Can you satisfy my hunger?

Питер чувствовал отдающее звоном в ушах головокружение и жжение в спине. Каждое движение отзывалось в теле ноющим позывом, ватные конечности придавали ему не самых приятных ощущений и ассоциаций себя с тряпичными куклами, в которых нет каркаса или тот давно сломался от неаккуратного обращения. Фонарный луч, ослепляя парня, посветил ему в лицо. Он, жмурясь, попытался прикрыться руками, но не смог даже поднять их. Холодное железо, впиваясь в запястья, ясно дало понять: его рефлексам помешали кандалы, чьи цепи угрожающе зазвенели после повторных попыток освободиться. -Доброе утро. Когда глаза, привыкшие к освещению, заметили лицо мужчины, люто ненавистного прикованному, осознавший всё Питер, дёргаясь пуще прежнего и обкладывая его всеми проклятиями мира, кричал: -Я тебя в землю втопчу, вечность будешь фальцетом стенать, сука, я и Т/И будем вместе всю жизнь, сука, сожгу и смешаю с собачьим дерьмом… Врезав Питеру кулаком в нос, Дон, несмотря на саднящее ощущение в костяшках, наслаждался звуком ломающейся носовой перегородки и хриплым сиплением, который должен был быть криком боли. Вытирая руку об себя, мужчина усмехнулся: -А ведь я думал, что ты внимательный малой. Видимо, ошибался, раз тебе не удалось заметить слежки за тобой. -Что тебе надо, извег"г?! Испуг в голосе, сменивший дерзкую ненависть, сопровождался постоянной одышкой и схаркиванием крови в сторону. Пару раз он пытался попасть в лицо Дону, но тот, вовремя отходя от парня, не давал ему достигнуть столь нехитрой цели. -Если ты хорошо наблюдал за Т/И — не пришлось бы задавать столь странный вопрос. Однако я остался бы без возможности видеть твою реакцию на то, что я сейчас покажу. Доставая из кармана мобильный телефон, Дон, что-то листая в нём, повернул его экраном к Питеру и, нажав на кнопку запуска видео, прошептал: -Смотри внимательней, перематывать не буду. Из-за полумрака, царящего в кадре, Питер едва разглядел комнату Т/И. Парень узнавал каждый её угол, от разбросанных вещей до подаренной им игрушки, сидящей на комоде. Кажется, было позднее пасмурное утро, она уже ушла на работу. Камера повернула в сторону кровати Т/И. Натруженная рука, принадлежащая Дону — именно её пальцы держали сейчас телефон — сжимала в пальцах маленький ключ. Питер привык видеть его на шее Т/И, считая его кулоном и найдя для себя миниатюрный замок, который носил с собой и мечтал однажды подарить Т/И вместо обручального кольца… Вставив ключ куда-то сбоку прикроватной тумбочки, рука приоткрыла небольшую дверцу и освятила полки встроенным в телефон фонариком. Питер с нарастающим гневом и непониманием смотрел на содержимое тумбочки. Если бы только можно было списать всё на привычку Т/И не убирать оттуда остающийся после ужина хлам! Но она точно не питалась всей этой шушерой! Откуда?! -Как тебе коллекция? Т/И лично собирала её. Каждую мелочь старалась сохранить в первозданном виде. Некоторые, как ты заметил, в пакетиках. Чтобы запах не выветрился. Это ведь так здорово, вдыхать желанный аромат и вспоминать, кто его оставил… -Пошёг» ты! Хрипло посмеиваясь, Дон ответил: -Мне есть куда идти, Питер. Ведь меня очень ждут. Питер совсем не хотел вглядываться в лежащую на первой полке открытку, которую осторожно взяли и открыли как можно шире. Он узнал Её почерк, отрывистый и напоминающий кардиограмму… «Мой милый Дон-Дон, я обожаю тебя так сильно, что от одного твоего присутствия схожу с ума! Ты так прекрасен, твой голос словно оживший детективный триллер, твой одеколон дурманит меня не хуже, чем