Праздник Предзимья

И выходит старик из воды, из огня, И выводит из лесy гнедого коня: «Если хочешь — скачи, сколько можешь — держись! Только это и есть настоящая жизнь»… З. Ященко       Тиммел ехал тряской рысью в середине колонны, ничем внешне не отличаясь от остальных всадников. Как и другие солдаты, он накинул плотный серо-зеленый плащ так, чтобы защитить не только себя самого, но и седельные сумки и круп лошади от упорно моросящего надоедливого дождя. Полуразрушенные стены Эйнаса давно скрылись из виду, перед ними лежала широкая, плоская равнина, перемежаемая перелесками, вересковыми пустошами и болотами. Тут и там островками торчала из земли пожухлая, недовольно взъерошенная трава, вздымались к небу голые ветки деревьев, а само небо, насколько хватало глаз, заполонили сероватые облака, рыхлые и бесформенные, полные влагой. Это зрелище лишало надежды на то, что дождик хоть когда-нибудь прекратится. Было тихо, только хлюпали копыта и впереди на чернеющем поле о чем-то самозабвенно переругивалась большая стая ворон.       Тиммел, впрочем, почти не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Он вспоминал, как вчера днем командующий вызвал его к себе, чтобы дать особое поручение.       Все в армии уже знали, что вожделенный отдых окончен, не успев начаться. Свернуть военные действия и спокойно переждать зиму в Эйнасе не получится, со дня на день придется покинуть город, чтобы спешить на помощь Инсевелю. А значит, каждому придется терпеть грязь, холод и неудобства походной жизни. Череда одержанных в этом году бесплодных побед и мелких, но болезненных поражений начинала действовать угнетающе.       Командующий целыми днями обсуждал со старшими офицерами маршрут, по которому армия будет наступать. По слухам, они все никак не могли прийти к согласию и спорили ожесточенно, что было крайне непривычно и тревожно. Слухи вообще распространялись в армии, как огонь, хотя сам будущий маршрут пока удавалось держать в секрете.       — Ну как, Ниэн, ты достаточно отдохнул? Готов отправиться в поход, да еще по такой гадкой погоде? — спросил Ленед явившегося к нему молодого офицера. В просторном, даже чересчур просторном для них двоих зале ратуши, богато отделанном золотом и бархатом, было тепло. Но за высоким стрельчатым окном, словно иллюстрация к его словам, моросил тоскливый затяжной дождь.       — Готов, — просто ответил Тиммел. Энтузиазма он никакого не испытывал, скорее мрачную решимость выполнить очередное поручение командующего — наверняка непростое, опасное и, возможно, неприятное — наилучшим образом.       — Наше общее выступление затягивается. Я не сдвинусь с этого места, пока не получу с горожан хотя бы часть выкупа и не увижу, что стены Эйнаса сравняли с землей и он больше никогда не будет представлять собой угрозу. А когда мы наконец выступим, то, разумеется, двинемся не самым коротким и, тем самым, очевидным маршрутом по северному тракту, где нас могли бы контратаковать по дороге. Хотя по мере приближения к Инсевелю Тарес все равно узнает, с какой стороны мы наступаем, и вышлет кого-то нам на перехват. Это еще больше задержит наше продвижение. В худшем случае все это приведет к тому, что армия достигнет Инсевеля слишком поздно. Тарес наверняка на это и рассчитывает.       Пока что он, полностью окружив Инсевель, перешел к довольно пассивной тактике. Время от времени симулирует атаки, чтобы обеспокоить и вымотать защитников крепости, а на самом деле вовсе не торопится нанести решающий удар и покончить с ней. Копит силы и выжидает.       Но стоит Таресу узнать, что мы выступили в поход, он, несомненно, бросит на штурм все свои силы. Потому что в случае успеха он выигрывает дважды. Одновременно выманить нас из Эйнаса и захватить Инсевель… Если это удастся, это будет большой успех для мятежников.       Тиммел кивнул. Он понимал, что командующий, верный своему принципу ни с кем не делиться лишней информацией, сообщает ровно столько, сколько Тиммел, по его мнению, должен знать, не больше и не меньше. Так, например, запланированный маршрут армии известен только самому Ленеду и его старшим офицерам. Куда меньше понимания вызывала в нем идея во что бы то ни стало выбить из горожан выкуп. Это означало обоз, а обоз означал замедление, которое для Инсевеля могло стать смертельным. Но Тиммел благоразумно промолчал. Все знали, если уж старому военачальнику что-то втемяшилось в голову, то спорить бесполезно.       