Four Seasons In One Day

Столь сокрушительной эмоциональной встряски у Чон Хосока никогда раньше не было. Он не очень-то знает, как её следует переживать, но на следующий после ухода Чонгука день остаётся дома. К вечеру омега понимает, что это было плохой идеей, потому что мысли и чувства его буквально съедают и разрывают, а потому через день он едет на работу с самого утра, несмотря на то, что это суббота. В офисе ему спокойнее, но не сказать, что лучше. Даже накопившиеся за пропущенный день дела, которых немало, и те, что он придумывает себе на ходу, не отвлекают его и не освобождают от камня на сердце. Хосок продолжает себе твердить, что он поступил правильно, что он сделал верный выбор. Он продолжает себе говорить, что хорошо, что он отпустил Чонгука, потому что тот теперь сможет найти того омегу, который подарит ему семью и детей. Но сердце Чона с таким раскладом не согласно. Оно сопротивляется, оно спорит, оно бурлит эмоциями, а память подкидывает картинки того, как альфа и омега были счастливы вместе. Под вечер Хосоку кажется, что его голова вот-вот разорвётся от всего этого. У него такое чувство, что какой-то гигант схватил его виски в железную хватку и теперь пытается раздавить его череп, как орех. Омега говорит себе, что он — сильный, и что он с этим справится. Нужно подождать, потерпеть, пережить. Нужно принять текущую ситуацию. Всю следующую неделю Хосок игнорирует все свои ощущения, воспоминания и чувства. Он впрягается в работу по полной, ездит на производство, назначает одну деловую встречу за другой, продумывает новые идеи и проекты. Так, к примеру, он планирует не только новую осеннюю коллекцию, запуск которой совсем не за горами, но и новую линию спортивной одежды для омег и линию шуб из искусственного меха. Он, наконец, принимает предложение о сотрудничестве от одной китайской компании, что позволит его бренду открыть множество филиалов в стране с самым крупным населением в мире. Ему также приходит заказ на изготовление ханбоков для Чусока, и Чон решает открыть ещё один небольшой цех, расширить тем самым производство и нанять новых людей. При чём для всех этих новых проектов Хосок назначает весьма амбициозные сроки, чтобы загрузить работой себя по полной программе. Хосок настолько впрягается в работу и уходит в неё с головой, что игнорирует потребности своего организма в отдыхе. Он словно в запой погружается в деятельность, лишь бы забить голову и не думать об истинном, делает лишь редкие перерывы на еду и сон. И вовсе неудивительно, что, несмотря на жаркий август, омега сваливается с бронхитом на две недели. Да, так, что приходится оставаться дома и лежать в постели. Он всё равно руководит рабочими процессами по телефону, вызывает к себе своих сотрудников на дом. Ведь меньше, чем через месяц, должен состояться показ осенней коллекции. Тем не менее, у него много свободного времени, и он понимает, — пора прекратить сопротивляться, пора признать свои чувства к Чонгуку, а ещё нужно его найти, как только Хосок встанет на ноги. Омега теперь признаёт, что тогда поспешил, он уверен, что он готов полностью поменять свой образ жизни. Ему ясно, — он любит Чонгука и хочет быть с ним. Никто другой ему не нужен. Он хочет быть с Чонгуком и очень надеется, что тот простит его и примет обратно. Пока Хосок болеет, его навещают Юнги с Сокджином. По очереди, потому что кто-то же должен остаться с Намджуном и ТэТэ. Оба они, практически с одинаковым выражением лица, посматривают на Хосока с лёгким подозрением, но вопросов не задают. Друзья чуют подвох, чуют перемену в Чоне, но не пытают его на эту тему, пока он не будет готов поделиться сам. Юнги притаскивает фрукты и варит ему куриный суп на пару дней, а Сокджин привозит модные глянцевые журналы и развлекает его разговорами. Едва встав на ноги, Хосок принимается за поиски. Он не знает, где живёт Чонгук, он ведь никогда у него не был. Не знает омега и место его нынешней работы, потому что альфа лишь упоминал, что это большая корпорация, но название у старшего в памяти не отложилось. Но зато омеге хорошо известно его прошлое место работы. Хосок появляется в том самом ювелирном салоне, и его там, конечно, узнают, как постоянного клиента. Владелец оказывается скользким типом и дать