К счастью, на следующий день одежда Вивиан снова приобрела свой обычный изумрудно-черный цвет. Когда она надевает их на плечи, она чувствует такое облегчение, что испускает глубокий вздох и в конечном итоге получает странные взгляды от своих соседей по комнате. Когда они смотрят на нее, Вивиан бросает на них все раздраженные взгляды и бормочет: «Что? Я счастлива, вот и все».
Розалинда хихикает и снова начинает натягивать гольфы на голени, а Морриган ухмыляется и растягивает слова: «Эти мантии были ужасны. По крайней мере, теперь я смогу смотреть на тебя, и меня не тошнит».
Вивиан сухо мычит и отвечает: « Я тоже ».
Вне этой комнаты Вивиан мало разговаривает со своими соседями по комнате. На самом деле, не будет ложью сказать, что она очень мало общается со своим собственным домом. Это никогда не было чем-то, что она планировала с первого курса Хогвартса. Скорее, Вивиан всегда была из тех людей, которые предпочитают собственную компанию, ценят свою личную свободу и находят непоправимую ошибку в любой ситуации или человеке, которые ущемляют время, которое она выделила для себя.
Некоторая часть этого предпочтения в характере, несомненно, восходит к ее детству. Поскольку у нее не было ни братьев, ни сестер, с которыми можно было бы поиграть, она часто находила другие способы развлечься. Она быстро освоила все манеры игр для одного человека, от лазания по деревьям до исследования леса и охоты за цветами, пока мать не позвала ее внутрь и не отругала за то, что она испачкала одежду. Увы, ее путь к тому, чтобы стать сорванцом, длился недолго, пока ее мать не усадила ее и не научила ее женскому этикету, и, к сожалению, любой сбор ягод или охота на жуков просто должны были подождать. В любом случае, именно представление и опыт единственного ребенка заставили Вивиан во взрослой жизни предпочесть собственную компанию.
Это, конечно, не означает, что она не дружелюбна или разговорчива с другими. После того, как девушки переодеваются в униформу, расправляют свои изумрудно-серебряные галстуки и берут сумки с книгами, они поднимаются по лестнице, ведущей в гостиную, и обсуждают тему, которую Розалинда и Морриган любят больше всего: красивый и лихой Сириус Блэк. Что касается Нарциссы, то она предпочитает игнорировать любой разговор о своем своенравном кузене. Она бросает их, как только замечает Люциуса, выглядя довольной тем, что не участвует в девчачьей болтовне своей подруги.
«Не знаю, завидую ли я тебе за то, что ты привлекла его внимание, или просто счастлива, что это была не я», — ухмыляется Морриган, толкая Вивиан за плечо, когда они входят в большую комнату, полную кожаных кресел и изумрудных идей. Вивиан посылает ей взгляд, и с другой стороны Розалинда смеется.
— Завидуешь? Правда? — сухо повторяет Вивиан, скептически оценивая перспективу.
Морриган приподнимает бровь, пока они обходят стулья, чтобы добраться до двери общей комнаты, и пожимает плечами: «Он горяч для предателя крови. Жаль, что он не заинтересован в слизеринках. Я была бы первой в очереди «.
Прежде чем Вивиан успевает вырвать, Розалинда чирикает: «Я тоже! Он мечтательный. Я слышала от Энн Хорнбак, что он действительно хорошо целуется — и это еще не все, в чем он хорош». Ухмылка, которую она посылает двум другим девушкам, полна инсинуаций.
Вивиан бросает на нее странный взгляд и спрашивает: «Ты разговариваешь с Энн Хорнбак?»
Не то чтобы для слизеринцев было необычно разговаривать с представителями других факультетов, но Энн, вероятно, последний живой человек, с которым Вивиан могла общаться. Она довольно симпатичная ученица Когтеврана на их курсе, но у нее завышенное самомнение, и она воображает, что лучше всех вокруг нее. Вивиан не знает, то ли это просто неуместное чувство гордости Когтеврана, то ли недостаток личности.
Розалинда пожимает плечами. «Я слышал, как она говорила об этом со своими друзьями на днях. Очевидно, Блэка уже трижды ловили в чулане для метел, а до начала школьного семестра едва ли прошла неделя!»
Морриган смеется, услышав это, но Вивиан веселится гораздо меньше. Сириус печально известен своими отношениями с противоположным полом. Хуже того, он отвратительный помешанный на сексе маньяк со склонностью выставлять напоказ свои последние поступки перед всей школой для привлечения внимания; в лучшем случае он дамский угодник с серьезной способностью сводить девушек с ума всякий раз, когда он сверкает им своей фирменной кривой улыбкой, которую он проявляет часто и с большим рвением. Вивиан предпочитает думать о нем с точки зрения первого, но иногда ей кажется, что она единственная в школе, кто так думает. Даже многие из ее однокурсников-слизеринцев без ума от него, несмотря на то, что он им мстит.
Кажется, все хотят кусочек Сириуса Блэка. Вивиан честно этого не понимает. Конечно, он красив — поразительно, с его тусклыми серыми глазами и идеально взлохмаченными волосами. Его тело — произведение искусства, все точеное и угловатое, как будто отражающее качества греческой скульптуры во всей ее красе. Когда он улыбается, в его глазах мерцает озорство, способное заставить потерять себя даже самую упрямую женщину. Что касается физической красоты, у Сириуса Блэка есть все.
Все остальное в нем Вивиан находит таким прискорбным. Он может быть красивым, но его красота не компенсирует его многочисленные недостатки. Иногда его шутки заходят слишком далеко. У него неуместное чувство гордости Гриффиндора, которое заставляет его думать, что он лучше всех остальных в замке. Его высокомерие не знает границ, и он слишком быстро делает выводы, полагаясь только на инстинкты и эмоции. Он не что иное, как движимый эго, напыщенный идиот, который использует свои жалкие семейные обстоятельства для привлечения внимания.