А Ленед тем временем порывисто вскочил со своего кресла (Тиммел тоже поднялся) и заходил по комнате взад-вперед, как будто уже представляя себе потерю Инсевеля и торжество ненавистного врага, даже пламя свечей на столе заволновалось в такт его шагам.       — Нужно предотвратить это! Поэтому я решил выслать вперед тебя с тремя десятками кавалеристов. Потеребить Тареса, потрепать его сборное войско, отвлечь его мысли от Инсевеля. Вы поскачете налегке, а значит, дня через три уже будете там. Все остальное я предоставляю тебе. Решай самостоятельно, как действовать, чтобы нанести мятежникам максимальный урон — на месте всегда виднее. Я со своей стороны всецело полагаюсь на твои всегдашние находчивость и предусмотрительность.       Тиммел так и не понял, было ли последнее замечание Ленеда комплиментом или предупреждением.       После некоторого препирательства с командующим ему удалось получить от него не тридцать, а сорок солдат, и еще двух офицеров в помощь. А к этому разрешение выбрать себе любое необходимое снаряжение и достаточное количество запасных лошадей и вообще все, что сочтет нужным. К счастью, за этим дело не стало, захваченный Эйнас вместе со всеми своими богатствами лежал у его ног.       Солдат Тиммел набрал тоже сам, самых лучших всадников, отличных стрелков. Оба его помощника были старше его. Правда, Эльгерд, который ехал сейчас непосредственно за ним, всего года на два. Его лошадь, единственная из всех, не была арвейтэлем, ее темно-гнедая шерсть от дождя казалась почти черной. Несмотря на предупреждение Тиммела, что в скачке местная лошадь не выдержит темпа остальных, Эльгерд упорно настаивал на том, что Вереск по резвости не уступит арвейтэлям и вообще он знает своего коня и на что тот способен.       — Ну что же, твое решение и твоя ответственность, — отступился от него Тиммел. Худощавый, порывистый в движениях Эльгерд с резко очерченным лицом и дерзкими зелеными глазами отличался упрямством. Но зато умел принимать быстрые решения, и Тиммел считал, что в предстоящем походе это качество может пригодиться.       Другой помощник Тиммела был как будто специально рожден для того, чтобы уравновесить Эльгерда. Ньерс был почти в два раза старше. Высокий, выдержанный, надежный, как скала или дерево. Он никогда никуда не торопился и начал с того, что перед выездом еще раз методично и занудно проверил все взятое с собой и в целом одобрил, но настоял на том, чтобы захватить дополнительный тюк с сухофруктами.       Ньерс был тем, на кого Тиммел мог безоглядно положиться. Не то чтобы он не мог положиться на Эльгерда, просто Ньерс, в отличие от первого, никогда не стал бы действовать эмоционально и необдуманно. Он шагу не сделал бы, не просчитав предварительно все его последствия. А еще Ньерс прекрасно знал окрестности Инсевеля. Он прослужил там несколько лет, кроме того, в крепости оставались его сестра и три племянницы, поэтому защита Инсевеля была для помощника Тиммела глубоко личным делом.       Эйнас покинули с рассветом и почти целый день ехали то шагом, тогда удавалось даже подремать, то легкой рысью, чтобы согреть, но не утомить лошадей. Вечером остановились на привал в хотя и почти облетевшей, но все же предоставлявшей кое-какое укрытие роще.       Вскоре Тиммел уже с удобствами расположился на достаточно сухом бревне неподалеку от весело пылающего костра, одного из четырех, разожженных его людьми. Пахло мокрой хвоей, землей, горящим деревом и готовящейся едой. От костра накатывали волны приятного тепла, Тиммел поворачивался к нему то одним боком, то другим вместе с картой, которую разложил на коленях. Рядом устроился Эльгерд. Он тоже время от времени обращался к карте, но то и дело отвлекался, перебрасываясь веселыми репликами со снующими вокруг солдатами.       