Vivicendium

День прекрасный. Солнце появляется на голубом небе и выманивает учеников из замка между уроками, чтобы поймать лучи его тепла. Несколько групп сидят на территории у Черного озера. Смех и разговоры могут быть слышны толпами, особенно исходящие от одной конкретной группы. «Самое лучшее, однако, было, когда ее лицо стало таким же красным, как и ее одежда», — хихикает Сириус, превращая свое выражение в насмешливую усмешку, когда он пытается воссоздать сердитое выражение лица Вивиан. Это не очень хорошая пародия, но опять же, скопировать такой вид достаточно сложно. Когда того требует ситуация, у Вивиан Блэр очень впечатляющая ухмылка. Как и многие другие студенты, Мародеры проводят остаток дня, греясь на солнышке. Их галстуки ослаблены, а черные мантии сброшены, они сидят у Черного озера и делятся приятными воспоминаниями о своей последней шутке. Несколько других гриффиндорцев собрались вокруг них, чтобы присоединиться и посмеяться между собой. Любой розыгрыш с участием слизеринца обычно имеет такой эффект. Марлен Маккиннон радостно хихикает и наклоняется к Сириусу, чтобы сказать: «Это было довольно умно с твоей стороны. Мне нравится, как работает твой разум, Сириус». Когда она прикасается к воротнику его рубашки и разглаживает его, становится ясно, что она любит и многое другое в Сириусе Блэке, а Сириус, в свою очередь, любит внимание. С ухмылкой он поворачивает к ней голову и ловит ее взгляд. У них с Марлен всегда были одни из тех отношений, которые не имеют окончательного конца. Время от времени они заканчиваются жаркими поцелуями. Сириус не из тех, у кого есть постоянная девушка, но все знают, что Марлен хотела бы быть первой. Ни у кого из других Мародеров не хватает смелости сказать ей, что этого, вероятно, никогда не произойдет. Их друг слишком наслаждается своей свободой, чтобы позволить девушке приручить его, и то, как она постоянно бросается на него, только подпитывает его высокомерный характер и его стойкое желание быть вечным холостяком. Конечно, то, что он холостяк, не означает, что он мало развлекается. Вероятно, у него было больше девушек, чем у кого-либо еще в школе, Он беспокоен и имеет определенный характер, из-за которого ему трудно доверять кому-либо еще, кроме друзей на его стороне. Возможно, это естественная реакция на семейные невзгоды, от которых он страдал в последние годы; возможно, это просто потому, что он Сириус Блэк, мятежный и независимый. — Я все еще думаю, что это плохая идея — вот так ерошить ей перья, — вводит Римус, переворачивая страницу в учебнике, который принес с собой. Профессор Биннс дал им задание по войнам троллей 8-го века. Тупая лекция, которую они прослушали тем утром, уже ускользает из его памяти, поэтому он решил освежить ее, прежде чем писать эссе, которое им поручили завтра. Их рабочая нагрузка в этом году сильно увеличилась, до такой степени, что даже Римус уже задается вопросом, как он будет выполнять все их домашние задания, готовиться к экзаменам и выполнять обязанности старосты. Это не считая неприятностей, в которые Сириус явно намерен втянуть их всех в этом году. Его слова заставляют Сириуса фыркнуть и отвернуться от горячего взгляда, который он бросал на Марлен. Глядя на Римуса со своего места на фоне ствола огромного дерева, растущего у озера, он настаивает: «Это было забавно. Я знаю, ты согласен. Признайся, Лунатик». Римус, со своей стороны, просто закатывает глаза и наклоняется к книге, надеясь, что его взгляд сгорит. Несмотря на все его непреклонные опровержения, он должен признать, что это было довольно занимательно. Он может и не ненавидеть Вивиан Блэр, но розыгрыш есть, в конце концов, розыгрыш. Джеймс, растянувшийся на земле в нескольких футах от него, громко смеется, когда видит, как сильно Римус пытается сдержать улыбку, и шутит: «Он думает, что это весело, Бродяга. Как будто он не сам придумал эту идею!» Ремус бросает на Джеймса взгляд, который не помогает его делу, и Сириус громко смеется. Слева от них Питер использует блокнот как веер, бросив перечитывать мрачные заметки, которые он сделал утром, и улыбается своим друзьям. «Это была хорошая идея. Но не такая хорошая, как некоторые из наших других», — добавляет он и плюхается, чтобы посмотреть на небо. Сириус задумчиво кивает и отвечает: «Совершенно верно, Хвост. Хорошо, что мы собираемся сделать этот год весёлым ». Он кладет руку Марлен на плечи, и она хихикает, когда он прижимает ее к себе. С громким унылым вздохом Джеймс бормочет: «Поправка: ты зачтешь это. В этом году я должен держаться подальше от неприятностей». Питер поворачивает голову, чтобы посмотреть на