Vivicendium

             Сириус быстро забывает о словах Лили к тому времени, когда начинается следующий урок трансфигурации. Если они вообще заставили его задуматься, то он отбросил эту нерешительность прежде, чем она смогла по-настоящему запечатлеться в его сознании. В конце концов, он достаточно хорошо знает Вивиан, чтобы понять, что Лили просто слишком снисходительна к ее многочисленным недостаткам. Он подозревает, что это что-то девчачье; какой-то женский              темперамент, который отговаривает Лили ненавидеть Вивиан так сильно, как она этого заслуживает. Тем не менее, несмотря на его твердую позицию, он не уделяет ей особого внимания в течение следующих нескольких дней. Поскольку Римус исполнял обязанности старосты третий год подряд, а Джеймс занял новую должность старосты, в их расписании стало довольно трудно вписать управление вредными делами, но не из-за недостатка усилий.              — Я уже говорил тебе, Бродяга. Как бы я ни хотел помочь, на этот раз ты сам по себе, — снова говорит ему Джеймс, когда они слоняются возле библиотеки после уроков. Несколько              студентов мимоходом бросают на них странные взгляды, в основном потому, что странно видеть их так близко к месту учебы. Римус проводит много времени в стенах библиотеки, когда его не втягивают в заговоры, но Джеймс и Сириус стараются держаться подальше от такого разрушающего репутацию места, как и Питер.              Действительно, причина их присутствия сегодня имеет мало общего с изучением самих себя и больше связана с определенной женщиной. Сириус не знает, что более жалко: то, что Лили думает, что библиотека действительно может дать ей возможность сбежать от обожания Джеймса, или что Джеймс              еще не зашел внутрь и вместо этого выглядывает из-за двери, чтобы мельком увидеть ее, ныряющую между студентами. которые входят и выходят и проклинают их за то, что они попали в его поле зрения.              Честно говоря, иногда он не понимает страстной привязанности Джеймса к этой девушке. Если бы он был тем, кто мечтает о женщине, и эта женщина постоянно отвергала его, он бы давно ушел. Когда он наблюдает за нелепыми попытками своего друга заглянуть в двери, он тут же решает, что его никогда не поймают, когда он ведет себя так нелепо из-за девушки.              Со вздохом Сириус сокрушается:              «Этот значок делает тебя  скучным,  Сохатый».               Конечно, Джеймс даже не слышит его. Он смотрит только на Лили, которую, кстати, он едва видит со своей нынешней точки зрения. Не то, чтобы это имело значение. Даже малейшего взгляда на ее яркие рыжие волосы достаточно, чтобы полностью привлечь его внимание.              — Это наш последний год, Бродяга, — бормочет он. «Мой последний шанс заставить ее влюбиться в меня. Время истекает, и нам едва удалось хотя бы полноценно поговорить, чтобы она не оскорбила меня».              Сириус скрещивает руки и смотрит              на Питера, который пожимает плечами.              — Ты сам сказал, что тебе понравился мой план разыграть третьекурсников, — бормочет Сириус, снова переводя взгляд на Джеймса. Он смотрит на своего друга с подавленным выражением лица и вздыхает.              Питер вскакивает и говорит:  «Я  помогу тебе, Бродяга. Я думаю, это действительно отличная идея. Они не узнают, что их поразило».              Прежде чем Сириус успевает ответить, Джеймс бросает на них взгляд и пожимает плечами:              «Видишь? Питер поможет».              Очевидное отмахивание заставляет Сириуса хмуриться. «Это не то же самое, — настаивает он. Питер, конечно, внимательно следит за происходящим, но он не на уровне Сириуса. Джеймс всегда был его сообщником. Вместе они составляют лучшую пару.              Сириус открывает рот, чтобы продолжить свои попытки изменить мнение Джеймса, но прежде чем он успевает сделать это, голос протягивает: «Двинься. Ты мешаешь».              Все трое оборачиваются и видят, что рядом стоит Вивиан, явно пытающаяся войти в библиотеку. На              плече у нее висит сумка с книгами, битком набитая учебниками и учебными материалами. Выражение ее лица искажается от разочарования, когда она смотрит на них, а также тяжелое подозрение, как будто она просто ждет, пока они что-то вытащат. По какой другой причине они должны были так задерживаться перед библиотекой? На самом деле есть только два варианта. Во-первых, они собираются разыграть всю округу, а во-вторых, Лили Эванс находится поблизости.              Сириус прищуривается, глядя на нее, и ворчит: «Просто обойди нас, Блэр».              Она поднимает бровь, глядя на него, затем на Джеймса, который              занимает весь дверной проем, и вздыхает: — Поторопись и поговори с ней, Поттер. Как только она отвергнет тебя, мы все сможем пойти своей дорогой, и жизнь снова станет нормальной. ."              Не нужно быть невыразимым, чтобы понять, что причиной этого должна быть Лили Эванс. Поттер становится таким только тогда, когда она вовлечена.              Джеймс бросает на нее раздраженный взгляд и возражает: «Я не могу туда войти  . Это  библиотека».              Прежде чем Вивиан успевает остановить это, тонкая улыбка              появляется на ее губах в ответ на его решительное возражение. Он исчез в течение нескольких секунд, почти незаметен и совершенно незаметен для тех, кто не смотрит. Невозмутимое выражение лица на ее лице стирает остатки юмора, которые в противном случае могли бы коснуться ее взгляда.              «Верно. Я полагаю, было бы крайне возмутительно, если бы тебя увидели в таком месте», — сухо отвечает Вивиан.              