Часть 10
7 июня 2023 г. в 22:22
Этим утром старик разбудил меня со словами "Вставай, доходяга" он грубо тряс меня за плечо. Часы на тумбочке показывали ровно четыре утра. Поинтересовавшись у деда, какого, собственно, чёрта он разбудил меня в столь ранний час, в выходной день, тот велел мне заткнуться и одеваться. Пришлось подчиниться.
Натягивая носки, штаны и футболку я думал: "И что этот старый хрыч выдумал на этот раз?" — впрочем, мне не было особого дела до того, что взбрело в его седую голову — наверняка это что-то садистское.
Одевшись, я вышел с дедом из своей комнаты. Он приложил палец к своим сухим губам, говоря мол, никого не разбуди. Прокравшись мимо спален сестёр и родителей, мы спустились вниз и вышли за порог дома.
Старик, постукивая тростью по плитке тротуара и насвистывая себе под нос какую-то весёленькую мелодию прогулочным шагом пошёл в сторону автобусной остановки. Я молча поплёлся за ним.
Однако, Джефф почему-то не стал останавливаться, когда мы подошли туда. Он продолжил свой путь.
— Мы не поедем на автобусе? — спросил я у него. Мне казалось, мы снова отправимся в гараж, где моя экзекуция продолжится.
—Не-а, — ответил Джефф, — на метро.
Я нервно сглотнул, услышав про метро: «Этот старый уебок меня может и под колеса поезда толкнуть.» — при таком раскладе мои потроха разукрасят рельсы. Не отставая от старика-мутанта я шёл позади него. Пройдя пару кварталов мы спустились по ступенькам в подземелье. На станции стоял затхлый запах, толпа офисного планктона, уже спешившая на работу, стояла в ожидании вагона — нас от них отделяли лишь турникеты. Какая-то попрошайка, бедно одетая, нечёсаная, с сальными волосами, сидела на коленях прямо у лестницы и, протянув пластмассовый стаканчик к проходящим людям, выклянчивала мелочь.
При виде неё дед неожиданно нахмурился и двинулся к ней. Быстрым движением он схватился за конец своей трости и размахнувшись, ударил бездомную железным набалдашником в форме конской головы по руке.
— Какого хрена вы творите?! — вскрикнула попрошайка, потирая ушибленную кисть. Мелочь из её стаканчика со звоном рассыпалась по полу.
— А нехуй тут рассиживаться! — рявкнул на неё дед. — Лучше бы на работу устроилась, шваль уличная!
Этот старик любил всякого учить жизни, будь то член семьи, или же абсолютно незнакомый ему человек, которого он видит в первый раз в жизни. По причине того, что он относился к якобы слабому полу, то не боялся при чтении нотаций распустить руки.
— Из-за таких вот как ты, я и уехал из Лос-Анджелеса. — Джефф ткнул бомжиху в бок, заставил подняться и, когда та встала, он, тыкая её тростью выгнал попрошайку из метро. — ненавижу бомжей, сука! — крикнул пенсионер то ли ей, то ли просто так.
Ворча, он пошёл к турникету. В отличии от остальных, добропорядочных граждан, Джефф лихо перемахнул через ограду. Я аж удивился — так легко он это сделал, в его-то возрасте.
— Ну и чё ты встал? — дед посмотрел на меня, как на дурака.
Постояв в замешательстве перед турникетом, я уже начинал раздражать остальных посетителей метро, поэтому, чтобы не тратить их и своё время, я последовал примеру деда.
Когда наш вагон подошёл, мы вошли внутрь. Никогда раньше я не был в метро, так уж получилось. Ничего интересного я здесь не увидел. От автобусов оно отличается лишь тем, что нет смысла смотреть лишь тем, что смотреть в окно здесь бессмысленно.
Спустя сорок минут поездки мы вышли. Я всё также следовал за дедом.
— Ну и куда мы идём? — спросил я у своего спутника, когда мы вернулись на поверхность.
