Освоение Сибири

Все было в точности так, как в видениях говорил отец. Как только стемнело, Сибирь, набравшаяся сил от скудного ужина куском хлеба и чаркой воды, смогла отодрать доски от забитого круглого оконца. Стекло было давно выбито, а мелкие осколки вылетели вместе с рассохшимися досками. Окошко было маленьким и явно не предназначалось для того, чтобы через него куда-то лезли люди, но за годы плена девушки исхудали так, что смогли бы пролезть в щели и поуже. На этот раз луна, такая же яркая как и в тот раз, укуталась в вуаль темных облаков. Лишь изредка она выглядывала из-под нее, и тогда две черные фигурки у домов прижимались к стенам, ящикам и бочкам, стараясь распластаться по ним и слиться с тенью. Но вот преград становится все меньше и перед ними опять выжженный непреодолимый пустырь. Луна потеснее закуталась в свое серо-черное одеяние, и две крошечные жизни под ее блеклым свечением решили рискнуть. Пепел и пыль под ногами взмывали вверх, оседая на голых ступнях и рваных подолах рубашек. Хриплое дыхание перемешивалось с тихим шелестом бега, волосы липли на лбы, холодные от испарины. Лес неумолимо приближался, еще более черный и манящий, чем тогда. Все дрожало и подкашивалось от страха, дышащего в макушку, но упасть означало сдаться. — Это безумие, это безумие, это безумие… — повторяла, как мантру Леся, семеня рядом с Сашей. — Тихо! — шикнула на нее Брагинская, подталкивая вперед себя. Заветная черта леса уже вот-вот должна была поглотить девушек, как вдруг нога некрасиво подвернулась, тело покосилось, гулко ухнуло на землю. — Ай!.. Н-нога… — испуганно хныкнула Леся. Позади послышались голоса, возня, засверкали лучи фонарей. Вывернутая лодыжка дрожала и подворачивалась, не держа слабую и истощенную хозяйку. — Вставай, мы уже близко! — отчаянно зашипела Сибирь и, взвалив Лесю на плечо, пошла к лесу как можно быстрее. В уме билась мысль о халатном отношении к человеческой безопасности. Леся опасно висела на сибирской спине, цепляясь пальцами за старую и поношенную ткань шинельки, и была легкой мишенью. Топот, громкие приказы на немецком и щелканье затворов заставляли холодеть и ускорять шаг. Ковылявшая рядом, помогающая себе здоровой ногой, тихо всхлипнула от страха. — Я… Я сама смогу… Смогу, смогу, — в исступлении шептала Леся, пытаясь отцепиться от плеча и идти. Сибирь захотела от души выругаться. Неизвестно, что там учудила Олеся и как она пойдет. Мысли сбились в кучу, разрушая хладный барьер. Саша развернулась к лесу спиной, лицом ловя лучи мелькающих фонарей и дернула плечами. — Давай! Леся захромала к уже ставшим ближе деревьям, нелепо подволакивая ногу с вывернутой чуть вправо ступней. Брагинская прошла еще немного, пятясь, как рак, и, развернувшись, помчалась в черноту чащи, хватая товарку за руку. Сзади раздались выстрелы. Пули свистели совсем рядом, даже несмотря на то, что бывшие пленницы петляли между толстыми дубами. Учащенное дыхание сбивалось, сердце бешено колотилось о ребра, будто пытаясь выпрыгнуть оттуда. Ноги не чуяли земли под собой, бежали по какому-то неведомому пути, чудом отводя хозяек от смерти. Но долго бежать им не пришлось. — Айу! — раздался сзади вскрик и рука, что тянула за собой подругу, опустела. Сибирь резко обернулась и огромными от страха глазами увидела пытающуюся подняться Лесю. Вывихнутая лодыжка все-таки подвела ее в самый опасный момент. Несколько пуль прошили живот девушки, остальные улетели в темноту. Леся замерла, открыв рот, из которого тоненьким ручейком вытекла струйка крови. Расширенные серые ее глаза в немом изумлении смотрели на бегущую к ней ошарашенную Сибирь. Казалось, будто девушка совсем не понимает, как так могло случится. «Неужели все так и кончится?..» — говорил мутнеющий взгляд. Вина сдавила внутренности и сжала горло. Тело дрожало, хотя глаза оставались почему-то сухими. Сибирь рухнула около Леси и непослушными руками тронула ее рубашку. Та уже пропиталась кровью от многочисленных ранений. Леся умирала от потери крови, стремительно вытекающей на темную траву. Во рту резко пересохло. Застывшие фиалковые глаза уставились на уже неспешно идущих немцев. Человек шесть, не меньше. «Убили и рады?!..» Непривычно холодные человеческие пальцы сомкнулись на странно теплой ладони воплощения. Леся пыталась что-то сказать, но слезы и кровь, брызжущая изо рта, не позволяли. Саша иступленно переводила взгляд с Леси на немцев и обратно. На ее глазах умирала девушка. Не просто очередная жертва войны, а