Джеймс только кивает в знак согласия, затем останавливается, когда понимает, что согласен с Вивиан Блэр, и бросает на нее раздраженный взгляд.                     — Тогда что  ты  здесь делаешь? Я думал, ты провела большую часть времени в подземельях со Нюниусом, — спрашивает Сириус, приподняв бровь. Однако если он ожидает, что его комментарий вызовет у нее раздражение, он ошибается.              Вивиан только фыркнула: «Я здесь, чтобы  учиться,  идиот. Для этого и существуют библиотеки». Затем она продолжает высовывать нос, протискиваться мимо Джеймса и ухмыляться: «Уйди с дороги, предатель крови».              Сириус смотрит ей в спину, когда она уходит. Джеймс тоже, его              покалывает гнев от имени, которым она его назвала. Когда Питер видит, как раздражены его друзья, его лицо также хмурится. Но раздражение Джеймса становится еще сильнее, когда они видят, как Вивиан бросает взгляд на стол Лили и громко сообщает ей, что ее преследователь жутко наблюдает за ней. Лили резко поднимает голову, заметив Джеймса. Выражение ее лица тут же омрачается, и она быстро встает и идет к другому столу, который находится вне поля зрения двери. Вивиан злобно ухмыляется и исчезает, чтобы найти столик.              Джеймс что-то бормочет себе под нос, а затем говорит громче: — Нам нужно ее разыграть. Как следует. Он              поворачивается, чтобы бросить Сириусу вопросительный взгляд.              «У меня есть идея», — это все, что он говорит, и хватает своих друзей за руки. Когда он оттаскивает их, их головы вместе наклоняются, чтобы шептаться о его плане, и взгляд, который они представляют, настолько фамильярно ненормальный, что все в коридоре избегают их любой ценой.              Примерно через два часа Вивиан возвращается в гостиную Слизерина, чувствуя себя довольно хорошо. Она не только справилась со своим заданием по зельеварению с использованием яичной скорлупы окками, с чем, по ее мнению,              справилась довольно хорошо, но и умудрилась испортить Поттеру день, сорвав его непродуманный план поглазеть на Лили Эванс из дверного проема библиотеки. В общем, она считает, что день был проведен хорошо, и когда она заходит в гостиную незадолго до обеда, то делает это с самодовольной улыбкой.              Такое выражение редко бывает неуместным в этих стенах. Ее соседи по дому обычно самодовольны тем или иным образом, будь то их собственная семейная власть или какой-то акт издевательств над младшим учеником. В самом деле, едва ли найдется слизеринец, который не освоил выражение высокомерного самодовольства или              искусство использовать его в свою пользу, и поэтому Вивиан не выглядит неуместной, когда она неторопливо прохаживается среди темных кожаных кресел и занятых шахматных столов. Быстрый взгляд вокруг комнаты говорит ей, что нынешние обитатели варьируются от студентов второго до пятого курса. Где остальные, она не знает, но ее хорошее настроение только возрастает, когда она понимает, что Мальсибера и его банды нет рядом. Она никогда не любила их.              До обеда остается время, и Вивиан садится у одного из окон, выходящих на озеро. Общая комната достаточно велика, чтобы дать ей некоторое подобие покоя, когда она сгибает              колени и достает книгу. Она заколдовала обложку, чтобы она напоминала только том в кожаном переплете, изменив название, чтобы кто-нибудь из ее соседей по дому не был достаточно осведомлен, чтобы узнать его. Ее причины для этого довольно просты: ее семья, да и весь ее дом в целом, ненавидят все, что связано с магловским миром, и эта книга — творение того самого мира.              Она случайно наткнулась на него, когда была первокурсницей, и родители отвезли ее в сердце Лондона. Она совершенно уверена, что им не понравится, если они узнают, как она забрела в магловский книжный магазин во время той поездки и что вышла из              него с книгой, аккуратно спрятанной под рукавом плаща. Она также совершенно уверена, что, если они узнают, сколько раз она была там с тех пор, они расценят ее поведение как оскорбление их драгоценного чистокровного образа жизни и потребуют, чтобы она выбросила свою коллекцию магловских книг. То, что начиналось как небольшая, легко упускаемая из виду форма восстания, с тех пор стало для нее чем-то вроде навязчивой идеи. Это также может иметь опасные последствия.              Быть обнаруженным не только с одной, но и с несколькими книгами, написанными маглом, может быть легко истолковано как акт восстания              против самого чистокровного образа жизни и, соответственно, против Темного Лорда. Вивиан не верит, что ее семья действительно поддерживает его, но у нее есть ощущение, что многие из ее одноклассников поддерживают.              Вместо того, чтобы читать заезженную книгу, которую, по правде говоря, она, по правде говоря, уже выучила наизусть, потому что уже столько раз перечитывала ее за эти годы, Вивиан открывает кожаную обложку и вытаскивает лист бумаги, который она прикрепила туда днем ранее. Она садится на стул, кладет на стол рядом с ним чернильницу и достает из сумки перо. Просмотрев латинские надписи, которые она              нацарапала там ранее, она наклоняет голову и вносит несколько исправлений в свои идеи.              Экспериментальные прелести. Это то, в чем она инстинктивно хороша. Придумывание потенциальных новых заклинаний для нее скорее хобби, чем что-либо еще, но ей это нравится.              