«Отвратительно», — усмехается Вивиан, к большому удовольствию своих друзей.
Морриган и Розалинда переглядываются и начинают смеяться, но Вивиан просто протискивается мимо них, покончив с этим обсуждением.
«Она абсолютно уверена, что он мерзкий», — говорит Розалинда, пока они смотрят, как она уходит.
Морриган ухмыляется.
Они обмениваются еще одним взглядом и снова смеются.
Защита от темных искусств в тот день… удивительна. Вивиан входит в класс, излучая уверенность, которая целиком и полностью состоит из того, что она вернулась в свою обычную униформу, без каких-либо красных или золотых пятен на ней. Однако, когда она узнает, на чем они будут сосредоточены в течение следующих нескольких недель, ее уверенность резко падает.
«Патронус — очень мощное заклинание, — говорит профессор Андерсон, подходя к доске. Рассредоточенное море студентов со всех четырех факультетов сидит в восторге от перспективы узнать об этом заклинании. Известно, что это сложно бросать и требует огромной концентрации.
«Приложив достаточные усилия, мы надеемся, что к концу семестра вы все создадите телесного Патронуса. Я не ожидаю, что вы сможете сделать это сразу, поэтому нам потребуется много времени, чтобы охватить его. Это заклинание. Помимо работы над практическим применением, мы также будем изучать типы темных существ, для защиты от которых вы можете использовать чары Патронуса. Это довольно сложное заклинание со многими применениями».
Профессор Андерсон берет кусок мела, поворачивается к классу и объявляет: «Выньте пергамент, пожалуйста. Заклинание Патронуса сначала проявляется как очень яркий свет. Чистая природа заклинания защищает владельца от большинства темных существ, но обычно это заклинание используется для защиты от дементоров. Мы более подробно поговорим о дементорах, в частности, на следующей неделе. А пока я хотел бы сосредоточиться на телесной форме, которую может принять Патронус».
Вивиан спешит взять чернильницу и перо, записывая те пункты, которые профессор Андерсон записывает на доске. Весь класс, кажется, очень заинтересован в изучении этой темы, и она считает, что для этого есть разные причины. Помимо сгущающейся тьмы в волшебном мире с появлением Лорда Волан-де-Морта, заклинание Патронуса является захватывающим и очень личным для ведьмы или волшебника, который его производит.
«Трудно предсказать, какую форму может принять ваш Патронус, поскольку она отражает характеристики владельца. Я когда-то знал волшебника, чей Патронус был овцой — конечно, не очень впечатляющая форма, но она определенно отражала его характер. в этом он был скорее… ну, скажем так, болтуном». Несколько студентов посмеиваются над этим, а профессор Андерсон улыбается: «Независимо от того, какой может быть телесная форма вашего Патронуса, она наверняка будет отражать черты вашей личности».
Со стороны Когтеврана поднимается рука, и профессор Андерсон прерывает свою лекцию, чтобы сказать: «Да, Гэвин?»
Староста тут же спрашивает: «Я читал, что Патронус может менять форму на протяжении всей жизни человека. Это правда, профессор?»
«Ах, да», — отвечает Андерсон, поворачиваясь лицом к классу и прислоняясь к краю парты. «Это правда. Патронус создается из счастливых воспоминаний. Когда вы испытываете новое, более сильное воспоминание, в результате ваш Патронус вполне может измениться. На самом деле это не такой уж и редкий случай».
Профессор Андерсон рассматривает несколько основных аспектов заклинания, в том числе его основное использование, движение жезла, необходимое для его наложения, и еще несколько примеров телесных форм. Первая половина урока состоит из конспектирования. Вивиан хочет, чтобы весь класс занимался одной и той же темой, но, увы, ей не так повезло.
«Теперь, я уверен, что большинство из вас уже довольно много знают о Патронусе. Возможно, некоторые из вас уже умеют использовать его. У нас осталось полчаса, так почему бы нам не убрать столы с дороги? и потренироваться немного? Все, что вам нужно сделать, это вызвать самое счастливое воспоминание, которое у вас есть. Чем сильнее, тем лучше. Давайте начнем двигать эти стулья — теперь осторожно …»
Всего за несколько минут все парты были убраны, и класс преобразился. В центре нет никакой мебели, и студенты собираются вокруг него, ожидая, пока профессор Андерсон даст им дальнейшие инструкции. Вивиан стоит со своими товарищами-слизеринцами у двери, с палочкой в руке и скрещенными руками, пытаясь подумать о том, какое воспоминание может быть достаточно сильным, чтобы вызвать настоящие чары Патронуса. В другом конце комнаты гриффиндорцы, когтевранцы и пуффендуйцы перемещаются. Их сторона комнаты намного громче, чем ее, поскольку все они болтают между собой и теоретизируют, как могут выглядеть их телесные Патронусы. Мародеры самые громкие из всех.
«Эй, Миллер, ставлю пять галеонов, что моим Патронусом будет олень», — говорит Джеймс, с широкой ухмылкой подталкивая товарища по Гриффиндору. Сириус весело смотрит на него и качает головой, но Миллер не улавливает реплики и лишь недоверчиво поднимает брови, глядя на соседа по дому.
— Откуда ты можешь это знать? — требует Миллер.
Джеймс невинно пожимает плечами и говорит: «У меня просто такое чувство, и все. Почему ты думаешь, что я не разделяю черты оленя?»
Звучит насмешка, когда Лили бормочет: «Что, гордый и эгоистичный?»
Сириус усмехается над ответным выражением лица Джеймса, который наполовину обижен и наполовину рад, что Лили вообще заговорила с ним. Естественно, он теряет очень мало времени, наклоняясь к ней, чтобы обнять ее за плечи и сказать: «Знаешь, олени — яростные звери-защитники».
Со стороны Сириус добавляет: «И очень чувствительны».
Джеймс пожимает плечами. «Да, конечно. И нежны, я думаю.»
«И мужественны».