Джеймса, приподняв брови, и недоверчиво говорит: «Думаю, твой значок старосты значит для тебя больше, чем я думал, Сохатый!» Римус и Сириус только качают головами, прекрасно понимая, почему Джеймс так непреклонен в этом году. Питер, тем не менее, вечно в темноте и не связывает точки до тех пор, пока Джеймс не разразится смехом и не фыркнет: «Мой значок? Означает, что мои дни мародёрства закончились. Или, по крайней мере, отложены на обозримое будущее». Добавление добавлено с тоном надежды, как будто он настроен оптимистично, что, если он правильно разыграет свои карты, он может получить девушку своей мечты и сохранить свою репутацию мародёра нетронутой. Сириус хихикает и растягивает слова: — Ты тоже говорил это вчера, но было так легко убедить тебя прокрасться в гостиную Слизерина прошлой ночью. В отместку Джеймс выхватывает учебник Римуса из его рук и бросает его в Сириуса, который немного вскрикивает, когда учебник едва избегает его головы. Римус вздыхает от их выходок и тут же возвращает свою книгу. Рядом с Сириусом Марлен бросает на Джеймса гневный взгляд и поправляет свои волосы, которые немного спутались после нападения из учебника. Перебирая пальцами темно-русые пряди, она фыркает: «Я не знаю, Джеймс. Лили была очень зла на тебя прошлой ночью. Она продолжала говорить о том, как никто из вас не изменился. Я спала в общей комнате, чтобы избежать ее нытья». Джеймс выглядит озадаченным этим. Римус, не удивившись, начинает записывать несколько ключевых фактов, чтобы использовать их позже в своем эссе. Питер со скучающим видом достает из своего портфеля пачку бобов Берти Ботта с любым вкусом. Сириус ухмыляется, притягивает Марлен ближе и игриво говорит ей: «Тебе всегда рады в моей постели, Марл». Хихиканье, мгновенно срывающееся с ее губ, легко заглушается ворчанием Джеймса. «Я даже не придумал эту идею! Это все Сириус! Я просто пошел с ним!» Если кого-то из них и удивляет, что эта тонкость не имеет значения для Лили Эванс, они этого не показывают. Вероятно, это потому, что никто из них не удивлен — за исключением, очевидно, самого Джеймса, который глубоко хмурится и садится, проводя рукой по своим и без того спутанным волосам и сердито глядя на поверхность озера. Все тайны вселенной разыгрываются в его выражении. Распутать разум Лили Эванс — непростая задача. — В любом случае, — говорит Сириус, взмахнув рукой, словно отмахиваясь от взгляда Джеймса. «Я не знаю, почему ты так против идеи просто отомстить Вивиан, Лунатик. Она этого заслуживает». Снова эти слова — слова, которые заставили Римуса тихо вздохнуть, когда он сделал паузу в своих заметках. Он поднимает взгляд от списка пунктов, которые он записал о войнах троллей 8-го века, и бросает на Сириуса раздраженный взгляд. — Что именно она сделала? — спокойно спрашивает он, зная, что это лучший подход. Более тяжелый тон только спровоцировал бы оборонительную позицию Сириуса; более светлый тон послужит созданию более шутливой реакции. Он уже знает, как обращаться с дерзким характером Сириуса. Шесть с половиной лет дружбы помогли ему разобраться со своими своенравными друзьями. Джеймс, все еще угрюмо изучающий озеро, ворчит: «Помимо того, что она слизеринка? Нам нужна еще какая-то причина» Однако его ответ не тот, который ищет Римус. Он внимательно смотрит на Сириуса, который задумчиво опирается на локти, вытягивает ноги над травой перед собой и вглядывается в небо. Джеймсу не нужна другая причина, чтобы не любить Вивиан Блэр, но его неприязнь простирается только до более общего озорства, совершающего вендетту. Она слизеринка, поэтому достойная цель, но не та, которой он одержим. Он точно так же нацелен на множество других людей в разных факультетах, включая своих товарищей по Гриффиндору. Сириус, с другой стороны, кажется, сформировал почти исключительную повестку дня в отношении своих розыгрышей над Вивиан с первого года, и с течением времени они становились все более запутанными. Пожав плечами, Сириус беззаботно заявляет: «Дело не в том, что она сделала, а в том, что она могла бы сделать». Естественно, его расплывчатые слова заставляют всех повернуться и посмотреть на него, приподняв брови, а Сириус, в свою очередь, выглядит слегка смущенным. Это редкое зрелище, учитывая, что он обычно пользуется вниманием в любой форме, хорошей или плохой. «Послушай, это трудно объяснить. Это чистокровное существо. Никто из вас не поймет», — говорит он немного хрипло. Джеймс недоверчиво смеется и напоминает ему: «Я мог бы». Но вряд ли имеет значение, что Джеймс тоже чистокровный, потому что он происходит из совсем другой семьи, чем Сириус. Его родители ничего не имеют против