напряженные нотки страха и опасения. Она боялась преследования со стороны немцев. А ведь те запросто могли надеть русскую форму и притвориться своими. — Да, узнала, — медленно проговорила Сибирь, стараясь держать себя в руках. — Помнишь, я рассказывала тебе про воплощение СССР? Леся сдавленно кивнула. — Так вот он, полюбуйся, — Саша кивком указала на грозно приближающегося к ним Ивана. Аметистовые глаза недоуменно и рассерженно смотрели прямо на девушек. Полосы шарфа скручивались в висельные петли — верный признак гнева Брагинского. Загудел меж веток ветер, потемнело небо. Все вызывало в сердце ледяной ужас и предчувствие чего-то необъяснимо жуткого. — Саша, ты слышишь? — срывающимся голосом шептала Леся, отчаянно теребя подругу за рукав. — А? — отрешенно отозвалась Сибирь, чувствуя, как цепенеет. — Что слышишь? — Кол… кол… кол…Глава 50. "Переломный момент. Из огня да в полымя"
2 февраля 2023 г. в 02:23
Незнакомцы, взяв девушек под подобие конвоя, повели их в «штаб», иногда отпуская короткие и почти не слышные похабные словечки в адрес подруг. Леся молчала, опустив голову и думая о чем-то своем. Сальные пряди низко свисали, закрывая худенькое её личико. Сибирь напряженно поглядывала то на нее, то на мужчин, негромко переговаривающихся о каком-то главном и позволяющих себе выражаться в его адрес. Природа терпеливо ждала, провожая людей в тишине. Брагинская мысленно обещала себе поблагодарить высшие силы, как только они освоятся по прибытию.
— Вот и пришли, девоньки, — хмыкнул сзади один из мужчин и подтолкнул подруг ближе к двум березам с причудливо переплетающимися стволами. Прямо за ними, будто за воротами, был разбит лагерь. Если его так можно было назвать, конечно. Наваленные, явно нарочно, стволы деревьев с сухими ветвями прятали от посторонних взглядов несколько ветхих землянок. Земля везде была стоптана сапогами, там и тут виднелись вырытые ямы. В некоторых из них горели пара костерков, у которых сновали люди. Запахи дыма, болотной тины и чего-то терпкого, словно горькой коры, тут же ударили в нос. Неужели здесь есть нормальная жизнь?
— Саша… — тихонько пискнула Леся. — Похоже, мы тут одни…
— В смысле? — не поняла Сибирь, морщась от бросаемых, пусть и мельком, жадных взглядов мужчин.
— Девчонки… Одни с тобой девчонки… — со страхом пролепетала Олеся, пытаясь идти как можно ближе к подруге и закутываясь в порванную одежду так, чтобы прикрыть тело. Перешёптывания и бросаемые взгляды с одобрительными кивками раздражали, заставляли поводить плечами, будто сбрасывая с себя липкую слизь или грязь. Будучи на иголках, бывшие пленницы вошли в землянку, выглядевшую чуть лучше, чем остальные.
— Командир! — прикрикнул один из конвоиров. В полутьме едва можно было разглядеть высокого широкоплечего мужчину с маленькой белесой сигареткой в зубах. Воздух был буквально пропитан табаком и чем-то, отдаленно напоминающим спирт. Остальные запахи угасали, уходя в земляные стены, пропитывая их и добавляя особого шарма в местные ароматы. Стараясь особо не вдыхать, Сибирь огляделась. Вещи было свалены кучами в углах: что-то служило постелью, что-то использовалось в быту. Пустые то ли кастрюли, то ли каски, тонкий слой пепла в некоторых местах, и вещи, вещи, вещи. На ум приходил только один вопрос: зачем? Зачем нужен был весь этот хлам? Какие-то статуэтки, шкатулки, даже тарелки, настолько маленькие, что, видимо, когда-то предназначались для украшения дома. У противоположной стороны аккуратно лежало оружие. Несколько автоматов, три или четыре пистолета. Под ними едва можно было различить редкие патроны. «Мерзость», — сдерживалась Сибирь, чтобы не скривиться.
