┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
Не смотря на то, что Йен благосклонно не будит его, Микки встает сам около шести утра, принимает прохладный душ и одевается в кофейного цвета джинсы и белую футболку без рукавов, которая чертовски приятная и мягкая на ощупь. Он дополняет образ коричневым кожаным ремнем в тон ботинкам и обязательными аксессуарами всех узнаваемых личностей: кепкой, у Микки сегодня оливковая с нашивкой головы быка, и солнцезащитными очками. У него нет номера Йена, так что он неловко мнется перед зеркалом, думая какой теперь план и решает подождать еще пятнадцать минут, а после пойти и поискать его на кухне или в комнате. После того как Микки заблочил большую часть контактов на время отпуска, его телефон стал намного спокойнее по части уведомлений; брюнет смахивает пару колокольчиков от каких-то глупых приложений, которые ему даже не нужны, просто никогда не хватает времени удалить их или хотя бы запретить оповещения, читает сообщения с пометкой важно и закатывает глаза, потому что Джей-Джея точно нужно убрать из этой категории и бросить в "Спам". Мауи(21:45): Встретил вчера в клубе одну русскую малышку. Кажется я влюбился, мой друг🤤🥰 "В который гребанный раз за месяц?!", — хочет напечатать Микки, но на самом деле…сколько сейчас вообще времени в Лос-Анджелесе?! Этот тройной выстрел вроде как обычное дело Джей-Джея: увидел, влюбился, переспал. Микки может понять первый и последний пункт, но ему совершенно чужд второй, потому что он считает влюбленность чем-то редким, трепетным и драгоценным, чем-то, что не происходит тут и там со случайными людьми, а всего лишь несколько раз за всю жизнь, может быть, даже единожды. Влюбленность для Микки — это что-то недосягаемое, покрытое туманами облаков, то, что у него никогда не было шанса узнать и, тем более, ощутить. Не то чтобы он был каким-то эмоциональным снобом(хотя так и есть), просто ничего подобного и близко никогда не происходило, так что Микки довольствуется только тем, что он знает из многочисленных фильмов, прочитанных сценариев, сыгранных ролей. Люди всегда говорят, что любовь повсюду, на каждом углу, так черт возьми, Микки наверное, просто ходил по кругу. Отбрасывая странные философские мысли, Микки читает сообщения от сестры, которая слала ему пьяные видео в период, когда у них дома должно быть была ночь. Это короткие и смазанные влоги, где она танцует в каком-то клубе в окружении подруг и пары парней. Мэндс(04:30): О БОЖР ТЫ ДОЛЖЕГ ЭТЛ ПОСЛУШАОЬ Мэндс(04:30): НАШ МАЛЫШ СНОВА СПЕЛ ЛУЧЩП ВСЕХ Микки смеется над кривыми сообщениями, написанными точно не в лучшем адекватном состоянии и запускает прикрепленный к переписке трек — Sam Smith "I'm Not Here To Make Friends". "Если ты не можешь любить себя… Как, черт возьми, ты собираешься любить кого-то другого? Могу я получить аминь здесь?" Это похоже на их с Мэнди небольшой секрет — глупые, но веселые песни, под которые они иногда танцевали, как подбитые куропатки. Ни у кого из них нет природного чувства ритма, со стороны все это, наверное, похоже на халтурный обряд экзорцизма, но зато чертовски весело, и за свою карьеру Микки успел подхватить пару движений, так что возможно сейчас все не так уж и плохо. "Потому что я здесь не для того, чтобы подружиться! Нет, я здесь не для того, чтобы заводить друзей, Потому что я здесь не для того, чтобы подружиться! Мне нужен любовник, мне нужен любовник..." Телефон лежит на подоконнике, пока Микки плавно качает бедрами и, войдя в ритм, танцует что-то отдаленно похожее на танец премьер-министра Хью Гранта, что скорее всего выглядит, как оскорбление для последнего, но кому сейчас легко, верно? "Мне нужно ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла Мне нужно ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла Мне нужно ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла Мне нужен любовник, мне нужен любовник…" Движение с плавной походкой боком получается у него, как шаги умирающего краба, но все же танец снимает часть нервного напряжения и помогает расслабиться. Под финальные аккорды припева Микки останавливается спиной к двери своей комнаты и, качая тазом, указывает пальцем в воображаемую толпу, подпевая мелодию и медленно поворачиваясь. — Мне нужен любов…ах, ты-ж Господи, блядь, Боже! На самом деле Микки совершенно не планировал сердечный приступ в конце своего утиного танца, но вероятно Иисус ненавидит геев, а Йен не умеет, блядь, стучать. Понадобилась минута, пока брюнет преодолел паническую атаку, восстановил дыхание и разогнулся, чтобы мощно закрыть дверь прямо перед ухмыляющимся лицом одной наглой сволочи с настройкой бесшумности. Микки был уверен, что не услышит конца этому до конца гребанного отпуска.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
