***
Оказалось, что, помимо гражданской одежды, правила поведения в больших городах включали в себя ещё несколько пунктов. Первым и самым важным было «не выделяться» — и этот пункт Тигнари заочно провалил ещё при рождении. Ранглеры ехали не разбивать палаточный городок прямо посреди Джамаа-эль-Фна и не прятаться в пригородных деревеньках, как успел нафантазировать Тигнари. Под первыми рассветными лучами Набил мирно припарковал военный джип на стоянке у отеля в нескольких кварталах от центра города, и Тигнари понял: приехали. — Вы просто… снимаете номера? — глупо спросил он у Кандакии, с трудом выпрямляя ноги на сухом гравии. Колени из-за ночи в дороге слушались плохо, а стопы вознамерились устроить бунт против того, что их после пары дней свободы снова заковали в ботинки. Кандакия — сменившая брюки хаки на летнее платье и выглядевшая на фоне исполинского ранглера очень неправильно — с улыбкой поправила солнечные очки. — А ты думал, мы везде ночуем в палатках? Хайтам сейчас и вовсе поедет домой, он в Марракеше живёт. Тигнари предпочёл смолчать. Он, если честно, не думал в принципе: быт наёмников никогда не входил в сферу его интересов, и теперь, с наличием времени и бесплатного вай-фая, стоило бы это исправить. — Я бы предпочла Абу-Даби, — продолжала Кандакия, — у нас там штаб-квартира. Но и Марракеш сойдёт, пока нет венесуэльских комаров. Хорошо, что на этот раз дальше Магриба мы точно не заберёмся… — Сплюнь! — Дэхья шагала к ним по парковке, весело щурясь на солнце. — Неплохо выглядишь, кстати. Не помню, когда в последний раз видела тебя в платье. За её спиной продолжала разворачиваться сюрреалистичная картина: наёмники, которых Тигнари помнил по военной форме и тяжёлым бёрмам, выгружались из ранглеров в джинсах и футболках. Они были похожи на два десятка туристов, у которых вместо экскурсионного автобуса — военная техника, а вместо весёлого гида с бейджем — мрачный, курящий вдали аравиец. Вот Сайно без обмундирования было не узнать. Он распустил волосы, и те полным беспорядком рассыпались по голым плечам, сменил тактические ботинки на старые кроссовки, а штаны с кучей карманов — на драные джинсы. Во всём его виде даже так сохранилась военная выправка, он держал плечи прямо, а ладонь на бедре, будто под складками одежды пряталась кобура. Но гражданское делало его моложе лет на десять: Тигнари почти поверил, что перед ним не генерал наёмников, а подросток-бунтарь с билетами на концерт рок-группы в заднем кармане. Дэхья проследила за его взглядом. Усмехнулась краешком губ: — Прости, лисичка, я пыталась его отговорить, но лучше ты узнаешь от меня, чем от него. У тебя будет персональная охрана. И… — Тигнари не успел переварить эту новость, а Дэхья уже бросила в него следующей: — И Сайно настоятельно просил, чтобы ты выходил из отеля только под присмотром. Все смешанные чувства при виде Сайно в потёртых найках куда-то испарились. Тигнари поджал губы: — Приказал, ты имеешь в виду? — Всё может быть. Не переживай, Рашид — вон он, у него дурацкая гавайская рубашка — классный парень, вы подружитесь. В Рашиде Тигнари с трудом, но опознал того наёмника, который в последнюю ночь в пустыне следил за запасами его пива и очень активно пытался расспросить про чувствительность его хвоста. Что ж, может, они и правда подружатся — но обязанность докладывать о своих передвижениях Тигнари не слишком радовала. Ему не нужна была нянька. Дэхье он так и сообщил. Та покачала головой: — Я тоже сказала Сайно, что ты будешь не в восторге. Но он печётся о твоей безопасности, так что, пожалуйста, давай не станем доводить его до ручки? Вот так Тигнари оказался в номере твин на восьмом этаже, полностью заселённом наёмниками — в компании Рашида на соседней кровати и самого Сайно прямо через стенку. Болтать как закадычные приятели без общей пьяной атмосферы было тяжело, так что Тигнари лишь кивнул на просьбу Рашида занять душ и уселся на белое одеяло разбирать чемодан. Хотелось занять чем-то руки — монотонной, понятной работой, которая не нагружала голову новыми загадками и не требовала особых усилий. А потом смыть с себя песок и проспать весь остаток дня. К вечеру он всё равно проснулся: разбудила вибрация входящего звонка. Тигнари подскочил, не сразу поняв, почему сидит так