Как поют пески

Зал, полный каменных стражей, похоронил не только их, но и что-то в душе Тигнари, сопротивлявшееся и потерянное. Они шагнули в следующую тёмную арку, так и не поговорив о том, что произошло — но, кажется, разговоры были без надобности. Либо им предстояло случиться потом. Тигнари обернулся на пыльный камень в последний раз. Сломанные копья и покромсанные булыжники — вот и все свидетели проявления силы джинна. — Знаешь, — позвал он Сайно задумчиво, — мне кажется, если кто-то здесь и побывал, он не прошёл дальше этого зала. Зажигалка уже утопила его в темноте, скрывшей весь неромантичный задник их поцелуя — пыль, потускневшее золото и древность. На остатках накатившей эйфории Тигнари ещё успел подумать, что в их условиях романтичнее и не вышло бы… а потом Сайно своим серьёзным тоном похоронил всякую мысль про романтику. — Будем надеяться, что так и было. Сильная магия не охраняла бы что-то бесполезное. — Дверь на выход, например? Тигнари мужественно улыбался, но спине Сайно было неоткуда об этом знать. Темнота на границе коридора растворилась в длинной лестнице, и Сайно поднимался первым, удерживая Тигнари на шаг за спиной. Хватка на запястье пускала по телу крохотные искорки, но теперь, зная их причину, Тигнари предпочёл бы их игнорировать, а не ловить мурашки каждый чёртов раз. Он не боялся, больше нет. Но… — Если выхода не будет, мне придётся расчистить завал, — Тигнари вздохнул: и ведь не поймёшь, положено ли этому быть шуткой. — А ты придумаешь оправда… — Сайно вдруг замедлил шаг. — Осторожнее. Держись позади. Огонёк освещал арочный проход на вершине лестницы. Другой рукой Тигнари крепче стиснул пистолет; Сайно бросил на него быстрый взгляд, прежде чем поднять свой. И они шагнули внутрь. Резкий всплеск скрутился узлом в животе — будто что-то в глубине самой комнаты ждало только их и наконец отряхнулось от спячки. Магия прошелестела сквозь тело до самых костей, раздался треск: ближайшие к ним жаровни вспыхнули ярким огнём, а за ними по цепочке зажглись все остальные. Зал ожил. Сайно подался назад, Тигнари ступил на лестницу, но всё снова погрузилось в молчание. И тогда Сайно, потрясённый, медленно потушил зажигалку. — Это… Наверное, когда-то давно это было величественным местом. Капители на высоте десяти метров были расписаны цветущими алыми лотосами, по анфиладам покатой крыши бежало золото. Золото украшало всё: монолитные пьедесталы жаровен, энтазисы колонн, подмостки лестницы на пути к… Тигнари сглотнул. Огонь дальних жаровен танцевал у подножия исполинского, величественного трона. — Это Хадж-нисут, — сказал Сайно шёпотом. — Резиденция Алого Короля. По спине Тигнари пробежал благоговейный холодок. Вещественное доказательство могущества Дешрета — огромный тронный зал, пропитанный магией и силой. Любой археолог удавился бы за право проводить здесь раскопки, а они стояли в самом сердце древней цивилизации с пистолетами наизготовку. — Отличное место, чтобы спрятать посох, если хочешь знать. Сайно вернул пистолет в кобуру, но насторожённость из взгляда никуда не делась. Каменных стражей здесь не было, а единственная статуя подпирала собой потолок на пьедестале за троном. Тигнари взглянул ей в лицо и тихо выдохнул. Дешрет мог смотреть на просителей и жрецов, в какой точке зала они бы ни оказались. Скульптор изобразил его сидящим с ладонями на коленях, при пшенте и усехе — привычная поза для правителя, привычные атрибуты власти. Спокойный, мудрый взгляд и массивные черты лица. — Если и он оживёт, — Сайно поймал взгляд Тигнари своим скепсисом, — проблем не оберёмся. — Что ж, попробуй пригрозить ему когтями. Сайно усмехнулся, но без особого веселья. И первым двинулся по коридору из колонн прямо к трону. На нём при желании можно было разместить весь их лагерь и пару людей Рахмана в придачу. Высотой трон не уступал потолку в художественной галерее, количеством золота — какой-нибудь драконьей сокровищнице. Тигнари подступил ближе и, несмотря на все мурашки по телу, нахмурился: — Постой. Здесь… я чувствую магию. Но не могу понять, откуда. Он остановился в трёх шагах от ступеней к трону, оглядываясь по сторонам. Крохотные искры витали в воздухе, и Тигнари ловил их кожей, но снизу, как будто бы снизу — поднималось ощущение тёплой волны. Тигнари сделал ещё шаг. И уловил пятками слабую дрожь. Пол задребезжал, но в этот раз не обвалом и не трещинами — плиты под ногами пришли в движение, медленно отъехали в сторону… Тигнари на сбитом дыхании отскочил прямо Сайно в руки, и вдвоём они обернулись, глядя на то, как вверх, ссыпая на пол древний песок, прямо перед троном поднялся каменный стол. Механизм затих, но никто из них не проронил ни слова. Тигнари отступил, вытянул шею, разглядев на поверхности стола знакомые узоры, но Сайно поймал его за руку: — Если тут опять нужна твоя кровь… — Расслабься ты, — Тигнари прянул ушами, улыбнулся. Кажется, он понял. — Это не алтарь, это сенет. — Сенет. — Никогда не слышал? Любимая игра верных последователей Дешрета, — Тигнари с энтузиазмом помахал хвостом: наконец-то что-то знакомое, наконец-то что-то, где его знания могут пригодиться. — А, прости, я всё время забываю, что у тебя в голове живёт его злейший враг. У джиннов, наверное, были развлечения получше настольных игр. Он обошёл стол по кругу, чувствуя, как по позвоночнику вибрирует. Магия шла от старого игрального набора — знакомые «катушки» и «конусы», наверняка сделанные