Часть 2
31 января 2023 г. в 08:00
Утренние события показали, что если они хотят продвигаться вперёд никем не замеченными, лучше и дальше держаться под прикрытием холмов, а на дорогу соваться ни в коем случае не стоит.
Но и пустынности холмов Тиммел больше не доверял безоговорочно. Во избежание неприятных сюрпризов вперед по направлению движения высылалась пара разведчиков, которые осматривали местность и через равные промежутки времени возвращались назад, чтобы им на смену выдвинулась новая пара. Таким образом отряд в походе прощупывал перед собой путь.
Предосторожности оказались не напрасными. К вечеру разведчики донесли о том, что почуяли впереди запах дыма. Почуяли, но, заранее проинструктированные Тиммелом, ничего не предприняли, не попытались проследить его источник, а немедленно вернулись за указаниями.
Разумеется, необходимо было выяснить, кто и зачем жжет костер в этих, согласно карте и Ньерсу, совершенно безлюдных местах. Но Тиммел не собирался повторять полуденный сценарий. Никаких больше спонтанных стычек с неизвестным исходом! Все необходимо сделать расчетливо и аккуратно.
Новые разведчики, высланные им, передвигались уже пешком, пусть это и заняло больше времени. Они осторожно спустились в низину, подкрались поближе к источнику дыма и обнаружили на краю небольшой рощи походный лагерь. Путешественники, воспользовавшись хворостом, что в изобилии можно было найти в роще, разложили два больших костра и, судя по охапкам запасенного ими топлива, явно расположились надолго. Наверняка готовились спокойно переночевать тут, укрытые от ветра соседними холмами. В центре лагеря стояли несколько ружей, собранных в пирамиду. Всего между кострами сновали около двух десятков мужчин, точнее не сосчитать, не подбираясь еще ближе, а это Тиммел своим разведчикам категорически запретил. Ему хватило уже известной информации.
Вооруженные дарийцы — это законная и желаемая добыча, кем бы они ни были. Что смогут противопоставить два десятка его четырем? Да ничего. Особенно в темноте. А к тому времени, когда отряд достигнет низины, припрячет лошадей и подкрадется поближе, незамеченными для караульных — даже если эти олухи сообразят выставить караульных — к этому времени как раз сгустится тьма.
Так и вышло. Часового, стоящего немного поодаль, сняли с легкостью, не потревожив остальных. А остальных двоих, что несли свою службу в круге света от костров, и трогать не стали, они все равно были совершенно бесполезны для тех, кого охраняли.
Разглядишь ли с освещенного места подкрадывающегося из темноты все ближе врага? Услышишь ли, сидя совсем рядом с шумными товарищами, шуршание листвы и похрустывание веточек под чьими-то ногами?
Два полных залпа сумели дать люди Тиммела, спокойно, как в тире. Их жертвы спокойно грелись у костров, варили похлебку в большом котле, отдыхали после тяжелого дневного перехода и не то что не успели схватиться за отставленное в сторону оружие, они даже с места не смогли привстать. Так и умирали сидя, с неверящим, испуганным выражением на лицах. Можно было успеть перезарядить ружья и дать третий залп, но на такую медленную реакцию Тиммел даже не рассчитывал, поэтому после второго его люди, как им было приказно, рванулись в рукопашную с мечами или кинжалами, кому как удобнее. В считанные мгновения все было кончено.
Из отряда Тиммела на этот раз не пострадал никто. Ни единой царапины — с удовольствием отметил он. Осталось только оттащить тела убитых чуть в сторонку, под прикрытие деревьев, и с чувством хорошо проделанной работы занять их место у не успевших погаснуть костров. Те, кто их разжег, уже никогда не разожгут ни одного костра. А еще они никогда больше не придут на помощь Таресу.
— Удачный день! — воскликнул взбудораженный Эльгерд, плюхаясь рядом с Тиммелом. В пламени костра его глаза блестели зеленым мерцающим огнем. По этому и по излишне резким движениям было особенно заметно, что он еще не отошел от недавнего боя. Край плаща и рукав темнели запекшейся кровью, конечно, чужой. На руках тоже была кровь, и Эльгерд плеснул на них водой из фляжки.
Похоже, он в схватке действовал без перчаток. Интересно, почему? Нравилось ощущать ладонью рукоять? Впрочем, спрашивать Тиммел не стал — в конце концов, это его не касалось.