адрес Чонгука отказывается под предлогом, что это конфиденциальная информация. Однако, при виде тугой пачки крупных купюр, его принципы меняются буквально на глазах, и вскоре Хосок выходит из их офиса, сжимая бумажку с заветным адресом в руке, решив про себя никогда больше в этот салон не обращаться. Добираться до окраины, где живёт Чонгук, оказывается непросто, но Хосока это не волнует. Он находит нужный дом и квартиру, но, увы, оказывается, что Чонгук там больше не живёт. Об этом ему сообщают два молодых альфы, которые, видимо, были его соседями, с которыми они вместе снимали квартиру. Один из них, что повыше, сообщает, что Чонгук съехал и вообще вроде как покинул Сеул. — Как так? — недоумевает Хосок, — Он же недавно устроился работать в крупную компанию. — Уволился, — отвечает альфа, — сказал, что ему будет лучше уехать из Сеула. — У вас есть его адрес? Там, в Пусане? Адреса у ребят, конечно же, нет. Они косятся на него недоверчиво, и Хосок думает, что, возможно, Чонгук попросил их никому не говорить о его местоположении. А, может быть, ему только кажется, и это обычная предосторожность перед незнакомцем. Хосок напрягает извилины и думает, что, скорее всего, в деканате универа, где учился Чонгук, есть его домашний адрес в Пусане. Только вот по своей глупости или невнимательности, омега не знает, в каком именно университете учился его истинный. Он помнит только об упоминании экономического факультета и всё. Что ж, уже что-то. Чон выписывает из справочника адреса всех университетов Сеула, где есть экономический факультет. Завтра он начнёт их объезжать. Несмотря на то, что у него осенняя коллекция на носу, Хосок считает, что поиск альфы важнее. На третий раз ему везёт, в третьем универе ему подтверждают, что Чон Чонгук, действительно, учился тут на экономическом факультете, но его адреса они ему, конечно же, не дадут, если он только не из полиции. Впрочем, крупные банкноты и здесь решают вопрос, и вскоре Хосок смотрит на листок бумаги с адресом. Судя по всему, это дом в частном секторе, а не многоквартирный комплекс. Омега покупает билет, и уже на следующий день оказывается в Пусане. Вот только по указанному адресу нет никакого дома, только пустырь. Чон расспрашивает прохожих и выясняется, что дом тут был, но его снесли несколько месяцев назад. Идеи на тот момент у Хосока заканчиваются. Несколько часов он бесцельно бродит по Пусану. Не то чтобы он наивно полагал встретить Чонгука на улицах города, он просто думает, куда можно обратиться. Не в полицию же. Его просто не поймут. Чон вспоминает о том, что говорил Гукки о своих родителях, о магазинчике его папы. Но опять же понимает, что не помнит конкретно, что это был за магазин. Круглосуточный продуктовый? Цветочный? Обувной? Скорее всего, Чонгук не уточнял. Во всяком случае, Хосок ничего такого не припоминает. Несолоно хлебавши, омеге приходится вернуться в Сеул ни с чем. Но он всё ещё надеется, что может что-нибудь придумать. Хотя он очень надеялся найти альфу к сентябрю, ведь первого числа у Чонгука день рождения, и Хосок даже купил ему подарок. Но, увы, этой мечте не дано сбыться. В первых числах сентября у Хосока, у его бренда, проходит показ осенней коллекции и запуск новой линии. По этому поводу компания устраивает большое мероприятие, куда приглашены все работники. Омега приглашает своих друзей, — Юнги и Сокджина и настаивает на том, чтобы оплатить няню на весь день для детей, пока их родители проведут время в салоне красоты и магазине одежды, а потом на вечеринке. Ближе к полуночи, когда всё уже заканчивается, Хосок оказывается в комнате отдыха с Юнги и Сокджином наедине. Всё уже позади, — показ, банкет, поздравления и необходимое общение с приглашёнными. Здесь, вдали от шума можно расслабиться и неспешно поговорить с друзьями, которых Чон видел не так часто в последнее время. — Я встретил своего истинного, — без подготовки и хождения вокруг да около говорит признаётся омега. — Что?! — глаза у Юнги, обычно такого невозмутимого, становятся намного больше, а брови едут вверх. — Когда? — уточняет Сокджин. — В мае. — Ты встретил своего истинного несколько месяцев назад, и я об этом только узнаю?! — возмущённо басит Мин. — Если ты не расскажешь всё в мельчайших подробностях, я