***
Во всеобщую суету я влился как-то слишком быстро и органично. Это праздничное безумие так быстро затянуло, что я уже мало обращал внимания на прошедшее время. Люди в актовом зале роились, как мухи над куском полусгнившего мяса. Ассоциация отвратительная, знаю, но очень верная — по-другому назвать наше бесцельное мельтешение все равно не смогу. Генеральный прогон нашего выступления вселил в меня еще большую уверенность в предстоящей победе. Ребята справлялись на ура, и мне только оставалось их в сотый раз похвалить. Но уйти просто так после репетиции я не смог — появилась еще куча неотложных дел, требующих моего присутствия для их решения. И решал я эти дела уже не первый час. Концерт начнется через пятнадцать минут. Все ряды зрительских кресел были заняты, сцена освещена красивым неоновым светом, а вместо уютного ретро, сопровождавшего генеральный прогон, играла какая-то динамичная музыка. Паника, так и не покинувшая меня за весь день, достигла своего пика. Я разве что не пританцовывал на месте от нервов. Долго старался не выдавать свою взвинченность, но постоянно вьющиеся рядом перваши с соцфака заражали меня своим волнением еще сильнее. Почему-то, они нашли в моем лице какую-то защиту. Рядом со мной постоянно ошивалось два-три человека из группы и задавало мне какие-нибудь тупые вопросы, а их морковного цвета факультетские футболки усиливали и без того явную ассоциацию с курицей-наседкой и ее цыплятками. — Так, все запомнили, кто за кем выходит? — переспрашиваю в неизвестно какой раз, и, дождавшись дружного кивка, продолжаю: — Отлично. Вы после психпеда выступаете. Самое главное — не нервничайте, ладно? Вы пушечно отыграете, — стараюсь успокоить их, но говорю это в большей степени самому себе, — Рольф, — обращаюсь к тому самому долговязому парню, похожему на богомола. Тот, готовый к любым свершениям, делает шаг ко мне, — Возьми у Лоренца знамя факультета, махать на открытии им будешь, — хлопаю его по плечу, отправляя на поиски Флаке в толпе, — А вы стройтесь, скоро все начнется. И не бойтесь, умоляю вас. Первокурсники, улыбнувшись мне, дружным стадом двинулись к краю кулисы. Выдыхаю, стараясь успокоиться, но все равно проверяю, все ли они правильно делают — они должны выстроится между психпедом и истфаком. — Что, всех уже заебал? — опять из ниоткуда взявшийся Кристоф виснет на моем плече. — Да откуда ты берешься-то постоянно? — вырываюсь из его хватки, хмуро осматривая его довольную рожу и такую же рожу Тилля, стоящего рядом, — И ты тут? Вы как сюда вообще прошли? — Там все равно никто не караулит, много ума не надо, чтобы пройти, — отмахивается Шнайдер, отходя от меня на шаг назад. Ладно, их присутствие меня немного отрезвляет, поэтому нужно поблагодарить их за то, что шила в их жопах так сильно зудят. Спасибо, что проведать решили, конечно, но обоих тут быть не должно. — Ты хавал сегодня? — отцовским тоном интересуется Линдеманн. Смотрю в его внимательные глаза, всеми силами выдумывая, как соврать. Ну, как сказать. Хавал, конечно. Софи дала мне припасенный злаковый батончик. И воды немного попил. — Не помню, — отвечаю ему наконец, беззаботно отмахиваясь для пущей убедительности. — Блять, Пауль, — Тилль предупредительно выставляет вперед руку, — Я тебя в случае чего на своем горбу не потащу. И он тоже, — Линдеманн кивает в сторону Кристофа, а тот моментально подтверждает высказывание яркой улыбкой, — Лично твою пьяную рожу в первую попавшуюся лужу окуну. — Тилль, ничего подобного не будет, — уверенно заявляю своему другу, — Обещаю. Я все контролирую, и вечером буду контролировать. — Ловлю на слове, — тот смиряет меня хмурым взглядом, и вдруг смотрит мне за плечо с явным интересом. Поворачиваюсь к источнику интереса моего друга, и наблюдаю вприпрыжку бегущую ко мне Софи. Мы пересекались сегодня удивительно мало — я-то носился по всему корпусу, как сраный веник, а уж ее спиды сегодня работали будто на реактивном топливе. — Пауль, я так волнуюсь, что кажется, что сейчас заплачу, — она проговаривает эти слова мне в плечо, обвивая мою шею руками и чуть ли не запрыгивая на меня, как обезьянка. — Сколько раз я вам сказал, чтобы вы не боялись? — поглаживаю сестру по спине, хоть как-то стараясь ее успокоить, — Все отлично будет. Вы уже лучшие. А уж ты — тем более. — У меня такое ощущение, что у меня сейчас легкие лопнут, — девушка описывает свое самочувствие, так сходное с моим, — И в висках пульсирует… Ой, привет. Она отрывается от меня и скромно поднимает руку в приветственном жесте. Видимо, мои соседи все это время наблюдали эту трогательную сцену. Смотрю на них — Тилль смотрит с доброй ухмылкой, а Шнайдер как-то воодушевленно, будто бы нашел ответ на вопрос, который долго его мучал. — Вы еще тут? — зачем-то спрашиваю, поворачиваясь к своим друзьям целиком, — Это моя сестра, Софи, вы про нее слышали, — после этих слов девушка неуверенно кивает, — А это мои соседи, ты тоже про них уже много знаешь. Тилль и Шнайдер. — Приятно познакомиться наконец-то, — вежливо отзывается Линдеманн, — а то Пауль все никак времени на это не находил. — Ага, — как-то тупорыло произносит Кристоф, продолжая пялиться на Софи. Морщу нос, подавляя желание наступить своему другу на ногу со всей силы. Не, ну а хули он так смотрит? Это моя сестра, алё! — Три минуты! — слышится чей-то громкий голос со стороны сцены, очевидно, напоминающий о том, что концерт начнется через пару мгновений. — Ой, пора бежать! — еще раз сжимая мою ладонь, Софи бегло мажет губами по моей щеке и, не дождавшись моего ответа, убегает обратно к своим одногруппникам. Даже не успеваю проводить ее взглядом, слишком уж стремительно растворяется в толпе. — А она ничего, — тянет Шнайдер со странной улыбкой в голосе. Поворачиваюсь к ним как раз в тот момент, когда Тилль предупредительно тычет его локтем в бок. Кристоф трясет головой и переводит на меня немного ошарашенный взгляд. — Заебали уже, все, — отмахиваюсь от них, принимаясь выталкивать обоих к выходу в зал, — Идите, блять, наслаждайтесь концертом, суки. Линдеманн посмеивается, и идет на выход, утягивая за собой расплывшегося Шнайдера. А я закатываю глаза, шумно выдыхая. Музыка на мгновение замолкает, после чего раздаются фанфары. Началось.***
Помните, я обещал все контролировать? Я напиздел. Мы победили. Не буду врать, что это было неожиданно — мои перваши вполне ожидаемо всех разъебали. Думаю, их победа может быть хорошим оправданием тому, что я набухался в сопли. Все-таки, пить на пустой желудок — тема хуевая. Первое время я добросовестно пытался закусывать, но позже послал все это нахуй. Повод есть, кто меня остановит? Тилль пытался, конечно, даже Софи заметила, что со мной что-то не так. Но я уже увидел цель, и шел к ней так уверенно, насколько это вообще было возможно. Хотя, в моем случае, скорее, полз по направлению к мысленной отметке «ебучее пьяное животное». Вы не в праве меня осуждать, ведь впервые за долгое время мне так охуенно. Я мало понимал, что происходит вокруг, не мог ручаться за самого же себя. А самое главное — башка абсолютно очистилась от любых мыслей. Я не думал об учебе, странных взглядах Шнайдера на мою сестру, о Рихарде, которого я не понимал от слова совсем. Наконец-то, свобода! На данный момент я сидел на бордюре возле падика, жевал мятную жвачку, звонко чавкая, и никак не мог надышаться влажным ночным воздухом. Мгновением ранее Тилль сгреб меня в охапку и выволок из съемной квартиры на улицу. Возможно, он бы выполнил свою угрозу и бросил меня в огромную лужу около тротуара, но мой желудок вовремя решил, что пора поблевать, тем самым освободив меня от этой участи. — …предупреждал тебя раз двести, Пауль, как