Один из ее текущих самостоятельных проектов — это оберег, возвращающий жизнь человеку. Мертвых она, конечно, не возвращает — никакая магия на это не способна. Скорее, он омолаживает цель. Или было бы, если бы она могла понять правильную латинскую терминологию, которая заставила бы              его работать правильно. До сих пор все ее идеи терпели неудачу, приводя к неприятным последствиям довольно эпическим образом и заставляя ее вернуться к исходной точке, чтобы переосмыслить заклинание.              Пока она размышляет об этом, кто-то шаркает в кресле рядом с ней, и она поднимает глаза и видит Регулуса. Он не здоровается с ней и вообще ничего не делает, чтобы признать тот факт, что из всех пустых стульев в общей комнате он решил занять именно этот. Все, что он делает, это закидывает ноги на стол, откидывается назад и молча достает книгу.  Она тоже не замечает его и просто переводит взгляд на              пергамент у себя на коленях.              По правде говоря, Регулус всегда был для нее загадкой. Его тихое поведение и сдержанный характер резко отличаются от его брата. На самом деле, все в них двоих отличается во всех отношениях, о которых она может думать, что, по ее мнению, наиболее вероятно, является причиной того, что она действительно может находиться в присутствии Регулуса, не желая его задушить. Но в любом случае личность Рега сложена так, что напоминает Вивиан бушующий океан: напористый, но спокойный, железный, но гибкий, мягкий. Он вызывает любопытство у большинства людей, которые              встречают его, в первую очередь из-за того, как трудно его читать.              "Что ты читаешь?" – спрашивает она после нескольких минут молчания. Вопрос возникает прежде, чем она успевает его остановить. Она не смотрит на него, когда спрашивает, но мельком поднимает взгляд после того, как вопрос слетает с ее губ.              Он удобно растянулся в кресле, книга лежит у него на коленях, а одна рука перекинута через подлокотник. На мгновение ей кажется, что он либо настолько поглощен чтением, что не слышит ее, либо откровенно игнорирует ее, потому что не сразу отвечает.                     Как только она решает, что он, вероятно, вообще не ответит, Регулус бормочет: «Это побочная книга «Сказок Барда Бидля» . Довольно скучная фантастика, но в ней есть что почитать».              Вивиан, если честно, немного в шоке. Регулус Блэк читает художественное произведение? По какой-то причине она не может этого понять. Это кажется… неправильным. Она ожидала чего-то более дотошного и тщательного, например, дополнительного чтения в классе или чего-то столь же обдуманного. Она поднимает глаза, чтобы посмотреть на него, ломая голову над этим новым откровением,              возможно, с большей интенсивностью, чем требуется.              Естественно, он замечает. Было бы довольно трудно не сделать этого, и она не пытается скрыть свой взгляд – или свое удивление. Он пронзает ее взгляд, как молния, окрашивая карие глаза так, что, когда Регулус поднимает взгляд, чтобы посмотреть на нее, он едва ли может что-либо сделать, кроме как смотреть все так же.              Уголок его рта приподнимается. Движение такое же бесшумное, как и все остальное в нем, настолько тонкое, что его почти нет, и все же это маленькое движение совершенно меняет              его. Шок Вивиан из-за того, что он выбрал чтение, быстро превращается в более общее удивление перед его личностью в целом, и она обнаруживает, что изучает его так, как никогда раньше. Он очень похож на своего брата во многих отношениях: черные волосы с легкой волной, темно-серые глаза, сильное очерченное лицо. Но в то время как Сириус Блэк — это солнце, яркое, яркое и энергичное; Регулус — это луна, дразняще-таинственная и загадочно-страстная. И – у него довольно милая улыбка, хоть и едва заметная.              «Ты удивлена, — отмечает он. Он пожимает плечами и возвращается к своей книге, разрывая странную              связь между ними. При этом он бормочет: «Как большинство людей, когда что-то бросает вызов их предрасположенным убеждениям».              Вивиан приподнимает бровь и поворачивается, чтобы посмотреть в окно на озеро. Она на мгновение размышляет над его словами, а затем отвечает: «Кажется, ты больше из тех, кто читает учебники для развлечения, вот и все».              Она не беспокоится, что это обидит его, как может оскорбить кого-то другого. Хотя она и Регулус мало общались друг с другом в прошлом, она уверена, что знает его достаточно хорошо, чтобы правильно сделать такое предположение.                     В итоге она оказывается права. Она также снова удивляется, когда он мычит: «Ты тоже, и все же  твой  выбор чтения еще более шокирует».              Естественно, она немного насторожилась, услышав это. Немного напрягшись в кресле, Вивиан выпрямляется и осторожно придвигает книгу ближе к коленям, хотя это не имеет большого значения. Он не мог знать о ее предпочтениях в чтении… не так ли? Неважно, насколько наблюдателен Регулус; он не мог быть  таким  наблюдательным.              К счастью, она чувствует, что права и              в этом предположении, когда он ловит ее взгляд, наклоняется вперед и бормочет:  «Словарь проклятий»?  Я не принял тебя за практикующую Темные Искусства, Вивиан.              Ее немедленная реакция — фыркнуть, что довольно не по-женски. Она почти забыла, что заколдовала свою книгу, чтобы она носила такое название. По большей части это было спонтанное решение. Она полагала, что никто в Слизерине не будет сомневаться в этом, и поэтому не найдет причин удивляться, почему он у нее. Конечно, она не предполагала, что Регулус захочет обратить на это внимание.              Сухо хмыкнув, Вивиан снова окунает              перо в чернильницу и пожимает плечами: «Как любой умный человек, я считаю важным быть готовым — к дуэлям, конечно».              Регулус тоже мычит, так же сухо, и посылает ей тихую ухмылку. Она не уверена, что ей нравится вспышка знания, прожигающая его взгляд, но она никак на это не реагирует. Слизеринцы — мастера самодовольных выражений, но это не все, на что они способны. По ее скромному мнению, ее покер фэйс стал легендой.              Тем не менее, когда он тихо бормочет: «Конечно», Вивиан не совсем уверена, что она его одурачила.                     