из золота и рубинов; выкрашенные палочки из слоновой кости; тридцать ровно расчерченных квадратов; расписанные красками ловушки. Как нельзя кстати, чтобы отложить полномасштабное осознание проблемы Сайно в долгий ящик. Тигнари не знал, насколько ему аукнется такое слепое доверие человеку, в голове которого жила злобная тварь, а вот сенет был хоть чем-то знакомым. Тигнари любил сенет. Отец пытался учить его игре в тарниб, но карты ему не понравились — а сенет, настольная игра с фигурками, которые мама сама выточила из дерева, остался в детстве тёплыми вечерами на террасе со вкусом апельсинового сока. За этот поистине королевский набор аукционы удавились бы вслед за археологами: чистые драгоценности, массивный стол и… и магия. — Мне кажется, — Тигнари обернулся, сведя брови, — нам надо… сыграть. Сайно поравнялся с ним и окинул стол ничего не понимающим взглядом. Внешне он был спокоен — но едва заметные мимические морщинки, как всегда, выдавали всё волнение с головой. — Друг с другом? — Спроси у Дешрета. Понятия не имею. Тигнари нерешительно положил ладони на край доски: ошибки быть не могло, магия прошибала насквозь. По семь фишек каждого игрока стояли в привычной расстановке вдоль поля, чередуясь между собой — знакомая игра со знакомыми правилами. Тигнари тронул ближайшую «катушку», первую в ряду… и что-то в зале изменилось снова. Высоко под потолком ожила статуя Дешрета. С оглушительным треском камня она склонила голову вниз — прямо к Тигнари. Сайно в одно мгновение вырвался вперёд, стрекотом молнии сверкнули когти, но Тигнари, сам поражаясь своему спокойствию, остановил его рукой. — Нет. Играть будем с ним. И куда только испарился весь его страх? Сайно, который при малейшем признаке опасности выпустил силу наружу; статуя Дешрета, ожившая высоко над их головами; сам факт, что они стояли посреди древнего тронного зала с магической настольной игрой. Всё это должно было заставить Тигнари хлопнуться в обморок, не сходя с места, но он лишь смотрел на игральное поле и улыбался. Он как будто… должен был оказаться здесь. А значит, причин для страха не было. Обычная древняя игра в обычный древний сенет с обычной древней статуей правителя колоннадской пустыни. Не о чем волноваться. Сайно навис за его спиной мрачной тенью. Тигнари почти слышал, как в его голове ворочаются мысли одна другой хуже, но на выдохе Сайно ограничился скупым: — Ты умеешь играть? — Все валука шуна умеют. Сложность только в том, — Тигнари нахмурился, — что вариантов правил очень много. Сенет не дошёл до нас в изначальном виде, и папируса с инструкциями никто не оставил. Мы играли по своим правилам, но Алый Король, — быстрый взгляд на наблюдавшую за ним статую, — мог играть по своим. — Но как тогда… — Я выясню по ходу, ладно? С ума сойти, играть в сенет с царём Дешретом — ты сам слышишь, как безумно это звучит? Встав над доской, Тигнари едва не рассмеялся. Да, он не знал чужих правил, да, они могли не найти выхода из тронного зала, и тогда сенет станет их единственным развлечением до скорой смерти — но была в знакомой доске какая-то… лёгкость. Не древний алтарь в забытом каменном храме, не побег из музея, не безмолвная комната с ловушками. Что-то хорошо изученное, наполняющее уверенностью. Тигнари занёс ладонь, готовый бросить кости, но Сайно позвал: — Что будет, если ты проиграешь? — и в интонациях прорезалось волнение, а рука Тигнари дрогнула в воздухе. — Выясним, если проиграю. Серьёзно, я… — Тигнари. — Что ещё? Он повернулся, с трудом оторвав взгляд от доски с драгоценным состоянием в несколько миллионов фунтов: Сайно стоял в считанных сантиметрах от него, смотрел прямо в глаза и хмурил брови. Явно хотел что-то сказать, но не мог найти правильные слова. — Просто… — он осёкся и вместо всего, что хотел сказать, стиснул его руку в своей. Тигнари в растерянности воззрился на него. Сайно отступил. — Просто будь осторожен. Ты справишься. Тигнари запоздало сжал пальцы. Ему начинало нравиться, как у них выходило: ни единого разговора, одни лишь железная уверенность и стремление. Сайно будто щёлкнул тумблером в голове, окончательно записал Тигнари в список достойных доверия людей и приятным бонусом дорисовал рядом сердечко. Он ведь всегда делал то, что казалось ему правильным, не спрашивая ни разрешения, ни чужих советов. Теперь правильным казалось вот это. Тигнари сглотнул: — Я… да. Конечно, справлюсь. И наконец повернулся к доске. Сенет был похож на шахматы — только проще и одновременно сложнее. В сенете стоило вывести с доски все свои фигуры раньше соперника, двигая их по броскам игральных костей в строгом порядке — змейкой вдоль поля. Фигуры соперника можно было перепрыгивать и менять местами, если они стояли по одной, но это было только полбеды. Сложности сенету добавлял последний ряд, где начинались ловушки. Тигнари проследил взглядом по расписанным квадратам, потряс головой и взялся за игральные кости. Магия скользнула по пальцам, он тихо выдохнул. — Ты уверен, что всё делаешь правильно? Тигнари бросил кости на доску. Тройка. — Наверное? Не могу объяснить, просто… чувствую, — он взялся за «катушку», которой касался до этого, и передвинул на три клетки вперёд. — У меня право первого хода. Значит, теперь его очередь. Долгую секунду Тигнари ждал, что статуя прыгнет прямо на пол, усядется на трон и будет переставлять крохотные фигурки выточенными из камня пальцами. Но кости под его рукой взметнулись