«Определенно мужественны — уф!»
Лили отталкивает его руку от себя и издает горловой звук отвращения, демонстративно отступая от него. В другом конце комнаты Вивиан прячет ухмылку за воротником своей мантии, когда профессор Андерсон подходит к ним, чтобы продемонстрировать им своего Патронуса.
Из его палочки исходит яркий яркий свет, за которым быстро следует красивая лошадь. Когда он галопирует вперед, его мощные шаги доставляют его прямо над кругом студентов. Он дважды обходит класс, прежде чем он взмахивает палочкой, и исчезает, как только приземляется в центре поляны. В тот момент, когда он исчезает, весь класс взрывается аплодисментами и возбужденным ропотом.
Профессор Андерсон поднимает руки, чтобы успокоить их всех, и хихикает: «Иметь телесную форму — это хорошо, но для ее создания требуется много времени и практики. Я очень сомневаюсь, что кто-либо из вас сможет достичь этого. уровне мастерства в одном классе. Если сегодня кто-нибудь сможет правильно произнести заклинание, я буду очень удивлен. Даже вызов небольшого количества света может занять время».
Его слова, похоже, не разубедили многих студентов, особенно Джеймса, который просто расправил плечи и уверенно скрестил руки на груди.
«Теперь я хочу, чтобы вы все подумали о самом счастливом воспоминании, которое у вас есть. Закройте глаза и позвольте ему полностью заполнить вас, а затем поднимите палочки и произнесите заклинание. Вспомните движения палочек!»
Все быстро готовят свои палочки и закрывают глаза. Вивиан чуть менее нетерпелива. Дело не в том, что у нее совсем нет счастливых воспоминаний; просто она знает, насколько сильны чары Патронуса, и она не уверена, что у нее достаточно воспоминаний.
Вскоре комната наполняется множеством голосов, скандирующих «Экспекто Патронум», пока студенты пробуют заклинание. Она закрывает глаза и вспоминает свое детство, просматривая воспоминания о том, как грелась на солнце и бегала по поместью Блэр. Она думает о том, как взволнована была, получив письмо из Хогвартса, и как гордилась тем, что попала в Слизерин, и как она была счастлива, когда попала в команду Слизерина по квиддичу на четвертом курсе. Она думает о долгих летних днях, проведенных в одиночестве на лугу за поместьем, лежащей в высокой траве с книгой на коленях, пока мистер Дарси горячо говорил о своей долгой молчаливой привязанности к Элизабет на страницах перед ней.
Затем, подняв палочку, она громко произносит «Экспекто Патронум» и открывает глаза.
Ничего не произошло.
Честно говоря, она не очень удивлена этому. Утешает только то, что она не единственная ученица, чья память недостаточно сильна. Фактически, большая часть класса не может производить даже минимальное количество света. Однако есть один, которому удается произвести впечатление и на студента, и на профессора, когда он не только вызывает очень яркий свет из своей палочки, но и полностью сформированный Патронус.
Джеймс Поттер, должно быть, уже практиковал это заклинание раньше, потому что совершенно невозможно, чтобы это была его первая попытка. Если разговор об олене Патронусе недостаточно убедителен, то его абсолютная самоуверенность, несомненно, подкрепляет его. Большой олень, который прыгает с кончика его палочки, великолепен, и когда он летит по классу, все оборачиваются, чтобы посмотреть на него.
Что касается Джеймса, он просто широко ухмыляется и подмигивает Лили, говоря ей «мужественный». Она краснеет, смотрит на него и отворачивается.
Верный своему слову, профессор Андерсон очень удивлен.
— Мерлин! Я никогда не видел такого достижения, мистер Поттер, и во время нашего первого урока по Патронусам тоже! Молодец! Двадцать баллов Гриффиндору!
Гриффиндорцы зааплодировали, и Джеймс стал странно застенчивым. Он прочищает горло и говорит: «Спасибо, профессор», потирая нос и опуская взгляд.
«Должно быть, у вас была очень сильная память», — добавляет профессор Андерсон, и Джеймс слегка краснеет.
Никто не упускает из виду, как его взгляд возвращается к Лили. И наоборот, никто не упускает из виду, как выражение лица Лили превращается в странную смесь удивления, смущения и удовольствия, что она тоже замечает. Марлен подталкивает ее, широко улыбаясь, и Лили потирает щеку, словно пытается физически сбросить румянец.
Но как только класс начинает немного успокаиваться, все понимают, что Джеймс не единственный, кто может создать телесного Патронуса. Олень только начинает исчезать, как вдруг из палочки Сириуса вырывается большая собака и врезается прямо в нее, пронзая Патронуса с точностью, которая может быть только целеустремленной. Большая неряшливая собака набрасывается на оленя Джеймса и заставляет его рассеяться, затем носится по комнате, прежде чем остановиться перед Сириусом, который озорно улыбается, что, без сомнения, связано с тем, что он украл гром Джеймса.
Джеймс пихает его локтем за трюк, но профессор Андерсон хвалит его.
«Честное слово! Я очень впечатлен сегодняшним Гриффиндором — очень впечатлен!» — восклицает он и продолжает давать им еще двадцать очков, к большому счастью остальных членов их дома. «Молодец! Теперь остальные из вас должны продолжать практиковаться вне класса. Не расстраивайтесь слишком сильно; как я уже сказал, требуется время, чтобы освоить это заклинание. Я бы хотел, чтобы вы все написали эссе о применении чар Патронуса для нашего следующего урока, где мы более подробно обсудим типы существ, от которых защищает это заклинание».
Вивиан с облегчением может уйти. Когда класс закончился, она быстро собирает вещи и спешит в коридор. Часть ее потрясена тем, как легко Поттеру и Блэку удалось наложить заклинание. Она старается практиковать это перед следующим уроком, чтобы не отстать. Ведь если они смогли, то и она сможет. Выскальзывая из класса, она слышит окончание объяснения Сириуса своих счастливых воспоминаний. Излишне говорить, что она не очень впечатлена.
