Как долго длится вечность?

Смерть - это ничто, чего следует бояться. В конце концов, после смерти приходит мир и спокойствие. Проплывая через это поле небытия, я больше не забочусь ни о чем, что когда-то было важно для меня. Время, прошлое, будущее... Теперь, когда я здесь, все становится неактуальным. Здесь. Где здесь? Я не чувствую ни боли, ни страха. Я вижу раны на коже, ярко-красные ожоги вокруг запястья, покрасневший порез, который показывает признаки инфекции, а также старые шрамы, которые уже едва видны, но ничего из этого не болит. Просто... тепло. Комфорт. Нет ни внутреннего фильма о моей жизни, ни мыслей сожаления о том, что я пропустила или сделала неправильно. Воздух вокруг меня легкий и уютный, не оставляет места для негативных мыслей. Это такое наслаждение по сравнению с агонией, которую я чувствовала на этом стуле, и я рада оставить ее позади. Хотя это значит оставить его позади. Чишию... Я должна улыбнуться памяти о том, что он сказал. " — Может быть, и то, и другое" Несколько недель, возможно, даже несколько месяцев назад, он сказал мне, что не видит необходимости в чем-то вроде любви. Что в его сердце нет места таким эмоциям. С тех пор произошло так много всего! Так много объятий, поцелуев, нежных моментов и дозволенностей, о которых я бы никогда не и мечтала. Несмотря на то, что он никогда не говорил об этом, он передумал. По крайней мере, когда дело дошло до меня. И он даже сам этого не отрицает. Он будет скучать по мне? Что он будет делать, когда поймет, что меня нет? Забавно. Я слышала так много вещей о смерти, читала так много историй, даже мечтала об этом несколько раз - и это действительно произошло. Свет в конце туннеля. Это означает, что я еще не ушла, но я к этому близка. Все, что мне нужно сделать, это протянуть руку к месту, где свет и тепло самые сильные, и мне больше никогда не придется страдать. И когда придет время, Чишия тоже присоединится ко мне. Мы сможем быть вместе навсегда в месте, где нет ни тьмы, ни страха. — Оставайся. Одно слово, и все же этого достаточно, чтобы заставить меня колебаться. Но зачем мне оставаться в мире, в котором нет ничего, кроме боли? Я жила только из-за того, что есть и другие вещи. Это не всегда был огонь и боль, это была любовь и смех, дружба и приключения. Но в основном любовь. — Оставайся. Не двигаясь, я чувствую, как мое тело тянется к свету. Не то чтобы это было неудобно. Просто мягкий толчок в правильном направлении. Но я больше не уверена, действительно ли это правильное направление. Я цепляюсь за это единственное слово, произнесенное голосом, который стал для меня самым родным. Нелегко держаться, пока что-то продолжает толкать меня в другую сторону. Но вдруг, я боюсь упасть. Что, если он не пойдет туда, куда я пойду? Что, если я больше никогда его не увижу? А потом я вспоминаю. Игра "Король Червей". Не только Чишия, но и три других человека полагаются на то, что я выживу. Как бы ни было заманчиво поддаться свету... Еще не время. — ОСТАВАЙСЯ. Я не только держусь за звучание такого простого слова, но и тянусь к нему. Что-то внутри меня, отказывается сдаваться, хочет стать единым со светом, но я приняла решение. Тепло вокруг меня превращается в водоворот, свет смешивается с более темными полосами, и сила, наполняющая меня, становится все сильнее и сильнее. Я знаю, что как только я преодолею этот торнадо света и тени, все вернется: боль, страх, вина. Это того стоит. Вместо света в конце туннеля, теперь я могу увидеть черное пятно, настолько темное, что мне неудобно даже смотреть в его направлении. Вот куда я должна пойти, чтобы доказать, что я не лгала, когда сказала, что могу справиться с болью. И я двигаюсь вперед. Из-за водоворота трудно держать глаза открытыми, но мне это не нужно. Я чувствую веревку, какую-то связь с черной дырой, и я просто следую за ней с глубиной