можно быть таким ебланом? — ворчал Линдеманн максимально недовольно, прикуривая сигарету от зажигалки, протянутой только что вышедшим следом за нами Шнайдером. Укладываю локти на колени, подперев руками тяжелую, как чугун, голову. Усиленно формулирую ответ, но не успеваю его озвучить. — Скажешь что-нибудь в свое оправдание, или так и будешь тупорылить? — требовательно спрашивает Тилль, наклоняясь ко мне, — Ты же все контролировать мне обещал. — Я конт... контро-о-лировал, — отрывисто произношу, принимая из рук Шнайдера бутылку воды. Опустошаю пластиковую тару в несколько больших глотков, кое-как не проглатывая жвачку, и зачем-то возвращаю пустую бутылку Кристофу. Тот ее принимает, но тут же отбрасывает на землю, не трудясь отойти к урне. — Я вижу, — Линдеманн выпускает сигаретный дым через нос, а его красное то ли от злости, то ли от холода лицо усиливает ассоциацию с закипающим чайником. Заметив это, начинаю пьяно посмеиваться, а мой друг обессиленно разводит руками: — Опять. Какая же ты собака сутулая, Ландерс. — Чего с ним делать теперь? — спрашивает Кристоф, сильнее кутаясь в свою хлипкую куртку. — А я ебу? — хрипло отзывается Тилль, — В общагу переть надо, не бросишь же его. Вот, «друг в беде не бросит, лишнего не спросит», а бравировал, что на улице меня оставит. — Все хорошо? — слышу знакомый голос со стороны открывшейся двери подъезда. Лениво поворачиваю голову и вижу выбежавшую в одном легком платье на осенний холод сестру. — Софи! — восклицаю чуть громче, чем ожидалось, выставляя вперед руку. Девушка резко останавливается на месте, пугаясь, — Вон туда не ходи, — указываю пальцем ей за спину, на маленькую клумбу, — Я там уже был. И наблевал. Сестра смотрит на меня с жалостью и присаживается на холодный поребрик рядом, приобнимая за плечи и успокаивающе поглаживая. — Замерзнешь, иди назад, — кое-как ворочаю языком, пытаясь отправить Софи обратно, в квартиру. Но вопреки сказанному принимаюсь неповоротливо стягивать с себя куртку, которую Тилль так долго пытался на меня напялить. — Я не замерзну, не бойся за меня, — тихо произносит девушка, останавливая мои жалкие попытки. В следующее мгновение на ее плечи опускается куртка Кристофа, в которую он сам так усиленно кутался последние минуты. Софи благодарно ему улыбается, а тот лишь кивает. Хотя я замечаю, как у того покраснели кончики ушей. — Сука ты ебучая, я за тобой слежу, — говорю Шнайдеру предостерегающе, тыкая ему в лицо пальцем, — Только, блять, рискни, хуелыга. — Хуелыга тут одна, и это ты! — не сдерживается Тилль, злобно выкидывая недокуренную сигарету в ближайшую лужу, — За собой бы уследил для начала. Софи начинает наглаживать мои плечи еще сильнее в попытке успокоить меня, хотя что-то успокаивающее в данный момент требовалось именно ей. Металлическая дверь падика снова отворяется, и я вижу Круспе, натягивающего на ходу пальто. Такой весь из себя лощеный, что я хочу красноречиво блевануть на тротуар, но сдерживаюсь. — О, какой важный курица, — почему-то мне кажется, что цитата из «Бората» в данный момент просто необходима, — Царь во дворца! — Ты тоже на концерт этого идиота вышел посмотреть? — Тилль интересуется с иронией у Рихарда. — Про что концерт? — с похожей саркастичной ухмылкой отзывается тот. — Про бухло в моем желудке! — радостно оповещаю я, смотря на Круспе с вызовом, на который не отважился бы в трезвом состоянии. Рихард хитро осматривает меня, чуть склоняя голову вбок. Будто изучает, желая запомнить. Не знаю, что тут запоминать — такое и при желании из головы не выбросишь. — Чего вы вокруг него столпились? — не отрывая от меня взгляда, спрашивает тот у остальных. — Решаем, кто вот это тесто в общагу потащит, — недовольно говорит Линдеманн, кивая в мою сторону. — Чего я тесто-то? — бурлю вполголоса. Вижу, как Тилль закатывает глаза и устало