в воздух сами по себе — и легли на четвёрку. И фигура Дешрета, золотой «конус», двинулась по доске. Дешрет взял его первую «катушку» и вернул её на старт. Тигнари не успел даже огорчиться, а кости снова взмыли вверх. — Почему он ходит второй раз подряд? — спросил нависший над душой Сайно. Тигнари скосил взгляд: он наблюдал за доской с таким же сложным лицом, какое было у него на карточных партиях с Кавехом. Их обоих будто совсем не волновало, с кем именно они играют. — Это сенет, — пояснил Тигнари. Двойка. Вырвавшийся вперёд «конус» проехал ещё дальше по полю. — Ход заканчивается на двойке или тройке. Если выпадет единица, четвёрка или пятёрка, ты можешь бросить ещё раз. — А если… — Dios, Сайно, я играю в сенет с божеством. Можно мне сосредоточиться? Сайно выдохнул ему в плечо: — Хорошо. Я… осмотрюсь. Поищу выход. Его давящее присутствие за спиной сошло на нет, и Тигнари остался с доской наедине. В сенете у него были две противоположные тактики: двигать фигуры вперёд, не оглядываясь на связки и не собирая блоки — или, наоборот, перемещать по две и три, мешая их разбить и перепрыгнуть. Обе этих тактики превращали доску либо в изнурительную беготню с постоянными шагами назад, либо в оборонительный форт, который рассыпался только на последних клетках. Дешрет избрал первую. Его фигуры легко скользили по доске, и, пока Тигнари собирал ряды из сцепок, две успели добраться до последнего ряда. Дешрет вывел первую фигуру в два броска, и она покатилась с доски, оставив за собой ещё шесть разбросанных по полю «конусов». Тигнари склонился над каменным столом, нахмурил брови: сейчас этот перевес роли не играл. У него была куча времени. Его форт, разбитый по три фигуры, двигался медленно, но хотя бы стабильно. Самую первую Тигнари успел подогнать на двадцать пятое поле, выгодной пятёркой добавил к ней вторую и оставался спокоен: пока они стояли здесь, оставшиеся фигуры не могли пройти. Уча Тигнари правилам, мама объясняла, что у сенета был глубокий сакральный смысл: путешествие по миру мёртвых, ритуальное перерождение. Каждая клетка символизировала один из этапов погребения, бальзамирование и подготовку к вечной жизни. Возможно, в других условиях Тигнари и впечатлился бы: когда ещё ему доведётся сыграть в такой сенет. Но сейчас на кончике хвоста зудело чувство, что это не просто партия на вечерней террасе; он играл на что-то ценнее маминого смеха. Это было очередным испытанием на пути к посоху Алых Песков. И Тигнари намеревался пройти его так же, как и все предыдущие. Желательно живым. Шаги Сайно снова возникли за спиной, когда «конусов» Дешрета на поле осталось два, а Тигнари двигал форт своих «катушек» ходами по три. Он успел приноровиться, поняв, что эта версия правил ничем не отличалась от тех, по которым играли они с родителями. Всё должно было быть хорошо. — Нашёл что-нибудь? — поинтересовался Тигнари краешком губ, бросая кости. Единица. Его фигура придвинулась вплотную к «конусам». — Ничего. Будем возвращаться к завалу. Тигнари машинально кивнул, не позволяя холодку сомнений пробраться слишком глубоко под кожу, и бросил снова. Тройка. Он перепрыгнул «конусы», Сайно тихо поинтересовался: — Ну, как… Тигнари почувствовал сердце где-то в пятках: чужая единица поменяла фигуры местами, четвёрка следом за ней переместила предпоследний «конус» на крайнюю клетку. Кости взметнулись на двойке, и… фигура свалилась с доски. Тигнари подавился: — Это не наши правила! Это… — задрал голову к статуе, которая продолжала за ним наблюдать, и сдавленно сообщил: — Так нельзя. Это последний дом, там может выпасть только единица! Дешрет сохранял абсолютно бесстрастное выражение лица — чего и стоило ожидать от каменной статуи, наверное. У него осталась всего одна фигура. У Тигнари три. — Ладно, — пробормотал он, — ладно. Хорошо. Я выигрывал партии и хуже. Слышал? Ты меня не напугаешь. Подрагивающими пальцами он потянулся к палочкам. Краем глаза уловил за плечом лицо Сайно: мучительно-задумчивое, будто он пытался одновременно и поддержать Тигнари, и понять, в чём его вообще стоит поддерживать. Тигнари вздохнул: — Смотри, вот эта клетка, — ткнул пальцем посередине нижнего ряда, где лазурной краской был выведен похожий на лопатку иероглиф, — значит, что дальше неё ты ходить не можешь. Тебе нужно выбить ровно столько, сколько до неё шагов, иначе останешься на месте. Четвёрка. Придержав вздох облегчения, Тигнари поменял фигуры местами — теперь «конус» Дешрета должен был пройти весь нижний ряд заново. — Видишь? Мне выпадает единица, я могу встать ровно на эту клетку. Теперь… тройка — я передвину дальше и выведу фигуру с поля, только если выпадет два. «Конус» продвинулся на две клетки вперёд, перескочив его последнюю «катушку». Тигнари снова взялся за кости. — Если две моих фигуры стоят рядом, как здесь, — объяснял он дальше, двигая «катушку», — он не сможет их разбить. Но сможет перепрыгнуть. Вот, смотри — выпала двойка, он останется на месте, и ход опять мой. Сайно молчал, явно больше не собираясь испытывать судьбу и ловить на себе раздражение по щелчку, но его задумчивая аура за спиной неведомо как помогала сосредоточиться. Тигнари вывел из игры первую из трёх «катушек», придвинул оставшиеся две к полю с иероглифом, пояснил рассеянно: — Теперь он вообще не двинется с места, ему некуда идти. А я ещё могу попробовать. Если не выпадет единица… — Что на единице? Тигнари постучал пальцем по следующей