высоко и где молния спальника, а потом, придя в себя, схватился за телефон. Но звонила не Коллеи. Звонила та, с кем у Тигнари не было сил и желания разговаривать. Он покосился на Рашида: тот полулежал на своей кровати, разгадывая кроссворды под светом прикроватной лампы, и смотрел на него с плохо скрываемым любопытством. На всякий случай, пытаясь мило улыбаться, Тигнари спросил: — Мне ведь можно разговаривать по телефону, верно? Рашид задумался. — Генерал ничего не говорил. Раз не говорил, значит, можно. — Блестяще. Тогда я буду в коридоре. Когда Тигнари выбрался к дальнему его концу и устроился прямо на подоконнике, звонок уже завершился, но Дори упорно набрала его ещё раз. На телефоне Тигнари не было голосовой почты, и он при всём желании не узнал бы, чего она хочет, не поднимая трубку. А поднимать не хотелось. Лишних напоминаний, почему он здесь и кому должен — не хотелось. Тигнари заготовил оправдание на то время, когда у него появится желание разговаривать — душ, шоппинг, состязание с Сайно в сарказме, что угодно, во что Дори всё равно не поверит, — и принялся ждать. Когда оборвался второй звонок, он ткнул в кнопку вызова на абсолютно другой номер. Коллеи подняла сразу же, словно лежала с телефоном и буравила взглядом экран. — Нари! Ну, наконец-то, почему я не могла тебе дозвониться? Её голос был на редкость энергичным, и у Тигнари, всего измученного впечатлениями, в груди моментально потеплело. Хоть какая-то константа в его несущейся по мёртвой петле жизни — Коллеи, которая по нему скучает. — Прости, mi tesoro, — покаялся Тигнари на выдохе, — жутко занят. Здесь столько всего происходит, я с трудом добираюсь до отеля… — Рассказывай мне всё! Как город? Как симпозиум? Тигнари выдержал паузу. Город, которого он толком не видел, и симпозиум, которого не существовало — Коллеи, сама того не зная, колола его иголками под рёбра за каждую несуразную ложь. Но Тигнари позвонил ей сам, а врать ей было пыткой похуже, чем быть запертым с Сайно в одной палатке. — Хорошо, значит, так… — Тигнари поёрзал на подоконнике. — Здесь очень шумно. Но намного чище, чем в Каире — тебе бы понравилось. Я почти не видел город, но много с кем познакомился… Когда начинаешь врать, остановиться сложно. Тигнари сочинял для Коллеи красивую сказку прямо на ходу, оборачивая слои лжи прямо вокруг правды — так Ай-Ханум стал научной конференцией, на которой Тигнари едва не умер прямо на сцене, Дэхья превратилась в обаятельного кандидата наук, аль-Хайтам — в самого занудного спикера, а Сайно — в восходящую звезду от мира аудиологии, который нагонял на всех страх. Тигнари врал так вдохновлённо, что под конец рассказа Сайно стоял перед глазами в медицинском халате, настолько реальный, что он едва сам себе не поверил. Неудивительно, что поверила и Коллеи. Она держала его на подоконнике ещё час, делясь в ответ каждой подробностью домашних будней — начиная творожными блинчиками на завтрак и заканчивая сильной грозой два дня назад. Когда она слишком устала, телефон забрала Нилу: заверила, что Коллеи в полном порядке и ей не составит труда присмотреть за ней до конца недели. Здесь Тигнари выдержать уже не смог. — У меня может не получиться вернуться на выходных, — сказал он с тяжёлым сердцем. По молчанию в динамике слышалось, как Нилу нахмурилась. — Почему? — Здесь… пока непонятно. Мне могут предложить практику, кажется, доктору Сайно понравился мой доклад, — при мысли, что доктор Сайно сейчас выйдет в коридор и услышит, как Тигнари собирает ему новый образ, он едва не рассмеялся, но осадок от вранья всё ещё лежал горьким привкусом на языке. — Если всё получится, я могу остаться здесь до конца месяца. Или позже… пока не знаю. Нилу помолчала. — Тигнари, я… я понимаю, но неделя — это одно дело, а целый месяц… — Я удвою ставку, — предложил Тигнари в отчаянии. — Или попрошу Махфи, или… придумаю что-нибудь, хорошо? Это мой шанс. Шанс для Коллеи. Мне нельзя его упустить. — Пожалуйста, скажи, что ты не продаёшь в Марракеше наркотики, чтобы собрать девочке на операцию. Тигнари слабо улыбнулся. У Нилу получалось даже в полном раздрае найти момент, чтобы вызвать у него эту улыбку. — Говорю. Я не продаю наркотики. «Возможно, я занимаюсь вещами похуже. Пока что я не выяснил, насколько незаконная