Шедший все утро и значительную часть дня дождик внезапно отступился, как будто тоже решил дать себе отдых. Бесформенные белесые тучи слепились в один ком и унеслись куда-то в сторону моря и Эйнаса. Небо очистилось, и на нем проступили тусклые осенние звезды. Сегодняшний переход прошел спокойно. Тиммел выбирал путь так, чтобы не приближаться к разбросанным тут и там одиноким населенным пунктам. В остальном местность была совершенно пустынной, так что даже довольно большой группе всадников, желающих оставаться невидимками, не составляло труда затеряться на ней. В пути им не встретилась ни одна живая душа, размытые дороги, которые они изредка пересекали, оставались безлюдными, что, впрочем, было не удивительно — никто не путешествует в это время года без крайней необходимости. Оставалось надеяться, что и завтра удача им не изменит.       — Вот здесь мы могли бы сократить путь, как ты думаешь? — с некоторым сомнением в голосе проговорил Тиммел, проведя ногтем по карте.       — Низина! — лаконично, но веско откликнулся Эльгерд, проследив за движением его пальца. Указанный Тиммелом лес, по которому они могли бы проехать, пересекая его наискосок, действительно располагался в пологой низине, что, учитывая почти постоянные дожди, шедшие последнее время, внушало беспокойство.       Оба переглянулись и синхронно подняли головы на Ньерса, который неторопливо обтирал свою лошадь сухой тряпкой. Тот коротко кивнул, давая понять, что заметил. Но не оторвался от ухода за лошадью, и его движения остались все такими же размеренными. Только покончив со своим занятием, Ньерс присоединился к ним в обсуждении предстоящего маршрута. Но даже он, со всем опытом и знанием местности, не смог ни подтвердить, ни опровергнуть опасения обоих. На карте все выглядело просто, но, с учетом погоды, низина могла запросто обернуться трясиной. Поэтому было единогласно решено все же не рисковать и назавтра поехать окольным путем, забирая к северу. Не хватало еще, чтобы предполагаемая экономия времени обернулась катастрофической задержкой.       Наутро Тиммел проснулся очень рано от того, что щеку обожгло потоком ледяной воды. Следующая порция брызг оказалась на волосах. Вырванный из глубокого сна, он затряс головой, приподнялся на локте и обнаружил, что маленькая синичка перепрыгивает с ветки на ветку дерева, под которым они устроились на ночлег, каждый раз стряхивая с веток влагу на лежащих внизу. Тиммел укоризненно уставился на птицу, устроившую ему такое неприятное пробуждение, но та беззаботно присвистнула и в прыжке в очередной раз обрушила вниз горсть брызг. От возни Тиммела проснулись его соседи слева и справа. Спали для тепла тесно прижавшись друг к другу и закутавшись во все имеющиеся накидки и плащи.       На востоке небо уже совсем посветлело. Укладываться назад смысла не имело, поэтому Тиммел покинул нагретое место, потянув за собой свой плащ, накинул его на плечи и пошел проведать своего коня.       Арзален приветственно фыркнул при его приближении, переступил копытами и с надеждой потянулся к карману. Тиммел сунул руку в карман и нащупал там несколько грецких орехов. Конь осторожно брал орехи с ладони и потом с хрустом перемалывал их крепкими зубами вместе со скорлупой. Тиммел сосредоточенно гладил свободной рукой теплую бархатистую шею. Вереск, стоящий неподалеку гнедой конь Эльгерда, с аппетитом вгрызся в молодое деревце и задумчиво потянул на себя становящуюся все длиннее полоску коры. Выглядело это забавно.       — Ты совершенно уверен, что это конь? Может, особенно крупный заяц? — с подозрением спросил Тиммел подошедшего помощника. Но Эльгерд никак не отреагровал на попытку его поддразнить, просто молча улыбнулся и потрепал своего гнедого по ушам.       После наскоро съеденного холодного завтрака пустились в путь. Полдень застал отряд Тиммела в холмах, лежащих между двумя лесными массивами. Холмы были достаточно пологими, но все же ехать приходилось медленнее, чем по хорошей дороге. Зато здесь под копытами лошадей лежала трава, еще довольно густая, хотя и пожухлая. Она не давала земле расползтись в одну сплошную грязь. А на привале животные могли попастись. Взятые с собой сухофрукты и зерно следовало экономить — кто знает, когда подвернется возможность пополнить их запас.       С гребня очередного холма, на котором они оказались, виднелись пологие верхушки соседних, пониже и повыше, то лысых, то поросших кустарником. Тиммелу все не давала покоя мысль о том, чтобы ускорить их продвижение. А для этого воспользоваться трактом, где, в зависимости от состояния покрытия, можно перейти на рысь или даже галоп. Он приподнялся на стременах, но, как и прежде, не смог увидеть ничего. До дороги было рукой подать, но холмы скрывали вид на нее.       