— Гляди, каких привели, — не без гордости сообщил один из тех, что вошел с ними. Саша про себя назвала его Косой. Благо глаза мужчины вполне оправдывали прозвище.
— Удачно вы сегодня, — довольно отметил Главный — так его окрестила Брагинская. Грязная ухмылка обнажила черные с желтизной зубы. Захотелось обратно в лес. Леся шмыгнула носом и прижалась поближе, по воробьиному сжимая в пальцах собственную одежду.
— Ну что, может… — заискивающе подмигнул ему Косой, но его оборвали.
— Погоди, — хохотнул Главный. — Пускай сначала делом займутся. Веди их в коптерку, пускай стряпают. Да посытней!
На сибирскую пятую точку пришелся смачный шлепок тяжелой ладонью. Девушки пулей вылетели из землянки и, едва глотнув хоть каплю нормального воздуха, закашлялись. Изнуренные организмы не хотели впускать в себя еще больше гадости.
— Пошли, пошли! Чего встали! — прикрикнул на них Косой и подтолкнул вперед. Захотелось переломать им всем руки. Как смеют эти твари прикасаться к ней, самой Сибири?!
— Вы кто такие? — спросила Брагинская, останавливаясь и хмурясь.
— Партизаны мы, девка, — раздраженно ответил Косой. Видимо, он был зол на Главного за отказ. — Чего языком чешешь, пошла!
— Не смей меня погонять! — сердито воскликнула Саша и замахнулась.
— А куда ты денешься? — Косой перехватил запястье и больно сжал. Сквозь плотно сжатые зубы пахнуло перегаром и чем-то несвежим. — Вон твое место, немецкая шлюха!
Их толкнули к землянке, чья небрежно прикрытая валежником крыша была насквозь черная от сажи. Леся тихонько скользнула внутрь, Сибирь, ворча и ругаясь, ввалилась следом.
— Есть тут кто?! — рявкнула она в глубину комнаты. Ответом ей послужила тишина. — Прекрасно, — выдохнула девушка и подошла к валяющимся на земле мешкам. Животы, привыкшие к частому голоду, болезненно заныли. Зерно, хлеб… Даже крошки какого-то мяса. Пусть не целый пир, но достаточно, чтобы прокормить столько голодных ртов. В бочке в углу поплескивалась вода.
— Боюсь предполагать, где они это берут… — задумчиво прошептала Олеся, осторожно опуская пальцы в зерно и поднимая горсть, глядя на то, как падают вниз золотые крупинки.
— Узнаем как-нибудь, — пожала плечами Сибирь и засучила рукава. — А пока давай готовить. Все равно… Никуда мы не денемся…
Обед вышел знатный. Мужчины накинулись на похлебку, стуча деревянными ложками по днам тарелок. Пахло табаком и потом, но запах еды отчаянно старался заглушить это.
Самим девушкам дали какие-то крохи. Налив одну плошку на двоих, почти без мяса, с одним лишь зерном, на них строго цыкнули и брать больше запретили. Пришлось довольствоваться малым.
— Всё, мне больше ничего не надо… — Сибирь довольно прикрыла глаза. В плену у них не было и такой еды.
— Надо, Саш, — смущенно глянула на нее Леся. Сибирская бровь приподнялась. — Помыться бы надо да одеться как следует. В тряпье же ходим. А на этих, гляди, какие вещи!
Партизаны действительно были одеты неплохо. Добротные, давно ношенные, но целые сапоги, пожелтевшие белые рубахи, крепкие зеленые кафтаны из какой-то чудной грубой ткани, что походила на военную. Может, и для пленниц чего найдется?
— Девки-то в тряпье, как кикиморы, — хохотнул кто-то из молодых, показывая ложкой на сидевших в углу Сашу и Лесю. — Космы-то какие! По болотам чалились, подружки?