сердца. — ОСТАВАЙСЯ. Затем, внезапно, я падаю обратно в свое тело. И кричу. Крик падает на меня сразу, не оставляя времени даже вдохнуть. Мое лицо горячее и влажное от слез, а металлический вкус крови смешивается с горечью шторма во рту. Мое тело горит, и я молюсь, чтобы кто-то был там, чтобы, наконец, потушить пламя. Почему никто ничего не может сделать против него? Подождите, это не огонь. Это иглы... Тысячи из них врезаются в мою кожу. Все глубже и глубже, скручивая и выдергивая мою плоть. Зачем кому-то так со мной поступать? Почему я должна подвергаться таким пыткам? Я хочу вернуться туда, где только что была. Почему я снова ушла? Что заставило меня подумать, что это может быть лучше, чем чудесное и утешительное тепло? Как только я открываю глаза, моя голова, кажется, взрывается. Звезды и вспышки, сверкают так ярко, что я должна ослепнуть от этой интенсивности. Они покрывают мир вокруг меня, и они даже не исчезают, когда я снова закрою глаза. Но хуже всего то, что я не могу дышать. Что бы я ни делала, мои легкие просто отказываются наполняться воздухом. Как будто кто-то положил слона на грудь - все плотно, напряженно и отказывается расширяться. Весь воздух, оставшийся внутри, исчез с моим криком, и теперь моему телу нужно больше. Мне нужно дышать! Пожалуйста! Как отчаянная рыба, вынутая из воды, я открываю и закрываю рот, но воздух не попадает внутрь. До тех пор, пока моя щека внезапно не взрывается от жгучей боли, настолько сильной и удивительной, что напряжение внутри груди уходит. И, наконец, я могу дышать. Кажется, воздух тоже горит, так как я не могу себе представить никакой другой причины, по которой было бы так больно вдыхать его, но, по крайней мере, он оставляет меня в живых. И я слышу голоса рядом со мной. — ...Не нужно хлопать ее по лицу! — Но это помогает-ОЙ! — Проклятый панкер. — Эй! Думаю, она просыпается! Эти голоса мне чужды, и все же я слышала их раньше. Кто-то обнимает меня так крепко, что снова выжимается весь воздух из легких, и это больно. Но я слишком слаба, чтобы что-либо сказать, поэтому я пытаюсь узнать, кому принадлежат эти серые локоны. Мое зрение все еще запятнано слезами, но я знаю, что раньше видела эти покрытые морщинами глаза, которые теперь вызывают у меня слезную улыбку. — Дорогой Бог, ты сделал это! Я молилась Господу, чтобы ты проснулась, и вот ты здесь. Металлический вкус на моем языке становится сильнее, и часть крови попадает в легкие, заставляя меня сильно кашлять. Это просто еще одна волна агонии, и я чувствую, что должна потерять сознание в любой момент. Вспоминая тепло из другого места, я бы даже не возражала. Кто-то другой заменяет старушку и нежно хватает меня за плечи. Именно тогда я понимаю, что больше не сижу на этом стуле, а упала на землю, и эти теплые руки теперь помогают мне сесть. — Осторожно. Дышать теперь должно быть проще. Я знаю этот голос - это тот же голос, который сказал мне остаться. — Ч... Чишия... То, что выходит из моего рта, совсем не похоже на мой голос - он хриплый и в то же время булькающий от крови, но Чишия прав. Верхняя часть тела болит, и руки просто не перестают дрожать, но как только я кашляю оставшейся крови во рту, я могу снова дышать. Я пытаюсь дотянуться до его руки, но мои пальцы не повинуются. Вместо этого он обхватывает своими двумя руками мою ладонь, заставляя ее оставаться неподвижной под давлением своего теплого прикосновения. — Я здесь. Кажется, что мое зрение полностью не вернется, хотя это не занимает больше пары минут. Вместо боли я фокусируюсь на лице Чишии, которое становится яснее с каждой секундой. Глубокие карие глаза, светлые пряди волос, падающие ему на лицо теперь, когда он смотрит на меня свысока. В моей голове так много мыслей, о которых я хочу поговорить, но я слишком слаба, чтобы открыть рот. Даже дыхание утомительно и болезненно, а мысль о том, чтобы произнести полное