Отряд Тиммела спустился по склону, довольно крутому, но все же не настолько, чтобы пришлось спешиться, и поднялся на следующий, где живописно пламенели кусты барбариса, ярко выделяясь среди безрадостного ландшафта.       — Тут устроим привал, — распорядился Тиммел, соскочил на землю, небрежно забросил поводья на ветку ближайшего куста и ослабил подпругу, чтобы конь мог спокойно попастись. Остальные последовали его примеру, но Эльгерда Тиммел остановил.       — Возьми пару солдат, поезжай, посмотри, что там с трактом. Не слишком ли его размыло? Если все в порядке, рискнем, пожалуй, воспользоваться им.       Он проводил взглядом своих разведчиков, надеясь, что они вернутся с хорошими новостями. Потом опустился на собравшуюся под кустом груду сухих листьев и задумался о том, что неплохо бы перед тем, как сниматься с места, разжечь костер и даже позволить солдатам приготовить горячий обед. Растопки здесь достаточно, под кустами валяется множество веток…       Но все же сперва хотелось убедиться, что дорога безлюдна. Эти ленивые размышления прервал резкий стук копыт. Эльгерд в сопровождении своих спутников несся в карьер. Он рискованно преодолел подъем, почти не снижая скорости, и только немного не доезжая до Тиммела резко осадил своего гнедого.       — За нами погоня! Они заметили нас раньше, чем мы их, — в его голосе явственно прозвучали виноватые нотки. — Мы выехали на вершину холма, так что с дороги были видны как на ладони.       — У нас есть время? — быстро спросил Тиммел, вскакивая и озираясь, чтобы оценить, сколько его отряду понадобится на сборы.       — Мы сразу развернулись и помчались назад. Думаю, немного есть…       — Вы ведь сверху должны были видеть все. Сколько их там, на дороге? Эльгерд на мгновение задумался, припоминая.       — Штук сто пеших и пятьдесят конных. На вид — вчерашние крестьяне. Вооружены кое-как, лошадки низкорослые и лохматые, только пара из них вообще похожа на настоящих лошадей…       Эльгерд наверняка зарвался во время своей разведки и сам это знал. Как минимум проявил неосторожность, позволив заметить себя. Но с этим уже ничего не поделаешь, зато его оценке численности и состава врага можно было верить. По крайней мере, Тиммел верил, и первый порыв исчезнуть, чтобы избежать столкновения с превосходящим противником, сменился новыми соображениями.       — Думаю, пешие вряд ли присоединятся к погоне. Они шагали по дороге все утро, а значит, не захотят и не смогут носиться по холмам. А конные… Они ведь пока видели только вас троих. Как велика вероятность, что они решат, что вы представляете из себя легкую добычу? И просто пустятся в погоню всей массой, без разведки и подготовки?       — Очень велика! — откликнулся Ньерс.       — Ленед ведь отправил нас отщипывать кусочки от армии Тареса. Эти люди наверняка направляются к Инсевелю, чтобы усилить эту армию. Так почему бы нам с них и не начать? — уже приняв решение, Тиммел бросился отдавать приказы, которые выполнялись со всей возможной скоростью.       Можно и нужно было воспользоваться условиями местности. Лошади по команде улеглись под прикрытие ярких кустов, чтобы преследователям показалось, что на вершине холма никого нет. Тиммел нетерпеливо потянул за повод Арзалена, который очень уж увлекся пощипыванием желтой пожухлой травы, и тот неохотно улегся вслед за остальными.       А вот Эльгерд и его спутники не спешиваясь проехали дальше по вершине холма и медленно начали спуск вниз по склону, придерживая лошадей, как будто те устали и выдохлись. Вид настигаемой добычи должен был заставить преследователей пришпорить собственных коней и забыть об осторожности.       А те не заставили себя долго ждать. Прижавшемуся к теплому боку коня Тиммелу было хорошо видно приближающихся всадников. Повстанцы, верхом на своих разнокалиберных лошадках, растянулись длинной лентой. Впереди скакали обладатели самых резвых коней, за ними — остальные. Первые несколько всадников уже почти достигли вершины холма. Ветви кустарника не давали полной защиты затаившимся за ними тарни, но преследователи слишком увлеклись погоней, чтобы смотреть по сторонам. Ружейный залп выбросил из седла сразу пятерых или шестерых, пострадало и несколько лошадей. Другие, те, что еще поднимались на холм, от неожиданности сбились с шага, парочка оступилась на склоне, споткнулась и покатилась вниз, подминая под себя своих наездников и увеличивая всеобщую панику.       