«Да, залезть под юбку Офелии в кладовке для мётел на третьем этаже было буквально лучшим моментом в моей жизни», — хвастается он, к большому удовольствию своих товарищей-мародёров и других гриффиндорцев. Достаточно сказать, что ни одна из девушек не слишком удивлена, особенно Марлен, которая закатывает глаза и протискивается мимо него, стараясь на своем пути ударить его по плечу. Он начинает звать ее по имени («Ты бы легко занял второе место по хорошим воспоминаниям, Марл!»), когда замечает, как Вивиан поворачивается, чтобы уйти.
Скрестив руки на груди, Сириус огрызается: «Я не видел Патронусов со стороны Слизерина. Что случилось, Блэр? Нет счастливых воспоминаний, которые стоило бы использовать?»
Вивиан делает паузу, вздыхает и поворачивается к нему лицом. Разочарованное, но смиренное выражение на ее лице полностью связано с тем фактом, что, хотя она старается держаться от него подальше, как это возможно, Сириус Блэк, кажется, имеет свое мнение.
«Это был только первый урок, Блэк. Не будь высокомерным», — отвечает она и бросает взгляд на некоторых других гриффиндорцев, которые остановились, чтобы посмотреть на конфронтацию. Почему с ним все должно быть таким публичным, она не понимает, но она считает, что это как-то связано с его гордостью и его детской потребностью во внимании.
Питер и Римус выходят из класса, чтобы присоединиться к своим друзьям, но Сириус этого не замечает. Он слишком занят, ухмыляясь ей и растягивая слова: «Может быть, тебе стоит провести некоторое время в чулане для метел, Годрик. Если ты никого не отпугнешь своей ухмылкой, она может вызвать у тебя и хорошие воспоминания. И раслабь свою задницу «.
Собравшиеся студенты посмеиваются над этим, и Вивиан стискивает зубы, чувствуя, что немного краснеет, которую вызывают его слова. Джеймс подавляет волну смеха, бьющего себя в грудь, когда он пытается собраться с мыслями. Римус качает головой и проходит мимо них по пути на следующий урок. Питер слоняется поблизости, не зная, остаться ему или уйти. Сириус посылает Вивиан свою кривую улыбку — ту, которая заставляет любую девушку влюбиться в него с одного взгляда — и ждет.
Ему не нужно ждать очень долго.
«Как ты смеешь — "
— Она краснеет! Ты что, никогда раньше не развлекалась в чулане для мётел? Сириус смеется, радостно глядя на ее покрасневшие щеки.
Тщательно возмущенная тем, что стала объектом такого рода преследований, Вивиан язвительно язвит: «Я не шлюха, как ты, Блэк. И не называй меня именем Годрика».
Сириус лишь ухмыляется шире. «Я бы показал тебе, но меня бы не поймали вместе с тобой».
Она язвительно смеется и возражает: «Я рада, что мы хотя бы в чем-то согласны. Я лучше брошусь с астрономической башни».
«О, ну в таком случае, может быть, нам все-таки стоит найти ближайшую кладовку для метел».
— Только если ты тоже сбросишься с башни.
«Ой. Что ж, если бы это избавило мир от тебя, я мог бы убедить себя принести жертву во имя высшего блага. Значит, сегодня семь часов вечера?»
«Ты заставляешь меня на самом деле хотеть вырвать».
«Вы можете сделать это и одновременно спрыгнуть с астрономической башни, верно? Это было бы забавное зрелище».
«Я бы лучше — "
«Что здесь происходит?» — внезапно прерывает голос, и всеобщее внимание приковано к дверному проему класса защиты от темных искусств, где профессор Андерсон стоит на пороге, изумленно глядя на двух своих учеников, идущих на это за пределами его класса.
До этого момента Вивиан не понимает, насколько она на самом деле близка к Сириусу. Они всего в футе друг от друга, они подошли ближе во время их наполненного ненавистью диалога, а она даже не заметила. Мало того, обе их палочки нарисованы и находятся в их руках, что не делает их очень хорошим изображением, поскольку только еще больше укрепляет идею о том, что они оба хотят убить друг друга.
Через плечо Сириуса Вивиан видит, как Джеймс смотрит на них двоих с озадаченным выражением лица. Кажется, он частично доволен таким поворотом событий и частично смущен тем, как странно все обострилось. В конце концов, единственное правило Сириуса — никогда не драться с «врагом» ни в каком виде, форме, и за все шесть с половиной лет, что он его знает, Сириус ни разу даже не пошутил о нарушении своего правила. Конечно, не так, как он только что сделал.
Конечно, это тоже довольно забавно — слушать предложения Сириуса Вивиан только для того, чтобы она могла спрыгнуть с астрономической башни. Но до сих пор. Странно, как его злит Вивиан; как легко она может залезть ему под кожу, даже не пытаясь.
Профессор Андерсон хмурится, глядя на них двоих, и качает головой. «Я бы предпочел не делать этого после такого успешного урока, но я считаю, что отработка в порядке. Вы двое должны явиться в мой офис сегодня вечером сразу после ужина».
Рот Вивиан открывается. Сириус не выглядит намного счастливее.
— Но профессор…
«Угрозы смертью нельзя воспринимать легкомысленно, мистер Блэк, особенно в том мире, в котором мы сейчас живем», — быстро перебивает его Андерсон, и Сириус бросает на Вивиан свирепый взгляд.
Она сжимает челюсти и говорит: «Но я староста…»
«К сожалению, ваш значок не спасет вас сегодня, мисс Блэр. Я увижусь с вами обоими сегодня вечером. Не опаздывайте, мистер Блэк, или ваши вечера на следующей неделе будут потрачены на мытье каменных плит во дворе». С этими словами профессор Андерсон возвращается в свой класс и плотно закрывает за собой дверь.