— Итак, это твое дело, да? — дразняще протянул Йен, и Микки почувствовал, как его жарят на сковородке, — Это типа танец вместо зарядки или просто какой-то твой ритуал? В защиту рыжеволосого он продержался целых полчаса, прежде чем наконец-то обрушить на брюнета тонну шуток и сарказма. Они спокойно позавтракали пиццей по-неаполитански, выпили по две чашки кофе и вышли в теплое утро, наслаждаясь комфортной погодой и тишиной улиц. От гостиничного дома до фонтана "Треви" десять минут на такси, ну или, как решил Йен, — Тут идти всего полчаса. Микки грубо фыркнул, но сдался, потому что как бы он не отказывался от любой необязательной физической нагрузки, Рим был потрясающим, и пешая прогулка могла бы доставить им удовольствие. Они прошли примерно половину пути, петляя по улочкам, когда Йен все таки взорвался и разразился тирадой о пластичности тела Микки. — Это случайно не ты играл в "Грязных танцах"? Нет, подожди, ты выступил прототипом для всех этих крутящихся человечков у автомоек?! А ты умеешь делать лунную походку Майкла Джексона? — Пошел ты, Ариэль, я промолчал, когда ты вчера пытался повторить " Лебединое озеро" , мешая гребанное тесто! — Это потому что я был чертовски хорош, что тут вообще можно сказать? К сожалению, Микки не мог с этим не согласиться.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
— Мне кажется или мы тут уже проходили? — спросил Микки, увидев знакомые магазинчики, расположенные прямо в домах. — М, нет, нет…, — пробормотал Йен, с головой погруженный в изучение навигатора в телефоне. — Точно? — М, угу… — Если только мы, блядь, потеряемся… — Но мы не потеряемся! Они потерялись. Спустя двадцать минут Микки справедливо и законно выносил мозг Йену, когда они плутали где-то на улице Via dei Maroniti, пытаясь выбраться из лабиринта. — Как вообще можно не найти чертовски огромный кусок камня посреди гребанной площади? — ворчал Микки, сердито топая за Йеном и совершенно не обращая внимания на то, как джоггеры цвета зеленого чая облегают чью-то задницу. Вероятно не зря шар считается идеальной фигурой в геометрии, Иисус. — Я был там всего лишь дважды, и один раз на такси! — защищался Йен, останавливаясь и оглядываясь по сторонам. — Что, ради любви к Богу, ты хочешь увидеть? Мох на севере?! Смотри на чертову карту! Йен лишь показал ему фак и, пожав плечами, направился в обратную сторону. — Я говорил, что нужно вызвать такси, но нет, мистер триатлонист решил прогуляться, потому что погода прекрасная, — бормотал брюнет, догоняя рыжеволосого, — Прекрасная моя задница, а не погод…, — он остановился на полуслове, когда Йен схватил его за плечи и направил влево заставив посмотреть на то, что и было предметом их поисков. — А теперь заткнись и наслаждайся, — приказал он, не убирая рук и продолжая нависать над Микки, — Основная тема фонтана — это вода, — замурлыкал Йен, и брюнет с готовностью начал его слушать, блуждая взглядом по тому, что было величием, красотой и гармонией высеченными из камня, — Вода есть жизнь, и она бесценна. Посередине ты видишь титана Океан — божество величайшей мировой реки, который едет на колеснице в виде ракушки, запряженной гиппокампами, можно сказать это его кони. И если одна из лошадей спокойна, словно озерная гладь, то другая вспыльчива, как штормовое море. Знаешь, почему? Микки бы с радостью ответил ему, если бы мог, но между ошеломляющим зрелищем перед глазами и твердым касанием Йена на его плечах он растаял и лишился дара речи и воздуха в легких, но рыжеволосого это совершенно не волновало. — Потому что у воды множество состояний, но все они, без сомнения, просто прекрасны, — объяснил он, довольный кивком Микки, — А слева от него статуя Изобилия, когда справа Здоровье, и все, что ты видишь перед собой и есть жизнь, — с придыханием закончил Йен, убирая руки с тела Микки и оставляя его парить в пространстве, — Тебе нравится? Нравится? Это, конечно, было одно из гребаных слов. Микки был в шоке, восторге, упоении, экстазе и в преддверии культурного оргазма. Он коротко кивнул, не отводя глаз и пролепетал, — Да, чувак, это круто, — к счастью, Йену было достаточно. Людей действительно было не так уж и много: может быть, двадцать человек у самого фонтана и несколько зевак по бокам, так что Микки мог подойти прямо к воде и насладиться тем, как уже яркое восьмичасовое солнце отбрасывает свечение на фонтан, придавая камню бело-золотой градиент. — В Америке здесь давно была бы моча вместо воды, — пошутил он, удивляясь тому, что практически мог видеть дно чаши, усыпанное монетами, — А почему там куча гребанных денег? Вопрос был получен его личной(на сегодня) рыжей Википедией, и Йен появился рядом с Микки в виде горячего ботаника. — Потому что каждый может загадать желание, — пояснил Йен и достал из кармана брюк горку монет, — Вот держи. — Нет, спасибо, я не верю в этот бред, — отмахнулся Микки и тут же был встречен взглядом самого несчастного и грустного ягненка на свете, — Да Господи, давай сюда свои монеты, — грубо фыркнул он, и Йен вернулся в свое типичное улыбчивое состояние. — Итак, одна монета, чтобы вернуться в Рим, две, чтобы влюбиться и три, чтобы выйти замуж, — разъяснил рыжеволосый, и Микки закоротило, — Что