Отставшие участники погони, еще не достигшие холма, осаживали лошадей, не вполне понимая, что делать и почему все окончилось таким внезапным и страшным образом. Одни пытались помочь раненым товарищам, в свою очередь подставляясь под пули. Другие — отстреливаться, хотя так толком и не видели своего противника. Стреляли наугад в сторону вершины холма. Некоторые уже развернули лошадей и помчались назад.       — Может, развернем лезвие другой стороной? — азартно предложил вернувшийся Эльгерд. Он красовался верхом и представлял собой неплохую мишень. Вернее, представлял бы, если бы к этому времени враги не покинули окончательно поле боя, поспешно отступая в сторону дороги. Его гнедой в самом деле показывал себя с самой лучшей стороны. Он пританцовывал на месте и совершенно не выглядел усталым от всех этих скачек туда-сюда, хоть сейчас в новый бой.       — Так что, Ниэн? — настаивал Эльгерд. — Ударим по всадникам? Или поскачем к дороге и налетим на неуклюжих увальней, оставшихся там?       Тиммел отрицательно покачал головой. Они удачно воспользовались преимуществом неожиданности и причинили противнику максимальный ущерб при минимальном риске для себя. Повезло, что эта группа не могла похвастаться организованностью и, очевидно, не имела хорошего командира, но там, на дороге, куда вернулись уцелевшие всадники, еще оставались значительные силы пехоты, которых уже не удастся так легко застать врасплох. Стоило удовлетвориться этим первым успехом.       Тем временем солдаты под руководством Ньерса добили тех из врагов, кто еще проявлял признаки жизни. Так же поступили и с ранеными лошадьми. Тех, что не пострадали, избавили от упряжи и отпустили. Неприхотливые животные вполне способны были выжить на подножном корму.       В этой стычке Тиммел потерял одного-единственного солдата. Он немного постоял над телом, размышляя о том, было ли это трагической случайностью из тех, что происходят на войне сплошь и рядом, когда пуля как будто сама собой находит цель, или дарийский стрелок, тело которого сейчас, скорее всего, валяется там, на склоне, действительно отличался особенной меткостью.       Если бы попадание пришлось в тело, у парня были бы хорошие шансы выжить. Недаром Тиммел затребовал от Ленеда самое лучшее снаряжение. На каждом из его солдат был жилет, сплетенный из специальных волокон таким образом, что неплохо защищал от пуль на излете или по касательной и от режущих ударов. Почти как кольчуга, но несравненно легче последней, да к тому же он не холодил, а грел тело, его можно было носить день и ночь, не снимая.       Вот только этому солдату не повезло, пуля попала прямо в глаз и убила его на месте. Тиммел подумал о том, что вот так, наповал, это много лучше и однозначнее, чем тяжелораненый, который осложнял бы их передвижения. Но все же вид первой жертвы этого похода вызывал у него сложные чувства.       Еще раз перебрав в уме свои действия и подводя им итог, он решил, что остаться и принять бой было лучшим, что они могли сделать в данной ситуации. А убитый… Что же, наверняка не последний в этом походе. Когда-нибудь, а может, и очень скоро, кто-то будет вот так же стоять над телом Тиммела и испытывать мимолетное сожаление, которое тут же окажется стертым новыми заботами.       Среди остальных оказалось несколько легкораненых. Правда, еще один солдат был ранен в бедро, и довольно сильно, но по счастью пуля прошла насквозь. Его перевязали, и он клялся, что сможет держаться в седле как ни в чем не бывало.       И еще отряд недосчитался двух лошадей. Одну заменит лошадь убитого, а другую придется забрать из заводных, распределив между оставшимися груз, который она несла.       Теперь, когда тарни явили свое местоположение и силы врагу, задерживаться на холме дольше необходимого не стоило. Дарийцы все еще могли объединиться, собраться с силами и ударить в ответ. Как ни мала была вероятность этого, Тиммел отдал команду сворачиваться и выступать побыстрее.