Вивиан переводит сердитый взгляд на Сириуса. Сириус чуть слышно оскорбляет ее, прежде чем уйти. Джеймс просто стоит там, все еще выглядя сбитым с толку, и хватает Питера за руку, чтобы следовать за ним.
Глядя, как они уходят, Вивиан думает, что могла бы искренне закричать.
Провести вечер с Сириусом Блэком не совсем входит в список дел Вивиан на сегодняшний вечер, но, к сожалению, особого выбора у нее нет. Несколько часов спустя она все еще злится из-за их ссоры, когда идет в класс профессора Андерсона. Никогда раньше не получая от него отработок, она понятия не имеет, какой он приверженец дисциплины или какую задачу он им поручит. Она только надеется, что что бы это ни было, им не придется делать это в непосредственной близости друг от друга. Честно говоря, ей все еще не терпится обнять его за шею. Сириусу Блэку не помешало бы хорошее удушение.
Она совсем не удивляется, когда обнаруживает, что Сириус опаздывает. Профессор Андерсон спокойно приветствует ее, когда она входит в класс Защиты, и говорит ей присесть, пока они его ждут, но проходит добрых десять минут, прежде чем он появляется. Основываясь на том, что Вивиан знает о нем (к сожалению, она отбывала с ним несколько отработок в прошлом), она на самом деле немного удивлена тем, что ему не требуется больше времени, чтобы прогуляться в комнату.
Прогулка — это хорошее слово, чтобы описать манеру, с которой Сириус небрежно входит в дверь. Его униформа немного помята, галстук ослаб, а рукава закатаны до локтей. Когда он видит Вивиан, он посылает ей выражение лица, которое выглядит немного злым. Он явно не хочет быть здесь больше, чем она, а это говорит о многом.
Андерсон не ругает его за десятиминутное опоздание. Он тоже, кажется, понимает, что для Сириуса Блэка он практически рано. Он дал Сириусу достаточно отработок, чтобы понять, что у него проблемы со временем. Просчитанный ход, предполагает Вивиан.
«Теперь, когда вы оба здесь, вы можете отправиться в офис мистера Филча. Сегодня вечером он будет наблюдать за вашим задержанием», — говорит им профессор Андерсон и выглядит немного удивленным, когда они оба морщатся. Тем не менее, он обязательно говорит твердым голосом: «Я уверен, что вы оба будете очень любезны во всем, что он решит заставить вас сделать».
***
Мысль о том, чтобы провести отработку с мистером Филчем, заставляет и Вивиан, и Сириуса побледнеть. Филч известен своими ужасными задержаниями. Если они закончат тем, что будут мыть ванные комнаты и чистить туалеты, она ничуть не удивится. С большой неохотой они вдвоем выходят из комнаты и направляются в офис Филча на втором этаже. Ни один из них не счастлив проводить свое заключение вместе, не говоря уже о том, чтобы Филч присматривал за ними.
Прогулка там на удивление тихая. Похоже, Сириус сегодня не в настроении болтать. Он идет немного впереди нее и едва бросает на нее второй взгляд. Может быть, он просто расстроен из-за того, что зря потратил ночь, или, может быть, он чувствует себя так же неловко, как и она, когда они вместе идут по тихим коридорам. Честно говоря, Вивиан никогда не гуляла с ним так, чтобы один из них не начал спор и не перерос оттуда. Назвать странную, напряженную энергию между ними неловкостью — определенно хорошее слово для этого. Все возвращается на круги своя, как только начинают отработку, и Вивиан не уверена, чувствует ли она облегчение по этому поводу. Она также не уверена, что хуже: мыть полы в ванной или мыть весь Большой зал, и меньше всего с Сириусом Блэком.
«Не могу поверить, что мне приходится делать это с тобой», — бормочет Сириус, когда Филч лает на них, чтобы добраться до него, и тут же уходит, чтобы бродить по коридорам со своим злым котом. Они стоят в дверях зала со швабрами в руках и большим ведром с мыльной водой между ними. Перед уходом Филч забрал их палочки, чтобы убедиться, что они действительно работают без магии, и с радостью сообщил им, что он ожидает, что весь зал будет безупречен к тому времени, когда он вернется через два часа.
Вивиан думает, что этот человек счастлив только тогда, когда заставляет студентов страдать.
С ухмылкой она макает швабру в ведро так резко, что часть воды выплескивается на ботинки Сириуса, и он с воплем отпрыгивает в сторону, вызывая у нее ухмылку.
«Осторожнее, Блэк», — пожимает она плечами, как будто не собиралась этого делать.
Сириус прищуривается на нее и готов отомстить ей, но она ожидает этого и уже вне досягаемости к тому моменту, когда его швабра ударяет по воде с такой же резкостью.
«Держу пари, что это приводит тебя в ярость, получая отработку. Ты теперь староста, а это значит, что ты еще более сука, чем обычно», — бормочет он, поворачиваясь и сердито водя шваброй по камню.
Вивиан закатывает глаза. «Я не понимаю твоей проблемы со мной».
«Моя проблема? Разве это не очевидно?» — быстро возражает он, и они оба поднимают головы и смотрят друг на друга. Это достаточно ясно, чтобы ей это не было очевидно, потому что, хотя взгляд Вивиан яростный, в ее глазах есть малейшие следы замешательства. Он фыркает и поворачивается к ней лицом.
— Ты — буквально все, что я ненавижу. Слизеринка, староста, чистокровка, сука… — он делает паузу, решая, все ли он рассказал, а затем добавляет: — Кроме того, тот факт, что мы были обручены вызывает у меня рвоту каждый раз, когда я вижу тебя, что определенно не помогает».
Вивиан немного бормочет, стоя там, не ожидая, что он скажет что-нибудь о помолвке, которая закончилась до того, как она по-настоящему узнала его, и смеется: «Правда? Преодолей себя, Блэк. Мы оба увернулись от пули с этим. И ты тоже все, что я ненавижу».