у доктора Сайно деятельность». Тигнари и сам верил в свою ложь — хотя бы отчасти. Этот шанс ему нельзя было упустить, но и делиться им с кем-то, как желанием на день рождения, тоже — нельзя. — Коллеи расстроится, — вздохнула Нилу. — Она мне не говорит, но она сильно скучает. — Знаю. Проклятье, Нилу, я знаю, и мне за это стыдно. Но я… — Не можешь упустить этот шанс. Я слышала, — её голос стал тише: Нилу прикрыла динамик ладонью. — Я просто надеюсь, что у вас всё получится. — Ты сможешь остаться? Если мне придётся задержаться? — Пока да. Но, Тигнари… может, мы с Коллеи и подружились, но ей рядом нужна не я. Она ждёт тебя домой, хорошо? Тигнари облизал губы. В горле пересохло так, будто он снова наглотался пустынного песка. — Конечно. Он прятал телефон в карман с камнем под рёбрами. Голова гудела, тело плавало в пространстве — Тигнари полностью потерялся во лжи для благого дела и собственных «хочу», «могу» и «должен». Он даже до конца не понимал, во что себя втянул: сначала он говорил про неделю, теперь речь шла про месяц, что будет дальше — полгода, год? Сайно гонялся за посохом семь лет, и это только со слов Дэхьи. Где гарантии, что появление одного валука шуна придаст этим поискам хоть какое-то ускорение? Одна находка ничего не значила. Если с аль-Хайтамом шкатулка откажется говорить, если их единственная ниточка окажется тупиком, Тигнари сможет вернуться — но теперь его не так радовала перспектива неудачи. Всё или ничего. И он уже не был так уверен, что дело в обещанных деньгах. Возвращаясь в номер, Тигнари невольно прислушивался к возне за дверьми. Обычно он старался закрываться от посторонних шумов, это было слишком бестактно — и не его виной был острый слух, Тигнари чаще проклинал его, чем благодарил. Но сейчас снова хотелось отвлечь голову. Подумать о чём-то кроме того, как низко он себя закапывал. Из одного номера доносился женский смех. Из другого — монотонный бубнёж телевизора. Из третьего — сонное посапывание. У двери Сайно Тигнари задержал шаг, навострил уши: они не говорили с того самого соглашения в штабе, и сейчас Тигнари почти хотелось услышать от него что-нибудь интересное. Вдруг Сайно наедине с собой смотрит «Полночь в Париже»? Или ставит рекорды в каких-нибудь онлайн-шутерах? Или вслух высказывает воображаемому Тигнари новые претензии? Или хотя бы храпит во сне: сложно было представить Сайно храпящим, зато Тигнари убедился бы, что он умеет спать. Жаль, что мир не вертелся вокруг него, но голоса и правда звучали. Один голос — знакомо мрачный и раздражённый. — …мы не можем знать наверняка. Если эта зацепка окажется ложной, у меня не остаётся других. Сайно явно разговаривал с кем-то, но Тигнари слышал только его. Вряд ли в номере был кто-то ещё, и вряд ли Сайно вёл задушевные беседы с собственным отражением — во всяком случае, ответа Тигнари не разобрал. — Я провёл над этими руинами почти год. Не нужно упрекать меня в несостоятельности, когда ты сам указал мне на верное место. Он звучал так, будто плохо сдерживал досаду, но без прежних властных ноток, какими раздавал приказы и общался со своими людьми. Кто бы ни был его собеседник, ситуацию он контролировал лучше Сайно, и Тигнари, замерший прямо перед дверью, так и не понял, нравится ли ему эта мысль. Значит, случайной находкой Ай-Ханум не был. Кто-то подсказал Сайно, где искать. — Это я у тебя должен спрашивать, — послышался хриплый смешок. — Ты с той историей знаком лучше моего. — Пауза. Тигнари нервно переступил с ноги на ногу. — Знаю… знаю, но у меня ноль идей. Дешрету в жизни не пришла бы в голову идея отдать посох кому-то из валука шуна. Кто-то после его смерти потрудился за него. А вот теперь Тигнари едва не обиделся. Захотелось вежливо постучать к Сайно в номер и вежливо же поинтересоваться: «А вы с ним что, были лучшими друзьями?» — Этот валука шуна на моей стороне, — теперь Сайно звучал куда увереннее, в голосе зазвенела сталь. — И он ещё будет полезен. Я не хочу это обсуждать. Тигнари почувствовал себя подростком, который в полной темноте подслушивает, как родители обсуждают его оценки в школе. Хвост задрожал от нетерпения, уши прянули вперёд: ну, давай, скажи про меня что-нибудь ещё. — Я в курсе ситуации. Это не такая большая проблема, как тебе кажется, — послышался