тебе нужно? — А если мне нужно много денег или мировое господство?! — возмутился он, хватая одну монетку. — Тогда найди себе другой фонтан и не трать мои деньги, — ответил рыжеволосый, прежде чем отсчитать себе несколько монет, и Микки чуть не свернул себе глаза, пытаясь увидеть было это две или три, черт возьми, но точно не одна… — Итак, ты встаешь спиной и бросаешь монетку правой рукой через левое плечо, — пояснил он и скопировал позу, кивая Микки. — А что будет, если я брошу левой через правое? — подразнил брюнет. — Геморрой размером с кокос, понятно? — Отвратительно! — Так что сделай все правильно. Микки лишь усмехнулся, по-детски закрыл глаза и загадал желание, бросив монеты и завершив ритуал. Чего Йен не знал, так это того, что у Микки завалялось несколько центов в кармане собственных брюк.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
— Вызывай чертово такси, Колумб, — огрызнулся брюнет, стреляя в Йена предупреждающим взглядом насколько это возможно, когда у тебя во рту соломинка от ягодного коктейля со льдом. Они сделали несколько фото фонтана и, когда Йен настоял, одно общее селфи на его телефон, которое Микки теперь не знал, как ему получить. Погуляли по площади и купили в ближайшем кафе пару безалкогольных коктейлей по цене подержанного автомобиля. Теперь их следующей остановкой был Колизей, и Микки почти дрожал в предвкушении, как наркоман перед дозой, потому что он слишком много слышал об этой части Римской истории, и хотя арена вроде как туристическое клише, брюнету все равно нравится идея огромного строения, где в свое время сражались львы с гладиаторами. Ну, по-крайней мере, так он слышал. В любом случае Микки был уверен, что Йен его чертовски просветит. От фонтана "Треви" до Колизея совершенно недалеко, серебристая Honda довозит их за десять минут с учетом двух светофоров, и Микки думает, что Рим не такой и огромный, как ему изначально казалось. Однако по мере того, как они едут, и речь Йена льется: мягко, успокаивающе, приятно, Микки смотрит в окно, замечая соборы, базилики, статуи, площади и ему приходит в голову, что Рим — это шкатулка, внутри которой целый отдельный мир. Он небольшой и ничем не обведен на карте, но при этом невероятно глубокий, божественно красивый, соединяющий в себе эпохи, культуры, хранящий древние легенды и дух боевой славы. Его нельзя назвать музеем, потому что в отличии от него он живет, дышит, буквально тянется к солнцу, но при этом, как и все великое, Рим вечен и кажется, что чтобы не делось в мире, это его не касается. Они успевают добраться до Колизея до полуденного солнцепека и толпы туристов, но все же людей много, и в основном они стоят в очереди за билетами. Микки успевает охватить ужас, прежде чем Йен, как какая-то крестная фея, достает пару бумаг из кармана и сообщает, что оплатил все онлайн, брюнет вроде как хочет его расцеловать. Они спорят о том, что Микки должен вернуть Йену деньги, потому что экскурсия по Колизею, включая Римский Форум и комплекс Палатина, расположенные вблизи от него, далеко не самое дешевое удовольствие, если покупать билеты онлайн, то выходит еще дороже обычного. Они заключают мирный договор и сходятся на том, что Микки заплатит за их обед после посещения амфитеатра. — И не подходи близко к гладиаторам, — предостерегает его Йен, когда они наконец-то ступают по главному входу, и у Микки немного сосет под ложечкой, потому что рыжеволосый тесно прижимается к его боку в толпе людей. — Почему нет? — Потому что они разведут тебя на фотографию по цене алмазной пыли. И, кстати…, — говорит Йен и шарит по карманам, когда они входят на арену и люди рассеиваются по сторонам, — Иди сюда. Микки ожидает чего угодно, когда его тянут в бок под тень, но того, что Йен выдавит на его плечи львиную долю солнцезащитного средства не пришло бы ему в голову даже за сто лет. — Размажь и нанеси немного на лицо, — инструктирует он тихим и застенчивым голосом, — Не нужно, чтобы ты, нежеланный внебрачный ребенок Каспера, превратился в пепел. Микки касается прохладного крема и растирает его по плечам, думая, что еще не встречал таких же людей, как Йен. Наверное, если бы это было подходящее время и место, то он бы схватил его и никогда больше не отпускал, как бы нездорово это не звучало. Но он не может, вот в чем проблема, верно? Микки позволяет себе сконцентрироваться на более приземленных вещах и пачкает щеку Йена солнцезащитным кремом со словами, — Какого хрена я нежеланный?! И вообще, моей заднице хотя бы не нужно прятаться в гробу до заката. Йен только хихикает и толкает его дальше на арену. В отличие от фонтана "Треви" Микки не может назвать Колизей красивым или гармоничным, амфитеатр вызывает в нем совершенно другой спектр эмоций, начиная от глубокого трепетного волнения до буквального ощущения грандиозности и величия памятника под кончиками своих пальцев. Они медленно проходят по коридорам и поднимаются на верхние этажи, пока Йен мелодично бормочет рядом с Микки, рассказывая ему о гладиаторских боях, реконструкциях морских сражений, массовых казнях и даже целых театральных постановках, естественно, с реальными жертвами. — Разве итальянцы не самые ленивые и добросердечные ублюдки? — с недоумением спрашивает Микки, разглядывая нижние ярусы амфитеатра с высоты, раздумывая, как, черт возьми, арену можно было залить водой. — Итальянцы — да, древние римляне — нет, — спокойно отвечает Йен и делает снимок Микки со стороны. — Ублюдок.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