предложение? Поэтому вместо того, чтобы говорить, я осматриваю комнату, как только это больше не вызывает у меня смертельной головной боли. Я сижу прямо рядом со стулом, прислонившись спиной к холодной древесине, а красочные провода извиваются вокруг моих ног. Мониторы были выключены, и кто-то открыл вторую дверь. Чишия приседает рядом со мной, а бабушка недалеко. У нее все еще есть слезы на глазах, и она, кажется, посылает молчаливые молитвы своему Господу, и теперь я могу увидеть ущерб, причиненный пожаром. Части ее лица окрашены в ярко-красный цвет, как сильный солнечный ожог, а ее правая рука в основном черная - частично сожженная одежда, частично обожженная плоть. Пухлая женщина стоит рядом с дверью, беспокойство четко написано на ее лице, когда она нервно перебирает пальцы. Слева от нее - панкер. Руки скрещены на груди, но он больше не носит свою окровавленную куртку. И нет никаких признаков школьницы. — У нас сейчас пять человек, не так ли? Разве эта проклятая игра не должна выпустить нас сейчас?, — Панкер выплевывает, нетерпеливо постукивая ногой. Пухлая женщина поворачивается ко мне и Чишие, — Может быть, нам нужно сначала вытащить ее из комнаты наблюдения? Чишия кивает и убирает свои руки с моей ладони, чтобы обхватить мои плечи. — Тебе нужно встать. — Не думаю, что я смогу... Я глотаю при виде дрожащих конечностей и в ожидании боли, которая, скорее всего, наступит, когда я попытаюсь устоять. Бабушка спешит ко мне и обхватывает меня с другой стороны, — Позвольте мне помочь с этим! Вместе, они поднимают меня обратно на ноги, и я подавляю приглушенный крик, когда иглы снова пронзают мою кожу. Я бы не смогла стоять самостоятельно, но каким-то образом этим двум удается выскользнуть из двери. Другая комната такая же простая, как и вход, но посередине нет обеденного стола. Мне удается заметить что-то в углу, но я заставляю себя не смотреть на тело, которое покрыто окровавленной курткой. Только ноги выглядывали из-под нее, и виднелись лодыжки, которые стали почти белыми. В конце концов, Спортивные Штаны не соврали о фруктах. По крайней мере, другим игрокам хватило совести, чтобы прикрыть ее тело. Я едва замечаю голос, объявляющий о том, что мы выиграли игру, а затем открывается дверь, позволяя увидеть сине-серое небо и дождливую улицу. Кажется, что шторм на некоторое время прекратился, и свежий прохладный воздух чувствует себя приятно на моей коже. Панкер идет первым, но он оставляет свою куртку на трупе молодой девушки. Пухлая женщина следует за ним, и вскоре после этого я чувствую, как одна сторона моего тела падает, когда бабушка отпускает меня. С распростертыми руками, она сталкивается лицом к лицу со мной и Чишией, и кладет по одной руке на каждое из наших плеч, а ее улыбка выглядит немного напряженной из-за покрасневшей кожи. — Бог послал вас ко мне, чтобы я могла отомстить за своих друзей, и теперь они, наконец, могут покоиться с миром. Благословения вам, друзья мои. Пусть вам повезет до конца этого кошмара. И с этим она тоже уходит. Я склоняюсь к Чишие, чтобы было легче стоять, и мне не терпится скорее вернуться домой. В то время как я осторожно делаю один шаг, я не могу не бросить еще один взгляд на девушку. — Она не должна была умирать. Эти проклятые фрукты... — Это позор. Она была довольно умной. Слишком умная для игры Червей. Я задаюсь вопросом, почему она выбрала именно эту игру из всех, но уже слишком поздно гадать об этом. Мои колени уступают, когда я делаю еще один шаг, и дрожь делает ходьбу практически невозможной. Потребуется несколько дней, чтобы добраться до нашего автодома, и Чишия, должно быть, тоже это заметил. Он вздыхает, больше смиряясь, чем раздражаясь, и тянется ко мне, чтобы поднять меня. Я прижимаю свое лицо к его шее, стараясь не плакать от боли. — Я хочу домой... Чишия соглашается, когда начинает двигаться. — Да. Пойдем домой.