маглов или маглорожденных. Их совершенно не волнует жесткое социальное расслоение, которое легло в основу воспитания Сириуса. Они оба могут быть чистокровными, но это очень разные чистокровные, и поэтому у них очень разные традиции. Сириус бросает взгляд на Джеймса и скривляет губы, явно размышляя, стоит ли ему раскрывать им настоящие причины своей неприязни к Вивиан Блэр. Пока он обдумывает все «за» и «против», Джеймс закатывает глаза и растягивает слова: «Я думал, причина в том, что она все время называет тебя предателем крови». В свою очередь, Сириус тоже закатывает глаза и бормочет: «Пожалуйста. Знаешь, сколько раз меня так называли? Мне все равно, что она обо мне думает». Затем, взглянув на Марлен, он отталкивает ее от себя и говорит: «Давай, Марл. Я тебя увольняю». Девушка изумленно смотрит на него, но когда она видит, что он говорит серьезно, она сердито встает и говорит: «Ну! Посмотрим, позволю ли я тебе затащить меня в чулан в этом году, Сириус Блэк!» «Ой, да ладно, Марлен. Я просто хочу поговорить с мальчиками наедине», — говорит он ей, но не очень сожалеет об этом. Он также не выглядит сожалеющим, когда Марлен хмурится и топает прочь, что-то бормоча себе под нос. Питер с недоумением смотрит, как она уходит, отчасти потому, что он просто не понимает девушек, а отчасти потому, что его всегда немного впечатляет то, как легко Сириус добивается своего. Кроме того, все они ожидают, что пара помирится до конца недели, скорее всего, в том самом чулане, от которого только что поклялась Марлен. Сириусу всегда удается сгладить ситуацию, просто подмигнув и ухмыльнувшись, независимо от того, на какую девушку он положил глаз. Они каждый раз падают, как домино, не в силах противостоять его лихому, бунтарскому обаянию. Однако тема упомянутого обаяния не является главной в этом конкретном обсуждении. Джеймс толкает своего друга носком ботинка и требует: «Ну? Расскажи нам. Я всегда думал, что ты издеваешься над Блэр только потому, что это весело». Сириус демонстративно отводит голень от ботинка Джеймса и усмехается: «Это весело , но настоящая причина…» он замолкает и тайком обводит взглядом окрестности, словно проверяя, нет ли подслушивающих. Его выходки только заставляют его друзей наклоняться ближе, их любопытство растет. — Настоящая причина… — бормочет он, понизив голос и ловя друг друга взглядами со смертельной серьезностью, — …в том, что она оскорбила мою прическу еще на втором курсе. Джеймс тут же задыхается от смеха. Римус скорбно вздыхает и возвращается к блокноту. Питер понимающе кивает и кладет в рот фасоль Берти Ботта, затем корчит гримасу и выплевывает ее всего через несколько секунд. "Ты серьезно?" — спрашивает Джеймс, а затем закрывает рот, потому что каждый раз, когда он задает этот вопрос, Сириус ухмыляется: «Да, я — Сириус», и это уже давно перестало быть забавным. На этот раз, однако, ответ Сириуса немного более оригинален, когда он пожимает плечами: «Ну, у меня есть другая причина, но я не уверен, что кто-нибудь из вас…» — О, просто скажи уже, — нетерпеливо говорит Римус, снова поднимая глаза от своей книги теперь, когда он знает, что Сириус только что играл. (Хотя, честно говоря, его волосы — его главная черта.) Все ждут, когда он сделает паузу, выглядя немного более серьезным, чем несколько минут назад, а затем, наконец, вздохнет: «Значит, вы знаете, как много чистокровных семей устраивают браки для своих детей, когда они еще очень молоды?» Джеймс кивает. «Да, конечно. Это одна из тех традиций, которые… подожди, подожди минутку», — отрезает он, расширяя глаза, когда поворачивается, чтобы посмотреть на своего друга. — Ты же не собираешься говорить то, что я о тебе думаю, верно? Морщина, которая переполняет лицо Сириуса, — это действительно все, что им нужно. Рот Джеймса открывается от шока. Римус выглядит таким же шокированным, когда роняет перо и смотрит на него, в то время как брови Питера немного хмурятся в замешательстве, видимо, он не совсем понимает сообщение, которое получили его другие друзья. К счастью (или нет), через мгновение Джеймс все проясняет для него голосом, который громче, чем Сириус оценивает. " Ты помолвлен с Вивиан Блэр?!" — восклицает Джеймс, и Сириус тут же хмурится и бросается вперед, чтобы прикрыть рот рукой, украдкой оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не подслушал. К счастью, никто даже не взглянул на них. Шипя, Сириус отвечает: «Нет, не я! А теперь заткнись, ладно? Я не хочу, чтобы об этом узнали — это испортит мою репутацию!» Ремус потирает лоб и говорит: — Думаю, тебе лучше объяснить, Бродяга. Сириус фыркает. — Я бы сделал это, если бы