***

                    Наверняка никого в школе чародейства и волшебства Хогвартс не удивит, если он узнает, что не прошло и недели после начала семестра, как Мародеры уже усердно трудятся, причиняя вред и сея общий хаос. Что ж, последние не придут до утра, когда их озорству дадут по-настоящему засиять. Прежде чем это может произойти, необходимо выполнить несколько действий.              «Торжественно клянусь, что замышляю только шалость», — тихо шепчет голос в тени темного коридора, за которым следует              быстрое, запыхавшееся: «Сохатый, мои ноги видны!» нетерпеливое: «Я ничего не могу с собой поделать, если я выше тебя, Червехвост», и последовало раздраженное: «Заткнитесь, вы двое. Люмос».              Кончик палочки Сириуса тут же вспыхивает ярким светом, и все, кто находится в мантии-невидимке Джеймса, немного съеживаются, когда свет проникает в их глаза. Волшебная палочка зависает над картой, которую держит Римус, и все они прижимаются ближе, чтобы вглядеться в нее, полностью забывая о свете, пока они ищут бумагу. Однако имя, которое они ищут, похоже, не находится в той области, в которой они ожидают его              найти.              — Я думал, ты сказал, что она будет патрулировать сегодня ночью, — бормочет Сириус Джеймсу, который в замешательстве хмурит брови.              Наклоняясь ближе к карте, он хмурится: «Да. Она в расписании, составленном Гэвином».              Питер, который смотрит поверх руки Джеймса, бормочет: — Довольно полезное расписание. Ты так не думаешь, Бродяга?              О, Бродяга считает, что это чрезвычайно полезно. Он практически целый день восхвалял Гэвина, к большому замешательству              своих товарищей-гриффиндорцев, которые слышали его довольно нехарактерную похвалу печально известному наглому старосте. Учитывая, что Сириус Блэк и Гэвин Кларк настолько отличаются друг от друга, насколько это возможно, сказать, что они ладят, было бы крутым преувеличением. Гэвин находит шалости Сириуса незрелыми и глупыми, не говоря уже о его индивидуалистическом пренебрежении к школьным заданиям и его озабоченности тем, чтобы проводить свободное время (когда он не занят розыгрышами), исследуя внутреннюю часть чулана для мётел с представительницей женского вида. Напротив, Сириус              считает Гэвина полным занудой и что его одержимость школьными занятиями и соблюдением правил неестественно упряма даже для Когтеврана. Для любого, кто не знает причины внезапного изменения взглядов Сириуса, это довольно странно. Конечно, для тех, кто это делает, ну…              «Этот график — лучшая вещь, которую когда-либо делала жеребьевка», — радостно отвечает Сириус. «Представьте себе, сколько возможностей у нас будет, чтобы выманить Блэр с помощью этого прекрасного кусочка пергамента! Возможности безграничны…»              — Вот она, — прерывает Римус. Когда              он указывает на угол карты, где стоит имя «Вивиан Блэр», он бросает на Сириуса равнодушно-твердый взгляд, как будто надеясь, что это немного его остановит. Сириус, естественно, слишком занят, наклоняясь, чтобы изучить местность, где она находится, чтобы что-то заметить, но Римуса это не удивляет. Сколько он себя помнит, Сириус Блэк цеплялся за Вивиан. Он всегда утверждал, что это потому, что она слизеринка, но Римус считает, что это оправдание в лучшем случае надуманное. В конце концов, ненависть к этой эпопее за одну ночь не возникает.              «Что она делает? Она даже не ходит», — размышляет Питер. В отличие от              трех своих друзей, ему не нужно сгибаться под плащом, чтобы убедиться, что он его прикрывает. Даже сейчас, на седьмом курсе, он ниже остальных. Увы, годы, когда все они могли удобно уместиться под плащом, давно прошли. Сириус и Джеймс оба выше, чем большинство других мальчиков их года, а Лунатик лишь немного ниже их. Чтобы все поместились в плаще, не показывая лодыжек или голеней, необходимы настоящие акробатические трюки высочайшего порядка.              К счастью, их верная карта говорит им, что рядом с тем местом, где они сейчас находятся, никого нет. Даже миссис Норрис не бродит по              полу. (Они позаботились о том, чтобы добавить ее на карту на втором курсе, когда осознали, какое она по-настоящему угрожающее существо.) Район должен быть относительно безопасным, учитывая, что сегодня это владения Вивиан, и она, похоже, не относится к своей работе очень серьезно. Вместо того, чтобы рыскать по залам, как подобает старосте, точка, указывающая на ее местонахождение, сидит неподвижно. Даже после того, как они стоят там несколько минут, ожидая, пока она шевельнется, она не шевелится.              — …Может, она уснула? — небрежно догадывается Римус и смотрит на своих друзей, оценивая их              реакцию. Резкий свет, исходящий от палочки Сириуса, отбрасывает на их лица резкие тени. Это также освещает их скептицизм.              