┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
— Это психическое? — тихо спросил Микки с того места, где он отдыхал на груди Йена. — Да. Это от моей мамы, — ответил мужчина, и Микки мог слышать, как тревожно часто бьется его сердце, — Обнаружилось в 17 лет. У меня ушло около года на то, чтобы просто принять факт, что я действительно болен и мне нужна помощь. Вытянул счастливый билет…ни у кого кроме меня этого нет, по-крайней мере я надеюсь, что Лиам здоров, потому что ему только 12, нельзя узнать наверняка. Отстой, верно? — Да, — Микки не собирался преуменьшать и приукрашивать, — И сейчас ты…я имею ввиду ты ощущаешь это постоянно или болезнь вроде того периодически проявляется? — И то и другое, — выдохнул Йен; его сердце все еще не снижало ритма, — Я принимаю, знаешь…таблетки, и они помогают, но я все равно буду оказываться в депрессии или, что намного хуже, в мании, так что…я всегда либо немного гиперактивен, либо наоборот вялый и больше сплю. Микки поерзал, чтобы приподняться и оказаться лицом к лицу с Йеном; рыжеволосый выглядел напряженным, и Микки задумался, с чьим именно признанием это связано. — Признаюсь, я довольно плохо разбираюсь в психологии, — мягко сказал Микки, поднимая руку и разглаживая хмурую складку между бровей рыжеволосого, — Но ты самый нормальный и…хороший человек из всех, кого я знаю и поверь, мои контакты достаточно обширные. Они были так близко, что Микки практически мог видеть, как зрачки Йена на секунду расширились, а губы приоткрылись от глубокого вздоха. — Тогда мне интересно, — начал Йен задумчиво, но потом выражение его лица стало игривым, — Что за чертовски сумасшедшие у тебя контакты?! — Да ладно тебе, — Микки засмеялся, легко ударяя Йена по груди, — Нет, серьезно, ты ведь хорошо себя чувствуешь или типа того? Наверное, это дурацкий вопрос…это определенно дурацкий вопрос. Я имею ввиду, мне понадобится время и твоя помощь, чтобы разобраться, потому что я не хочу вести себя, как идиот, не хочу пересекать твои личные границы, но при этом я хочу помочь, когда…когда это будет тебе нужно. Я сказал что-то оскорбительное? Подозреваю, что да. Не обращай на это внимание, я абсолютно не умею говорить правильно, в 11 случаев из 10 люди считают меня гомофобом. — Мик… — тихо сказал Йен смотря на Микки своими большими зелеными глазами так, словно искал подвох в его словах, — Ты не представляешь сколько проблем я могу устроить. Не знаешь каким я могу быть. Это…дни, иногда недели на постели: без еды, без душа, без желания даже открывать глаза. В какой-то момент я стану парализованной зловонной кучей одеял, которая будет посылать тебя нахуй каждый раз, когда ты будешь ко мне приближаться. И все это намного легче, чем когда я начинаю верить в себя, не спать сутками и делать черт пойми что. Я становлюсь гиперактивным, гиперсексуальным…это значит четыре, пять, шесть, а то и больше сексуальных актов в день. Я буду сильным, неуправляемым и непредсказуемым. И каждый день у меня есть риск оказаться в каком-то из этих состояний. Каждый день я стою перед зеркалом в ванной, и голос в моей голове говорит мне, что все в порядке, что мне не нужны эти таблетки, и только страх снова упасть или слишком сильно подняться заставляет меня глотать их изо дня в день. Скажи мне, Мик, что здесь можно хотеть? Ты должен бежать от меня, потому что я — все эти ебанутые версии меня, заставим тебя пожалеть об обратном. И то, что ты актер, только ухудшает ситуацию, — договорил Йен; его голос заметно дрогнул на последнем предложении, и он крепко сжал глаза на несколько секунд, словно пытался совладать с эмоциями, — Теперь ты должен понять, что значит быть биполярным: в один момент я говорю, что хочу тебя, а в другой я делаю все, чтобы отговорить тебя иметь со мной что-то общее. Микки замер, не зная дышал ли он, пока Йен говорил, но жжение в его легких что-то подсказывало. — Послушай, разве не в этом весь смысл? — спросил он, на самом деле размышляя, — Люди сходятся с друг другом, имея самые разнообразные проблемы: болезни, кредиты, зависимости, тупых родственников и тому, блядь, подобное. Но разве суть отношений преодолеть сложности вместе, бороться друг за