Вокруг негромко переговаривались солдаты, которые уже перешли к своим обыденным делам — уходу за лошадьми, осмотру и чистке оружия.
Рядом возник Ньерс, каким-то чудом удерживавший в двух руках три миски с горячей похлебкой.
— Вот! — объявил он. — Это из того котла. Не пропадать же еде!
Тиммел подозрительно потянул носом. Дарийская еда бывала очень даже ничего. А бывала наоборот — ничего хорошего. В этой же, судя по запаху, присутствовали совершенно лишние ингредиенты. И еще она успела пригореть в тот драматический момент, пока за ней никто не следил.
Но, с другой стороны, трофейная еда была дармовой, горячей и позволяла подкрепить силы, не тратя собственные припасы. Да и перца в ней не было, поэтому он решительно поднес свою миску к губам. Эльгерд рядом с ним тяжело вздохнул, но подумал, очевидно, то же, что и Тиммел, и обреченно склонился над своей миской.
К вечеру еще похолодало, хотя все еще оставалось сухо. Вторая ночевка прошла неуютно, несмотря на все попытки утеплиться, холод проникал повсюду. И снизу, от земли, и сбоку, и сверху. Находил малейшую щелочку, промораживал, казалось, насквозь. Так что даже не терпелось поскорее отправиться в дорогу.
А наутро пошел снег. Первые отдельные снежинки, полет каждой из которых можно было провожать взглядом, вскоре слились в частую белую пелену. Тиммел ехал без шлема, и ему часто приходилось отряхивать с волос набравшийся туда снег.
Вернулась назад очередная пара разведчиков. Всадники коротко доложились, что не заметили ничего подозрительного, и влились в строй. И тут же следующие два заторопили коней, обгоняя товарищей. Из-за снегопада видимость сократилась, но с этим приходилось мириться. Зато их тоже стало труднее заметить издали.
Земля вокруг них постепенно светлела, в первый раз в эту осень покрываясь снежной вуалью. Вначале очень тонкая, прозрачная, эта вуаль на глазах приобретала цвет и объем, становилась толстой и пушистой. Из свежего снега тут и там торчали вверх ссохшиеся коричневые стебли высоких трав, нарушая установившееся повсюду белое единообразие.
Остановившись на привал, первым делом, как обычно, занялись лошадьми. Снегопад к этому времени закончился, небо очистилось и даже робко поголубело, хотя на севере клубились тучи, намекая на то, что это только временная передышка.
Тиммел похлопал Арзалена по крупу и огляделся по сторонам, пока конь, разыгравшись, бил копытом, время от времени прихватывая губами свежий снег. Вокруг, сколько хватало глаз, простирался идиллический зимний пейзаж. Вершины холмов, присыпанные нетронутым снегом, сверкали на неярком зимнем солнце. Было очень тихо. Впрочем, тишина эта продлилась недолго. Наскоро подкрепившись заледеневшими припасами — костер разводить не стали — солдаты затеяли игру в снежки.
Тиммел отозвал в сторону обоих офицеров:
— Я собирался не попадаться никому на глаза, по крайней мере так долго, как возможно, но это похолодание многое меняет. Нам необходимо найти ночлег, а значит, придется столкнуться с местными жителями.
Эльгерд проводил глазами пролетевший мимо снежок и спросил:
— А стоит ли так рисковать? Они ведь не преминут сообщить мятежникам о наших передвижениях. Даром, что мирные, а и среди них предатель на предателе.
Но Тиммела решительно поддержал обычно молчаливый Ньерс.
— Стоит! Это сейчас все радуются первому снегу, но вряд ли кому-то из нас придется по вкусу идея спать в сугробе. — Он не смотрел на карту, которую вытащил Тиммел, очевидно, представляя себе местность и без нее. — Если мы еще немного отклонимся к северу от тракта, то попадем в Ольд. Это некогда процветающее поселение, одно из трех в округе.
Было время, когда они славились на весь Север своими горшками и кувшинами зеленоватого цвета, особенно прочными и долговечными. Теперь из трех деревень остался один Ольд, да и тот захирел. Но нам это на руку, потому что Ольд находится близко к Инсевелю и притом расположен совершенно уединенно. Вряд ли мы наткнемся в нем на повстанческие отряды. Правда, местным жителям может прийти в голову идея послать Таресу весточку о нашем появлении. Но, думаю, в наших силах удержать их от этого.