С сомнением на лице Сириус бормочет: — Что, на полу?              Джеймс пожимает плечами. «Есть только один способ узнать. Пошли».              Они бросают последний взгляд на точку с пылающим над ней именем Вивиан, прежде чем Сириус бормочет: «Нокс» и гасит свет. Им требуется несколько мгновений, чтобы привыкнуть к внезапной темноте, в которую они погрузились, а затем все они начинают идти по коридору. В первый год, когда они              только начинали вести свой мародерский образ жизни, было так легко бегать по коридорам под плащом. Однако сейчас…              "Ой, Лунатик, смотри!" — шипит Джеймс, борясь с желанием наклониться и потереть лодыжку.              Римус морщится и вздыхает: «Это не сработает. Один из нас должен взять плащ и осмотреть местность, пока остальные ждут с картой».              Идея быстро принимается как лучший способ действий, чтобы они не захотели заявить о себе Вивиан, прежде чем они действительно смогут разыграть свой эпический розыгрыш, поэтому они снова              делают паузу и на мгновение решают, кто должен выполнить план.              — Хвост самый короткий, — пожимает плечами Сириус, к большому неудовольствию Питера. Он не очень ценит, когда указывают на его рост, даже если это просто намек на плащ.              Джеймс качает головой: «Не обижайся, но ты слишком громкий. Это должен делать Лунатик. Он мастер подхалимства».              Как и ожидалось, Римус не выглядит слишком восторженным. Однако он не спорит и просто вздыхает, когда они вчетвером стягивают плащ и набрасывают его ему на плечи,              видимо, решение принято.              — Мы будем ждать тебя у гостиной Слизерина, — тихо говорит ему Джеймс, и Римус смиренно кивает в ответ.              Пока его друзья идут по коридору с открытой картой, чтобы предупредить их о возможных проблемах, Ремус поворачивается в другом направлении, чтобы найти Вивиан. Он, честно говоря, не уверен, как его друзья втянули его в это. Это их седьмой год, и не только это, это год экзаменов. Как они планируют не отставать от своих классов  и найти время, чтобы провернуть их ночные розыгрыши, должно быть достижением. И, кроме того, помощь              Сириусу в его стремлении отомстить Вивиан Блэр — это не то, во что Римус действительно хочет вмешиваться. Не то чтобы он не думал, что Вивиан немного странная, из-за отсутствия лучше сказать, но он, конечно, не понимает, почему Сириус так ее ненавидит. Лично он считает, что она одна из немногих слизеринцев, которые не ужасны от природы.              На протяжении многих лет она получала свою долю неприятностей из-за стычек в коридорах с другими домами, и, кажется, довольно хорошо разбирается в том, как проклинать людей, но она, конечно, не так плоха, как Люциус, Малсибер или Эйвери, которые ходят, как будто они              владеют замком. Хотя у нее бывают моменты, он всегда находил ее относительно приятной, когда ее не окружают соседи по дому. В самом деле, его подозрение, что она ведет себя так, как она делает, только потому, что не хочет ломать шаблон своего собственного дома, - это то, что он долгое время считал важным аспектом ее характера, а ее обычно пресыщенный и уравновешенный характер. личность, когда она одна, является достаточным доказательством этого, по крайней мере, для него.              Когда он натыкается на нее через несколько минут, эта мысль еще больше закрепляется в его сознании.              Во многих отношениях Вивиан Блэр и Джеймс Поттер на самом деле больше похожи, чем любой из них когда-либо хотел бы признать. По крайней мере, в одном аспекте. Ни одна из них никогда по-настоящему не сдерживалась правилами или положениями, и тем не менее им обеим удалось стать старостами и старостами соответственно, несмотря на то, что они не были старостами в прошлом. Они также, похоже, не слишком серьезно относятся к своим новым позициям. В конце концов, если бы Джеймс серьезно относился к своему значку, его бы здесь не было сегодня вечером, и он не участвовал бы в очередной ночной шалости; и если Вивиан серьезно отнесется к              своему значку, она будет патрулировать залы, как и положено, вместо того, чтобы сидеть на подоконнике и строчить в блокноте, а источником света служит только полумесяц.              Ремус смотрит на нее из-под тонкой ткани мантии-невидимки Джеймса, нахмурив брови, пытаясь понять, что же так захватило ее внимание. Ее голова опущена, колено согнуто, чтобы вместить блокнот, и хотя он не может видеть большую часть ее лица в тенях затемненного коридора, он видит его достаточно, чтобы уловить ее задумчивое выражение. Единственный звук, который можно услышать, — это случайное царапанье ее пера по              бумаге. Кажется, она не пишет никаких домашних заданий или сочинений к уроку, потому что у нее нет с собой учебников. Вместо этого она, кажется, записывает какой-то список и время от времени бормочет себе под нос что-то, похожее на заклинание неизвестного происхождения, и вычеркивает свою работу резкими чертами только для того, чтобы начать заново.              Есть что-то очень умиротворяющее в том виде, который она представляет, когда она прислоняется к подоконнику и наклоняет свой блокнот в лунный свет. Ее темные глаза медленно осматривают его поверхность, задумчиво, довольно расслабленно и торжественно. По              крайней мере, сейчас она явно не соответствует своему слизеринскому имени. Нет, на самом деле — Римус считает, что она выглядит очень человечно и обладает всеми присущими ей тонкостями: чувствительной, страстной и внутренне ущербной, чего он не может точно определить.              