друга? Если бы каждый человек пытался найти идеального партнера, мы бы давно вымерли как вид, потому что идеальных людей не бывает. Абсолютно каждый хомо-гребаный-сапиенс конченый на заводских настройках, мы несем хаос в своем геноме, да ты посмотри, что мы сделали с Землей: загрязнения, озоновые дыры, глобальное потепление, катаклизмы! Так с хрена ли мне отказываться от самых лучших чувств в моей жизни, только потому что иногда это немного сложно, хотя мы даже не можем знать наверняка, м? Разве это не то, к чему стремится большинство из людей — то самое "в богатстве и бедности, в болезни и здравии"? Скажи мне, почему бы мне не бороться за это до последнего гребаного вздоха? — закончил Микки с жаром и желанием сохранить все, что зародилось между ним и Йеном — Потому что ты актер, — хриплый голос Йена обжег Микки. — Что? Потому что я…как это вообще связано? — тихо спросил брюнет, привставая, чтобы сесть у спинки кровати, когда внезапно мир вокруг него закружился. Йен лежал неподвижно с нечитаемым взглядом, и Микки подумал, как за несколько минут все может измениться: от нежных прикосновений и занятий любовью к странной беседе, которая казалось ни приведет ни к чему хорошему. — Послушай, Мик, уже поздно…может, нам стоит поговорить завтра? — умоляюще пробормотал Йен, — У меня голова уже не соображает, и я не хочу сейчас наговорить глупостей. — Да, хорошо. Хочешь, я дам тебе те фильмы, о которых мы говорили? Изначально я собирался выбрать для тебя боевики, но сейчас я думаю, что с таким же успехом это могут быть мои фильмы, — предложил Микки, устраиваясь назад на кровати, — Ты можешь посмотреть один и понять, что я не такой уж и хороший актер, и все это буквально неважно. Йен фыркнул, раскрывая объятия в приглашающем жесте, чтобы Микки мог лечь ближе к нему, — Я уверен, что ты чертовски хороший актер. Сейчас, я вроде как начинаю вспоминать, понимаешь? Пока ты не сказал этого, я…это смешно на самом деле, но когда я впервые тебя увидел, то подумал…что ты самый обычный директор какой-нибудь небольшой фирмы или… — О Боже… — Микки засмеялся, — Неужели я настолько зауряден? — Нет! Ни капли, но…в тебе так же нет ничего от чрезмерной актерской самоуверенности. Ты просто…очень хороший человек, я полагаю. — Ты ошибаешься. — Тссс. Спи, Микки. — Я же говорил, что тебе нужно поработать над тем, как ты себя преподносишь, — сказал Джеффри, отпивая очередной глоток алкоголя, — Люди постоянно принимают тебя за горячего библиотекаря. — Пошел ты. Это не так, — Микки защитился, наблюдая, как бурбон переливается в стакане. — Да нет, он прав, — сказал кто-то женским неизвестным голосом, и Микки чуть не рухнул на пол от испуга. — Христос на крекере, ты еще кто?! — потребовал он, уставившись на молодую рыжеволосую девушку, которая сидела на кресле в темном углу кабинета, — Ты ее тоже видишь?! — спросил он гавайца, на что тот коротко кивнул. — Мик, это Энни, твой ассистент, как уже… — Пару лет, — сухо отметила девушка. — Не принимай это на свой счет, у Микки действительно поразительно отвратительная память на лица. Со своей стороны Микки с растущим ужасом замечал, как Энни похожа на Йена Галлагера, словно его гребаная сестра. Он лениво гадал так ли это на самом деле или его воспаленный мозг решил сыграть с ним в эту извращенную шутку. — Ладно, но почему ты здесь, как именно здесь? — В какой-то момент я позвал ее, так как решил, что нам не помешает, знаешь…женский взгляд на вещи. — И как мне поможет женский взгляд в гейском вопросе? — простонал Микки, сдавшись, — Я даже не понимаю почему он это сделал, а я, блядь, был там. Все было так хорошо, но… — Нет, здесь все достаточно просто, — сказала Энни так тихо, что никто из мужчин не услышал ее, — Но он же назвал какую-то причину, верно? Микки вздохнул, он воспроизводил этот разговор в своей голове тысячу раз, и с каждой новой попыткой он лишь понимал, что Йен словно что-то недоговаривал, но Микки так же не знал, как ему получить этот недостающий, но вероятно, важнейший кусочек истории. — Ладно, — он встал с дивана и поставил нетронутый стакан с бурбоном на кофейный столик, — Не буду вас больше грузить, ребята. Тони сможет меня подвезти? — спросил