та, за жизнь которой боролись они обе, та, за чью свободу они терпели унижения и лишения, та, ради которой Сибирь жертвовала всем. И так нелепо, так предательски отобрать жизнь этой девушки не смел никто! Брагинская, шатаясь, поднялась. Немцы приостановились и начали стягивать с плеч автоматы, непонимающе переглядываясь. Странный шепот доннеся до них: — Е… ся. — Ле… ся… — послышалось чуть более отчетливо. — Леся!.. — уже громче произнесла Сибирь. В небе что-то ухнуло, в чаще зашуршало, зашлестело. Деревья угрожающе зашевелили ветками. Холодный пронизывающий ветер погнал по земле листву, пыль и… снег, высыпая все это в лица фашистам. На миг луна вышла из-за туч и осветила фигуры девушек. Вокруг Брагинской собиралось нечто темное, холодное и убийственное. Фиолетовые мокрые глаза яростно сверкнули в лунных лучах. — Леся!!! — отчаянный крик, полный злобы бессильной ненависти и мольбы, заставил шквальный ветер нагнуть деревья в сторону врагов. Те кашляли, задыхались, но не могли сдвинуться с места: мороз пробирал до костей. Коченели пальцы, не слушались конечности. Фашисты падали один за другим, корчились на земле, тщетно пытаясь согреть себя руками. Сибирь шумно прерывисто вдохнула и присела рядом с Олесей. Девушка еще дышала, но было видно, что каждый вдох дается ей с большим трудом. Брагинская неверящим взглядом обводила ее тело и лихорадочно соображала. Должен быть какой-то выход! Острые зубы вонзились в пальцы и содрали несколько кусков кожи. Алая жидкость слабым ручейком потекла на раны Леси. Сибирь водила окровавленными руками по телу девушки и лихорадочно шептала: — Улу-хаан*… Храни товарища моего… Улу-хаан… Храни товарища моего… Брагинская смаргивала слезы и шептала уже совсем другое: — Я так хочу, чтоб ты жила… Чтоб не брал тебя ни клинок, ни пуля… Чтоб хворь и напасти тебя стороной обходили… — холодные слезы падали на живот девушки, смешиваясь с кровью. — Чтоб только ты жила… Перед глазами пробежали золотые всполохи. Снежные вихри закружились вокруг, постепенно разрастаясь. — Да будет твое желание исполнено! — услышала Сибирь низкий смутно знакомый голос перед тем, как потерять сознание. *** За руку неистово теребили. Палец саднило и неприятно жгло. Несмотря на прохладный утренний ветер почему-то было жарко. Память и сознание возвращались медленно, будто нехотя. Кто-то дошел до крайней степени наглости и начал бить по щекам. Чужие ладони отдавали едва ощутимым холодом. Сибирь поморщилась и лениво приоткрыла глаза. Сверху на нее смотрела измученная и явно невыспавшаяся, но живая Леся. С минуту Саша молча смотрела на нее и вдруг крепко прижала к себе. Не верилось, что где-то там её молитвы были услышаны. Не верилось, что хрупкая человеческая жизнь была сохранена. Но какой ценой? — Где мы? — хрипло спросила Брагинская, отстраняясь от Олеси. Та шмыгнула носом. — Я испугалась, что за нами еще придут, и… ну… — Ты тащила меня? — с нажимом спросила Сибирь. Леся стушевалась и сдавленно кивнула, понимая, что врать бесполезно. Саша окинула ее взглядом. — А ну, подними меня! Леся помялась, но все же аккуратно подхватила на руки подругу. По сбивчивому дыханию было понятно, что это достаточно тяжело, но как могла слабая с подкошенным здоровьем девушка нести воплощение, весившее гораздо больше ее, пусть и тоже не в лучшей форме? Сибирь подозрительно помычала, слезла на землю и попыталась поднять Лесю. Вышло гораздо хуже. — А зачем все это? — с опаской спросила Леся, нервно теребя одежду. — Может нам… Саша раздраженно помахала рукой, мол, не лезь и вдруг укусила чужую грязную ладонь. Леся вскрикнула и затрясла рукой, кусать губы, чтобы не издавать больше непрошенных звуков. След от укуса начал несильно кровоточить, но в ту же секунду зажил. Вскоре на его месте была чистая гладкая кожа. — Теперь понятно? — Брагинская сплюнула и вздохнула. Надо было выбираться, искать хоть кого-то, кто может помочь. Или хотя бы сказать, где они, в какой стране. Кто знает, куда забросила их Судьба?.. Сколько они шли по местами сожженой, местами забитой сапогами траве — неизвестно. В горле жгло от сухости, желудок слабо причитал по поводу отсутствия пищи. Привык уже. Натруженные ноги с усилием переступали через ветки и кочки. Ведь если одна запнется, то упадет и уже не встанет. А за ней и вторая. Шли молча. А тишина, как известно, рассадник всяких мыслей, которые нормальному человеку иной раз и в голову не придут. Сибири хотелось все и не хотелось ничего. В душе то и дело вспыхивала