Увидев ее сейчас, он почти чувствует, как внутри него расцветает осколок вины, когда он думает о том, что ее ждет. К завтрашнему утру она точно не будет такой спокойной и расслабленной, как сейчас. Часть его желает, чтобы на эту работу выбрали Сириуса или Джеймса. Возможно, тогда они могли бы увидеть в ней какое-то искупительное качество,              которое могло бы заставить их изменить свое мнение о том, чтобы шелестеть ее перьями в той манере, к которой они так стремились.              Искупление — это тема, на обдумывание которой Ремус потратил много времени, но никогда он не обращал эти мысли на слизеринцев. Он вдруг подумал, что, возможно, ему следовало бы.              Конечно, это не мешает ему повернуться, чтобы присоединиться к своим своенравным друзьям, но делает его немного менее готовым принять участие в следующем этапе их плана.              — Что так долго? Ты простоял там              почти пять минут подряд! — бормочет ему Сириус, когда он вновь появляется из-под мантии-невидимки. Верные своему слову, Сириус, Джеймс и Питер отправились в подземелья, чтобы дождаться его. Когда он находит их после некоторых поисков (они нашли укрытие за одной из больших статуй змеи, которая отмечает вход на территорию Слизерина), карта открыта и опирается на ногу Джеймса, когда они приседают в тени коридора и следите за тем, кто может подойти к ним.              Римус тихо откашливается, выскальзывая из плаща. Возвращая его Джеймсу, он нерешительно спрашивает: «Ты уверен, что хочешь              сделать это?»              Вопрос в сочетании с тоном Ремуса заставил Сириуса приподнять бровь. Даже в тени отчетливо видна решимость, сияющая в этих серых глазах.              «Что с тобой, Лунатик? Это просто безобидная шутка — далеко не такая безумная, как некоторые из наших предыдущих», — отвечает он, звуча немного подозрительно.              Это правда: этот конкретный розыгрыш не такой безумный, как некоторые другие, которые они провернули со слизеринцами. Еще на третьем курсе они успели прокрасться во все общежития и              заколдовали простыни, чтобы они не давали им вставать. Наступило утро, почти весь факультет Слизерина пропустил завтрак и несколько первых уроков дня, прежде чем им удалось найти контрзаклинание. Слизнорт был в ярости и провел утро в бесконечной тираде о лени своих слизеринцев, пока не понял, что они вовсе не ленивы, а буквально неспособны встать с постели.              На четвертом курсе они украсили коридор подземелья, ведущий к общим комнатам Слизерина (точнее, этот самый), навозными бомбами и заколдованными дымовыми шашками. Все, кто возвращался с ужина, попадали прямо в этот хаос, и              после этого воняло до небес несколько дней.              На пятом курсе они расположились лагерем возле класса Зелий, чтобы проклясть любого проходящего слизеринца, ныряя в секретный проход у статуи Вормхильды Достойной всякий раз, когда кто-то приближался к их укрытию, а затем начинали все сначала в первый же момент. они ушли. Им удалось поразить почти всех тогдашних шестикурсников проклятием Стелеуса, и они провели весь день, непрерывно чихая.              На шестом курсе они убедили Пивза помочь им соорудить дверной проем в общую комнату Слизерина (точное              местонахождение которой они, конечно, знали к тому моменту их учебы в Хогвартсе), чтобы каждый входящий и выходящий из него превращался в яркий слизисто-зеленый цвет, который не сходил несколько дней.              И это лишь некоторые из самых беззаботных розыгрышей. В частности, этот, который они планируют сегодня вечером, не такой радикальный или сложный, как некоторые из их предыдущих. Он также не нацелен на весь факультет Слизерина.              Римус вздыхает. Он прекрасно знает, что, когда Сириус полон решимости что-то сделать, ничто из того, что он              может сказать, не убедит его не делать этого. На самом деле, исходя из предыдущего опыта по этому вопросу, это только сделает его более решительным. Тем не менее, он не может не бормотать: «Я просто не понимаю твоей ненависти к ней, Бродяга. Она не так уж и плоха. Кроме того, это наш седьмой год. Ты не думаешь, что нам пора немного повзрослеть? "              Сириус выглядит совершенно подавленным при мысли о «взрослении». Джеймс тоже, если уж на то пошло, и, к удивлению Римуса, именно Джеймс решительно заявляет: «Она этого заслуживает».              Честно говоря, количество раз,              которое Ремус слышал эти слова в отношении Вивиан Блэр, могло бы заполнить целую книгу в закрытой секции библиотеки. И количество раз, когда причины, по которым она заслуживает такого внимания, каким-то образом терпят неудачу, столь же впечатляет. Конечно, иногда она действительно этого заслуживает, но Римус до сих пор не может избавиться от ощущения, что она ведет себя так, как делает, только потому, что у нее есть особая репутация, которой нужно соответствовать. И, в этом случае, Джеймс всегда возмущается, когда кто-то встает на пути его предписанного Лили-времени, независимо от того, кто это и как это делается.                     «Она только сказала Лили, что ты пялишься на нее, как подонок», — указывает он.              Джеймс на мгновение смотрит на него, прежде чем категорически отрицать: «Я не был подонком».              Его друзья все поворачиваются, чтобы бросить на него сомнительные взгляды. Даже Сириус вынужден с этим не согласиться. Усмехнувшись, он говорит: «Ты действительно был, на самом деле. Я говорил тебе снова и снова, если ты хочешь заполучить девушку, ты не должен быть таким очевидным».              