он, имея ввиду водителя Джеффри. — Без проблем, но Мик, ты… — Все в порядке, — огрызнулся Микки, — Я не маленький мальчик, я смогу пережить одно небольшое нет, в конце концов Marvel говорил мне нет дважды, так что… — он постарался пошутить, но в комнате было все так же трагично тихо, — Да нахуй вас. Мне просто нужно пойти и потрахаться. Вот и все. С этими словами Микки покинул кабинет на шатких ногах, пока Энни и Джеффри провожали его со скептическими взглядами. — Он правда собирается пойти и оторваться? — поинтересовалась девушка. — Пфф. Все, что он собирается сделать — это заказать кучу вредной еды, включить "Горбатую гору" и рыдать, — со вздохом ответил гаваец, доставая телефон и набирая нужный номер. — Звучит довольно отстойно. — Да, но так мы мужчины переживаем разрыв, — только наполовину пошутил Джеффри и отвлекся на вызов, — Хээээй, малыш, как там Париж? Ты уже забралась на Эйфелеву башню? Это моя девочка Мэнди! Послушай, у нас все в порядке, просто может быть…эм, Микки…┈┈───╼⊳⊰ 𖤍 ⊱⊲╾───┈┈
За окнами Tesla проносился ночной, никогда не спящий Лос-Анджелес; город был похож на сплошную картину импрессиониста из-за проливного дождя, который шел без остановки уже третий день. Погода была непривычной для теплого, солнечного октября в Калифорнии, однако Микки отчего-то это нравилось. Машина остановилась у светофора; толпа засеменила, скрываясь от бесконечного холодного циклона под зонтами и куртками, и Микки наблюдал за ними: обычными неизвестными людьми, думая, что сейчас делает Йен? Мокнет ли он под дождем, спеша куда-то или сидит дома, без сомнения, с увесистой книгой в руках? Или же он в окружении близких людей или, чего сердце Микки никак бы не выдержало, он проводит этот прохладный дождливый вечер с кем-то особенным? С кем-то, кто заслуживает быть с ним здесь, в настоящем мире, за пределами солнечного романтического курорта, мире, где с тобой остаются только самые важные люди. — Что случилось? — тихо спросил Микки, приоткрывая дверь в комнату Йена, — Я не во время? — О, нет, нет, я просто… — пробормотал Йен, вставая с кровати и зачем-то разглаживая свои серые пижамные штаны, словно он просто нервничает или хочет избавиться от пота на ладонях, — Задумался и…в любом случае я собирался сам пойти к тебе через минуту, чтобы обсудить…вещи. — Вещи? — глухо отозвался Микки, начиная перенимать нервную энергию и напряжение Йена, — И что же это? Он все еще стоял на пороге комнаты, и дверь сзади него приоткрыта, а Йен ни сделал ни шагу к нему, словно его ноги прилипли к полу, и он выглядит неестественно замершим, пластиковым, ненастоящим. А потом он улыбается на мгновение, но это не его обычная теплая и успокаивающая улыбка, а всего лишь нервное подергивание губ — вымученное усилие мозга и тела для того чтобы справиться со стрессом или болью, и когда Микки смотрит в его глаза, его глаза — туманный голубой, лесной зелёный и песчаного цвета радужка, тогда он все понимает. Он все понимает, потому что взгляд Йена больше не сияющий, живой и, как Микки надеялся, влюбленный. Нет. Он уставший, сломленный и, кажется, наполнен такой глубокой печалью, что Микки чувствует это своим животом. — Угу-м, — ему душно, чертовски нечем дышать, и легкие начинают гореть, — Так значит… — продолжает он, цепляясь за остатки самообладания, за актерский талант, опуская взгляд и нервно проводя кончиком большого пальца по губам, чтобы дать себе пару секунд для блаженной ядовитой надежды, но он все равно знает, он просто, блядь, знает, — Говоришь мне нет? Йен вздрагивает, опуская взгляд, но потом, словно найдя в себе мужество, снова смотрит на Микки так грустно, почти умоляюще. — Я посмотрел твой фильм, — тихо говорит он, и Микки ожидал чего угодно, кроме этого, — Ты потрясающий актер, Мик. И я…может немного почитал о тебе, знаешь, в интернете…и, ты так же хороший человек. Это мило. Чертовски мило, но почему-то заставляет сердце Микки медленно разрываться. — Я просто человек, Йен. Не хороший, не плохой, обычный, я полагаю. — Нет, ты…тебя ждет много всего. — Что же это? — спрашивает брюнет, и речь выходит немного грубой. — Все, чего ты захочешь, я думаю. — И если… — тихо говорит