скрип, затем шаги — по направлению к двери. Тигнари судорожно подался назад, но успел услышать обрывочное: — …умеют убеждать. Он юркнул в свой номер раньше, чем распахнулась дверь — только хвост мелькнул и Рашид поднял голову от кроссвордов. Сердце стучало так бешено, будто Тигнари пережил олимпийский марафон, дыхание сбилось; почему-то казалось, что про этот разговор не то что Тигнари — никому не стоило знать. Хлопнула соседняя дверь. Шаги Сайно по ковровому покрытию звучали приглушённо, замерли на мгновение у их номера, словно он раздумывал, зайти или нет, — и отправились дальше по коридору. Тигнари перевёл дух. В наступившей тишине Рашид натянуто поинтересовался: — Ты случайно не знаешь… «Опухоль, которая наиболее часто развивается в слуховом нерве», девять букв — это… — Невринома. — Ух ты. Спасибо. Рашид снова принялся чёркать в кроссворде. Тигнари рухнул на кровать, успокаивая сердцебиение и возвращаясь к дыханию полной грудью. «Этот валука шуна на моей стороне». Интересно, врал Сайно намеренно или, как Тигнари, сам верил в то, что говорил.***
Тем вечером Тигнари ещё позволил себе повариться в мысленной апатии. А на следующий день начал собственное расследование. Свободного времени у них было навалом: от Кандакии, с которой Тигнари случайно пересёкся за завтраком, он знал, что аль-Хайтам только-только добрался до Рабата, и ему понадобится в лучшем случае два дня на работу со шкатулкой. Значит, как минимум сегодня и завтра были в его распоряжении. Пешая прогулка по Марракешу в компании лысого, покрытого шрамами наёмника в гавайской рубашке стала одной из самых странных экскурсий в жизни Тигнари. Рашид не жаловался (когда Тигнари вздумал спросить, он сказал, что Марракеш знает как свои пять пальцев), но иногда очень протяжно вздыхал. Кажется, ему не терпелось вернуться к кроссвордам. Тигнари топил его весь день — долго и упорно, пока убивал двух зайцев одним выстрелом. Он умел заводить знакомства, он хорошо завоёвывал доверие: как только люди переставали думать, что он съест их живьём, наступал этап милого зверька, и это был лучший момент, чтобы установить контакт. А Рашида уже подкупила его многосторонняя эрудиция, пусть Тигнари и считал, что просто хорошо притворяется. Оставалось только дожать. Они обошли весь центр, уделяя особое внимание сувенирным магазинам и избегая особо шумных скоплений народа. Тигнари кутался в рубашку, жалея, что не прихватил что-нибудь потеплее: в Марокко был самый сезон октябрьских плюс тридцати, но все термометры заверяли, что сейчас не больше девятнадцати. Тигнари это устраивало, а вот Рашид удивлялся без конца. — Я бываю здесь почти каждую осень, — говорил он, пока они улочками пробирались к главной площади, — но такого холода ещё не видел. — В Каире грозы, — рассеянно отозвался Тигнари. Его мысли были далеко отсюда, путешествуя от красной помады для Коллеи к вчерашнему разговору Сайно в своём номере. — Да ты что? Видимо, нам ещё повезло. Могли нарваться на снежную бурю… Рашид явно шутил, так что Тигнари посмеялся. Время было послеобеденное, и ему хотелось есть, но интуиция подсказывала: рано. До конца рабочего дня ему стоило придумать, чем ещё занять Рашида в огромном городе, который он «знает как свои пять пальцев». На площади было не так многолюдно — в основном подростки с колонками, коляски с орущими детьми и фруктово-пряно-ковровые палатки, куда зазывали каждого, у кого есть уши. Не тот уровень шума, который Тигнари мог бы вынести, но создавать видимость искреннего интереса тоже было важно. Он достал телефон, задумчиво повертел в руках, разглядывая Рашида. Если замазать этот огромный шрам на лбу, из него вышел бы неплохой куратор симпозиума — но Рашид его мечту разрушил. — Без фоток, — попросил он, едва Тигнари открыл камеру. — В смысле, фоткай что угодно, но нам лучше не светиться в кадре. — Правда? — Тигнари дёрнул ухом. — Вы подписываете какой-нибудь контракт о приватности или просто боитесь, что родители мониторят соцсети? Теперь пытался пошутить он, но Рашид, судя по кислой улыбке, не впечатлился. — Мои родители сидят в своём домике в Эр-Рияде и знать не знают, чем я зарабатываю на жизнь. Думают, что я инженер в Таифе, и лучше пусть так и остаётся. — Понял, — Тигнари с притворным огорчением