С каждой минутой в Колизее становится все теснее, Микки немного волнуется, что кто-то может узнать его, но в основном туристы заняты фотографиями и видом вокруг, а не поиском кумиров в толпе. К часу дня они возвращаются вниз, и Йен рассказывает Микки о предназначении нулевого этажа. Брюнет улыбается, ненадолго теряя нить разговора и просто смотря на Йена, который жестикулирует, словно коренной итальянец и с восторгом делится с ним интересными фактами. Его волосы за полдня прогулки приобрели свою идеальную небрежную сексуальность, растрепались и превратились в венец мягкого пламенного цвета, щеки очаровательно порозовели, может быть от жары, а может от того, что парень болтал без умолку. И кто бы, черт возьми, вообще был способен потратить целый день на почти незнакомого человека? За гребанное бесплатно? Но Йен, кажется, действительно наслаждался своим временем, если судить по его улыбке и теплому нежному взгляду. Было ли дерзостью предположить, что Йену просто нравился Микки? Может быть, хотя бы немного. — Так как, блядь, они трахались?! — слишком громко спрашивает Микки, после того, как Йен заканчивает рассказ о жизни гладиаторов в самом Колизее. Дама средних лет ахает в возмущении и одаривает брюнета осуждающим взглядом. — Да-да, непорочно зачатая дочь Девы Марии ни разу не видевшая ху…, — Микки не успевает закончить фразу, когда Йен легко хватает его за бицепс и утаскивает в противоположную сторону. — Перестань пугать старушек, идиот, — отчитывает он с весельем в голосе, и Микки просто пинает его в голень. Они позволяют себе еще полчаса прогулок, и к двум часам выходят из главного входа, намереваясь сделать один круг около самого театра и оставить Римский Форум и комплекс Палатин на другой день. — Отвечая на твой дурацкий вопрос, — хихикает Йен, направляя Микки в сторону ближайшей автобусной остановки, — С сексом не было никаких проблем. Обычно хозяин или, как правильно, ланиста позволял лучшим гладиаторам даже жить со своими женщинами, иногда и не с одной. Не говоря о том, что богатые дамы, нередко замужние, тратили огромное количество денег, чтобы в прямом смысле купить любимейшего воина так сказать…для себя. Микки разражается смехом и легонько бьет Йена в бок, — Иисусова херня, я думал, что они просто очень крепко дружили по-мужски, а не то, что бои со львами оказались одним огромным прикрытием для элитной мужской проституции. — Ооо, более того, около 70% билетов на аренах скупали женщины, так что там действительно было что-то от кровавого стриптиза. Они смеются и прячутся в тень от ближайшего здания, пока Йен ищет на картах кафе или ресторан, от которого можно было бы быстро добраться до Собора Святого Петра в Ватикане. Он помечает нужный адрес флажком и заходит в приложение, чтобы вызвать такси. — Я думаю, что я оставил бы там немного денег, — шутит Микки, играя бровями, — Может быть даже чуть больше, чем немного. Йен никак не реагирует, просто забивает адрес в строку "Откуда вас забрать?" с нечитаемым выражением на лице. Микки почти думает, что его шутка прошла мимо адресата, поворачивая голову и смотря на потоки машин, когда большая и теплая ладонь касается его поясницы почти так же, как утром…только легкое поглаживание большого пальца заставляет брюнета тяжело сглотнуть. — Если я был гладиатором, я бы не взял с тебя ни монеты, Мик, — мурлычет он и, прежде чем Микки успевает сформировать связный ответ, уходит из его пространства.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
Если не обращать внимание на то, что Йен бессознательно пытается нарушить кровообращение Микки, их день проходит прекрасно, и к трем часам они уже уютно устроились в ресторане "Osteria dei Pontefici", рассматривая меню на итальянском языке. Они выбирали между трех заведений, находящихся на почти одинаковом расстоянии от Ватикана, и Йен закрыл этот вопрос заблокировав два других ресторана, подающих японскую кухню. — Бессовестно есть в азиатском ресторане, когда ты в гребанной Италии, — сказал он, и Микки смог только закатить глаза и запихнуть мечты о хороших свежих суши на другой раз. "Osteria dei Pontefici" — это приятное и атмосферное заведение с традиционной римской и средиземноморской кухней, оформленное в стиле типичной итальянской гостиной с картинами на стенах и мягким освещением. Йен быстро делает заказ, разговаривая с официантом на безупречном итальянском, а после переводит взгляд на Микки в немом вопросе. И, если бы брюнет не практиковался в актерском