тебя прибью, — предупреждает Сокджин, — а потом сам помру от любопытства. Выкладывай! И Чон рассказывает. Он не утаивает ничего, не старается выставить себя в лучшем свете, он откровенно говорит о том, что думает и чувствует по отношению к Чонгуку. Рассказывает омега и о тщетных поисках, и поездке в Пусан. Сокджин и Юнги слушают внимательно и не перебивают. Хосок не боится, что они его осудят, он сам себя уже осудил. Он надеется, что они что-то смогут ему посоветовать, надеется, что одна голова хорошо, а три лучше, и втроём они смогут найти способ и отыскать альфу. — Ты же понимаешь, что ты — дурачок? — полушутливо спрашивает Сокджин, — Не буду тебя ругать, потому что ты и так себя уже наказал, судя по всему. Дело даже не в том, что этот Чонгук — твой истинный, а то, что, судя по твоим рассказам, он тот альфа, который идеально тебе подходит, уважает тебя и любит. — Да, — соглашается Юнги, — тот, кто готов принять твой образ жизни и практически все твои условия. Конечно, любит, сомнений нет. А ты его?.. — Люблю, — без раздумий отвечает Хосок, у него больше нет никаких поводов думать иначе. — Что будешь делать? — интересуется Сокджин. — Если честно, то без понятия, — говорит Хосок, — я надеялся, что вы мне поможете. — Надо подумать, — говорит Юнги, почёсывая затылок. — Может, в полицию? — предлагает Сокджин. — На каком основании? Нет, оснований, — возражает Юнги. В комнате воцаряется молчание, — все трое напряжённо думают. Но в тот вечер ничего дельного им в голову так и не приходит. Друзья обещают Хосоку подумать и спешат домой, к детям. В конце концов, омега решает нанять частного детектива за огромные деньги. Это незаконно, и за подобное и детективу, и самому Чону может грозить тюрьма в случае, если их поймают. Кроме того, у детективов в то время, было гораздо меньше возможностей. Да, и, в целом, технологии тогда были куда как скромнее. Тем не менее, Кан Дохе, частный детектив берётся за дело и поиски Чонгука. Время от времени он звонит или наведывается к Хосоку сообщить о промежуточных результатах, но на протяжении трёх месяцев ему не удаётся сделать почти ничего. В середине декабря Кан снова приходит в офис к омеге. — Я нашёл его, — сообщает он, — но, увы, его след теряется в Японии. На этом мои полномочия заканчиваются, — я не ищу граждан Кореи на территории другого государства. Это на территории и нашего-то запрещено, но тут у меня, по крайней мере, есть связи. Чон так расстроен, что Дохе предлагает: — Возможно, это временный отъезд, хотите через пару месяцев я возобновлю поиски? Хосок соглашается и вручает Кану тяжёленький конверт с деньгами. Когда тот уходит, омега думает о карме. Он никогда не верил подобным вещам, но теперь… Вроде как сам заварил, сам теперь и расхлёбывай. Чон погружается в темноту. Сейчас все знают, что такое депрессия и называют вещи своими именами. Сейчас у каждого второго есть личный психолог, и это вполне нормально. Тогда такое было не принято. Тем более, Корея — не Запад, а консервативная Азия. Будь Хосок чуть больше склонен к саморазрушению, он, наверное, ушёл бы в запой, а то и кокаином стал баловаться. Индустрия моды, к которой Хосок теперь так или иначе принадлежал, диктовала ему порой бывать на модных тусовках. С моделями, дизайнерами, всем этим бомондом и тем, что это за собой влекло. На этих вечеринках шампанское лилось рекой, а кокаин и героин были нередкими спутниками и моделей, и фотографов, и дизайнеров. Но Хосоку это было чуждо. Как-то он попробовал курить обычные сигареты, но ему не зашло. Потов один знакомый омега притащил ему запрещённый косячок, но и от него Чон не испытал обещанной эйфории. Полчаса смеёшься, как дурачок, а потом хочешь есть так, будто был без еды неделю. Не стоит того… Омеге оставалось только одно, — работа. И Чон Хосок трудился. Он работал, он снова пахал, как и тогда, когда его компания была просто крошечным цехом в подвале. На него вышли европейские инвесторы, ему предложили расширение на Запад, что само по себе было редкостью для тех времён. Компании могли развиваться в Корее, а если повезёт, то ещё и в Японии, Китае, Таиланде. Но лишь избранные, лишь единицы добирались до Европы и Америки. Jung Seoul Style была первой корейской компанией одежды, которая