— Они от немцев пришли, — одернули старшие, недоверие в голосах которых сквозило так, что и прислушиваться не надо. — Запереть бы их…
— Дайте одежду-то хоть девчонкам, — прогундосил третий голос, простуженный и хриплый. В столовой завозились, направляя все взгляды на девчонок, рассматривая, оценивая и прикидываясь. Будто думали, стоят ли они новых одежд или и так пойдет. Леся опустила голову, пряча лицо за волосами.
— У нас и нет все равно! У бабок в деревне есть, пусть они и дают! — это был, кажется Косой. Все поддержали его одобрительным гулом, который прервался после удара ладони Главного о стол. Воцарилась относительная тишина.
— Степка… Степка да Гришка, сходите в деревню, как стемнеет, — медленно и размышляя на ходу, сказал Главный. — Возьмите тряпья лишнего. И заодно пусть мужики тамошние передадут до наших, что поймали в лесу двух девок, наших. Пусть решают куда их девать теперь.
Тяжелый взгляд остановился на Саше, а черно-желтые зубы снова обнажились в усмешке. Молодые парни, к которым и обращались, согласно закивали, мотая головами как болванчики. Леся попыталась неуверенно улыбнуться.
Как только начало смеркаться, им принесли одежду. Просторные рубахи да длинные юбки, перешитые чьей-то умелой рукой в подобие широких восточных шаровар. Свалив вещи бесформенной грудой на руки, девушек потащили купаться.
Купален поселение партизан не предусматривало. Они, продираясь сквозь кусты, видные все хуже и хуже из-за падающей с небес темноты, шли к мелкой речушке. Та забавно стучала своими водами о редкие камни на дне, огибая упавшие ветки и крупный мусор. Пологий берег заканчивался небольшим пляжем, где песок перемешался с пеплом и стал серым.
— Давайте тут… — сопровождающий их парень, один из тех, что ходили в деревню, махнул рукой на воду. — И побыстрее. Без лишнего шума.
Леся согласно закивала, зачесывая назад грязные волосы. Ей явно не терпелось наконец-то окунуться в проточные воды и смыть с себя хотя бы часть черной и липкой грязи.
— Уйди отсюда, — шикнула Сибирь на не торопившегося провожатого. Тот демонстративно закатил глаза.
— Девки есть девки, — пробормотал он и поднялся обратно на травяной берег, скрываясь из виду. Саша облегченно выдохнула. Старое рванье полетело на землю, изможденные, соскучившиеся по воде тела с наслаждением погружались в оставшуюся от жаркого солнца теплоту реки. Глубокий вдох — и вниз. Больше не слышно шелест деревьев, деловитого чириканья птиц. Только давящая тишина глубины. Все кажется легким, невесомым настолько, что поневоле отлетаешь от «земных» проблем, сует и прошлого. В голове тишина. Глаза закрыты. Тьма. Так хорошо, хочется провести вечность здесь, в этой тишине, в этом тихом мире, удаленном ото всех. Но идиллия рушится, едва кончается воздух. Тогда появляются мысли, просыпаются чувства. Страх, паника, «скорее выплыть!». И вновь воздух, птицы и деревья. Привычная природа, привычное солнце, и только мокрое чистое тело с тоской хранит воспоминания о тишине.
— Я так рада… — почему-то шепотом сообщает Леся, выжимая мокрые волосы. — В кои-то веки нормально помылись.
— Угум… — промычала Сибирь в ответ, пытаясь разделить спутавшиеся пряди. Не помешала бы расческа. Да и многое не помешало бы, но разве Судьбе прикажешь?
Леся все время была где-то рядом. Точнее подмечать не хотелось. Ничего не хотелось. Пара привычных движений — и одежда плотно укрывает тело. Ноги подкашиваются. Кто-то подхватывает. Тропинка, лагерь, какие-то люди. Едва различимые очертания, приглушенный гул голосов — все это мимо, мимо. Земля вдруг ухнула вниз. «Я падаю?..» Нет, всего лишь в землянку вошли. Лавка, какие-то тряпки, приятная усталость в конечностях, тьма…