ты позволил мне. Все замолкают, и он вздыхает: «Я был помолвлен с ней еще в детстве, но как только я попал в Гриффиндор, ее родители решили, что я ей не подхожу, и разорвали отношения. Как вы понимаете, Я был очень счастлив, когда узнал об этом». Его друзья согласно кивают, и он добавляет: «Как вы все знаете, мои родители решили, что я тоже не подхожу для знаменитого дома Блэков, и что я не стою усилий, чтобы составить пару. Конец, и все счастливее от этого». С этими словами он откидывается назад и кивает, очевидно, довольный своим объяснением, каким бы кратким оно ни было. По правде говоря, больше по этому поводу сказать нечего. Его помолвка с Вивиан продлилась всего несколько лет, с того момента, когда ему было около шести лет, и до того момента, когда его распределили на Гриффиндор. В детстве он почти не видел ее, лишь несколько раз оказывался рядом с ней во время рождественских вечеринок и тому подобного, и у него не было причин знакомиться с ней в Хогвартсе. Она попала в Слизерин, как и остальные члены ее семьи, достойно живя в соответствии с наследием Блэр и заставляя родителей гордиться ею; в то время как он попал в Гриффиндор и сделал прямо противоположное. Помолвка была разорвана лишь вскоре после этого, к большому гневу его матери, которая надеялась, что союз с семьей Блер может исправить его собственные недостатки. Трое его друзей долго смотрят на него, прежде чем их реакция выплескивается наружу. Сириус выглядит немного возмущенным, когда Джеймс начинает смеяться, а Римус следует за ним. Даже Питер издает смешок, хотя это только потому, что другие его друзья, кажется, находят это таким забавным. — О, Мерлин, это уже слишком, — выдыхает Джеймс, плюхаясь в траву и безумно хихикая. Он смеется так сильно, что его глаза становятся немного слезящимися. Римус, который всегда такой спокойный и собранный, тоже не выглядит извиняющимся за то, что смеется. На самом деле, его волчья ухмылка широка и всеохватывающа и выглядит почти неуместно на его обычно спокойном лице. Нахмурившись, Сириус спрашивает: «Что в этом смешного?» Он точно не находит это забавным. На самом деле, это было занозой в его боку в течение многих лет . Джеймс и Римус немного успокаиваются и протрезвеют — до тех пор, пока, конечно, они не смотрят друг на друга, и одного этого взгляда достаточно, чтобы заставить их обоих снова расхохотаться. Что касается Питера, то он перестал притворяться, что хихикает, и теперь снова сосредоточил свое внимание на своей сумке Берти Ботта, пожимая плечами на Сириуса. К сожалению, его слабая попытка поддержать его именно такова: слаба. Сириусу от этого лучше не становится. Джеймс вытирает глаза и говорит сдавленным голосом, все еще смеясь: «Просто… я думал, что у тебя есть реальная причина ненавидеть ее. Знаешь, вроде зла, которое она тебе причинила, или что-то в этом роде». Услышав это, Сириус открывает рот и возмущенно заявляет: «Это реальная причина! И это зло !» Его настойчивость только заставляет Джеймса смеяться сильнее, хотя Римус начинает достаточно успокаиваться, чтобы сказать относительно прямым голосом: — То есть, по сути, ты говоришь, что ненавидишь Вивиан Блэр из-за того, что оба твоих родителя решили, когда вы были детьми. хотя это решение так и не было реализовано, потому что оно было нарушено много лет назад». Сириус открывает рот, чтобы возразить ему, делает паузу, затем соглашается пробормотать: «Ага. семья хотела бы». Это, по крайней мере, заставляет Джеймса перестать смеяться. Он хмурится и заявляет: «Я женюсь на тебе, Бродяга!» Губы Сириуса растягиваются в улыбке, и он указывает: «Да, но я не собираюсь жениться на тебе, Сохатый». Джеймс хихикает, приближаясь к нему на несколько дюймов, затем драматично хлопает ресницами и говорит: «Ты сердцеед. Лично я думаю, что из меня вышла бы неплохая жена». Единственный ответ Сириуса — закатить глаза и оттолкнуть его. Когда Джеймс откидывается назад с преувеличенным «уф» , Питер задумчиво мычит: «Я думаю, что это веская причина ненавидеть ее, Бродяга». С травы Джеймс фыркает и растягивает слова: «Да, но будем честными, ты никогда не женишься, Хвост. Чтобы завести себе девушку, ты действительно должен обращать на них внимание». Питер не выглядит сильно обиженным этим и просто пожимает плечами, кладя в рот еще одну фасолину и корчась от отвращения, когда проглатывает ее. — В любом случае, я этого не ожидал, — говорит Римус после минутного молчания и с опаской смотрит на Сириуса. Сириус, конечно, замечает и вопросительно поднимает бровь. Пожимая плечами, Римус объясняет: «Просто кажется глупым ненавидеть кого-то за то, о чем он не имеет абсолютно