остающийся на рубашке запах пота, остающийся после тебя в квартире! Как я мечтаю оказаться в твоих руках и почувствовать на себе твои губы, зубы, язык и член… Ах! Твоё тело после душа! Сколько раз мои трусы приходилось перестирывать, когда я видела тебя! Трахни меня, любимый, и не останавливайся! Хочу вечность быть твоей женой и сучкой!» Столь неприличное признание было украшено рамкой из сердец и криво нарисованных поцелуйчиков. Под ним виднелись отсканированные фото Дона и Т/И, склеенные вместе и подписанные: «Только мой навсегда.» -Стаг"ый урод! — Гаркнул Питер, едва Дон убрал телефон во внутренний карман рубашки. — Ты всё подстг"оил! Т/И никогда не обг"атила бы на тебя внимание! Ей нужен только я! -Верь в свои фантазии сколько влезет. Всё равно больше ничего не остаётся. Осклабившись, Дон, всё это время стоящий перед Питером на корточках, выпрямился и с нескрываемым злорадством сказал: -В этой местности давно никто не живёт. Можешь орать и греметь цепями, не услышат. Если остались невысказанные моменты или другие источники для словесного поноса — валяй, самый повод. Тебя не станут сдерживать «оковы общества». Засмеявшись, Дон, разворачиваясь от гнусаво орущего Питера, подошёл к двери: -Свидимся в аду, любовничек! И, выходя из помещения, захлопнул её. Питер, завопив пуще прежнего, пытался приподняться со стула и сломать цепи его кандалов грубой тряской. От идущей из носа крови шея, грудь и часть живота парня испачкались и покрывались противной липкостью, и без того заставляя обильно покрытую потом кожу накапливать на себе оседающую пыль и пропитывающий собой всё запах железа. Запястья, в которые кандалы впивались словно острые железные опилки, натирали и сковывали руки Питера леденящим холодом, сигнализирующим об отступлении крови из пальцев и ладоней… Он не знал, сколько времени прошло до момента, когда ему всё же удалось освободить кровоточащую руку из столь цепких оков. Прижимая растёртый в мясо участок запястья к груди, он старался повторить то же самое со второй рукой. Пока он пытался, его сопровождал глухой звук, медленный и последовательный. Он, оставаясь за дверью, постепенно поднимался от пола к потолку. Это не было похоже на возможную попытку заколотить дверь досками. Но что тогда происходит? Дон всё ещё оставался рядом и действовал ему на нервы?! Наблюдал за усилиями Питера и попытками освободиться? -Дай мне только до тебя добг"аться! Больной маньяк! Стул, прикрученный к полу и не способный опрокинуться, ходил под Питером ходуном. Вопя от злости, он не прекращал звенеть цепью, в которой старался ковыряться освобождённой, но едва слушающейся его рукой. Пальцы царапали ржавый металл, ногти ломались, и всё же он игнорировал это, продолжая искать малейший изъян или лазейку… -Готово! Ну дег"жись, ебанат, я тебе голову откг"учу и повешу на стену как тг"офей! Вставая, Питер на едва слушающихся ногах поковылял к двери и, хватаясь за деревянную ручку, открыл её нараспашку… Его встретила глухая стена. -Нет! Здесь был пг"оход, я видел! Колотя по стене окровавленными кулаками, Питер, кашляя кровью и теряя сознание, сползал вниз, чувствуя, как силы покидают его. Оставляя вокруг себя липкие отпечатки рук, он, до последнего не поддаваясь подступающему небытию, нарисовал пальцем сердечко и, вписав в него Её инициалы, прошептал: -Мы будем вместе на небесах, дог"огая. Я люблю тебя. Последнее, что Питер успел вспомнить — Её улыбку и прядки непослушных волос, которые Т/И так изящно заправляла за ухо каждый раз, когда ветер от сквозняка трепал ей чёлку…