— К пирсу. — коротко ответил дед.
Привёл он меня в район Клинтон, или же, как его окрестили в народе — Адская Кухня, район, где обитает Сорвиголова. В моём мире Адская Кухня уже давно не криминальный район, а такое название попросту прижилось. Но в этой Вселенной Клинтон полностью оправдывает своё прозвище: по сторонам от нас, не смотря на раннее утро, уже «работали» какие-то непонятные шаромыжницы — стоят по сторонам, капюшон худи надвинут на глаза, стоят не привлекая внимания и ненавязчиво так предлагают прохожим ознакомиться с товаром.
«Этому району точно нужна Сорвиголова» — решил я.
Джефф повёл меня на пирс. Я уже догадывался, что меня ждёт. Плавать я не умел от слова совсем, а это тело хоть и имело такой навык, но всё равно стрёмно в воду лезть.
Водная гладь реки Гудзон была такая красивая, синяя. Её поверхность сверкала от поднимающегося ввысь Солнца. Но вся эта гипнотизирующая красота, которой я залюбовался — обман. На самом деле Гудзон сильно загрязнён, что неудивительно: постоянные хождения грузовыхи пассажирских паромов туда-сюда дают о себе знать.
— Ну, — протянул Джеффри, повернув ко мне голову. — прыгай.
— Нет. — голос мой дрожал.
— Прыгай. — повторил он. В его голосе уже чувствовалось раздражение.
— Нет! — в тон деду ответил я.
Старик пожал плечами, затем вдохнул полной грудью и издал на выдохе звук: «пу-пу-пу», как бы говоря «ну и что мне с тобой делать?». И вдруг, неожиданно, хоть я и предполагал, что он может так поступить, а если может — значит поступит, старик толкнул меня в спину.
С непродолжительным ором я полетел вниз. Перед широко открытыми глазами стояла синева воды, об которую я через мгновение шлёпнулся лицом и пошёл ко дну. В нос, глаза и уши тут же попала вода. У меня началась паника.
— Я тут прогуляюсь, а ты как накупаешься — вылезай! — крикнул мне старый уебан. Я услышал сквозь барахтанья, как он, стуча тростью по дощечкам, удалился.
Я решил не бороться за жизнь — один чёрт у меня самого ничего не выйдет, а организм подстраиваться под изменения обстановки почему-то не спешил. Так что, нахлебавшись воды я пошёл ко дну. Последнее, что почувствовал, было соприкосновение тела с песчаным дном, а потом — потерял сознание.
Неожиданно для самого себя, я понял, что очнулся. Мало того — я дышу! Ощущения пробуждения были похожи на те, когда ты лежишь, спишь, потом просыпаешься, смотришь на часы, и закрывая глаза вновь засыпаешь, казалось бы всего на минуточку, но на самом деле ты дрых часа два.
Дышал я теперь с помощью жабр, что появившихся у меня по бокам шеи. Неаккуратно просунув внутрь щели палец дальше допустимого, я почувствовал не боль, нет, но дискомфорт и отвращение. Что касается моих конечностей, то они стали напоминать ласты. Между пальцами рук и ног образовалась дополнительная кожа, так что теперь мои ладони и стопы стали похожи на лягушачьи.
Видел перед собой я предельно ясно. Глаза за время сна затянуло защитной плёнкой. Оглядевшись по сторонам, я не увидел ничего интересного. Грязное мутное дно вокруг, освещаемое Солнцем сверху — и только.
Вдруг я почувствовал тепло. Сначала подумал, что обоссался во время смерти, но нет — это тепло расходилось по всему телу от кончиков ушей до кончиков пальцев ног. Осознав, что теперь я чувствую себя как рыба в воде и могу плавать не боясь утонуть, меня накрыла эйфория. Предварительно сняв кроссовки, я начал носиться как угорелый из стороны в сторону. Плавать под водой было сродни чувству полета в невесомости.