Он поднимает бровь, глядя на нее, и растягивает: «О?»
Она поднимает одну спину и возвращает: «Посмотрим… предатель крови, гриффиндорец, бабник. Именно в таком порядке».
«Бабник? Я не бабник».
«На этой неделе ты трижды застрял в чулане для метел, а мы только что пошли в школу».
«О, теперь отслеживаем, не так ли? Ты, должно быть, надеешься стать следующим».
«Возможно, следующим, кто поймает тебя, я смогу подать запрос на отмену твоих привилегий Хогсмида».
«Ха! Пожалуйста. Как будто ты можешь. Ты можешь быть старостой, но никто не слушает твоих слов, Годрик».
— Не называй меня так, предатель крови.
«Я так близок к тому, чтобы поднять это ведро и вывалить его вам на голову».
«Я бы хотел посмотреть, как ты, черт возьми, попробуешь, ты…»
Прежде чем она успевает закончить свое оскорбление (жаль, оно было хорошим), в дверном проеме раздается шум, и они оба замолкают. Для любого, кто смотрел, это могло быть довольно комичным зрелищем. Эти двое, каким-то образом незаметно сблизившись во время спора, теперь поворачиваются, чтобы посмотреть на двери Большого зала. Они оба напряжены и насторожены, когда приближаются шаги, и Сириус быстро выругался себе под нос и оттолкнул Вивиан от себя.
Он совсем не выглядит раскаявшимся, когда она спотыкается, едва успевая поймать себя, прежде чем споткнуться о швабру, которую она бросила на землю в какой-то момент во время их словесной схватки на мечах. Когда она начинает его ругать, он шипит: «Заткнись, Блэр, это, наверное, Филч, пришел посмотреть, работаем мы на самом деле или нет».
Это довольно эффективно затыкает ее (он должен помнить об этом), и она быстро протягивает руку и хватает свою выброшенную швабру. Она отходит на несколько футов и делает вид, что усердно убирает, когда двери распахиваются, и Филч подозрительно заглядывает в холл. Он не видит ничего лишнего — ни опрокинутых ведер, ни ленивых студентов. И Сириус, и Вивиан молча моют каменный пол вдали друг от друга, опустив головы.
— Я слышал голоса, — бормочет он, а затем громче рявкает: — Поторопитесь, и никаких разговоров! Ни на что не годные детишки…
В тот момент, когда двери снова закрываются, Сириус поднимает голову и судорожно смотрит на нее. Она, не колеблясь, делает то же самое, собирая всю свою ненависть в один мрачный взгляд.
«Кстати, — говорит он после еще одной минуты молчания. — Я только что узнал, что ты не имеешь права отпрашивать меня еще до начала занятий. Уголок рта Вивиан приподнимается в ухмылке. При виде этого Сириус восклицает: «Ты знал это?»
Она фыркает. «Очевидно. Моя власть не начинается, пока мы не доберемся до Хогвартса. Ты был слишком глуп, чтобы понять, так что я решил, что подшучу над тобой».
Ему кажется, что он на самом деле краснеет, когда слышит ее самодовольный голос, произносящий эти самодовольные слова.
«Я превращу этот год для тебя в ад, Блэр», — рычит он на нее, сильно желая выполнить свою угрозу и опрокинуть ведро с мыльной водой ей на голову. Ей не помешала бы хорошая уборка.
Вивиан только пожимает плечами, как будто не верит ему, и беззаботно отвечает: «Спасибо, видеть твое уродливое лицо каждый день — чертовски чересчур».
Он хмурится: «Большинство девушек считают мое лицо ангельским».
Она просто закатывает глаза. «Ну, я не такая, как большинство девушек, задница».
И — ну, естественно, он этого еще не знает, но не пройдет много времени, как он поймет, что соглашается с ней.
Вивиан Блэр совершенно точно, без сомнения, абсолютно не похожа ни на одну другую девушку, которую он когда-либо встречал.
***
Когда Сириус с трудом возвращается в башню Гриффиндора после своего мрачного задержания с некой Вивиан Блэр, он пребывает в угрюмом настроении. Как будто двух часов с девушкой, которую он ненавидит, недостаточно, чтобы испортить совершенно хороший вечер, мытье полов Большого зала само по себе было адом. У него болят руки, он отчаянно нуждается в душе, и в довершение ко всему, Блэр каким-то образом ухитрился испачкать его волосы грязным мылом во время одной из многочисленных ссор, которые у них были во время их двухчасового задержания. . (И Мерлин, их было довольно много.)
Он проводит пальцами по своим драгоценным локонам в надежде вернуть им былую славу, когда он входит в гостиную, только чтобы обнаружить, что его ждут трое его друзей. По правде говоря, большинству студентов еще недостаточно поздно, чтобы лечь спать, поэтому в общей комнате все еще довольно шумно. Тем не менее, он набирается храбрости при виде других Мародеров, и когда он бросается на диван рядом с Римусом, он вздыхает с облегчением, что снова оказался в более приятной компании.
По крайней мере, эта партия не вызывает у него желания утопиться. В тот вечер он несколько раз был близок к этому, но в конце концов решил, что такой конец не подходит Сириусу Блэку, экстраординарному. Утопиться в ведре с грязной водой было бы довольно жалко.
«Строгая отработка?» — спрашивает Джеймс, глядя на него, пока они с Питером играют в волшебные шахматы перед камином. Питер сильно проигрывает, но это никого из них не удивляет. Он всегда был абсолютным мусором в шахматах. И во многом другом, если подумать.
Сириус ворчит: «Ужасно», и Римус хмыкает, бросая на него косой взгляд, заставляющий его приподнять бровь. Его мгновенное замешательство исчезает, когда он вспоминает разговор, который у них был ранее, и, сердитым взглядом, немного пихает Римуса и кусает: «Это действительно было ужасно. Помнишь, когда я узнал, что задержание, которое она дала мне на вокзале, было технически незаконным, потому что срок еще даже не начался?» Он даже не ждет, пока его друзья кивнут, прежде чем ворчливо ворчит: «Она знала».