никакого права голоса. Я имею в виду, что она не просила о помолвке с тобой или что она настаивала на этом». Джеймс мычит и добавляет: «Да, но она слизеринка , так что, думаю, все в порядке». Ремус закатывает глаза. Он откладывает учебник и качает головой, говоря: «Независимо от того, в каком доме она живет, дело в том, что у него нет веских причин ненавидеть ее. Он делает это просто из принципа». Сириус хмурится и напоминает ему в обороне: «Разве ты не слышал, как она смеялась надо мной весь наш первый год? Это причина. К тому же она вообще грязный человек». Как будто он даже не слышит его (что безмерно раздражает Сириуса, и все они это знают), Римус продолжает: «О, и еще одно — в этом году он, кажется, замечает ее больше, чем обычно. мы должны спросить себя: откуда такой внезапный интерес, Бродяга?» Дипломатический вопрос заставляет их всех повернуться и с любопытством посмотреть на него, к большому раздражению Сириуса. Глаза Джеймса весело вспыхивают. Римус терпеливо наклоняет голову. Питер кладет подбородок на ладонь и отрывает внимание от конфеты на мгновение дольше, чем обычно. Отплевываясь, Сириус повторяет: «Внезапный интерес? К чему ты клонишь, Лунатик?» Его отсутствие хорошего ответа заставляет рот Джеймса скривиться в том взгляде , который он всегда делает, когда собирается нанести ущерб ничего не подозревающим жертвам. Тот, который говорит всем, кто находится поблизости, остерегаться, потому что вот-вот произойдет что-то плохое. Тот, который заставляет девушек падать в обморок, одновременно заставляя их бежать в противоположном направлении, чтобы они не попали под перекрестный огонь эпического розыгрыша. О, Сириус знает этот взгляд, хорошо. — Теперь, когда ты упомянул об этом, Лунатик, — растягивает Джеймс, его глаза озорно блестят на солнце. «Довольно странно, что Бродяга так усердно разыгрывает ее. Он кажется почти… озабоченным». Рот Римуса дергается, когда улыбка угрожает одолеть его, но Сириусу совсем не смешно. С равнодушным взглядом его губы брезгливо изгибаются, и он усмехается: «Меня не интересует Вивиан Блэр». Его опровержение, похоже, не помогает его делу. Джеймс приподнимает бровь и медленно шутит: «Она стала довольно хорошенькой за лето. Ее волосы стали немного длиннее, а скулы более очерченными. Кроме того, она стала немного более… развитой, понимаете, о чем я? Ты заметил, Муни?" Сириус начинает выглядеть откровенно опасным, но это точно не отпугивает его друзей. Ни один из взглядов Сириуса не мог укротить выражение лица Джеймса. Ртмус прочищает горло, чтобы избавиться от юмора в голосе, и отвечает: «О, я думаю, мы все это заметили, Сохатый». Стиснув зубы, Сириус твердо отрицает: «Мне не нравится Блэр». Джеймс кашляет, чтобы скрыть смех (у него явно не получается), а затем говорит: «Я никогда не говорил, что она тебе нравится , Бродяга. Я просто предположил, что ты втайне думаешь, что она сексуальна, и что у тебя есть искушение нарушить свое правило и затащить ее в шкаф для метел». Упомянутое правило заключалось в том, что Сириус Блэк никогда, ни по какой причине не станет — даже если девушка невероятно привлекательна с телом, за которое можно умереть — встречаться, бездельничать или воздавать должное слизеринцу. Это правило, к которому он относится очень серьезно, и, насколько им известно, он ни разу не нарушил его, несмотря на множество предложений, которые он получал за эти годы от разных слизеринок. Независимо от границ дома, даже эти девушки не застрахованы от смертоносного обаяния Сириуса Блэка. Увы, Сириус к ним невосприимчив . С лающим фырканьем Сириус отвечает: «Это смешно. В ней нет абсолютно ничего , что я нахожу хоть сколько-нибудь привлекательным. Перестань так на меня смотреть, Лунатик. Вопреки распространенному мнению, ты не знаешь всего». Римус поджимает губы, сдерживая улыбку. «Просто чтобы ты знал, Бродяга, Блэр идет прямо на тебя». Встряхнувшись, Сириус тут же выпрямляется и оглядывается через плечо. Пока он это делает, Джеймс и Римус снова заливаются смехом, а Сириус сердито смотрит на них. На территории школы нет следов Вивиан Блэр. Ее ярко-красная с золотом униформа определенно выдала бы ее, учитывая, что ей до сих пор не удалось переодеться обратно в то, чем она должна быть. Это только еще больше доказывает ему, что, несмотря на спокойное поведение Римуса, его никогда нельзя недооценивать. — О, черт побери, — бормочет Сириус и тянется за горстью «Берти Ботта» из большой сумки Питера. Но даже когда он начинает швырять их в двух своих друзей, это ничуть не уменьшает их хихиканья.