клетке с косыми чертами в форме буквы Х. — Самая паршивая клетка. Если на неё встать или если тебя туда столкнут — ты переместишься наверх. Вот сюда, — он указал пальцем на середину доски. — А сейчас мне бы этого очень не хотелось. Он невольно затаил дыхание. Палочки упали двумя белыми сторонами вверх — и первая его «катушка» отправилась на клетку с тремя чертами. — А, — кивнул Сайно, — я начинаю понимать. Теперь тебе нужна тройка. — Мне нужно чудо, — пробурчал Тигнари. — А если выиграю — доза успокоительного. — Когда выиграешь. Тигнари чуть повернул к Сайно голову: стальная уверенность в глазах, спокойствие на уголках губ. Может, Сайно и не надел бы костюм чирлидерши и не пошёл танцевать с помпонами, но его непоколебимая вера в удачный исход… хотел бы Тигнари себе хоть немного такой. Не в этот конкретный момент, а в общем. Но в этот конкретный момент — особенно. «Конус» Дешрета продвинулся на две клетки вперёд. Единицей Тигнари поменял их местами, тройкой отправил застрявшую «катушку» с доски. Они остались один на один. — Хорошо, — выдохнул Тигнари, вцепившись пальцами в края стола, — отлично. Есть шанс. Двойка. «Конус» остался на месте. Снова двойка. «Катушка» прошла вперёд. Единица. «Конус» встал на клетку с иероглифом. Двойка. — Твою мать… — низко простонал Тигнари. Фигуры поменялись местами. «Катушка» соскользнула на Х-образное поле — и, зависнув в воздухе, сама вернулась в центр доски. Тигнари отбросили назад, а от победы каменную статую над его головой отделял один нужный бросок. Несколько долгих секунд Тигнари смотрел на поле так, будто уже проиграл. В голову впервые закралась мысль: может, в этом испытании ему в голову тоже прилетит стрела и он умрёт, так и не успев понять, что произошло. Почему-то смерть при проигрыше в этом мире, в мире древних гробниц и ловушек, казалась вполне закономерным исходом. Другого быть не могло. — Тигнари… — Тихо. Дай мне подумать. Тигнари пытался, но на ум шло что угодно, кроме решения. Решения ведь здесь, по сути, и не было: чистая удача. Двигаться вперёд и молиться, чтобы чужой ход всегда заканчивался на двойке, потому что иначе… Прикусив кончик языка, Тигнари острой болью запретил себе это предсказывать. Запретил осознавать всю реальность вокруг себя — кроме доски, которая сейчас решала его судьбу, и Сайно, который должен был стать свидетелем хоть одной его настоящей победы. Этой победы он добьётся не потому, что родился с ушами и хвостом, а потому что тоже кое-что умел. — Просто хотел сказать, — позвал Сайно так тихо, что Тигнари едва услышал, — когда выберемся, научишь меня играть. Выглядит интересно. Его обыденность в шаге от вероятной смерти выбила из Тигнари сухой смешок. И он, успокоенный на один процент из ста, бросил кости. Единица. Четвёрка. Двойка. Он снова добрался до нижнего ряда, но толку от этого будет мало, если сейчас кости лягут тремя белыми палочками вверх. — Зато я умру, — пробормотал Тигнари, глядя, как кости поднимаются в воздух, — и у нас автоматически решится вопрос, кто кого съест. Двойка. Он упёрся обеими руками в доску и натужно выдохнул: «конус» Дешрета остался на месте. Сайно поморщился: — Не смешно. — То есть отличать смешные шутки от несмешных ты умеешь, а шутить — нет? Тигнари отвлекал себя фырканьями и улыбками, потому что на последних ходах его тело принялось крутить нервозом, и это был единственный способ с ним справиться. Сейчас ему собственными трясущимися руками придётся бросить кости и… Единица. Ещё единица. Двойка. Затаив дыхание, Тигнари отклонился назад. Его «катушка» встала ровно на клетку с иероглифом — теперь для победы нужен был всего один удачный бросок. Кости Дешрета снова легли на двойку. Ничего. — Хорошо. Главное не единица, что угодно, но не единица… С тихим стуком палочки покатились по столу. Тигнари сморгнул. — Четвёрка, — прошептал недоверчиво. Поднял голову: выточенное из камня лицо оставалось безучастным. А Тигнари, подвинув фигуру на последний квадрат, почувствовал, как слабеют колени. — Теперь тебе нужна единица? — Нет, — прошептал Тигнари, — нет, если по правилам Дешрета из последнего дома можно уйти с любым количеством очков… Он бросил кости снова. И, даже не глядя на результат, столкнул «катушку» с доски. Несколько долгих секунд тронный зал сохранял торжественное молчание, и лишь в глазах двоился золотыми бликами оставшийся на поле «конус». Тигнари выиграл. Статуя Дешрета снова пришла в движение: голова выпрямилась, неподвижный взгляд уставился вдаль. Но каменный грохот на этом и не думал затихать. Под ладонями Тигнари задребезжал каменный стол. Он отступил на шаг, уткнувшись спиной Сайно в грудь, прижал уши, обхватил себя руками. Медленно скрежеща по золотым опорам, доска с сенетом отъехала в сторону. Стол оказался полым. А внутри него… Сайно остро задохнулся. Вдвоём они смотрели на вековую паутину, на толстые пыльные нити — и на поблёскивающий в огне жаровен обсидиан. Тигнари в жизни его не видел, но узнал мгновенно. — Посох Алых Песков. То, ради чего они оба несколько раз оказались на пороге смерти, лежало прямо перед ними — древняя реликвия, самый могущественный артефакт ушедшей эпохи. Единственный способ Сайно покончить с джинном и единственный способ Тигнари получить лечение для Коллеи. Покачнувшись на носках, Сайно шагнул вперёд. Навис над столом, протянул руку, тут же одёрнул, будто сам боялся прикасаться к тому, что искал много лет, и обернулся на