Римус поджимает губы, чтобы сдержать смех. Возможно, Сириус станет еще более сварливым, если над ним будут смеяться. Однако совладать с ним достаточно сложно. Он звучит так раздраженно по этому поводу, что это настоящая демонстрация силы воли со стороны Римуса.
Джеймс, наоборот…
— Тебе потребовалось так много времени, чтобы понять это, — кричит он, а затем тут же отскакивает, когда Сириус хватает подушку, на которую он опирается, и бросает ее в него. Он проносится мимо него и сбивает его рыцаря. Когда Джеймс поворачивается, чтобы бросить на него недостойный взгляд, Питер пользуется возможностью, чтобы поднять коня и поставить его на другое поле, надеясь, что его ловкость рук поможет ему победить.
— Вы друзья, раз позволили мне вальсировать к месту отбывания наказания Блэр, тем не менее, — бормочет Сириус, угрюмо скрестив руки на груди и откинув голову назад, чтобы свирепо посмотреть в потолок.
Он узнал об этом маленьком факте только тем утром, и это было совершенно случайно. МакГонагалл хотела поговорить с ним после уроков о будущей карьере. Очевидно, она отнеслась к тому, что он сказал раньше, слишком серьезно, потому что выразила беспокойство по поводу того, что он ждал принятия решения такого калибра до их последней недели в школе. В любом случае, убедив ее, что он только пошутил (отчасти), он мимоходом упомянул о задержании, потому что хотел знать, действительно ли старостам разрешено выбирать, какие виды задержаний они могут назначать студентам. Ему не очень нравилась мысль чистить совятню зубной щеткой, как угрожала Вивиан, и он полагал, что эта угроза, вероятно, не была сделана праздно или непреднамеренно, поэтому он…
Независимо от его причин, разговор вернулся к отработке, которую Вивиан дала ему на вокзале, и МакГонагалл была довольно удивлена, услышав об этом, и поэтому он спросил ее, почему это так, и…
Ну, в любом случае, он не был очень счастлив, когда покинул ее класс.
— Так как ты провел отработку? — спрашивает Питер через мгновение, поглядывая на Джеймса, чтобы увидеть, заметил ли он, что его рыцарь находится в другом месте. Он этого не делает, потому что все еще сердито смотрит на Сириуса за нападение подушкой и, по-видимому, потерял интерес к игре, что вполне устраивает Питера. Постоянно проигрывать в волшебные шахматы не очень весело.
Сириус закрывает глаза и отвечает: «Вытер Большой зал».
Римус вздрагивает, но Сириус еще не совсем закончил.
— А эта сука намазала мне волосы грязной жижей. И снова назвала меня предателем крови. И бабником.
Он не уверен, почему он потрудился сообщить об этом своим друзьям. Все, что он знает, это то, что он так раздражен тем, как прошел вечер, что не может остановить поток информации на поверхность.
Джеймс фыркает: «Но ты же бабник, Бродяга». Он выглядит довольно победоносно, когда Сириус понимает, что у него нет другой подушки, чтобы бросить в него.
С выражением преданности, сверкающим на его лице, Сириус поворачивается к Римусу, который только пожимает плечами. «На этой неделе тебя три раза ловили в чулане для метел, а школа еще даже не началась».
Открыв рот, Сириус восклицает: « Все следят за моими похождениями в чулане с мётлами?»
Римус бросает на него растерянный взгляд и объясняет: «Все старосты знают о таких вещах».
Сириус только ворчливо откидывается назад и вздыхает, очевидно, не слишком заботясь о том, что его бизнес настолько общеизвестен. «В любом случае, я поддерживаю то, что сказал раньше. Блэр действительно не помешала бы тщательная уборка с метлой, чтобы расслабить ее».
Джеймс и Римус обмениваются насмешливыми взглядами. Питер проявляет инициативу, чтобы переместить слона Джеймса на поле. Сириус закатывает глаза.
«Я не говорю, что хочу это сделать».
Джеймс мычит себе под нос, не совсем уверенный, что верит ему. Год назад он бы это сделал. Черт, неделю назад он бы это сделал. Но каким бы невежественным он ни был иногда в отношении женской расы (хотя и отрицал бы такие обвинения), даже Джеймс заметил, что в этом году между Блер и Сириусом что-то изменилось. Он не уверен, что именно, но что-то изменилось. То ли дело в том, что они ненавидят друг друга даже больше, чем когда-либо прежде, либо что-то еще накаляет атмосферу между ними, все, что он может сказать, это то, что прошла всего неделя семестра, а в их отношениях уже есть что-то другое. обычные рассуждения.
Сириус хмуро смотрит в потолок и размышляет: «Если подумать, я не думаю, что когда-либо видел, как она с кем-то встречается. А, Лунатик?»
Почему Сириус думает, что знает ответ на этот вопрос, Римус не знает. Он пожимает плечами, обдумывает это и отвечает: «Не то, чтобы я помню».
Очевидно, Сириус ждет и даже ожидает этого ответа, потому что тут же ухмыляется и растягивает слова: «Как я уже сказал, ей отчаянно нужно развлечься. Я должен составить для нее список слизеринцев, с которыми она могла бы подружиться в качестве шутки. "
Джеймс гримасничает: «Это немного подло». Когда Сириус бросает на него озадаченный взгляд, он говорит: «Я просто говорю, что это так. К тому же Лили подумает, что я имею к этому какое-то отношение, и она снова отнесется ко мне холодно».
Все они знают, что ничто так не задевает Джеймса, как игнорирование Лили. Это самое худшее наказание, которое он когда-либо мог получить.
Римус, кажется, согласен с оценкой Джеймса, так что Сириус вздыхает: «Ладно, я не буду. Но мне определенно нужно отомстить ей за отработку в первый день занятий. Зачарования ее мантии было недостаточно…» С этими словами он задумчиво умолкает, глядя в огонь, размышляя о возможных розыгрышах, которые могли бы поставить ее на место.