обида, подпитываемая неугасающей тоской по родителям и едким чувством вины, но тут же заглушалась беспокойством о семье, о будущем, о том, как оно все так вышло, и даже о Лесе. Последняя понуро плелась следом, низко опустив голову. Спутанные светлые волосы слиплись от грязи, покрылись пылью и толстыми некрасивыми прядями свисали почти до середины впалого живота. Видя, что настроение у подруги так себе, Сибири приостановилась и спросила: — Ты не устала? — Нет, — странный, слишком краткий ответ для Леси. В другой момент она бы уже начала убеждать, что в ее теле пышит энергия, что ей здесь даже нравится и прочее, и прочее, и прочее. — Что случилось? — круто развернулась к ней Брагинская и внимательно посмотрела на худенькие, начинающие вздрагивать плечи. — Эй, да ты чего? — немного растерявшись, Саша осторожно подтянула к себе подругу и приобняла. Та вдруг начала тихонько всхлипывать: — Ты… прости, что-то я… совсем… — слова переросли в бессвязное подвывание. Рубашка намокла от чужих слез. Сибирь молча поглаживала девушку по голове. Из той выходило напряжение, шок и все те эмоции, что она копила за прошедшие годы. — С-скажи, а… — она сглотнула, прерывисто вдохнула и продолжила, — а если ты… мне… с-свою… с-силу… то ты теперь… не?.. — Не знаю, — честно призналась Сибирь, вздыхая не менее глубоко. — Я все еще чувствую свой народ. Поэтому вряд ли. Но то, что теперь у тебя заживает все быстрее, это точно. — А у тебя? — требовательно спросила Леся, успокаиваясь и приходя в себя. — Как видишь, больше нет, — Саша поморщилась и пошевелила разодранным пальцем, покрывшимся сухой красной коркой, но и не думавшим заживать. — И что теперь делать? — помолчав, спросила Леся. Сибирь лишь вздохнула. Если б она сама только знала! Чужой лес пугал своей неизвестностью, чуждо шептался, обливаемый солнцем. Неизвестно, были ли фашисты в глубине чащи. Или может, их поджидало что-то другое. — Ай, ладно, волков бояться — в лес не ходить! «Тем более, мы уже в лесу, отступать некуда», — решила Брагинская и зашагала прямо. Навыки ориентирования, подзабытые за годы сидения в яме, вряд ли бы помогли: девушки не знали ни в какой стороне ближайшее селение, ни в какой они стране — ничего. Пейзаж меняться не спешил. Казалось, что девушки просто идут на месте. Или по кругу, потому что мимо коряги, упавшей на камень, они уже точно проходили. Или нет?.. — У меня голова кружится… — тихонько тронула Сибирь за рукав Леся. — Давай отдохнем, совсем немного. — Конечно, — Саша поспешила отвести подругу к дереву, где та, едва усевшись и прикрыв глаза, заснула. Брагинская устало плюхнулась рядом. Что-то подмывало ее связаться с природой, попросить указать путь, но так ли легко ей удастся одна эта просьба? Да и удастся ли вообще… Бледная, испещренная шрамами рука легла на черную шершавую кору уходящей в серые небеса сосны. «Помоги, матушка Природа… дай знак… укажи путь…» — взмолилась Сибирь, чувствуя, как слушает её дерево, как идет ее просьба все дальше и дальше. Что-то теплое заструилось по губам. Саша досадливо вытерла алую дорожку и медленно выдохнула. Много сил забрала просьба, теперь главное держаться. — Эй! — раздался резкий грубый окрик. Хрустнула трава, щелкнули затворы. Сибирь настороженно обвела взглядом незнакомых мужчин, окружавших дерево. — Кто это? — прошептала проснувшаяся от крика Леся. Второй раз за день Брагинская не могла ответить на вопрос. Один из незнакомцев шагнул по направлению к ним. Сибирь метнулась вперед, загораживая собой подругу. — Саша! — отчаянно шепнула та, памятуя о том, что подруга теперь может легко расстаться с жизнью. Но саму Брагинскую это, по-видимому, мало волновало. — Только троньте, гады! — зарычала она. В этот момент она едва помнила о своей уязвимости, о том, что обороняться им нечем и что в первой же схватке их легко могут скрутить. Сибирь не собиралась отдавать так тяжело полученную свободу. Фигуры незнакомцев идиотски расплывались: зрение падало достаточно быстро. Так что различить, кто есть кто, было практически невозможно. — Мы, вообще-то, не гады, — хмыкнул один на чистом русском языке. Вряд ли кто-то из девушек сейчас поверил своим ушам. Тот русский говор, по которому болело сердце все эти годы, тот русский говор, который они мечтали услышать, сейчас прозвучал совсем рядом! В это верилось не до конца. — Что? — тупо переспросила Олеся, во все глаза таращась на говорившего. Тот сделал кому-то знак рукой и повторил: — Не гады мы. А вот насчет вас не уверен.