искусстве большую часть года, он, наверное, не смог бы так убедительно заказать дерьмо, о котором не имеет ни малейшего понятия, учитывая, что в меню нет даже черно-белых картинок. "Pasta al nero di seppia" — написано на белом листке бумаги, и Микки наивно полагает, что если там есть слово "pasta", то все будет в порядке. Первым заказ подают Йену: две хрустящие брускетты с ветчиной, свежий салат с креветками, чесночный хлеб и кувшин ягодного пунша. Он бросает на Микки игривый взгляд, пододвигая ему миску полную ароматного вкусного хлеба и предлагая пунш. — Тебе нравится паста с чернилами каракатицы? — спрашивает он, медленно нарезая брускетту на удобные порции. — Какого хрена? — в недоумении спрашивает Микки как раз в тот момент, когда ему приносят его заказ. Впоследствии брюнет клянется больше никогда не есть в заведениях, где меню не имеет перевода на английский язык или хотя бы долбанных фотографий блюд. Паста действительно оказывается вкусной, даже если на вид она абсолютно ужасна, но Микки был слишком голоден, чтобы его мозг работал правильно и подумал о последствиях. Теперь же последствия сидят прямо перед ним в виде обнаглевшей рыжей электростанции, сходящей с ума от смеха. — О, мой Бог, ты выглядишь так словно отсосал Веному, — хихикает Йен, указывая на почерневшие зубы и губы Микки. — Ты ведь знал, что так будет, подонок, не так ли? — огрызается Микки, стирая краску с зубов салфеткой, — Мог бы открыть свой огромный рот и что-то сказать. — Да, но как это было бы весело? — фыркает Йен и морщится, когда Микки бросает в него грязной салфеткой и попадает прямо в лицо, — Ах ты, мудак! Только спустя большую порцию сливочного джелато и стакан апельсинового сока Микки возвращает себе обычный человеческий вид и доброе расположение к заднице Йена. Несмотря на все протесты рыжеволосого они едут к Собору на такси в течении семи минут, пока Йен продолжает пыхтеть о том, что пешая прогулка заняла бы всего полчаса. Как угодно, Микки слишком сыт и доволен, чтобы обращать на него внимание.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
Ватикан — это целый мир на кусочке земли не больше пятидесяти гектаров. Микки сомневается, что существует достаточно слов, чтобы описать, насколько это величественно и масштабно, но пока они просто стоят в бесконечной очереди за билетами, и Йен болтает о том, что они должны подняться пешком на смотровую площадку на вершине купола, Микки думает, что если все дороги ведут в Рим, то все пути, возможно, начинаются именно здесь. Когда они наконец-то переступают порог главного входа в Собор, брюнету кажется, словно вокруг них вдруг сменились эпохи и спутались реальности, даже сумасшедшее количество других туристов не мешает ему ощутить волшебство и монументальность вокруг себя, чувствуя, как Йен мягко держит его под локоть, направляя сквозь хаос. И он не знает безумная энергетика и невероятная атмосфера собора или же ласковое касание другого мужчины делает его словно парящим, ничего кроме любви в голове и сердце. У них уходит полтора часа только чтобы поверхностно рассмотреть Собор изнутри, не говоря о том, что он кажется значительно больше внутри, чем при взгляде снаружи, он также является буквально центром величайшего искусства, сочетая в себе творения казалось бы разных по выражению художников, что в итоге смотрится идеально, словно тронуто самим Богом. Каждая фреска, каждая статуя, неописуемое количество мозаик, к которым ни Йен ни Микки не имеют смелости прикоснуться, изредка фотографируя, когда приходят в себя достаточно. И хотя Йен был здесь уже дважды по его словам, он все равно выглядит пораженным, восторженным, мечтательным, и Микки думает, что никто из сотен человек вокруг них никогда не станет так близок к божественному, как улыбающийся рыжеволосый мужчина прямо сейчас. Он думает, что если Ватикан — это сердце Рима, то Базилика Святого Петра — это его сердечная жила. Место, где рождается первый трепетный вздох, место, где каждый желающий может увидеть призрачный след ангельских крыльев, если его взгляд достаточно чист, и в конце концов это место, где даже само время полностью утратило свою великую силу. — Что ты, черт возьми, имеешь против гребанного лифта?! — взрывается Микки, после того как они отстояли очередную очередь и начали свой путь на купол Собора. — Ничего, просто я поднимался на лифте в первые пару раз и хочу посмотреть каково сделать это по лестнице, — он улыбается, пожимает плечами, немного обгоняя Микки за счет бесконечно длинных ног и, брюнет думает, что вид задницы Йена, напрягающейся от шагания по ступеням, окупает всю его мышечную и душевную боль. Через пару минут это правда становится чертовски весело, по-крайней мере для Микки. Лестницу явно строил кто-то с задатками садиста, ну или карлик, ненавидящий высоких людей. Пролеты сменяются от широких пологих до узких винтовых лестниц, но вишенкой на торте(косточкой из которой вы и подавитесь) становятся стены построенные под легким наклоном