Наконец, я успокоился и встал вопрос: как мне выбираться отсюда? Не сдохну ли во второй раз за день, но уже на суше? Я ведь теперь что-то вроде человека-амфибии. Понял одно — если для адаптации требуются слишком кардинальные изменения, как те же жабры, то я на время умру. Но вот сколько времени займёт возвращение к человеческому виду?
«Вот пидорас старый!» — материл я деда про себя. — «Подставил так подставил!» — на минуту мной овладела жажда мести. Хотелось доплыть до штата Нью-Джерси (города Хобокен и Юнион сити были как раз на противоположном берегу) и остаться бомжевать там — всё равно меня рано или поздно приютит какая-нибудь сердобольная женщина или несколько. Ну, или полиция заинтересуются мальчишкой, что шатается по улицам. А дед пускай попереживает.
Но уже на середине реки я остановился. Такая мстя бессмысленна, только зря нервы родителям Уайлдера потреплю своим исчезновением, а старик вряд ли обеспокоится побегом внука.
Выбираться из воды решил постепенно. Сначала подплыл к берегу, потом всматриваясь сквозь мутную воду нашёл ржавую лестницу, приваренную к стене набережной. Я потихоньку начал всплывать. Сначала из под воды показалась моя макушка, затем лоб, и наконец глаза. Теперь эта плёнка на глазах только мешала — всё было нечётким, размытым, словно у меня резко упало зрение. Что до жабр, то мне поплохело, как только я высунул шею из воды. Я знал, конечно, что воздух в Нью-Йорке не свежий и чистый, как на каком-нибудь горнолыжном курорте в Альпах, но сейчас он был для меня словно яд!
Сначала я почувствовал, как комок рвоты подступает к горлу и вот-вот он вырвется наружу. Меня замутило, я чуть было не пошёл снова ко дну, но сам того не ожидая — переборол себя.
«И откуда только силы взялись?» — удивлялся я самому себе.
Тем не менее, я подплыл к лестнице. Та шаталась, когда я поднимался. С каждой перекладиной я чувствовал, как жабры затягиваются, а закупоренные ноздри, которые не пропускали воду внутрь тела, вновь начали вдыхать ароматы тины.
Оказавшись на твёрдой поверхности, я быстро обулся в распухшие от влаги кроссы, и шлёпая ими, побежал прочь из Адской Кухни. Кто-то из рабочих порта окликнул меня, но я не обращая внимания продолжал бежать. Меня даже не волновало отсутствие поблизости старика.
«Наверняка этот старый хрыч сейчас пьёт горячий чай и смотрит телевизор» — с завистью подумал я.
Сейчас на улице было ветрено — осень как-никак. Когда ты промок насквозь, бежишь что есть сил в такой же промокшей до последней нитки одежде, неудивительно будет заболеть. Правда, я надеюсь, что моя способность к адаптации и тут сгодится. Может иммунитет мгновенно усилиться и ангина обойдёт меня стороной?
— Да какого хуя вы все уставились? — остановившись, прокричал я на всю улицу. Просто меня уж очень взбесили ошарашенные взгляды прохожих. — У вас тут зелёные бодибилдерши каждую неделю город крушат, скандинавские богини в небе летают, а вы удивляетесь мокрому человеку? — закончив свою тираду, я продолжил свой путь домой.
Вернулся домой — на меня тут же налетели с вопросами:
— Где ты был? — спросила одна из матерей этого тела. Как оказалось, я отсутствовал шесть часов, не считая моего времени, потраченного на обратную дорогу.
— И что с тобой произошло, почему ты такой мокрый? — вторила ей вторая родительница.
— Гулял по набережной и упал. — ничего лучше я не придумал.
Остальные члены семейства были неизвестно где, да это и не важно, важно то, что меня быстро погнали в ванную, а там заставили раздеться до трусов и загнали под горячий душ, не слушая моих возражений.