совершила экспансию на европейский рынок. В связи с этим у Хосока появилось ещё больше работы. Теперь он летал в Италию и Францию чуть ли не каждую неделю, и, помимо английского, в спешном порядке учил французский и итальянский. Но ни минуту он не забывал про Чонгука. Каждый день начинался с проверки почты в надежде получить письмо от Кана. Но никаких писем не было. Так прошёл год, второй. Время летело, компания Хосока и сам Хосок становились всё более успешными и известными. Наступил миллениум. Личная жизнь Чона была скудна. Вся она сводилась лишь к общению с друзьями. А ещё он завёл собаку. Небольшую, почти карманную, которую можно было таскать с собой везде в сумке. Любовников у Хосока с тех пор, как ушёл Чонгук не было. Это было своеобразным, хоть и не логичным, желанием хранить верность истинному, хотя в глубине души Чон был уверен, что альфа, скорее всего, уже с кем-то обручён или женат. Слишком уж семейным человеком по натуре был его Чонгук. В мыслях Хосок по-прежнему называл его «мой альфа» и даже как-то допустил это в разговоре с Юнги и Сокджином. Друзья тогда переглянулись, но не сказали ему ни слова. Когда прошло почти четыре года со дня исчезновения Чонгука, Юнги вкрадчиво намекнул ему, что жизнь проходит, что ему стоит всё-таки рассмотреть возможность завести отношения с кем-то. — А смысл? — возразил Чон. Он, действительно, не видел в этом смысла. — Секса ради секса я не хочу, у меня для этого есть вибратор, — продолжил он, — А духовной и эмоциональной связи у меня ни с кем не получится, потому что моё сердце занято. После этого ни Сокджин, ни Юнги больше эту тему не поднимали. Хосок продолжал жить своей жизнью, — работал, путешествовал по работе и просто так. Как-то, устав от зарубежных поездок, он решил отправиться на несколько дней в свой домик на Чеджу. Едва приехав, он бросил чемодан, не распаковывая, и отправился на прогулку. Погода стояла шикарная, было начало июня. Остров начал погружаться в сумерки, закат тронул небо золотым и розовым. Хосок решил сходить на причал и посмотреть на воду. Народу на пирсе почти не было. Тут и там появлялись парочки в поисках уединения и романтики. Они тут же исчезали, а на их смену попадались новые. Когда Чон добрался до пирса, там стояла одна пара, по всей видимости, альфа и омега. У Хосока вдруг сильно забилось сердце, — это Чонгук! Ему не нужно было даже видеть его лицо, чтобы узнать. Несмотря на то, что волосы Чонгука теперь были короче, чем тогда, когда омега видел его в последний раз, а сам он будто бы возмужал и стал крепче, Хосок узнал или скорее почувствовал его со спины. Рядом с Чонгуком стоял невысокий омега со светло — каштановыми волосами. Изящный, но приятно округлый, у него была аура нежности и мягкости, и Хосок видел это даже со спины. Он положил голову Чонгуку на плечо. Они оба молчали и любовались закатом на воде. В тот момент, когда Хосок уже хотел было трусливо развернуться и сбежать, Чонгук и его спутник оглянулись. — Привет, хён, — альфа произнёс это таким тоном, словно они расстались утром и вот снова увиделись на пирсе. — Привет, — выдавил из себя Хосок. Он не сводил глаз с омеги и заметил, как тот развернулся, и с нового ракурса стал виден его живот. Восьмой месяц, никак не меньше. — Пак Чимин, — приветливо представился он, шагнул к старшему, протягивая руку. — Чон Хосок. Хосок пожал изящную мягкую ладошку. Красивый парень. На вид 25-26 лет, улыбчивый, приятный. Именно такого омегу старший и представлял рядом с Чонгуком. Этого следовало ожидать. Прошло почти пять лет с тех пор, как они расстались. Но почему же тогда так паршиво и больно?.. Чонгук смотрит на Хосока пристально, буквально сверлит его взглядом. А старший омега старается игнорировать знакомый аромат, который лишает его последних остатков разума. Нельзя принюхиваться к чужому альфе. Пусть даже он и твой истинный. Тем более, если его муж ждёт ребёнка. Потом, позже, уже придя домой, Хосок сообразит, что ему следовало бы поздравить их. Но на тот момент он настолько впал в ступор, что не мог мыслить хоть чуть-чуть здраво. Хосок проводит бессонную ночь, ворочается в постели, а на утро сбегает с Чеджу, купив билет на первый попавшийся рейс. Он не готов ещё раз встретиться с Чонгуком и его мужем.