Тигнари. Его лицо разгладилось полной растерянностью, ища какой-то незримой поддержки, он открыл рот… и проглотил слова. А взгляд упёрся Тигнари куда-то за спину. И вдруг вспыхнул гневом. — Тигнари, — позвал Сайно неестественно спокойно, — отойди. — Он не отойдёт, иначе я выстрелю. В сторону, Сайно, я не хочу проблем. Голос заполнил собой всё пространство — знакомый голос, который Тигнари слышал всего раз в жизни, но запомнил до конца своих дней. В памяти воскресли вежливая, морозящая до костей улыбка, аккуратные очки и кобура под полой рубашки. Тигнари медленно повернулся. Тадж смотрел из-за дула пистолета, направленного точно ему в лоб. Испещрённое морщинками лицо искажалось тенями огня из жаровен, но взгляд — взгляд ничуть не изменился. Всё такой же устало-виноватый, будто ему очень не хотелось. Будто только самый крайний случай и спровоцирует его выстрелить — и Тигнари почему-то верил, что попасть. — В сторону, — повторил Тадж. — Прошу прощения, господин аль-Фахим, это вынужденная мера. Он степенно зашагал вперёд, не снимая Тигнари с прицела. Сайно обмер у вскрытого стола, оценивающий взгляд заметался между дулом пистолета и мертвенно-бледным Тигнари. Тот едва покачал головой, надеясь, что даст этим понять трепещущий на кончике хвоста гнев: просто хватай посох, ударь его по голове и беги. Оставь меня, спасайся сам. Очередная песня героя, которую Сайно оборвал, не успел Тигнари даже начать. Он поднял пустые руки ладонями вперёд и сделал от стола скользящий шаг. — Как, — его голос сочился неприкрытой яростью, — ты сюда вообще влез? — Я ждал, пока вы появитесь. Пистолет. Оба. Тигнари скосил взгляд, но на этот раз головой покачал Сайно: не дури. Запустил руку в кобуру, показательно медленно, двумя пальцами, вытащил пистолет, отложил на пол и пустил к Таджу ногой. С упавшим сердцем Тигнари сделал то же самое. В кино после таких сцен обычно расслаблялись: враг обезоружен, ждать подвоха неоткуда. Но спина Таджа осталась твёрдой, а взгляд суровым. Он стоял в паре метров от них — возможно, если бы Сайно снова воспользовался силой джинна, он успел бы настигнуть Таджа раньше, чем пуля вгрызлась бы Тигнари в череп. Но Сайно явно не хотел рисковать. Не с ним. — Господин аль-Фахим, заберите посох. Без резких движений, пожалуйста. Хвост метался за спиной со скоростью пропеллера. Тигнари особо не имел опыта в переговорах под дулом пистолета, но его чёрная дыра выглядела весьма однозначно: делай, что говорят, иначе будет плохо. На миг в груди даже вспыхнуло раздражение: почему во всех дерьмовых ситуациях предпочитали целиться именно в него? Из него выходила более привлекательная мишень? — Стой, — окликнул вдруг Сайно. Тигнари замер, повёл ухом. — Это может быть ловушкой. — Вот как, — Тадж усмехнулся, на секунду обретя сходство с уставшим отцом. — Сайно, твоя бытность махаматрой давно прошла. Неужели время ничему не научило? Зачем тебе посох? Сайно стиснул зубы. — Дай мне. Я хотя бы переживу последствия. Хватка на пистолете сжалась увереннее, в глазах Таджа проскользнул хитрый огонёк. А Тигнари вдруг понял, что его прошлая просьба «расположить Сайно к себе» увенчалась таким успехом, о каком он, наверное, и не мечтал. На Тигнари волной накатили приятный жар и сухость чужих губ, тихое «я не причиню тебе боль добровольно», череда мягких прикосновений, куда более мягких, чем Сайно должен был себе позволять. Он привязался. Какой-то несчастный час назад он показал, что жизнь Тигнари ему действительно дорога. А сейчас сам оборачивал это против себя. — Сайно, — вздохнул Тадж, — тебе вручили ключ от Ай-Ханума, а не очередного члена команды. Посох сейчас окажется у меня, валука шуна спокойно отправится домой. Не заставляй меня думать, что ты… — Дай, — повторил Сайно с нажимом, — мне. Тадж внимательно смотрел в его твёрдое лицо. Затем чуть сгорбил плечи, будто даже этот короткий спор успел его утомить. — Господин аль-Фахим, два шага ко мне. Медленно. Сайно, если ты попытаешься хотя бы дёрнуться… — Я понял. Не утруждайся. Тигнари отступил. Наверное, его магический детектор в присутствии древней реликвии и тысячелетнего джинна серьёзно сбоил: от Таджа тянуло искорками, как запахом дыма от человека у костра. Бросив на Тигнари последний взгляд, Сайно отвернулся к столу. Опустил руку, подхватил посох — и потянул его вверх. Долгую секунду они прислушивались, но тронный зал остался тих и мёртв. Сайно выпрямился, удерживая покрытое паутиной древко — посох оказался с него ростом, увесистый, украшенный золотой вязью и фигурой ибиса на втоке. Плоский наконечник из коричневого обсидиана переливался в огне. — Хорошо, — кивнул Тадж. — Положи на пол и отойди. Ещё дальше. Вот так. Лицо Сайно ничего не выражало — только взгляд упёрся в Тигнари, которого Тадж подтолкнул дулом между лопаток. — Забирайте, и мы уходим. Тигнари пытался соображать, придумать выход, но предупреждение на чужом лице читалось слишком отчётливо: не вздумай, не смей, не рискуй. Сайно следил за ним от стены взглядом кошки, которая рассчитывает траекторию прыжка, весь напряжённый, как натянутая тетива. Тигнари хотел хотя бы ободряюще улыбнуться, но лицевые мышцы сковало призраком смотревшего в спину пистолета, а куда больше наружу вместо ободрений просились ругательства. Увести посох прямо у них из-под носа — не на это Тигнари рассчитывал, когда чуть не умер за безобидной игрой в сенет. Он нагнулся, чтобы подхватить пыльное древко, и