***

Поддразнивание Мародера прекратилось к тому времени, когда началось следующее занятие. В «Зельях» Слагхорн делает двойное впечатление, когда замечает префекта своего собственного факультета, который входит в его класс в ярко-красной с золотом мантии. То, что Вивиан кажется каким-то чрезмерно рьяным подражателем Гриффиндора, кажется, сбивает его с толку, и он теряет дар речи, и он бросает на нее исподтишка взгляды на протяжении всей лекции. Гриффиндорцы умирают к концу урока, пытаясь сдержать смех, и лицо Вивиан меняется с ее обычного бледного цвета на цвет ее мантии каждый раз, когда она замечает, как кто-то из них ухмыляется ей. В «Трансфигурации» все становится только лучше, когда МакГонагалл бросает на нее один взгляд, и ее тонкие брови устремляются прямо к линии роста волос. «Мисс Блэр… это довольно… наряд, который вы носите. Я понятия не имела, что вы так цените Гриффиндор», — говорит она, выглядя одновременно смущенной и странно удивленной. Тем не менее, это, конечно, не поколебало ее дисциплинарного ума, когда она добавила: «Конечно, технически вы не соответствуете дресс-коду. Я ожидаю увидеть вас в надлежащей форме на нашем следующем уроке». Тот факт, что на этот раз она упускает это из виду (ну, она же декан факультета Гриффиндора), только еще больше раздражает Вивиан, что чрезвычайно забавно, и Сириусу приходится буквально прижимать кулак ко рту, чтобы не разразиться неудержимым смехом… особенно когда она поворачивается на своем месте, чтобы взглянуть на него судорожно из моря черного и изумрудного. Действительно, ее слизеринские соседи по дому, похоже, тоже не знают, что с этим делать. Их основной реакцией кажется разочарование, но именно то, как они его выражают, так развлекает Мародеров. Некоторые из них направляют свое раздражение именно на них четверых, каким-то образом зная, что они виноваты в затруднительном положении своего соседа по дому. (Это не такой уж большой скачок, учитывая их историю.) Третьи больше разочарованы самой Вивиан, как будто они на самом деле думают, что кто-то из них принял внезапное, ни с того ни с сего решение стать перебежчик. Именно такие реакции самые лучшие. — Итак, ты воображаешь себя гриффиндорцем в эти дни, не так ли? — спрашивает ее Регулус, проходя мимо нее в холле днем. Уголок его рта едва приподнят, а темно-серые глаза побледнели от серебристого веселья, сильно зашторенного. Если бы Вивиан была кем-то другим, она могла бы подумать, что его тон раздражен, а не намеренно груб, чтобы скрыть упомянутое веселье. А так, его вопрос только заставляет ее стонать и идти немного быстрее, бросая завистливый взгляд на его изумрудно-черную форму и желая вырвать ее у него и… Ну, не так . Его первозданной черно-изумрудной мантии можно только позавидовать, и прямо сейчас она сделает все, что угодно, лишь бы вернуть своей униформе ее надлежащий цвет. К сожалению, ни одно из испробованных ею заклинаний не сработало, несмотря на ее склонность к чарам. Какое бы заклинание Мародеры ни использовали, чтобы превратить ее мантию в такой отталкивающий цвет, оно довольно продвинутое — факт, который одновременно и расстраивает ее, и неохотно впечатляет. В любом случае, обычный наряд Регулуса раздражает ее еще больше, чем раньше, и она идет немного быстрее. Он легко идет в ногу с ней, его длинные ноги догоняют ее быстрый шаг за секунды. «Я имею в виду, не поймите меня неправильно, но я действительно не думаю, что красный — ваш цвет», — говорит он ей, пожимая плечами. Она фыркает и собирается ответить, когда кто-то опередил ее. «Правда? Я думаю, что красный цвет ей эффектно идет», — протягивает голос из окон, и Вивиан и Регулус оборачиваются и видят Мародеров, бездельничающих на фоне пространства. Ну, половина Мародеров. Сириус и Римус, очевидно, ждут своего следующего занятия, но Поттера и товарища Хвоста (или как там его) нет поблизости, так что это, по крайней мере, плюс. Вивиан посылает Сириусу особенно неприятную ухмылку, которая даже не заставляет его моргнуть на нее. Нет, это Регулусу действительно удается добиться реакции своего мятежного старшего брата. «Она слизеринка. Не гриффиндорка», — говорит он явно раздраженно, хотя несколько мгновений назад он шутил. Или, по крайней мере, так звучало. Она никогда раньше не видела в Регулусе игривой стороны, но полагает, что она, вероятно, полна его обычного сухого сарказма. Глаза Сириуса темнеют от непроницательности. Он отталкивается от стены и возражает: «Это не значит, что она не может время от времени надевать немного красного». Рядом с ними, тоже прислонившись к подоконнику, Римус спокойно и настороженно наблюдает за происходящим. Кажется, он доволен тем, что сидит и позволяет братьям заняться