опускает плечи, разве что не хнычет, как ребенок. На фоне этой картины раздается беспристрастный голос Круспе: — К какому решению пришли? — Ни к какому, потому что, естественно, никто этим заниматься не хочет. — Он мой брат, я его отвезу, — тихо произносит Софи, продолжая гладить меня по плечу, — Сейчас только Рейну предупрежу и такси вызову. Собираюсь высказать что-то в опровержение такого предложения сестры, но не успеваю — Тилль уверенно пресекает: — Так, Софи, не говори ерунды, — его голос наконец-то звучит не недовольно, а как-то по-доброму, — Сегодня твой праздник, и не тебе с этим чудовищем возиться. Закрываю лицо ладонями, упорно делая вид, что меня тут нет. Если не видно моего поплывшего взгляда, значит, не заметно, насколько я пьян. Так ведь это работает? — Нет, это не так работает, — хмуро бросает Шнайдер мне в ответ. Я что, вслух это сказал? — Давайте я его отвезу, — хмыкает Рихард, обращая на себя всеобщее внимание, — Я на машине как раз. — Пил? — Линдеманн обращается к этому энтузиасту, еще сильнее хмуря брови. — Не успел, — усмешка, — Будем считать, что он справился за нас обоих. Отнимаю руки от лица и смотрю на Рихарда с максимальной злобой, на которую сейчас способен. На что намекаешь, тварь? Не отрывая от него взгляда, выплевываю изо рта жвачку, как из пушки, видимо, считая, что это выглядит пиздецки устрашающе. Круспе лишь посмеивается, осматривая меня ехидным взглядом еще раз. — С тобой поехать? — обеспокоенно спрашивает Тилль. — Да дотащу я его, — Круспе отмахивается, будто от назойливой мухи, — С ним-то точно справлюсь. — Ты не знаешь его пьяного потенциала, — ухмыляется Кристоф, уже подрагивая от холода. — Разберусь. Сказав это, Рихард достает из кармана ключи от машины и кивает моим соседям, отходя в сторону. Тилль, приняв его кивок, как знак, делает шаг ко мне и произносит: — Ну чего, вставай давай. Спатеньки тебя отвезем. Я поднимаю голову на звук — в данный момент передо мной стоит сразу три Тилля, и в попытке сфокусировать взгляд хоть на одном из них я пытаюсь проморгаться, хлопаю ресницами, будто аплодируя своему же таланту бухать. — Идите без меня, я останусь тут, — бормочу виновато, и вновь скрываю лицо за ладонями. — Да ебан-бобан, — рычит Тилль, добавляя ласково: — Софи, подвинься, а то зашибу нечаянно. В следующее мгновение мое ватное тело отрывается от бордюра и взмывает вверх. Можно было бы подумать, что паленый алкоголь со студенческой вписки открыл во мне спавший ранее талант левитации, но все оказалось достаточно прозаично. Я левитировал на высоте тиллевских метр девяноста сантиметров и плыл по направлению к уже подъехавшей тачке Рихарда. Пытаюсь протестовать, бью своего друга по плечу, но тому хоть бы что — для этой горы мои попытки сродни тому, что если бы мыши пытались запиздить кого угодно зубочистками. Обессиленно наблюдаю, как за спиной Линдеманна семенит обеспокоенная Софи и сутуло шагает подозрительно молчаливый Кристоф. Меня, как какой-то мешок, загружают на заднее сиденье машины и кидают вдогонку еще одну бутылку воды. Рихарду же протягивают ключи от нашей комнаты и желают удачи. Это мне удача нужна, блять, мне с этим вампиром в одной машине ехать. Сейчас увезет меня в подворотню, убьет и выпьет всю мою кровь. Хотя, из чисто вампирских соображений затея не самая удачная — в моих жилах давно уже течет что угодно, но только не кровь. Чувствуя, как машина трогается с места, поднимаюсь, чтобы бросить последний взгляд в окно. Вижу Линдеманна, уныло наблюдающего за отъезжающей тачкой, а также Софи, несмело улыбающуюся что-то нашептывающему ей на ухо Шнайдеру. — Блять! Я тебя предупредил, уеба! — выкрикиваю угрозу из окна набирающей скорость машины, — Ссаный ты бабник. Откидываюсь назад, разваливаясь на сидении, как на диване. Невольно наблюдаю за ведущим машину Рихардом. Тот