замер. Что-то было не так. Посох Алых Песков, если только легенды о нём не врали, должен был фонить магией до кружащейся головы и перехваченного дыхания. Должен был тянуться навстречу Тигнари исполинским магнитом, пронизывать и пробираться в самые кости. Дешрет с его помощью запечатал всех джиннов по всему свету — такую силу в таком артефакте Тигнари почувствовал бы за километр, как чувствовал каменных стражей и игральную доску. Но в этом посохе было пусто. Огромное — абсолютное — ничего. Тигнари сомкнул пальцы, но в них откликнулся лишь холод каменного древка. Он… не понимал. Все их надежды, все бесконечные мотания по свету, все головоломки, взрывы, попрания закона и смертельные угрозы — ради обычного куска обсидиана? Тигнари поднял голову, встретился взглядом с Сайно: тот выжидающе свёл брови. Одними губами, по буквам, Тигнари шепнул ему: — Пусто. Сайно не дрогнул ни единым мускулом, но что-то во взгляде всё равно переменилось. И Тигнари, мешая по рёбрам облегчение пополам с разочарованием, поднялся. Что ж, если вся эта долгая погоня была напрасной… по крайней мере, Дори тоже ничего не получит. В дураках останутся они все. — Что теперь? — с вызовом спросил Тигнари, повернувшись к Таджу. — Мне завернуть его в подарочную упаковку? Кивком пистолета Тадж указал на место рядом с собой и вернул прицел к Сайно. — Вы выполнили работу. Мы вернёмся в Каир, вы получите свои деньги. Если генерал, — быстрый взгляд поверх дула, — достаточно умён, он за нами не последует. Всё закончилось, господин аль-Фахим, вам больше ничего не угрожает. Просто передайте мне посох. Таджу стоило оставаться профессором, а не идти в наёмники: его голос, глубокий и лекторский, был буквально создан, чтобы доносить прописные истины и успокаивать. На мгновение, на ничтожное деление на секундомере — Тигнари ему поверил. Всё действительно было так просто. Отдай пустышку в руки человеку, который всё равно не сможет ей воспользоваться, оставь Сайно и возвращайся домой. К Коллеи. К спокойной, безопасной, обычной жизни, где никто не будет в тебя стрелять. Может, если бы не было этого злосчастного поцелуя и этого разговора в руинах поверженных стражей, Тигнари бы так и сделал. Но окончательно, твёрдо и бесповоротно он верил лишь одному человеку в этой комнате. Когда из-за спины повеяло всплеском знакомой энергии, Тигнари был готов. Сайно оказался перед ним во весь рост, закрыл спиной — и запоздалый выстрел лязгнул о сталь его когтей. Эхо тронного зала разнесло по дальним уголкам звучное: — Тронешь его — и я убью тебя, клянусь. Тадж попятился, не опуская пистолета. Тигнари с посохом в руках отступил назад, под защиту огромных колонн — и по ним прошлась вибрация хриплого смеха. — Бросай это дело, Тадж. Если пошёл на меня, зная, что за тварь сидит в моей голове, ты должен понимать… — Я пытаюсь это исправить, — заскрежетал Тадж, — а ты только и знаешь, что гоняться за славой. — За славой? — Сайно рассмеялся сквозь стиснутые зубы. — Нет, это я перерос. — Так докажи. Докажи, генерал, что заслужил это нелепое прозвище. Отдай мне посох, закончи это. Сайно вздохнул, будто что-то в словах Таджа резало его по живому. — Нет. Я делаю так, как будет правильнее. Грянул новый выстрел, но Сайно уже ринулся вперёд. Тадж отступил, нырнул ладонью в карман… и исчез. Сайно просвистел когтями по воздуху в том самом месте, где секунду назад было дуло пистолета. Повернулся кругом, наткнувшись только на замершего Тигнари. — В укрытие! Быст… Выстрел заглушил его слова. Сайно повернулся на звук, повёл плечом, и к локтю вниз пустилась кровавая дорожка. Тигнари крупно вздрогнул: магия прошибала его пополам с адреналином, уши бешеным локатором вертелись по сторонам, силясь уловить за тенями хоть какое-то шевеление. Если Тадж ещё был здесь, тронный зал собьёт ему инстинкты, но слышать… Слабый шорох. — Сайно, справа! Сайно бросился не раздумывая. Когти обвили пустоту и рванули на себя, послышался душераздирающий хруст и короткий вскрик. Всё закончилось, не успел Тигнари даже моргнуть: Сайно выпрямился, Тадж снова показался в огне жаровен. Рубашка свисала с его локтя неровными лоскутами, по ней ручейком стекала кровь. Сайно заломил руку Таджа за спину, и из разжатых пальцев по полу покатилось золотое кольцо. — Старые фокусы, — оценил Сайно мимоходом, приземляясь по нему ботинком. Сила в нём осталась нечеловеческая: золото сплющилось в лепёшку, будто Сайно давил не пяткой, а гидравлическим прессом. — Чего ещё от тебя ждать? Тадж со свистом выпустил воздух: — Это… крайняя мера. — Всего-то? Твои запасы уплыли в руки Сангема-бай, раз ты надеялся обуздать джинна детской погремушкой? Сайно повёл пустой ладонью в пространстве, стряхивая остатки силы с кончиков пальцев. А затем выхватил у Таджа пистолет и приставил ему к затылку. Тигнари побледнел. Их взгляды наконец пересеклись: в глазах Сайно не было ни грамма человеческого, лишь алая радужка и чёрная дыра зрачка. Сайно усилил хватку, заставив Таджа со стоном опуститься на колени. — Пожалуйста, — попросил почти отчаянно, — скажи, что у тебя есть голова на плечах. Мне не хочется. Тадж выразительно сплюнул себе под ноги. От вежливого, обходительного господина не осталось и следа — перед Тигнари сидел такой же наёмник, грубый, как плохо обтёсанный камень. — Раз не хочется, не пудри мне мозги. Ты не вырос, махаматра. На лицо Сайно снова набежала эта почти незаметная, болезненная тень. — Ты в