так, что Йен начинает терять все свое дерьмо буквально в первые минуты подъема. Для Микки это не имеет практически никакого значения, но Йена штормит, словно кошку под мятой, когда он ворчит и старается идти ровнее, что только делает всю потасовку хуже. Людям с клаустрофобией вероятно нашли бы здесь свой долбанный конец, потому что пространство настолько неуютное и давящее на тебя с двух сторон, не говоря о резких поворотах, один из которых чуть ли не отправляет Йена в кювет. — О, тебе весело, да? — говорит Йен, когда его дыхание немного сбивается, он хватается за вертикальный канат, удерживая равновесие, — Гордишься собой, верно? Конечно, мышь победила гору. Микки требуется минута, чтобы понять, как подло и грубо его оскорбили, он бросает Йену парные факи и, естественно, врезается в ближайшую стену.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
— Ты должен выбросить меня с крыши, я не пойду назад по этой лестнице сатаны, — заявляет рыжеволосый, как только они оказываются на площадке купола, минуя ту, что расположена чуть ниже. — Прости, парень, но без тебя я не смогу вернуться назад, так что…, — посмеиваясь отвечает Микки. И с этого момента они затихают, подходят к свободному местечку у решетки и просто позволяют себе раствориться в моменте. Купол Собора Святого Петра, наверное, самый высокий в мире. Рим отсюда виден, как на ладони, и Микки делает несколько фотографий, осторожно протягивая телефон между прутьев решетки. Они видят соборы, площади, целые жилые кварталы, здание правительства Ватикана, парки, они смотрят, как жизнь идет своим чередом с высоты полета, и это бесконечно прекрасно. И здесь, практически 440 футов над Землей, все кажется идеальным: ни ям на дорогах, ни шума, ни хаоса, проблемы становятся чем-то далеким и эфемерным. Микки приходит в голову, когда он смотрит, как солнце стремится к закату, а на далеком горизонте виднеются горы, что люди не боятся самой высоты, нет. Они страшатся падения. Быть может поэтому он тоже выбирал идти дальше вверх, даже не смотря что там…за краем обрыва. Он думает поблагодарить Йена за весь сегодняшний день, за то, что он невероятно мил и добр, за то, что Микки чувствует себя удивительно счастливым. Он гадает, как уместить все это в слова, когда Йен лишает его дыхания собственной речью. — Спасибо за сегодня, — бормочет он, стоя близко-близко к Микки и все еще вглядываясь в даль. Брюнет моргает, потому что…он же ослышался, верно? — Что? — только и выдавливает он, поворачиваясь и смотря на профиль Йена, на то, как солнечный свет липнет к нему через решетку. — Я знаю, что это неловко или что-то в этом роде провести весь день с незнакомцем, к тому же я чертовски много болтаю практически всегда, но…, — он бормочет и, кажется, немного краснеет, переводит дыхание прежде чем продолжить, — Но мне хотелось разделить все это с кем-то, — добавляет он, кусая уголок губы, а после медленно выдыхая, словно это было его маленькое признание, кусочек оголенной Души. И Микки хочет сказать ему многое, но как и всегда, когда перед его глазами нет написанного сценария, он путается и нервничает, в конце концов отвечая почти шепотом, — Не за что, благодарить, чувак. Мне…мне понравилось делать это с тобой, — говорит он, и видит зарождающуюся улыбку, видит, как в уголках глаз, там где у Йена тоже есть немного этих персиковых веснушек, образуются маленькие морщинки, — Без тебя я бы не смог и половины. — Да? — спрашивает Йен игриво и легонько толкает его кулаком в бицепс, — Тогда выходит, что мы отличная команда? "— Как думаете, это считается свиданием? — с мечтательным вздохом спросил Микки Романтик, рисуя маленькие оранжевые сердца на полях тетради. — Ничто не считается свиданием, пока наш член все еще в штанах, — фыркнул Южный Микки, старательно мастеря что-то из бумаги. — Ребята, только послушайте, — прочирикал Микки Юморист, — Я продаю своего говорящего попугая. Зачем? Потому что вчера ублюдок пытался продать меня! Это же умереть можно от смеха! — И почему после всего этого запирают только меня?! — взорвался Темный Микки, вскидывая густые брови. — Не знаю, чувак, это пиздец, — пробурчал гопник и, закончив мастерить бумажный самолетик, запустил его острым носом прямо в задницу Юмориста, довольствуясь звуками отчаяния, — Вот это я называю весельем". Еще одна ловушка — спуск находится не там, где подъем. И это чертовски уместное решение, ибо если навстречу бедным поднимающимся еще обрушился поток людей, спешащих вниз, то эти катакомбы превратились бы в смертельное испытание. Йен ведет их со смотровой площадки на куполе вниз, но совсем немного, пока они не оказываются по всей видимости на крыше Собора, где образовался целый маленький город — туалеты, умывальники, сувенирные магазинчики и даже кафе. Они покупают по две бутылки напитков, осушая сразу же по одной, и Микки уверен, что с этой минуты начинается их путь в гостевой дом. Похоже, он ошибается.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