Когда он сразу ничего не придумывает, Джеймс возвращается к шахматной доске. Он бросает на него странный взгляд, очевидно, замечая, что что-то, по крайней мере, кажется неправильным (Питер тоже ухитрился передвинуть несколько своих фишек в надежде, что это поможет ему), но в конце концов не понимает, не думает об этом, когда он тянется, чтобы сделать ход своей ладьей.
«Шах», — говорит он, когда его ладья ударяет головой слона Питера прямо со стола и победоносно скользит на поле, которое когда-то занимало. Рот Питера открывается.
Когда он наклоняется вперед, чтобы посмотреть, можно ли спасти игру, Марлен бросается к дивану и садится рядом с Сириусом. Она тоже весь день относилась к нему холодно, но, в отличие от Джеймса, Сириус даже не заметил. Судя по всему, все прощено (Марлен не очень долго держит обиды), потому что она тут же прижимается к нему, как будто никогда на него не злилась, и ставит свою сумку с книгами на пол.
— Привет, Марл, — слабо говорит он, почти не видя ее. Он слишком поглощен мыслями о мести Вивиан.
«Сириус, я слышала о твоем задержании», — говорит она, протягивая пальцы к его волосам. Трое других мальчиков останавливаются, чтобы посмотреть, как она взвизгивает и дергается, разглядывая свои руки с возмущенным выражением лица. «Что это?»
Сириус пожимает плечами: «Грязная жижа между плитами Большого зала».
Его описание заставляет ее издать звук отвращения, а Мародеры хихикают.
Марлен немедленно начинает опустошать свою сумку в поисках чего-нибудь, чтобы вытереть руки. Сириус с неопределенным интересом наблюдает за ней, пока она складывает между ними несколько книг.
— Что ты читаешь, какой-то дурацкий любовный роман? — спрашивает он, приподняв бровь, когда замечает название, сияющее на обложке. «Матрос и сирена, книга 1». Это даже звучит ужасно.
Марлен закатывает на него глаза и, все еще роясь в сумке, приглушенно говорит: «Вообще-то нет. Это о моряке, который отчаянно влюбляется в сирену у берегов Греции, и — "
«Спасибо, Марл, но я действительно не хочу знать».
" — сирена в конце концов разбивает ему сердце, когда решает, что не может быть с ним, потому что они из разных миров, а у нее есть другой мужчина —»
— Мерлин, пожалуйста, остановись.
— но затем моряк заканчивает тем, что пишет ей стихи о любви, чтобы завоевать ее сердце, и сирена настолько проникается ими, что она передумает и оставит свою вторую любовь, чтобы быть с ним, несмотря ни на что, но потом…
«…Любовные поэмы?»
«… прежде чем они успевают воссоединиться, шторм застает его корабль врасплох, и он тонет, а сирена так убита горем, что возвращается к другому мужчине, они женятся и в конечном итоге у них родится восемь детей».
— Стихи о любви, — снова кивает Сириус и маниакально улыбается.
Марлен стреляет в него растерянным взглядом. А вот другие мародеры…
— Ни в коем случае, — твердо говорит Римус. «Это определенно переходит черту».
— Но это было бы довольно весело, Лунатик, — вводит Джеймс.
«О чем мы говорим?» — недоумевает Питер.
«Это неправильно. Это все равно, что играть с ее сердцем, Сохатый».
«О, перестань, Лунатик. Он ей даже не нравится».
«Они были бы не от меня. Они были бы от тайного поклонника», — растягивает Сириус.
Римус качает головой. «Ни за что. Это неправильно».
«Девушкам нравится это дерьмо. Эй, это действительно хорошая идея…»
«Даже не думай об этом, Сохатый. Лили не такая девушка».
«Но Бродяга и Блэр… «.
— Мы этого не знаем. Возможно, ей это понравится
Питер хмурится: «Что насчет любовных стихов?»
«Мерлин, я найду девушек, прежде чем вырву на себе волосы», — заявляет Марлен, полностью покончив с запутанным разговором, разворачивающимся перед ней. Она хватает свои вещи и топает прочь, но никто из мальчиков этого не замечает.
Сириус ухмыляется, выглядя невероятно гордым собой, когда он вытягивает ноги над столом перед диваном и откидывается назад. «Я всегда думал, что я хороший поэт. С хихиканьем он добавляет: «Представьте ее лицо, когда она думает, что кто-то на самом деле в нее влюблен».
Римус качает головой и предупреждает: «Ты пожалеешь об этом, Сириус».
Но никто из остальных, кажется, не согласен. Во всяком случае, Джеймс рад помочь, и как только Питер узнает о повороте событий, он думает, что это отличная идея. Предупреждение Римуса теряется в потоке их оживленной болтовни, когда Джеймс вытаскивает перо и кусок пергамента, и они собираются вокруг него, чтобы написать любовное стихотворение — первое из многих.
Несмотря на заявления Сириуса о том, что Римус не всегда прав, на этот раз его предостережение аукнется, и он горько пожалеет, что когда-либо задумал так безжалостно играть с сердцем Вивиан Блэр.
Однако пока…
«С чего нам начать? Дорогая Блэр?»
«Вот почему ты никогда не должен писать Лили любовное стихотворение, Сохатый».
«Ну тогда посмотрим, как ты придумаешь что-нибудь получше!»
— Придумаю, — говорит Сириус и выхватывает перо Джеймса. С размашистым движением он кладет его на страницу, выговаривая имя Вивиан, с особой сосредоточенностью вычеркивая букву В.
Вивиан, я заявляю…
«О, это звучит неплохо», — говорит Питер.
— Заткнись, я пытаюсь думать.
А потом…
«О, и, кстати, Хвост, мат».
На диване Римус кладет голову на руки и вздыхает.