спрятал телефон в карман. — Значит, всё-таки родители. — Нет, это… — Ты же знаешь Марракеш, верно? Давай, рассказывай, — Тигнари улыбнулся, махнул хвостом. — На что тут лучше всего посмотреть? Какие-нибудь дворцы или музеи? На лице Рашида секундным промедлением мелькнуло сомнение — он был охраной, а не туристическим гидом, — но он тут же расслабился. — На квартиру аль-Хайтама. Тот ещё музейный экспонат. — О, у него на полках пылятся древние артефакты? — Хуже, он раскладывает рубашки в хронологическом порядке. Мы останавливались у него проездом, я чуть не умер — а он так и в лагере жил, представляешь? — Рашид активно жестикулировал и не скупился на слова — значит, оттаял. Тигнари позволил себе выдохнуть. — Ладно, давай начнём с Бахии? Это место — настоящий лабиринт, а всё потому что у дворца всего один этаж. Его строили для визиря, который очень не любил лестницы — там есть его портрет, сразу понятно, почему… Внешнее впечатление Рашид производил воинственное, и его не спасала даже гавайская рубашка — всему виной абсолютная лысина, бугрящиеся мышцы и шрамы, которые он даже не пытался прятать. Но впечатление внутреннее… его было легко увлечь, и Тигнари хорошо понимал, как это работает: он мог часами тараторить точно так же, если дать тему, которая ему нравится. Не то, чего ожидаешь от наёмника, но Рашиду, наверное, самому было не в радость играть в дочки-матери, пока у остальных было три дня свободного времени. Тигнари работал на то, что могло заставить его расслабиться. Так ему на улыбках и интересе удалось дотянуть до самого вечера. Дальше начиналось самое сложное. С небольшого крючка («Пока я здесь, я хочу попробовать местную кухню, а не шведский стол в отеле») Рашид добровольно отвёл его в какое-то кафе в паре кварталов от площади — выглядело не очень прилично, но он заверил, что еда здесь отменная. Тигнари просидел над меню добрых полчаса, пытаясь выяснить, что из этого не включает в себя особый микс специй сто-в-одном, а потом… — Слушай, — Рашид подвинул ему барную карту, — давай я тебя угощу? Если ты был в Марракеше и не попробовал местное инжирное пиво — считай, что и не был вовсе. Эти ребята только с виду не пьют, но инжирное пиво… В душе Тигнари чувствовал себя гением от агентурной работы. Снаружи он смотрел на протянутое меню, слегка нахмурив брови. — А генерал?.. — На заданиях пить нельзя. А сейчас — пожалуйста. Опасаясь переборщить с сомнением, Тигнари неуверенно покачал головой. — Раз уж ты угощаешь… по одной, хорошо? Рашид расплылся в улыбке. Что ж, внешность бывает обманчива — и в его случае, и, видимо, в случае с Тигнари. Всего через полчаса у них на столе стояло по второй бутылке (для протокола действительно вкусного) инжирного пива, Тигнари больше не мог смотреть на бастилью, а Рашид поймал особую волну. Тигнари не пришлось стараться самому: набитое кафе, вкусный ужин и пиво сделали девяносто процентов работы без его участия. — …а потом он говорит: «Нет, мы не повезём сотню разложившихся мумий через Суэцкий канал, если хотят, пусть едут за ними сами». Представляешь? А Хайтам смотрит на него, как на последнего мудака, будто у него конфету отобрали и он сейчас полезет за ней с кулаками… — На Сайно? Ему стоило пожелать удачи или заказать гроб? — Нет, вот что я тебе скажу, — Рашид залпом опрокинул в себя остатки второй бутылки и огляделся в поисках официанта. А потом, заговорщически сощурившись, почти зашептал через стол: — Сайно не любит драться. По нему не скажешь, знаю, но если спор можно решить без грубой силы — он не станет. Вот случай в Квебеке, когда мы попали в засаду, а потом оказалось, что нас продал собственный информатор — думаешь, Сайно ему, когда всё кончилось, мозги прострелил? Тигнари сделал вид, что задумался. На кончиках пальцев появилось взволнованное покалывание: предвкушение большой информации. Свою любопытную натуру Тигнари сейчас не унял бы, даже если бы сильно захотел — а тут всю еду подносили прямо на блюдечке. — Нет? — Нет! Он оставил его в крепостных катакомбах, — Рашид зябко поёжился, будто до сих пор чувствовал холод старых подземелий. — Вышел оттуда, глаза молнии мечут, на лице прям гримаса — и говорит своим страшным голосом: «Если не выберется — замечательно, если выберется — будет знать». И спокойно