не обращал на меня никакого внимания, будто бы я какая-то ненужная хуета, забытая тут несколько месяцев назад. В зеркале заднего вида вижу его уставшие глаза, внимательно наблюдающие за дорогой. Тонкие длинные пальцы левой руки уверенно сжимали руль, правая же рука покоилась на остром колене, обтянутом черной джинсой. В скудном освещении салона автомобиля его кожа казалась мраморно-белой. Интересно, на ощупь она такая же — гладкая и холодная, как камень? Вдруг его рука поднимается с колена и хватается за телефон, подключенный к магнитоле по ауксу. Плавным движением Рихард выбирает другой трек и делает громче. Видимо, чтобы заглушить мое нелепое пьяное пыхтение. Ладно, включил хоть Depeche Mode — желание протестовать пропадает. Мне достаточно тяжело набухаться пивом, но когда такое и происходит, то после этого меня тянет на задушевные разговоры. От водки мне хочется трахаться. Сегодня кто-то смог раздобыть какой-то дешманский вискарь — а после виски меня тянет на тактильность и нежности. Не могу похвастаться особой романтичностью, все мои девушки так или иначе жаловались, что я проявлял мало к ним внимания. Редко обнимал, целовал, лапал. Как будто эти мелочи имели реальный вес в хороших отношениях. Например, Вик, с которой я расстался в мае, говорила, что в моей голове нет разграничений между дружбой с привилегиями и отношениями. Так мы с ней и разошлись — от гордого звания пары со временем перешли в разряд трахающихся друзей. На самом деле, я и правда плохо понимал разницу между этими двумя понятиями. Когда встречаешься с кем-то — это же все равно, что дружишь, только вы еще и ебетесь периодически, нет? — Нет, Пауль, ты немного ошибаешься, — насмешливо отзывается Рихард, бросая на меня ехидный взгляд через зеркало заднего вида. Опять вслух сказал, что ли? Либо Круспе реальный вампир, читающий мысли. — Ну, или ты думаешь слишком громко, — не переставая улыбаться, произносит мой сосед. — А хули ты подслушиваешь? — бормочу в ответ, насупившись. Мое молчание в знак обиды длиться недолго — любопытство сильнее, — И в чем различия тогда? Рихард пожимает плечами: — В отношениях нужно брать ответственность, — проговаривает достаточно вкрадчиво. — Зачем? — не удовлетворенный ответом, восклицаю я, — Разве не пиздато: похавали, посмотрели сериал, потрахались. Так и жениться можно со временем. — Такая схема тоже не идеальна, поверь, — Рихард усмехается, — Но тут уже ты сам должен решить, какой из вариантов потянешь. — Оба не потяну, — хрипло крякаю, пытаясь открыть заботливо оставленную Тиллем бутылку воды. Еле удерживаюсь на сидении и не сваливаюсь на пол. В тепле развозит еще сильнее, и контролировать свое тело и разум все сложнее. Сделав пару глотков воды, набираю воздух полной грудью и замечаю: — Костром пахнет. — Чего? — Круспе удивляется моему заявлению. — Запах такой, как пахнет горящая древесина, — еще раз с наслаждением втягиваю воздух, — Не гари, а именно костра. Или камина, — приятный запах толкает меня к ненужным сейчас воспоминаниям, — Я в детстве часто с батей в походы ходил. Он у меня активный был, Софи, наверное, в него пошла, — замечаю в глазах Рихарда добрую ухмылку, — Вот, мы когда костры разводили — пахло примерно так же. Только сейчас запах другой немного. Сладковатый, что ли, — задумываюсь, стараясь различить знакомые ноты. Естественно, мне это не удается, и я лишь спрашиваю: — Духи твои? — Наверное, — отзывается Рихард безразлично. Надо будет потом узнать у него, что за парфюм, а то если спрошу сейчас — ответа не запомню. Охуенный запах. — Приехали, — оповещает меня Круспе, останавливая тачку у нашей родной общаги. Так неимоверно этому радуюсь, что уже планирую выпрыгнуть из машины, как сайгак, где только силы и самообладание на это нашел. Но Рихард, уже вышедший на улицу, весьма предусмотрительно запер