сговоре с Рахманом, верно? — на лбу Таджа залегла упрямая складка. Сайно усилил давление на выкрученную руку, глаза блестели кровожадным блеском. — Говори, иначе я переломаю тебе все кости по очереди. Как ты нашёл это место? Кто слил тебе информацию? Кто-то из моих людей? Тадж хрипловато рассмеялся. Сайно склонился над ним, пистолет скользнул от затылка по плечу, ниже — и тяжело упёрся в колено. — Я, — сообщил он ласково, — досчитаю до трёх, а потом забуду про все эти годы в твоей команде и выстрелю. Один. Молчание. — Два. Сайно до боли вдавил пистолет в колено, Тадж едва поморщился — но этого было достаточно, чтобы Тигнари не выдержал. — Хватит! — он выступил из тени, тяжело дыша. Сайно поднял на него угрюмый взгляд — бледный и с кровоподтёком по плечу, он сам казался сплошной чёрной дырой. Мёртвой хваткой вцепившись в посох, Тигнари прошептал: — Хватит, Сайно. Пожалуйста. Может, внутри него ещё теплилась вера, что человек, который так бережно держал его лицо в ладонях, был неспособен на хладнокровные пытки. Может, картинка реальности резала по рёбрам аутопсийной пилой. А может, он устал. Так или иначе, с него было достаточно. — Уходим. Прошу тебя, Сайно, посох у нас, просто… уходим. Несколько долгих секунд, которые Тигнари балансировал на слабеющих ногах, он слышал только собственное сердцебиение. Тадж упёрся невидящим взглядом в пол, Сайно пресно и без эмоций смотрел куда-то мимо Тигнари. Сила бушевала в нём разрядами тока; Тигнари чувствовал её голой кожей и сердечным ритмом. А потом Сайно поник. Сломался. — Ладно, — отрезал грубым плевком. Рука с пистолетом поднялась, Тигнари зажмурился, не желая больше ничего видеть, но раздался лишь звук удара — и падения на пол обмякшего тела. Голос Сайно сквозил пугающим безразличием: — Иди на выход. Я догоню. Тигнари с опаской открыл глаза. Он готов был увидеть пятна крови и окончательно растерзанную рубашку, разбитые очки и следы когтей на старческом лице — но увидел лишь Таджа, осевшего на полу без признаков сознания. Сайно, в глазах которого не осталось ни силы, ни жизни, стоял над ним с устало опущенной головой. Взгляд наконец осмысленно упёрся Тигнари в лицо. — Мне надо повторять дважды? На выход. Умом Тигнари понимал, что никакого выхода не было и в помине, но умничать сейчас казалось плохим вариантом. Силы оставили его окончательно, и он, не отвечая и не оборачиваясь, чтобы не видеть ничего лишнего, скрылся в тенях. Тронный зал с драгоценными фигурками, с молчаливой статуей Дешрета, с очередной чертой, когда Тигнари подошёл слишком близко к смерти — или к тому, чтобы её увидеть, — канул в темноту. Он шёл почти на ощупь: глаза отказывались функционировать как надо. Прижимая к себе посох, пробрался сквозь каменные руины в зале со стражами, оказался у обелиска и только там, заметив всё такую же плотную стену завала, остановился. Мысли сыпались вразнобой, как бочонки с номерами в лотерее, и Тигнари прислонился лбом к обелиску, пытаясь холодком кости вытрясти нужную. Что-то в нём до сих пор наотрез отказывалось принимать одну простую мысль: Сайно убивал людей. И убьёт снова, если потребуется. Убьёт, потому что они встанут между ним и посохом; убьёт, потому что Тигнари никого убить не сможет; убьёт, потому что эта погоня давно перестала касаться денег и стала делом глубоко личным. Как и сам Тигнари. Личное. Случайный валука шуна из совсем другого мира, которого Сайно по мере сил пытался заслонять от пуль. Потому что… потому что обещал. И потому что… Именно так его и настигла гулкая поступь. Сайно в облачке света от зажигалки вынырнул из арочного прохода: пустой взгляд, плотно сомкнутые губы. Он молча протянул Тигнари его пистолет, и тот задохнулся коротким: — Тадж… — У нас есть фора в пару часов, пока не очнётся, — Тигнари едва не сполз по обелиску от облегчения, а в голосе Сайно лёгким уколом прорезалась боль: — Наверное, стоило его убить. Но я… не знаю. Не могу. Тигнари попытался отложить свою бурю эмоций на полку несрочных дел. Как-то так выходило, что выжить и сбежать у него в списке всегда шло повыше, чем разгрести бардак в голове, а за первыми двумя пунктами обычно не оставалось времени на всё остальное. — Посчитаю это за доказательство, что человека в тебе больше, чем джинна, — пробормотал Тигнари. Он сделал шаг от обелиска, опёршись на посох, как на трость, и Сайно ощутимо напрягся: — Тигнари, я… — Чокнутый, — кивнул Тигнари чересчур покладисто. — Я всё видел. — Много бы я отдал за то, чтобы не. Тигнари помялся на пятках. Сайно мог сколько угодно принимать огонь на себя, это никак не отменяло того, что Тигнари был в курсе, откуда стреляли. Ему и правда не хотелось долго об этом думать. Вообще ничего — не хотелось. И он покачал головой: — Не сейчас, пожалуйста. Что с плечом? Сайно моргнул, явно растерянный резкой переменой вектора. Тигнари кивком указал на узор из крови, бегущий по руке вниз, и Сайно сухо усмехнулся: — Я и не заметил. Пулей задело, сейчас заживёт. — Как можно не заметить, что в тебя стреляли? — С моей жизнью… — начал было Сайно, но Тигнари выразительно нахохлился и закатил глаза. Сайно поджал губы, будто своим поведением тот ранил его сильнее пули, отвернул голову и бросил невпопад: — Никогда не перестану удивляться. Ты знаешь, что я за минуту встану на ноги, и всё равно… — Мои нижайшие извинения, что позволяю себе беспокоиться за твою жизнь. Если джинн лечит тебя заодно от гнойной инфекции, то