— Ты, блядь, смеешься надо мной?! На самом деле Микки был готов смириться с музеем, каким-нибудь парком, да даже гребанной библиотекой, когда Йен сказал, что у них осталась еще одна локация, но… — Ты ведешь меня на футбол?! — М, угу, — спокойно кивнул Йен, расплачиваясь с таксистом, — И тебе понравится. — Я ненавижу футбол! — продолжал бушевать Микки, хотя Йен уже эффектно толкал его к входу на стадион. — Никто не ненавидит футбол, Микки, некоторые люди просто не дают ему шанса, — бесстрастно пояснил Йен и, совершил какой-то магический трюк, зацепив свое белое поло и быстро стянув его, как какой-то гребанный стриптизер. Микки не знал кричать ему или аплодировать, в конце концов, как вернуть собственную челюсть на место и от фатального исхода его удержала только еще одна футболка, которую Йен каким-то образом прятал внизу. — Как, черт возьми, ты…что ты вообще, мать твою такое?! — проворчал он, семеня за Йеном. — А? Это моя фанатская майка, — улыбнулся Йен, — Я болею за "Рому". — За какого, блядь, Рому?! А за кого я должен болеть? — бушевал Микки, когда они уже стояли на контроле. — Ты поймешь это, прекрати истерику, — посмеялся Йен, — Ты можешь ни за кого не болеть, это не обязательно. Я привел тебя, потому что сегодня ты познакомился с частичкой истории Италии, а теперь ты узнаешь самих итальянцев: их темперамент, жесты, эмоции. — Но если мне не понравится — я ухожу! — И куда ты пойдешь? Ты не знаешь в какой части города ты находишься. К сожалению, Микки не мог с этим поспорить. Йен говорит ему, что это домашний матч "Лацио" против "Ромы", двух гигантов итальянского футбола, и Микки наивно думает, что стадион будет полупустой, хотя отдаленный гул, словно от старта космической ракеты, должен был стать для него достаточным предупреждением. Трибуны, заполненные поющими, кричащими, машущими флагами и плакатами фанатами встречают Микки, и Йен, замечая его панику, берет его за запястье и тянет за собой к их местам. К тому моменту, когда они доходят до своего углового сектора, руки Микки заняты большим стаканом колы, пиццей и пакетом с орешками, которые Йен купил ему, сказав, что закуски всегда в сто раз вкуснее на матче. Они садятся, наверное, почти что последними, и Йен объясняет ему основные правила, пока Микки глупо хихикает над тем фактом, что напротив них буквально голубая сторона стадиона. Вся символика "Лацио" имеет бело-голубой окрас, тогда как тифози "Ромы" одеты преимущественно в красно-желтые цвета. Микки решает, что будет болеть за "Лацио" просто назло Йену. Рыжеволосый бьет его по руке и приказывает смотреть на поле. — Все это напоминает шаманский обряд, — фыркает Микки, наблюдая, как лациале скандируют:" Forza, Lazio!" — Это не обряд, мой друг, это религия сердца, — говорит Йен, и игра начинается.┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
Ровно через двадцать минут Микки внезапно обнаруживает себя кричащим, ругающимся и брызжущим слюной на кого-то по имени Тэмми Абрахам, который только что слил стопроцентный гол. Он не знает подействовала ли на него так общая атмосфера: итальянская дикая импульсивность, потрясающая акустика и сумасшедший дух фанатов, которые словно превратились в одну огромную волну цунами, качающуюся на трибунах против волны противника. Удивительно, но тебе действительно не так уж важны правила, по-крайней мере большая их часть, потому что основная идея совершенно не в них, хотя Микки хотел бы знать за что одному из игроков "Ромы" только что выписали желтую карточку, из-за чего тифози романистов чуть ли не взрывают стадион. Это горячо, это эмоционально, это страстно и все это о футболе. Счет "0:0" чертовски раздражает. Когда брюнет пропотел до мокрой задницы, а Йен периодически задирает майку, чтобы стереть влагу со лба и стук сердца из груди Микки, разгорается жаркая битва. — Дзаньоло с мячом, — кричит ему Йен, который даже находясь в фанатской агонии не оставляет Микки без комментариев, — Давай, давай, давай…ах ты, черт возьми, мимо! В то время, как пульс Микки стучит у него в ушах, он старается уследить за игрой, но происходящее похоже на настоящую бойню на сверхскоростях, и каким образом гребаный Фелипе Андерсон — полузащитник "Лацио" забивает гол ему никогда не понять. Трибуны напротив ревут так сильно, что кажется, воздух вокруг вибрирует, Микки просто одаривает поле кислым взглядом и сжимает кулаки, издавая какое-то рычание вместо слов. — Проснись, Патрисиу, мать твою! — ругается он, совершенно не зная, откуда он знает фамилию вратаря. Несмотря на все ругательства, молитвы и заклинания, которые Микки кричит весь остаток матча, "Лацио" побеждает со счетом "1:0", и Йен на секунду падает сбоку на Микки, сжимая его в объятиях от разочарования. Запах и жар его тела чуть ли не обрывают жизнь Микки, почти заставляя его забыть, что его новоприобретенное увлечение сегодня получило по заднице. Они медленно выходят с трибун после того, как поле пустеет, и Микки замечает, что на улице уже звездная ночь. Фанаты кучкуются по