Джеймс насмехается над советом              Сириуса и, как обычно, отмахивается. Сириус не выглядит таким расстроенным из-за него. К настоящему времени он уже привык к игнорированию Джеймсом его советов — хотя Сириус переспал с большим количеством девушек, чем кто-либо в школе, и, как правило, знает, о чем говорит, когда дело касается женского пола.              — Кроме того, — хрипло добавляет Джеймс, поднимая очки повыше на переносицу, — она также назвала меня предателем крови. Каковы твои аргументы в пользу этого?              Римус колеблется. По правде говоря, у него нет аргументов, которые могли бы защитить Вивиан от этого              обвинения. Несмотря на то, что его не было рядом, когда это произошло, он легко может представить себе эти слова, исходящие из уст Вивиан Блэр. Он слышал, как она называла Сириуса так десятки раз за эти годы. Даже он должен признать, что называть кого-то так ужасно — почти так же плохо, как использовать слово «грязнокровка», в каком-то смысле. На этот раз у него нет возражений, и Джеймс это знает.              Питер качает головой и шепчет: — Сейчас она двигается. Я думаю, она идет обратно в гостиную.              Хорошо, что Питер следил за картой, пока его друзья спорили вокруг него, потому что, если бы его не было, они              бы все были застигнуты в коридоре рядом со входом в общежитие Слизерина и выглядели очень подозрительно. и их планы разыграть Вивиан с треском провалились бы. Через несколько мгновений после озвучивания предупреждения Питера можно услышать звук приглушенных шагов, когда он движется из-за дальнего угла, и Мародеры немедленно вступают в бой.              Римуса довольно грубо прижимают к стене, свет от палочки Питера тускнеет, а плащ-невидимка набрасывается на их фигуры за несколько мгновений до того, как Вивиан входит в это место. Как бы то ни было, она, кажется, совсем не              замечает их присутствия, когда идет к стене, которая служит дверью в Слизеринские общины. Четверо из них находятся достаточно близко, чтобы услышать ее бормотание: «Serpentem vectem», и стена тут же начинает менять форму, ее каменные блоки изгибаются не на своем месте, открывая идеально прямоугольный дверной проем.              Как только Вивиан входит в дверь, Джеймс поднимает палочку и шепчет:  «Сомниум».  Тусклое голубое свечение внезапно закручивается вокруг ее тела, и она останавливается, ее движения замедляются, пока она не начинает падать назад. Все они бросаются вперед, чтобы поймать ее, прежде              чем она с грохотом рухнет на землю, покинув свое укрытие, как только ее глаза полностью закроются.              По какой-то иронии судьбы (или своих длинных ног) Сириус достигает ее первым. Ее тело падает прямо ему на грудь, когда его рука протягивается, чтобы поднять ее. Затем, легко подняв ее на руки, он поворачивается, чтобы ухмыльнуться своим друзьям. Вивиан мирно спит рядом с ним, совершенно не подозревая, что находится в объятиях своего личного врага. Ее голова откидывается назад, перекатываясь по его руке, а ее длинные волосы каскадом падают на землю. Она выглядит совершенно спокойной, хотя все четверо знают,              что если бы она знала о своем нынешнем затруднительном положении, сонная улыбка, украшающая ее рот, наверняка выглядела бы гораздо менее счастливой и гораздо более возмущенной.              — Отличный улов, Бродяга, — с ухмылкой говорит Джеймс, хотя Римусу уже не так весело.              Нахмурившись, он шепчет: «Я думал, ты сказал никаких заклинаний!»              Однако на этот раз именно Питер является голосом разума, когда он указывает: «Ей потребуется слишком много времени, чтобы уснуть. Кроме того, мы собирались зайти на кухню,              прежде чем отправиться обратно в башню, верно?» Как обычно, его любовь к еде указывает ему правильное направление.              Сириус кивает ему и шепчет: «Я думаю, мы должны устроить праздник после этого, не так ли? Да ладно, Лунатик, не будь таким напряженным. ."              Явно соглашаясь, Джеймс похлопывает Римуса по плечу и добавляет: — Кроме того, это заклинание безвредно — и посмотри, как она счастлива оказаться в объятиях Бродяги. Последняя часть радостно сказана с оттенком явного веселья, как будто он находит это даже более интересным, чем шутка,              которую они планировали весь день.              Все они обращают внимание на выражение лица Вивиан, которое действительно счастливее, чем они когда-либо видели. Благодать сна поистине велика. Вивиан очень преображается с этой улыбкой на лице, и все они смотрят на нее на мгновение дольше, чем, вероятно, разумно, учитывая их положение, потому что это такое странное и необычное зрелище. Они редко видят ее улыбку, но она действительно меняет все ее лицо таким образом, что это одновременно удивительно и почти заманчиво.              Сириус приподнимает бровь, изучая              ее лицо, и поднимает ее на руки, чтобы убедиться, что она не упадет. Немного фыркнув, он бессердечно ухмыляется своим друзьям и шутливо бормочет: «Я всегда знал, что она тайно любит меня».              Остальные неоднозначно отреагировали на провокационные слова Сириуса. Джеймс, естественно, ухмыляется еще шире, Римус вздыхает и закатывает глаза, а Питер шепчет: — Давай поторопимся, чтобы взять торт.              