пошёл в кассу сдавать билеты. Вот так у него дела решаются. Злить Сайно страшно не потому, что будешь ходить в синяках, а потому что он дисциплину по-другому строит. Но зато за ним как за стеной. Он своих не продаёт — пока не продашь его и не докажешь, что заслужил. Ему поднесли третью бутылку, и Рашид ненадолго замолчал, возясь с жестяной крышкой. Тигнари посматривал по сторонам — казалось ему, или в Марракеше после работы пили сплошь строители и охранники? Из общей вечеринки выбивался только простой мужчина в рубашке и толстых очках, который сидел за дальним столиком с чашкой кофе, уткнувшись в книгу. Тигнари не слишком нервничал, но обсуждение группировки наёмников в общественном месте, на его взгляд, делало из них неплохую мишень. В шпионских фильмах всё так и работало — но жизнь оказалась не шпионским фильмом, и Тигнари приказал паранойе заткнуться. Ну, вот. Он уже становился параноиком. — Получается, — осторожно начал он, затаив дыхание, — Сайно из тех людей, которые работают только на себя? Рашид не уловил в его голосе чересчур взволнованной перемены. Глотнул пива, пожал плечами: — Нет, почему. Если за новую работу предлагают неплохие деньги, мы превращаемся в обычную охранную компанию — иди туда, достань то или постой рядом с этим. Это, конечно, не руины обчищать, драйва никакого, зато передышка. — А сейчас вы работаете на Дори? — На ко… а, Сангема-бай, — Рашид задумался. — Ну, и да, и нет. Она выкупила землю, отвалила нам кучу денег — но по факту мы ей ничем не обязаны. Тигнари нахмурился. — А Дэхья сказала, что Сайно уже продал ей посох. — Не-а. Сайно продал ей информацию, что в этих руинах лежит посох. На словах они договорились, что, мол, мы туда заходим, берём посох и отдаём ей — но ты видел, чтобы мы там что-то нашли? — Тигнари покачал головой, даже не притворяясь: досада грызла его до сих пор, живая и упрямая. — Сангема-бай не платила нам за то, что ещё даже не у нас, она не дура. Сайно в любой момент может толкнуть этот посох с молотка, и ничего ему не будет. Тигнари тревожно закусил губу. Зная Дори, он бы сильно засомневался насчёт «ничего»: Дори славилась тем, что с большим трудом выпускала и синицу из рук, и журавля с неба, и если она уже спала и видела новую древность себе в коллекцию, то не расстанется с ней так просто. — Если мы этот посох найдём, конечно, — пробормотал Тигнари, чтобы поддержать разговор. — И то верно. Ну, — Рашид поднял бутылку, — будем. После двух бутылок Тигнари скрылся в туалете. Рашид проводил его неохотно — даже так он не забыл, что в первую очередь сидит здесь ради его безопасности, — но Тигнари заявил, что в туалете с ним ничего не случится, а гигиена валука шуна — его личное дело. На самом деле ему хотелось на пять минут остаться одному. По всему выходило, что либо Рашид ничего не знал, либо… других вариантов у Тигнари не нашлось. Особого огорчения он не испытывал: что-то полезное он всё равно узнал, но загадочный наниматель Сайно так и остался загадкой. У раковин к нему присоединился тот самый мужчина в рубашке, но он не пялился на хвост, и потому Тигнари не обращал на него внимания. Он долго и тщательно мыл руки со странным мылом, разведённым водой в дозаторе, на деле переваривая новые вводные. Значит, Сайно не работал на Дори — и для Тигнари это создавало определённые проблемы. Если он действительно решит продать посох кому-то ещё, Тигнари останется и без синицы, и без журавля, и без денег. Меж двух огней — с одной стороны Сайно, который может запереть его в катакомбах, с другой Дори, которая… просто будет не слишком довольна. Всё складывалось как-то не очень… — Господин аль-Фахим, верно? …в его пользу. Тигнари медленно повернул голову. Мужчина перехватил в грязном зеркале его взгляд — он улыбался, и вполне дружелюбно, но Тигнари это ничего не давало. Шерсть на хвосте тревожно вздыбилась, в мозгу коротнуло красным сигналом опасности; он подавил желание отскочить на шаг и вжаться в стену. В туалете с ним ничего не случится, как же. — Спокойно, прошу, — мужчина поднял пустые ладони. — У меня небольшая весточка от госпожи Сангема-бай. Тигнари сглотнул. Сбитое дыхание выдавало его с головой. Помяни дьявола, подумал он обречённо: Дори не дозвонилась ему напрямую и оперативно отправила кого-то