После душа обтёрли и объявили постельный режим. С градусником во рту я лежал в своей кровати, завёрнутый в одеяло. Странно, вообще-то: мне казалось в Штатах другие методы борьбы с простудой. Например — вместо горячего чая тут дают пить прохладительные напитки, но меня отпаивали именно чаем, а вскоре ещё и куриный бульон принесли.
Температура оказалась у меня приемлемая — тридцать шесть градусов, если по Цельсию. Но я жопой чую, что мне немного пиздец. Я уж свой организм знаю. К вечеру у меня либо начнётся жар, либо заболит горло, либо заложит нос.
Как оказалось ближе к ночи — я был прав: меня всего трясло, мышцы болели, кости ломило — полный пиздец. Хотя и температура ненамного поднялась — всего лишь тридцать семь и один. Но чувствовал я себя так, будто по башке мешком дали. Когда я, шатаясь, пошёл на кухню чтоб попить водички, меня сдала младшая сестра Дэйва.
— Мама! Дэйв встал с кровати!
Кудахча, родительница сего тела влетела на второй этаж и прикрикнув на меня, отправила обратно на место. Через минуту она вернулась со стаканом прохладной воды.
Лихорадило меня все выходные. Да, разочаровался я в своей сверхспособности. Думал, ну поваляюсь денёк, а на следующее утро буду как огурчик — хуй там! Остаётся надеяться, что в будущем мой организм выработает иммунитет к простуде и она больше не будет мне страшна.
Лишь в понедельник мне стало получше. Температура то опускалась, то поднималась, но всё же, если сравнивать выходные, мне стало получше.
— Дэйв, это к тебе. — показался в дверях отец. — Девушка. — добавил он и подмигнув мне, пропустил гостью вперёд.
Это оказалась Гвен Стейси. Папаша Дэйва скрылся в коридоре, оставив нас наедине.
— Привет, Дэйв, — тихо поздоровалась она. — как ты?
— Нормально. — прохрипел я, скосив глаза в её сторону. Не то чтобы я не был рад видеть Гвен, просто сейчас я был так слаб, что не мог даже голову повернуть.
Гвен села на край кровати.
— Ты всё ещё обижаешься на меня? — голос девушки предательски вздрогнул. Только бы она не начала плакать.
— Я на тебя и не обижался. — говорю ей. Ну, если только самую малость.
— Правда? — девушка аж просияла, неужели наши отношения для неё настолько важны? На мой скромный взгляд Дэвид Уайлдер обошёлся с Гвен отвратительно, так что я понять не могу — за что? За что она его полюбила?
— Правда-правда, — уверил я её. — только будь добра, не своди меня больше с Петунией Паркер, — и тут же добавил. — и вообще, не сватай мне никаких своих подруг.
Гвен замолчала. Она часто моргая, смотрела на меня. За плечами Стейси неизменно висел рюкзачок.
— Я собственно поэтому и пришла. — заговорила наконец блонди. — И ещё мне ребята домашку для тебя передали.
С этими словами она сняла с себя рюкзак и расстегнув его, достала оттуда папочку с заданиями. Положив их на стол, Гвен вернулась ко мне.
— Я не должна была навязывать тебе Петти. Прости меня, я просто хотела как лучше.
— Лучше для кого? — не удержался я от вопроса.
— Для всех, — ответила Гвен, понурив голову. — для тебя, для Пет, для меня. Но я не интересовалась твоим мнением, прости.
— Я же уже сказал: я не обижаюсь, — моё терпение было на исходе. Гвен слишком много извиняется. И было бы перед кем. Да и вообще — она действовала, исходя из заложенного в неё социумом воспитания. Такая практика в этом мире — норма. Если бы Дэйв Уайлдер остался прежним, он бы не возникал по-поводу того, что одна девушка втюхивает ему ещё одну.
— То есть, — Гвен всё ещё была в сомнениях. — я могу остаться твоей девушкой? — зелёные глаза блондинки были полны надежды на положительный ответ.
— Да, — ответил я, чем очень её обрадовал.