Все соглашаясь с тем, что им действительно следует поторопиться по разным причинам между собой, они тихо входят в общую комнату и              быстро осматривают место, чтобы убедиться, что никто не задерживается в этом районе. Несколько прошлых вылазок на территорию Слизерина научили их быть осторожными в начале их карьеры розыгрыша, потому что никогда нельзя знать, когда слизеринец бродит вокруг, и их сумеречные сердца имеют тенденцию довольно хорошо сливаться с тенями.              Кроме того, прошлые экскурсии научили их кое-чему, что общежития девочек очень похожи на общежития Гриффиндора. Мальчикам тоже нельзя в секцию для девочек здесь, в этой общей комнате подземелья. Джеймс берет на себя              инициативу, когда они прокрадываются мимо кожаных кресел и жуткого зеленого света, который каким-то образом ухитряется проникнуть из темного озера. В отличие от башни Гриффиндора, в общежития Слизерина можно попасть не по лестнице, ведущей вверх, а по лестнице, спускающейся вниз. Чары на лестнице создают невидимый барьер, который не пускает всех, кто не принадлежит, но они знают, как его обойти. В конце концов, они разыгрывали слизеринцев только с первого курса. Чары быстрого изменения, которые ненадолго затуманивают их ауры и сбивают с толку барьер, дают им просвет,              Найти дверь седьмого курса несложно, хотя поиск общежития Вивиан занимает немного больше времени. Когда они это делают, Питер становится наблюдателем сразу за дверным проемом, и Ремус в конечном итоге остается с ним, вместо того, чтобы следовать за двумя своими друзьями в тень. Его неуверенность в отношении этого плана очевидна, но это не мешает Сириусу или Джеймсу довести его до конца, и не то чтобы это стало для кого-то неожиданностью. Хотя Римусу нравится притворяться самым зрелым в группе, он такой же озорной, как и другие. В конце концов, он официальный Мародер, а также мозг многих сложных розыгрышей.                     Этот розыгрыш, правда, совсем не сложный, но довольно забавный. К тому времени, когда Сириус и Джеймс выходят из комнаты через несколько минут, они тихонько хихикают друг другу. Они продолжают хихикать всю дорогу до кухни за праздничным пирогом Питера и с большим нетерпением, чем обычно, хотят пойти позавтракать на следующее утро. Когда они это делают , они не разочаровываются, и даже Римус должен признать, что их более беззаботные розыгрыши   имеют свои достоинства.              В конце концов, вид Вивиан Блэр, с ног до головы одетой в ярко-              малиновые и золотые мантии, довольно вдохновляет… как и яростное хмурое выражение ее лица, когда она врывается к столу Гриффиндора, чтобы противостоять им.              «Ты выглядишь так, как будто тебе здесь самое место, Блэр. Ты передумал за ночь?» Сириус растягивает слова, кладет подбородок на ладонь и окидывает ее взглядом. Его ухмылка только усиливается, когда он видит, как мало она ценит его пристальный взгляд.              Ее глаза сердито вспыхивают, когда она рычит: «Что. Ты. Сделал. С. Моей. униформой».                     Хотя у Сириуса действительно замечательная маска невинности, когда он прилагает надлежащие усилия, чтобы создать ее, сегодня она немного менее укреплена, потому что его глаза просто смеются над ней, когда он пожимает плечами. Он выглядит так, будто совершенно не понимает, о чем она говорит, но она знает лучше.              " Я?  Я  ничего не делал. Может, нам стоит вернуть Распределяющую шляпу и перераспределить тебя. Ты выглядишь так, будто  действительно  хочешь сменить дом", - это все, что он говорит, и когда ее губы опускаются в разочарованном взгляд, образ ее              мирного спящего лица на полной скорости возвращается в его голову. Хорошо. Он должен признать, что скорее оценил ее сонную улыбку, но, если быть до конца откровенным, вид ее глаз, когда она сердится, гораздо лучше.              Особенно, когда ее лицо начинает соответствовать ее одежде.              Джеймс разражается смехом, громко давясь тыквенным соком, когда видит, в какой ярости Вивиан. Они не могли бы сделать ее краснее, используя настоящее  заклинание .              «Я отомщу тебе за это», — угрожает она Сириусу, а затем переводит свой гневный взгляд на Джеймса, когда              на ее лице появляется ухмылка. Этот взгляд сразу же заставляет его (немного) замолчать, и он делает безукоризненное усилие, чтобы подавить и смех, и выпивку. Вивиан только смотрит. — Я знаю, что ты тоже в этом замешан, Поттер. Тебе лучше остерегаться.              Джеймс, со своей стороны, не выглядит очень запуганным. Сириуса тоже. С невинной улыбкой он делает вид, что сдвигается, чтобы освободить место на скамейке рядом с собой, и говорит: — Хочешь присесть, Годрик?              Прозвище заставляет ее ухмыляться еще глубже, если такой подвиг вообще возможен. Она выглядит готовой снести Сириусу голову начисто. Ее пальцы даже дергаются по бокам. Все смотрят, как она стискивает зубы, разворачивается на каблуках и выбегает из Большого зала, словно летучая мышь, выпущенная из самого ада. В тот момент, когда дверь закрывается, весь гриффиндорский стол разражается смехом и похвалами, весь стол Слизерина бросает в их сторону разочарованные взгляды, а некая Лили Эванс швыряет свой кубок на стол и бросает на мальчиков пронзительный взгляд. Джеймс, который все еще посмеивается, тут же затыкается и избавляется от всякого юмора. Ничто другое не действует на него так, как рассерженная Лили.                     Что касается Сириуса? Что ж, когда он смотрит между разъяренными глазами Лили и опущенными глазами Джеймса, он решает, что никогда —  никогда — не  позволит девушке иметь такую ​​власть над своими проделками.              Он также решает, что Вивиан Блэр неплохо выглядит в красном.