ещё. Обманчивая хрупкость и испещрённое первыми старческими морщинами лицо тоже ничего не давали: Тигнари скосил взгляд, тут же заметив, что рубашка его нового знакомого слишком странно топорщится на поясе. Пистолет, заметалось в голове полноценной сиреной, у него там пистолет. — Вы всегда передаёте весточки с оружием? Мужчина скосил взгляд и снова улыбнулся: — Старая привычка, я не собираюсь доставать его без особой необходимости. Меня зовут Тадж, — ему протянули руку, и Тигнари рефлекторно, но сделал маленький шаг назад. Тадж приподнял брови, пригладил бороду. — Тадж Радкани. От госпожи Сангема-бай, как я уже сказал. Мы ждали вас в Марракеше, знали, что после пустыни вы отправитесь сюда. — Мы? — Не сочтите за грубость, это я должен задавать вам вопросы. Сангема-бай предпочитает не держать все инвестиции в одном портфеле, конечно, я тут не один. Тигнари вспомнил полное кафе недружелюбных лиц и мысленно поздравил свою паранойю. Пусть Тадж был похож на их… компаньона? начальника? в последнюю очередь, но Тигнари уже приучился не доверять первому впечатлению. Этот дружелюбный и чрезмерно вежливый мужчина с морщинками и пистолетом теперь казался ему опаснее любого громилы. Интересно, заметил ли Рашид? И после скольких минут наедине с инжирным пивом он начнёт ломиться в дверь, проверяя, не сбежал ли Тигнари через окно обратно в Каир? — Итак, — Тадж подобрался, расправил плечи, — где посох царя Дешрета? Тигнари огляделся по сторонам — грязное зеркало, жёлтые раковины, стройный ряд туалетных кабинок со скрипучими петлями. Не самая подходящая обстановка для допроса. — Почему бы вам, — он перевёл колючий взгляд, против воли начиная ощущать, как раздражение мерным ручейком поднимается к груди, — не спросить у генерала Сайно? Не помню, чтобы меня назначали главным. Тадж покачал головой. — Не глупите, господин аль-Фахим, мы предпочитаем не верить на слово генералу — он наёмник, а наёмники гонятся за двумя вещами: деньгами и риском. Да и не генерал он, раз уж на то пошло. Он ни одного дня в своей жизни не отслужил. Как быстро они перешли на чужие секреты. Тигнари сложил руки на груди, вмиг охладев после мимолётного ага-я-так-и-знал-огонька в голове. — Вы, значит, отслужили? — Простите, но мой вопрос был первым. Где посох? Тигнари снова дёрнул хвостом. За дверью как назло не слышалось ни единого спасительного шага, а его мечущиеся мысли не желали выбираться из лабиринта с правильным ответом. Что ему сказать? Чистую правду? Может, у Сайно были мотивы не делиться с Дори последними новостями? С другой стороны, с каких пор Тигнари волнуют его мотивы? За эту неделю они стали лучшими друзьями? Нет, они всего лишь прекратили слишком явно грызть друг другу глотки. Тигнари до сих пор не мог понять, какие чувства у него вызывает Сайно после желания проехаться ему по носу — простую ненависть в ответ на ненависть или какое-то понимание. Тадж показательно потянулся к пистолету. — Мне правда не хочется давить, но… И Тигнари из двух огней выбрал тот, который ярче горел прямо перед носом. — Не было там посоха, — признал он на выдохе. — Слышите? Не было. В руинах пусто. Тадж помедлил. Их отделяли две раковины и один мыльный дозатор — смехотворное расстояние для пули. — Интересно. Вы предлагаете вам поверить? — У вас очки, их часто носят умные люди, — съязвил Тигнари раньше, чем успел прикусить язык. Тадж хмыкнул, а Тигнари, вдохновлённый метафорой, продолжил: — В руинах была шкатулка. Пустая шкатулка. Это всё, что я знаю, потому что мы с генералом Сайно не особо подружились, уж простите. — Значит, он вам не доверяет. — Вы это видели? — Тигнари выразительно изогнул хвост, выразительно дёрнул ушами. — Естественно, он мне не доверяет! Шкатулку он открывал при мне, в ней ничего не было. Я не знаю, что он собирается делать дальше, но посох в неё точно не поместился бы. Возможно, прямо сейчас Тигнари подписывал себе приглашение обратно в Каир — на чаепитие с приветливыми улыбками и «что ж, раз ничего не вышло, вернёмся к тому, с чего начинали». Возможно, не в Каир, а сразу в гроб: пистолет на поясе Таджа выглядел вполне угрожающе. А возможно… Тадж усмехнулся в бороду: — Махаматра ни капли не изменился, — …возможно, Тигнари просто повеселил его хорошим анекдотом. — Что ж, хорошо. Я