постараюсь больше так не делать. Сайно снова усмехнулся — тише, одиноким несчастным смешком. Слушать его лающие попытки имитировать человеческое поведение после всего пережитого казалось настоящей музыкой для ушей. А ещё его нестерпимо хотелось поцеловать. Это желание Тигнари тоже задвинул на потом — когда окончательно выяснит, есть ли у него теперь такое право. — Что дальше? — спросил он вместо этого. — Будем разгребать завал? — Нет. Вряд ли Тадж, — Тигнари прекрасно различил секундную паузу, — сидел и ждал, пока мы появимся. Ему нужно было за нами следить, значит, здесь есть другой выход. Тигнари кивнул: наверное, он мог бы додуматься и сам, но в его голове сейчас ничего не задерживалось дольше, чем на пару секунд. Но если здесь и был другой выход… На лице прорезалась усталая улыбка: — Давай я сэкономлю нам время. Помолчи и постарайся не дышать слишком громко. Сайно с плохо скрываемым любопытством склонил голову к плечу — но, надо же, замолчал. А Тигнари как можно более бесшумно двинулся по периметру комнаты. Он и не думал, что это сработает: его нормальная жизнь сложилась так, что его не запирали в древнем тронном зале с единственным выходом, отрезанным завалом. Но если он различил шаги Таджа и смог понять, куда бить, — наверное, способен был различить и дуновение ветра, и запах, который застоявшейся древности не соответствовал. Из-за завала тянуло едва ощутимо, но Тигнари чувствовал. Значит, мог бы почувствовать и… Он остановился за одной из колонн, где по контуру стены бежал барельеф из ибисов, опоясанный золотом. Чернота провала надёжно скрывала его от глаз — с обычной зажигалкой они бы в жизни его не отыскали, но, наверное, если у тебя в распоряжении пара дней форы и с десяток людей… — Сайно, — позвал Тигнари, — здесь. Он подошёл к барельефу вплотную, повёл ладонью по каменным складкам крыльев и острым клювам: оттуда, из-за стены, тянуло пустотой. Воздух казался другим, свежее и свободнее. Тигнари показалось, что за чужими шагами он слышит даже свист ночного ветра. Сайно встал рядом, и отсвет зажигалки отразился огоньками по истёртому золоту. Он усмехнулся себе под нос: — Конечно. Тронный зал не могли построить без тайных ходов. Он пошарил пальцами по стене, клюв центрального ибиса утонул в углублении — и дверь, подняв столп пыли и песка, принялась медленно открываться. Тигнари выдохнул, не в силах сдержать облегчения: чудесно, они не умрут и никого не придётся убивать. Более чем приемлемый исход для акта разграбления очередного древнего храма. А обо всём остальном можно подумать и потом. Когда-нибудь. — Знаешь, — поделился Тигнари неопределённо, — всегда хотел иметь тайник в полу, чтобы прятать туда сладости. Это какой-то новый уровень. Сайно спрятал усмешку в отвороте головы и едва коснулся пальцами его плеча. — Ты молодец, — сказал тихо, как секрет доверял. — Идём. Будем надеяться, что больше нас никто не ждёт и Таджу хватит ума не гнаться за целым отрядом. — Мне уже всё равно, пусть там хоть целая армия и Рахман во главе. Если они довезут меня до кровати и душа, я подарю им этот посох в знак признательности. Мозг посетила усталая мысль: да, Тигнари, ты молодец, погрейся об этот комплимент, но ты же знаешь, что всё было зря. Теперь попробуй объяснить это человеку, чья жизнь буквально зависела от одного древнего артефакта, которого у вас не было. Сайно покосился на пустышку, которую Тигнари до сих пор использовал в качестве трости. Магии в посохе не было, плоским наконечником нельзя было ткнуть кому-то в глаз — и другого применения Тигнари ему не видел. — Держи, — Сайно вдруг сунул ему в руку зажигалку. — Помнится, я обещал тебя понести. Тигнари открыл рот — но достойный ответ найти не успел. Лёгким толчком, будто он для Сайно ничего не весил, его подхватили на руки, и Тигнари смог издать только сдавленный вскрик, когда пол ушёл из-под ног. — Поставь меня! — Кожа и кости, — фыркнул Сайно в самое ухо. — Я думал, ты тяжелее. От него веяло теплом, спокойствием и безопасностью. Тигнари замер насмерть перепуганным зверьком, чувствуя… о нет. Чувствуя, что возражений у него больше не будет. Как же легко и быстро его купить. — Ужасно, — проскулил Тигнари, просто вынужденный обнять Сайно за шею, чтобы удержаться в его хватке. — Ты ужасный. Я не могу. Сайно вздохнул. Он ведь, забрезжило слабое понимание, старался делать всё возможное, чтобы Тигнари не зацикливался на всех ненормальных кошмарах этой стороны его жизни дольше положенного. Пытался шутить, отвлекал по мере сил, говорил и показывал: со мной безопасно. Мне можно верить. Если это было искуплением за право знать, что творится у него в голове, Тигнари почти готов был смириться. Даром что такой тесный тактильный контакт пускал по телу разряды — Тигнари всё равно уже не разбирал, магия это или сплошь эмоции. — Отдохни, — посоветовал Сайно спокойно, — хотя бы так. Если бы не ты… в общем, я тебе должен. Мимолётная тревога поднялась и опустилась, задушенная теплом чужого тела. И Тигнари, раз уж ему выдали разрешение, бесстыдно уткнулся Сайно в плечо, стремясь урвать хотя бы эти пару минут спокойствия. Раз уж их ему тоже выдали — насильно. — Сам генерал Сайно у меня в должниках, ну надо же. Расскажу остальным — не поверят. По телу прошла приятная вибрация беззвучного смеха. — Они не поверят ничему из того, что здесь произошло. Сайно шагнул в проём. И тронный зал царя Дешрета сомкнулся темнотой за их спинами.