группам, смеясь, крича и, несмотря на то, что "Рома" сегодня не в выигрыше, их гимн звучит громко и гордо из уст фанатов. "Roma Roma Roma Roma Roma Core de sta città Unico grande amore De tanta e tanta gente Che fai sospirà…" Йен отходит на несколько футов, чтобы купить им напитки, когда Микки хватают под локоть. — Эй, приятель, нужна футболка? Первое, что привлекает внимание брюнета — это наглое касание, второе — безупречный английский, ну а третье — это огромный рыжий кот, сидящий на плече торговца и смеривающий Микки взглядом…раздражения смешанного со снисхождением? Какого хрена?! Возможно он произносит последнюю фразу вслух, потому что парень цыкает, улыбается и говорит, — Ах, это Лаки, не обращай на него внимания, его все раздражает, — говорит он, и кот предупреждающе шипит, — Кстати, я Джаспер, так какую майку ты хочешь? — Я не х…, — пытается Микки, но в следующую секунду перед ним появляется почти целая штора разноцветных маек от чего у брюнета рябит в глазах. — Рома, Торино, Наполи, Лацио? — громко спрашивает Джаспер, потряхивая футболками, — Твой мальчик, кажется, болеет за "Рому". — Что? У меня нет ника… — Да-да, ты всегда именно так и говоришь, — тихо бормочет парень, пока кот продолжает качаться на его плече и сверлить Микки яркими зелеными глазами, — У меня есть потрясающая вещица для такого случая, — продолжает он, пока брюнет думает, где Йен и можно ли в такой ситуации звать на помощь? — Кстати, очешуенный матч…последний раз я видел такой только в 92 году, прямо прочувствовал всю атмосферу, брат. На самом деле, Джаспер выглядит так, словно он родился уже далеко после 1992 года, но Микки оставляет этот комментарий при себе, думая, что ему ни к чему проблемы с сумасшедшими сегодня вечером. — Итак, с тебя пять евро, — говорит парень, и брюнет закатывает глаза, шаря по карманам, — Нет, погоди, что…? — останавливает его торговец и прислушивается…к коту?! — Десять евро, приятель, прости, но тунец дорогое удовольствие. — Спасибо, чудаки, — фыркает Микки и забирает свою покупку. — Приятно было увидеться, Мик, — последнее, что говорит Джаспер, прежде чем брюнет теряет его из виду в толпе. И разве, он говорил ему свое имя? Что вообще это было?! Возможно, насыщенный день немного трахнул мозги Микки, и теперь они поплыли, заставляя его покупать футболки по цене билета на тот же футбол, видеть наглых котов и слышать бред в воздухе. — Эй, ты готов идти? — Йен вырывает его из тумана мыслей, и Микки гордый тем, что теперь он воодушевленный фанат разворачивает новую футболку "Ромы" перед ним, чтобы похвалиться. — Смотри, что я купил, — говорит он, играя бровями, абсолютно не замечая, что у него в руках бело-голубая ткань, — Прикольно, да? По тому, как лицо Йена вытягивается и бледнеет он может сказать, что что-то, наверное, серьезно не так. Микки опускает глаза и грубо фыркает, потому что не удивительно, что его наебали. — Вот же маленький мудак, он должен был продать мне форму "Ромы", а не это…, — говорит он, рассматривая голубую футболку "Лацио" с надписью "Francesco Totti" и номером "10". — Ma che diavolo?! — кричит кто-то из фанатов " Лацио", — Stai ridendo di noi, pazzoide?! Микки не понимает ни слова, но Йен выхватывает майку у него из рук и встает спиной к нему, словно защищая, начиная дико жестикулировать и быстро объяснять что-то на итальянском. Однако, фитиль уже был подожжен и оставалось либо стоять в эпицентре взрыва либо бежать как можно дальше. — Lasciate che per una volta ci sia un nome davvero grande sulla vostra uniforme, perdenti, — выплевывает фанат "Ромы" и даже без перевода Микки понимает, что там нет ничего хорошего. — Cosa hai detto, femminuccia? — последнее, что слышит Микки, прежде чем Йен крепко переплетает их пальцы и говорит, — Беги, черт возьми! И хотя Микки хотел бы остаться и посмотреть, Йен достаточно силен, чтобы тащить его вниз по улице даже без усилий со стороны брюнета. Через несколько минут крики и треск кулаков стихают, и они останавливаются, сгибаясь в талии, чтобы успокоить горящие легкие. — Что с тобой не так?! — кричит Йен, толкая Микки в бок, заливаясь смехом и маша его несчастной майкой, — Нас могли, черт возьми, убить, Микки! — Я не хотел покупать это, я выбрал другое, но какой-то парень с рыжим котом на плече подсунул мне это, заговорив меня какой-то чушью, — оправдывался брюнет, пока Йен смеялся сильнее, что Микки воспринял, как личное оскорбление и не нашел ничего лучше, чем подойти и пощекотать живот рыжеволосого. — Ах ты, придурок! — пищит парень и бросается вслед за Микки. Они бегут по тускло освещенным улицам, и Микки не знает, где они, но разве это его волнует? Йен ловит его на половине пути, сгребая в охапку и заставляя смеяться так сильно, что у него щиплет горло. — Можно проводить тебя домой? — через несколько минут спрашивает рыжеволосый, его голос тихий и наполненный бесконечной нежностью. — Да, — отвечает брюнет, потому что разве в мире есть еще варианты, кроме как..., — Да, пойдем домой.