двери, чтобы я не сделал того, что планировал мгновением ранее. Все равно продолжаю настырно дергать ручку, будто в какой-то момент она мне поддастся. И она поддается — но ровно в тот момент, когда Круспе обходит свою тачку и открывает дверь снаружи. — Пошли, — требовательно бросает он, после спрашивая: — Тебя тащить надо? — Не знаю, — отвечаю искренне, вылезая из машины с грацией блюющего на ковер кота. Кое-как выпрямляюсь, предупреждая: — Но если я ебнусь — то я больше не встану, сразу говорю. Рихард кивает, еле слышно произнося бесцветное «понятно» и закидывая мою руку себе на плечо. Он обнимает меня крепкой ладонью за талию, почти отрывая от земли. И пискнуть не успеваю — как мы уже уверенно плывем к воротам общежития. Через вахту прошли без особых проблем. Дежурящая сегодня женщина спокойно видела десятый сон под аккомпанемент включенного на полную громкость турецкого сериала. Дальше предстоит самое сложное — ступеньки. Интересно, как быстро Круспе сдастся, вспомнив, что идти нам на третий этаж. Но он не сдается — уверенно тащит, лишь изредка перехватывая меня поудобнее и подкидывая, чтоб я не заваливался. По нему, конечно, видно, что он товарищ спортивный, «за ЗОЖ на нож» и вся хуйня. Если бы еще и не курил, как паровоз. Но все равно я и представить не мог, что он настолько крепкий. В тихом омуте, все-таки. Ну, либо я удивительно легкий. — Нихуя ты не легкий, — отзывается Рихард. — Да как так-то? — морщусь обиженно, хотя мне впору обижаться только на самого себя, — Я же правда не хочу это вслух говорить, как так получается? Круспе молчит, лишь еще раз подкидывает мою тушу и сжимает бок пальцами еще сильнее. Синяки точно останутся. Я бы начал вырываться, потому что это явно было сделано с целью заткнуть меня, но если бы он этого не делал, я бы уже давно волочился за ним, как огромный мешок с мусором. Тем временем, мы пересекаем порог нашего блока и подходим к двери 365 комнаты. Рихард прислоняет меня к стене, полушепотом проговаривая почти мне на ухо, отчего по спине пробегает стайка мурашек: — Стой тут. Аккуратно. Короткий миг его близости и теплое дыхание в шею почему-то заставили меня поежится, как от резкого холода. Сам пугаюсь своей реакции, и начинаю медленно сползать по стене вниз. Ноги и раньше почти меня не держали, но после этого я окончательно растекся. В попытке привести мысли в порядок начинаю на ходу рифмовать нелепый стишок: — В моей душе покой, благодать и тишь, — закрываю глаза, сползая по стене до конца и достигая пола, — Я позабыл про все и живу, как мышь. Слышу характерные звуки поворота ключа в замочной скважине и последовавший далее насмешливый голос Рихарда: — Поэтичненько, — он подходит ко мне и резким движением поднимает мою размокшую тушу, — Где тебя такому научили? Филфак? — Yes, i feel, — не успев обдумать, моментально выпаливаю первую пришедшую в голову ассоциацию, после чего опять начинаю нелепо посмеиваться. Хотел бы я услышать, что на это ответит Рихард, но тот лишь шумно вздыхает, затаскивая меня в комнату. Свет не включает — вполне хватает яркого света уличного фонаря напротив нашего окна. Снова чувствую спиной холодную стену, а открыв глаза, которые до этого момента держал закрытыми, вижу сидящего передо мной на корточках Круспе. Не знаю, как реагировать — снова вбросить тупую шутку или попытаться как можно скорее смыться. Все равно решения принять не успеваю. Тот, совершенно не заметив моего удивления и бегающего взгляда, заботливо стянул с меня обувь. Поднявшись, Рихард снимает с меня куртку, аккуратно вешая ее на крючок у двери. — Ну что, спать будешь? — зачем-то интересуется он, произнося слова на грани слышимости. Несмело киваю несколько раз подряд и делаю шаг в сторону, сразу же обо что-то спотыкаясь. Круспе опять спешит на помощь — хватает меня под локти и тянет в сторону