разборками. Брови Регулуса поднимаются в сардоническом выражении, он смотрит на чрезвычайно красно-золотую мантию Вивиан и делает шаг к Сириусу, презрительно: «Немного красного? пробрался в ее общежитие, из всех мест... — Ты что, маме напишешь? Сириус саркастически отбрасывает его назад и громко смеется. «Пожалуйста. Этот трюк перестал работать много лет назад. Меня не волнует, что думает эта старая ведьма». Общеизвестно, что братья и сестры Блэков на самом деле не ладят. Обычно они полностью игнорируют друг друга, но время от времени между делом вступают в споры. Вивиан всегда находила их отношения странными. Не из-за очевидного — что Сириус — паршивая овца в семье, а Регулус — блудный сын, — а потому, что их аргументы всегда кажутся подпитываемыми чем-то вроде защиты. Вместо того, чтобы спорить ради спора, они обычно больше похожи на то, как братья признают друг друга. Это запутанно. Глаза Регулуса вспыхивают. «Когда ты собираешься вбить себе в голову, что так нельзя обращаться с девушкой? Ты такой неуважительный…» «У меня никогда не было девушек, которые бы жаловались на то, как я к ним отношусь», — прерывает Сириус с лихой ухмылкой. Словно в подтверждение своей точки зрения, он подмигивает группе пуффендуек, которые задержались поблизости, без сомнения, ожидая того же класса, и они начинают хихикать шепотом. Затем, скрестив руки на груди, Сириус кивает Вивиан и добавляет: «Кроме того, она не девушка». Прежде чем Регулус успевает сказать что-то еще, Вивиан закатывает глаза и саркастически задается вопросом: «Тогда что, скажи на милость, я?» Сириус ярко ухмыляется ей и начинает говорить: «Ты с…» «Не называй меня сукой», — огрызается она на него прежде, чем он успевает договорить, и он поднимает руки, сдаваясь. «На самом деле, я собирался сказать «летучая мышь из ада», — невинно говорит он. Она могла бы искренне задушить его, особенно когда он хихикает: «Приятно знать, как низко ты думаешь о себе, Блэр». Римус вздыхает и откидывает голову назад, прислоняясь к оконному стеклу. Регулус поправляет свою мантию, стараясь показать Сириусу свой значок старосты (как будто он действительно думает, что это напугает его), и растягивает: «Не переходи черту, Сириус. Ты можешь пожалеть об этом». Как и Ремус, Вивиан тоже вздыхает. Регулус должен знать, что такой комментарий только побудит Сириуса восстать против него. Ведь они братья. Он не мог расстроить это из-за того, как работает разум Сириуса. Как и ожидалось, реакция Сириуса именно такая, как предполагает Вивиан: приподнятые брови, самодовольное выражение лица и сардоническое: «О, ты защищаешь ее, Редж?» Сухо пошутил вопрос. Это заставляет Вивиан нахмуриться, потому что до этого момента ей и в голову не приходило, что Регулус может делать именно это. Он защищает ее ? Она не уверена, почему он должен. Ведь они почти не знают друг друга. Регулус закатывает глаза и спокойно отвечает: «Она слизеринка. Конечно, я ее защищаю. Она в моем доме, а я староста. Иногда ты ведешь себя таким идиотом». Что ж, видимо, Регулус все еще в гармонии со своим братом, потому что этот очень спокойный ответ творит чудеса с раздражающим Сириусом. Вспыхивают серые глаза – две пары, если быть точным – как ливни, сталкивающиеся в океане. Этот аргумент не похож на некоторые другие, свидетелем которых была Вивиан, но она не знает, почему он внезапно изменился только потому, что она каким-то образом в него вмешалась. Она не ожидала, что станет переменной в их кровной мести, и все же она не может избавиться от ощущения, что каким-то образом стала одной из них. Ворча себе под нос, Вивиан бросает на Сириуса свирепый взгляд и огрызается: — Если твоя детская шалость не прекратится к ужину, я позабочусь, чтобы у тебя не было свободного вечера до конца семестра, Блэк. Она действительно должна была знать, что это только заставит Сириуса рассмеяться и сказать: «Ты так сильно хочешь меня, да? Ты могла бы просто попросить». Глаза Регулуса темнеют, но Вивиан совершенно устала от того, что он вступает в неожиданную роль ее личного спасителя, и она просто беззаботно отвечает: «Может быть, в следующий раз я заставлю тебя использовать эту зубную щетку на полу совятни». Она бросает на него последний прищуренный взгляд, прежде чем уйти, размахивая своей ярко-красной мантией, и Сириус ухмыляется. Его взгляд снова скользнул к Регулусу, когда Вивиан ушла прочь. Его младший брат заметно раздражен, что довольно редко можно увидеть, потому что он всегда такой замкнутый. Сириус с любопытством наклоняет голову и чуть менее враждебно спрашивает: «Почему ты защищаешь ее, Редж? Вы ведь даже не друзья». И точно так же