передам госпоже Сангема-бай новости об… отсутствии новостей. Будет неплохо, если вы сможете чем-то расположить Сайно к себе, но мне кажется, — а вот и первый выразительный взгляд по ушам, — что у вас не слишком получится. Тадж развернулся и у самой двери, придержав ворот рубашки, чуть склонил к нему голову. — Господин аль-Фахим, помните, на кого вы работаете, хорошо? И, не успел Тигнари и слова сказать, туалет снова оказался в его полном распоряжении. А в лабиринте мыслей появился новый симпатичный тупик. Назад в общий зал Тигнари вывалился через добрых пять минут — на ватных ногах и плохо соображающий от шума в ушах. Бо́льшая часть посетителей испарилась, исчез и Тадж, только на столе стояла его недопитая чашка кофе. Рашид сидел, нервно постукивая по подставке для пива пустой бутылкой, и Тигнари без особых церемоний схватил его за плечо. — Уходим. — Что? — Рашид повернулся. — Что у тебя с лицом? Тигнари не знал — он не изучал себя в зеркале — и знать не хотел. — Уходим, — повторил он с нажимом. — Мне нужно поговорить с Сайно.***
Этому плану сбыться было не суждено. Когда Тигнари вихрем взлетел на восьмой, игнорируя поток вопросов и бетонную плиту под сердцем, из-за двери Сайно на стук никто не откликнулся. Тигнари попробовал вежливо, потом кулачной дробью, потом, разозлившись, пнул дверь ногой — та не открылась. Чуткий слух давал понять, что в номере пусто, и Тигнари, клокоча, позволил Рашиду увести его к ним. На вопросы он не отвечал, для себя решив: сначала Сайно, потом всё остальное. Кем бы ни был Тадж, Сайно он, очевидно, знал, и Тигнари хотел получить мнение о ситуации из первых рук. Он устал от того, что придуманная самопровозглашённым генералом чушь про «нам нечего скрывать» самого генерала загадочным образом обходила. А Тигнари и вправду хотелось бы знать, на кого он работает. Он пробовал гуглить и, к своему удивлению, убедился в том, что Тадж Радкани действительно существует. Профессорские очки, поставленный голос — библиотеки научных публикаций говорили, что именно он написал пару исторических статей, но собственной странички на Википедии не удостоился. Пялясь в экран и не видя в нём ни строчки, Тигнари думал: как так вышло, что вроде бы учёный с именем и публикациями оказался в туалете, пряча под рубашкой кобуру? Может, у историков был какой-то особенный карьерный путь? Стоило при случае поинтересоваться у аль-Хайтама. Просить Рашида связаться с Сайно было глупо: тот примчится по срочному вызову, а получит только Тигнари, который кто-такая-джессика-тоном спросит, не хочет ли Сайно что-нибудь ему рассказать. И точно не расскажет. Поэтому, злой на всё подряд — на секреты, на угрозы, на отель, на Рашида, на Сайно и на себя за компанию, — Тигнари улёгся в кровать, рассчитывая, что чуткий слух не позволит ему пропустить момент, когда за соседней стеной начнётся движение. Рядом ещё слышалась возня — Рашид, явно обиженный, готовился ко сну, — а потом Тигнари провалился в беспокойную дрёму. Он так и не понял, как умудрился заснуть по-настоящему. Но проснулся от того, что кто-то громко стучал кулаком в дверь. — Если вы раздеты, мне плевать, я захожу! — послышался весёлый голос Дэхьи. Тигнари подскочил. Солнце било ему в глаза из-за неплотно задёрнутых жалюзи, настенные часы над телевизором показывали половину одиннадцатого. Тигнари подавил обречённый стон: на нервах и стрессе от ожидания, пытаясь построить в голове идеальную лекцию про доверие, он проспал всю ночь — прямо в чём был. Дэхья не стала долго ждать: дверь распахнулась с одного хлопка. — Доброе утро, лисичка, — пропела она с порога, — встаём! Общий сбор через час в малом конференц-зале. Рашиду тоже передай, я его ещё не видела. Тигнари, щурясь и зевая, скосил взгляд на соседнюю кровать. Рашида в ней не было. А потом он вспомнил. — Дэхья! Где Сайно? Та, уже одной ногой снова в коридоре, обернулась через плечо. — Будет на общем сборе, очевидно. А что, соскучился по его мрачной мине? Тигнари проигнорировал подколку. — Мне нужно с ним поговорить. — Подождёт, — отмахнулась Дэхья с улыбкой. И перед тем, как закрыть за собой дверь, лукаво прищурила глаза: — Кавех звонил. Они с Хайтамом возвращаются, и у них есть для нас кое-что интересное. Кажется, лисичка, мы с тобой снова в игре.