Тиммел слушал его, разглядывая карту. Ольд лежал в долине, между ним и рекой тянулась полоска леса. На карте была отмечена и дорога, проходящая через него. Она тянулась параллельно реке, а затем плавно сворачивала к Инсевелю. На противоположном конце селенья дорога просто прерывалась, как будто уходя в песок…
Все, что говорил Ньерс, звучало разумно. Эльгерд больше не возражал, предоставив окончательное решение Тиммелу. А сам Тиммел, подумав, счел, что лучше укрытия им не найти.
Особенно если подгадать так, чтобы въехать в деревню незадолго до того, как начнет смеркаться. Даже если предположить, что деревенские состоят в постоянном контакте с Таресом, они не смогут сразу послать к нему гонца, отложат это до утра.
И даже если Тарес, услышав об их появлении, мгновенно решится отправить кого-то, чтобы разобраться с пришельцами, его люди раньше вечера уж никак не покинут окрестности Инсевеля, просто не успеют. Значит, по крайней мере одна спокойная ночевка и день за ней гарантирован при самом плохом раскладе.
После того, как решение было принято, медлить не следовало, и Тиммел скомандовал отправляться в путь. Правда, ехать пришлось в основном шагом. Свежего снега намело столько, что в низинах между холмами лошади тонули в нем по колени.
Выбрав менее заснеженный участок пути, Тиммел направил своего коня к Ньерсу и, поравнявшись с ним, спросил:
— А ты не знаешь, что случилось с деревнями, соседями Ольда?
— С ними случились мы, — сухо ответил Ньерс.
— В каком смысле?
— Как я уже говорил, эти три деревни славились особенно прочной керамикой, которая ценилась далеко за пределами здешних мест. Она была зеленой, но не так, как когда глину просто красят в зеленый цвет, а зеленовато-коричневого природного оттенка — нужно признать, очень приятного. Жители деревень весь год изготовляли миски, кувшины, горшки с ручками и без, посуду повседневную и праздничную, разные фигурки — кто на что горазд. Они не ставили клейма, но у каждой семьи были свои любимые формы и темы. В результате накапливалось огромное количество товара. Его потом доставляли обозами в Эйнас на большую осеннюю ярмарку. За несколько дней все раскупали начисто, сколько бы изделий ни привезли. Купцы платили, почти не торгуясь. Они брали местную керамику огромными партиями, чтобы потом перепродать в розницу. Многие в те времена приезжали и приплывали в Эйнас издалека, специально чтобы приобрести ее. Часть изделий уходило даже в Восточные пределы.
Естественно, Инсевель собирал с деревень не только обычный оброк, но и налог. Естественно, это им не нравилось. Очередное повышение налога пришлось как раз перед последней вспышкой Крапивного восстания.
— Так это же было… лет сто назад, не меньше!
— Ну не сто, а лет семьдесят. Это не так долго, как тебе кажется. — Ньерс отвернулся, пряча невольно прорвавшуюся усмешку, и продолжил, снова становясь серьезным. — В Ольде, вероятно, живы еще старики, которые детьми застали те годы. Так вот, жители всех трех деревень на свою беду присоединились к восстанию. Да не просто присоединились. Они затеяли все это дело всерьез.
Даже достали откуда-то настоящее оружие, целую гору… Впрочем, что значит откуда-то? Из Эйнаса, конечно же. Купили его у тех же купцов из Восточных пределов. Деньги-то у них были, притом не маленькие.
В результате вышло настоящее сражение. Две из трех деревень оказались полностью разрушены, их жители сгинули или разбежались куда глаза глядят. Говорят, некоторые после осели в Ольде, который то ли откупился, то ли вовремя сложил оружие. Только керамику они с тех пор не делают, промысел зачах. То есть делают еще для собственных потребностей, но это все не то. Они как будто утратили секрет правильного обжига или глазурования… А может, просто не смогли восстановить разрушенные печи. Подробности мне не известны, знаю только, что Ольд с той поры сильно запустел, обеднел, лишившись главного источника дохода, но все еще стоит.
Под неторопливый рассказ Ньерса холмы наконец-то остались позади, и глазам открылась широкая плоская равнина, за которой лежала цель их путешествия. Снега на ней было немного, и копыта коней приглушенно постукивали по подмороженной земле. Время от времени отряд переходил с шага на легкую рысь, чтобы согреть продрогших животных.