его брат подавляет свое раздражение и, на самом деле, все свои эмоции, и издает тихий смешок, холодно глядя на него. «…Отныне чистокровные должны держаться вместе, и Вивиан придется выбрать верную сторону», — медленно говорит Регулус, его глаза горят, как серая огненная буря. Он мрачно смотрит на своего старшего брата и добавляет: «В ее интересах не связываться с такими, как ты». Так же быстро, как Регулус спрятал свои эмоции, Сириус бросился вперед на полной скорости. Он делает угрожающий шаг вперед, без сомнения, чтобы напомнить Регулусу, что он слишком идеалистичен в отношении их семьи, но прежде чем он успевает это сделать, его брат качает головой и поворачивается, чтобы уйти в сторону. в другом направлении, и Римус кладет руку Сириусу на плечо прежде, чем тот успевает последовать за ним. «У нас занятия», — напоминает он своему другу и тянет его обратно к подоконнику. Сириус скрещивает руки и фыркает. — …Чистокровные держатся вместе… что это вообще должно означать? — бормочет он Римусу, который колеблется, прежде чем полезть в сумку и вытащить «Ежедневный пророк». Это вчерашний выпуск, но заголовок такой же эффектный, как и вчера, когда он читал его. — Наверное, это, — тихо говорит Ремус и передает его. Нет ничего такого, чего они не видели раньше. В наши дни убийства маглорожденных стали гораздо более обычным явлением. Летом они стали учащаться, и с тех пор только усилились. Кажется, по крайней мере раз в неделю, если не чаще, появляется какая-то история или другая, подробно описывающая гротескное убийство еще одного маглорожденного волшебника — или, в некоторых случаях, ужасные пытки. Некоторым из жертв удается выжить, но они безвозвратно изменены тем, что они пережили. Это отвратительно, и, к сожалению, похоже, что это не замедляется. Челюсти Сириуса сжимаются, когда он изучает изображение, напечатанное на первой странице. Темная метка прорезает небо над ветхим домом. Змея движется сквозь череп, ее рот — облачная тень; предвестник смерти и зла в самом утонченном виде. Единственное, что на изображении не движется, — это два тела, распростертые во дворе. Один наполовину разбросан по ступенькам, ведущим в дом; другой лицом вниз в траве в нескольких футах от него. Если само изображение недостаточно показательно, подпись делает его вдвойне ясным. « Два маглорожденных найдены мертвыми недалеко от Брайтона» Испытывая отвращение и внезапную тошноту, Сириус толкает Пророка обратно в объятия Римуса и проводит ладонью по его лицу. — Я знал , что Блэр идет по этой дороге. Вероятно, половина факультета Слизерина — помяни мои слова, Лунатик, — шипит он, и Римус хмурится. Его голос звучит нерешительно, когда он бормочет: «Ты этого не знаешь. Регулус только сказал…» — Что она выберет сторону, — перебивает он тихим голосом, чтобы их не услышали. Он поворачивается, чтобы поймать взгляд Ремуса, и торжественно говорит: — Будучи чистокровной ведьмой из печально известной слизеринской семьи, как ты думаешь, какую сторону она выберет? Очевидно, это риторический вопрос, на который у Римуса нет прямого ответа. Хотя это правда, что он никогда не испытывал прямой неприязни к Вивиан Блэр, он также не очень хорошо ее знает. Сириус сошёл с пути сторонников превосходства чистокровных на раннем этапе, когда его распределили на Гриффиндор, и не оглядывался назад, даже когда разорвал последние оставшиеся связи со своей семьёй и переехал к Поттерам. Вивиан… ну, он понятия не имеет, захочет ли она или даже сможет сделать то же самое. Но разве такая радикальная мера действительно была бы необходима? Судя по тому, как обстоят дела в волшебном мире, Ремус очень сомневается, что она сможет оставаться в пассивной роли на неопределенный срок. Хотя ему не хочется это признавать, Регулус, вероятно, прав: ей придется выбрать чью-то сторону. Им всем придется выбрать сторону. Вопрос какую сторону? Легкая дорога, низкая дорога – дорога естественная, прямая и бессмысленная, потому что не требует никаких жертв? Или та, который требует всех жертв в мире, та, которая крадет у вас вашу молодость, вашу безопасность, даже вашу жизнь? В этот момент, когда Римус стоит в коридоре и молча размышляет о вещах, которые должны быть за пределами значимости или интереса семикурсника, он не надеется, что когда-нибудь узнает, какую дорогу изберет Вивиан. Ведь она принадлежит к совершенно отдельному от него миру, и по всем правилам их пути вообще никогда не должны пересекаться. Конечно, в этот момент он не принимает во внимание замысел судьбы и то, что, несмотря на ее внешний вид и своенравную репутацию, никто не застрахован от ее притяжения. Даже Вивиан Блэр.