моей койки. Транспортировка посредством логистической компании имени Рихарда Круспе была завершена — я опустился на кровать, чувствуя, что в спину упираются пружины старого матраса. Голова не успевает коснуться подушки, как я вновь подскакиваю навстречу Рихарду, присевшему рядом на самый край койки. Мы почти сталкиваемся носами, и я невольно всматриваюсь в его лицо. А он и правда красивый. Кожа бледная, а черты лица тонкие и острые, что делает его внешность какой-то аристократической. Угольно-черная челка падает на лоб, глаза внимательно исследуют мое лицо, а тонкие губы растянуты в полуулыбке. — У тебя глаза голубые, — зачем-то проговариваю вслух только что сделанное мной открытие. — У тебя тоже, — в тон мне отвечает Рихард. — Не, у меня бледные. Я больше на белого ходока из «Игры престолов» похож, — продолжая всматриваться в те самые голубые глаза Круспе, рассуждаю, — А у тебя другие. Яркие. Как моречко. Он молчит и не отстраняется от меня ни на сантиметр. Лишь сканирует меня своим цепким взглядом, не отпуская. Теплое дыхание Рихарда щекочет мои губы, и я вздрагиваю. В моем пьяном мозге все смешивается в единую кашу. Горячие руки, тащившие меня на третий этаж, жар которых я чувствовал через все слои одежды. Мягкий голос, ведущий со мной бессмысленные беседы. Улыбка, каждый раз разная — то ехидная, то снисходительная, то добрая. Его парфюм, так сильно похожий на запах настоящего огня. Яркие внимательные глаза цвета моречка. Все это вдруг окружило меня единым облаком чего-то до нельзя уютного, но пьянящего еще сильнее. Дальнейшее решение принимал уже не я — мной повелевали какие-то совершенно неизвестные мне боги. Я смело укладываю ладонь на его шею и приближаюсь, накрывая его губы своими. В этот момент где-то в районе солнечного сплетения заныло. Рихард судорожно выдохнул, замирая, хотя я даже и не целовал толком — как-то целомудренно касался его губ, накрывая. Чтобы осознать, что именно я сделал, мне не потребовалось и доли секунды. Но отстраниться не пожелал, лишь разомкнул губы, целуя с большим напором. Он не отвечал мне, но и не отталкивал. Мне так хотелось его отдачи, я еле держался, чтобы не захныкать, как обиженный ребенок, которому не дают понравившуюся игрушку. Отстраненность Рихарда отрезвляла и не давала мне уверенности, что я все делаю верно. Напираю на него все сильнее, сжимая пальцами короткие волосы на затылке и притягивая все ближе. Я послал нахуй абсолютно все — то, что я совершенно не понимал, зачем это делаю и то, что я целовал парня. Мне лишь невероятно хотелось, чтобы он наконец поддался. Уже хочу с разочарованием отстраниться, но Рихард не дает мне ускользнуть. Его рука опускается на ворот моей толстовки и резко притягивает обратно. Он мне отвечает, перенимая инициативу на себя и целуя жадно, требовательно. Задыхаюсь — никак не могу надышаться, делаю короткие рваные вдохи и чувствую, как кружится голова. Перемещаю свободную руку на его колено, поглаживая. Рихард прижимается плотнее и слабо сжимает пальцами мое горло, от чего из моей груди вырывается непрошенный стон. Он улыбается в поцелуй, слегка прикусывая мою нижнюю губу. Чувствую на языке горький вкус сигарет и замечаю, что завожусь с какой-то бешеной силой. Обхватываю его язык губами, посасывая, и льну к его теплой груди, зарываясь пальцами в его черные волосы. Не могу понять, чего именно хочу — всего и сразу. Круспе, и как можно ближе. Моя ладонь скользит по его бедру вверх, все ближе подбираясь к паху, и Рихард, как-то нервно выдохнув, толкает меня в грудь, отстраняясь. Ошарашенно распахиваю глаза. Сложно считать эмоции по его лицу. Казалось, оно не выражало ничего. Откидываюсь на подушку и отворачиваюсь к стене, с обидой произнося: — Как хочешь. Уже на границе между сном и реальностью слышу за спиной тихое: — Что же ты, блять, натворил…