Микки, делая шаг к другому мужчине, который приближает его физически, но на самом деле пропасть между ними только растет, — Если я хочу нас, тогда что? — Я не… — бормочет Йен, облизывая сухие губы и опуская взгляд, — Я просто… — Что? — Я не могу этого сделать, Микки. Вот оно. Вот и все. Я не могу этого сделать, Микки. — Сделать что, Йен? Ты…прекрасно делал это, что бы это ни было, здесь, в Италии, но ты не можешь продолжить все то же самое в Лос-Анджелесе? Почему? Потому что я…актер или что? Я просто хочу понять, — сказал Микки, наклоняя голову, чтобы найти взгляд Йена, дыша прерывисто и часто, — Все изменилось вчера ночью, после моего признания ты сам не свой. Неужели это настолько мешает? — Дело не в тебе… — Не надо мне этого дерьма! Господи, блядь, Иисусе, только не давай мне речей про "дело не в тебе, дело во мне". Нам, блядь, не по семнадцать лет, Йен, — голос Микки сорвался из-за эмоций, но вымученный влажный взгляд Йена заставил его тут же опешить, — Прости, прости, я просто…всего лишь хочу сказать, что то, что я актер ничего не меняет. Я — это я. Просто обычный мужчина, который стоит здесь, перед тобой и…, — его голос дрожал так чертовски сильно и, кажется, на щеках ощущалась влага, — И говорит, что влюблен в тебя, Йен. Вот и все. И он не ожидал ответного признания. Микки хотел услышать его больше всего на свете, но так же он пытался остаться реалистом. Но он думал, что Йен хотя бы, черт возьми, кивнет, а не прижмет руку ко рту и отвернется от Микки, словно его слова обжигали. — И я не жду, что ты скажешь мне что-то в ответ, понимаешь? Я просто хочу, чтобы ты знал, что я даже не в курсе, чем ты занимаешься, Йен. Может быть, ты художник, поэт, черт возьми, кондитер и мне все равно, потому что это ничего для меня не меняет, — продолжил Микки, смотря, как плечи Йена дрожат, чувствуя, как из его собственных глаз текут горячие слезы, — Так скажи мне, было ли это обманом? Просто курортным романом, который ты заводишь на пару недель, чтобы отвлечься? Скажи мне и я пойму. Скажи это и я выйду за дверь и, клянусь, ты никогда меня не увидишь. — Ничего из этого не было ложью, — хрипло прошептал Йен, потирая лицо руками и поворачиваясь к Микки, — Я бы никогда не смог притворяться с тобой, Мик, — сказал он, и почему-то брюнет знал, ощущал каждой своей частичкой правдивость этих слов, — Каждую минуту между нами все…все было настоящим. — Тогда почему? — просто спросил Микки, делая маленький шаг навстречу Йену, — Я заслуживаю знать. И Микки всегда будет думать, что Йен должен был ему солгать. Он должен был просто сказать, что это был роман на неделю, что он притворялся, что Микки Милкович ничего для него не значит. И это бы ранило Микки, на какое-то время это бы даже его уничтожило, но он смог бы жить дальше. Встать, отряхнуться и пойти дальше. Всем было бы лучше, выбери Йен ложь. — Потому что я люблю тебя и не хочу испортить твою жизнь, Мик, — выдохнул Йен, и сердце Микки почти остановилось, — Я не жду, что ты поймешь меня, не жду, что простишь…мне нужно было узнать сразу. Нужно было поговорить, а не делать все наоборот, чтобы…чтобы мы оказались здесь. Я чувствую, что умираю…но мы не можем этого сделать, я не могу этого сделать! — закончил он, срываясь на хриплое тихое рыдание, — Прости. — И вот так все просто…ты любишь меня, но все кончено? Разве это любовь? Что это вообще значит? — Все. Все. Все. Микки помнит, как коснулся лица Йена, помнит, как прижался к его губам: соленым и влажным от всех слез, помнит, как руки Йена сжали его почти до боли. — Мик, мы не… — Заткнись к черту и дай мне последнюю ночь. Это ничего не меняет, все кончено. Но дай мне это, если ты действительно меня любишь. И он помнит каждую секунду, каждое касание рук, редкие, тихие стоны, жар и страсть. Он помнит, как хотел, чтобы это никогда не кончалось, но так не бывает, верно? И когда Микки проснулся…Йена уже не было. Его не было. — Босс, вы стоите под дождем уже несколько минут! — голос Тони из салона машины прорезался сквозь поток воспоминаний и гул дождя, — Вы в порядке? Микки стряхнул влагу с волос и кивнул, направляясь к дому, — Спасибо, Тони. Я в порядке. Но он не был таким. Ни капли.