You're on Your Own, Kid

Майк останавливается возле кухни, в растерянности, после того как успел обойти всю квартиру несколько раз, разговаривая с Эдди по телефону. Он чувствовал себя странно, в груди ныло от тоски, потому что старшего не было рядом. Впервые за долгое время его не было здесь, и, видимо, не будет ещё долго. Майк понятия не имеет, что с этим делать. Сухие разъяснения по телефону ничего ему не дали, только всё усложнили. Противное, мерзкое, клокочущее ощущение, сродни злости, но с другим оттенком, который он ненавидит больше всего — беспомощность. Майк ляпнул в трубку, что у него всё под контролем, что парень, который, какого-то черта, до сих пор не выгнал его из квартиры, будет не против помочь. Но, конечно же, он будет против. Майку смотреть на него тошно… Вряд ли Эдди, или ещё кто-то из ребят с улицы, знает, кто скрывается под маской Человека-Паука. И уж точно не многие видели, как тот от нервов перекладывает свои вещи с места на место. Майк не знает, что Эдди сказал парню по телефону, но это явно его выбесило — сначала он зарылся в свой шкаф, чтобы перебрать дурацкие свитера, потом принялся за компакт-диски на полке с магнитофоном, а после агрессивно вытирал пыль со своей задротской лего-конструкции, стоящей в углу на тумбочке, как на пьедестале. И он ни разу — ни разу — не взглянул на Майка, делая вид, что его вообще здесь нет. Конечно… Конечно, он выгонит его при первой возможности. Майк и сам знает, что он не подарок, но он годами делил комнату с ещё четырьмя парнями, а порой и с шестью, которые в разы хуже, чем он! И он ненавидит. Просто ненавидит сидеть взаперти. Он в незнакомом месте, с незнакомым человеком — ему плевать, что это — Человек-Паук, супергерои его вообще не интересуют, без какого-либо плана, без инструкций и указаний. Один. Совершенно один. Даже не может использовать свои когти должным образом… Майк отдаёт телефон хозяину, вздрагивая, когда они соприкасаются пальцами, от какого-то внутреннего отвращения. Он поджимает губы и не может оторвать взгляд от пола, обдумывая, впервые за время, что они вместе, слова, которые должен произнести. Они роятся пчелами в голове, вертятся на кончике языка, но в итоге оказываются мусором. Он не хочет показаться жалким, не хочет просить о чём-то. Будь его воля — Майк бы уже сбежал отсюда, сказал бы, что всё в порядке и он может спокойно вернуться домой, к своим. Он даже просчитывает в голове — забрать кеды, потом три с половиной фута до окна, сорвать с петель защелку, выпрыгнуть наружу, пролететь немного с пятого этажа, сделав кувырок, и бежать со всех ног… Вот только дома больше нет, а свои прячутся где приходится, пока по району рыщут копы. — Ты в порядке? — голос Человека-Паука неожиданно больше не злой. Как ему это удаётся? Держать себя в руках вот так… Он участливый, наивный придурок. Может, у него есть какая-то выгода? Он наверняка только и выжидает момент, чтобы сдать Майка полиции… Или кому-нибудь похуже. — Твой друг не очень-то вежливый, знаешь… Чёрт, я проголодался. Еда поможет тебя разговорить? Человек-Паук улыбается ему, осторожно, не давит, не просит ничего. Хочет накормить… Что за придурок? Майк вздыхает, замечая, как когти на правой руке плавно втягиваются обратно. Выпустить их снова не получается, ни на одной не выходит. У него руки с уродливыми шрамами, которые никогда не заживут, но ему, в общем-то плевать. Майк не рвётся кому-то понравится. За такие руки не хочется держаться. За людей, с такими руками, тоже. Парень бесстрашно тянет Майка за рукав свитера, усаживая на диван. Перед ним ставят тарелку с горячей едой, садятся рядом и даже не лезут с расспросами. Не торопятся выпнуть за порог. Почему? — Меня, кстати, зовут Уилл, — говорит парень. — Ты так и не спросил… Он и не хотел знать. Но теперь знает. Уилл догадывается ещё до того, как Майк успевает ему рассказать. Он уже видел раньше этот взгляд — я не умею просить о помощи, да и по интонации друга Майка было ясно, что ничего хорошего ждать не стоит. Майк уже успел за сегодня конкретно потрепать ему нервы своими выходками, так что доверия к нему никакого. Но это не значит, что Уилл прогонит его, когда парню, очевидно, некуда идти. Он задумывается о том, что Майк может быть просто ребёнком, который когда-то связался с неправильной компанией и был глубоко убеждён, что они все там стараются ради благого дела, типа как Робин Гуд и его команда, или наоборот — они маргиналы, выживающие вопреки жестокой системе! Какая драма… Когда это вообще было весомой причиной переступить закон? Такое работает только в кино. Уилл с аппетитом, разыгравшимся от волнения, сметает всю еду с тарелки, успевая болтать с набитым ртом, пытаясь придать своим размышлениям какую-нибудь мягкую форму, из-за которой Майк не попытается его снова убить. Да и выглядит парень таким побитым, что сидеть с ним рядом и просто молчать кажется неправильным. — А твой друг, — начинает Уилл. — Он просто друг или… Ну, брат там? Родственник какой? Майк стучит вилкой, ест медленно, безустанно поглядывает то в сторону входной двери, то в сторону окна. — У меня нет родственников, — отвечает безразлично. Уилл кивает, вставая с дивана, относит тарелку в раковину и возвращается, сохраняя между собой и гостем целомудренное расстояние, чтобы не спугнуть снова. Он начинает понимать, что к таким лесным зверям нужен особый подход. Тактика какая-нибудь… — Значит, друг? Друзья это тоже хорошо. Это круто… — Уилл вздыхает, поправляя волосы. Телик шумит на фоне, забавно, ведь, пока его не было дома, Майк включил канал Дисней. — О, новый мультик. Майк увлеченно наблюдает за тем, как нарисованная рыжая девчонка сражается с другой нарисованной девчонкой… Уилл не помнит их имена, но знает, что у этого шоу высокие рейтинги. Он сам редко смотрит мультики и эти странные сериалы, идущие по каналам для детей, типа Лиззи Магуайр, но против ничего имеет. Это даже лучше, чем из раза в раз пересматривать кассету со Стартреком. — Мне совсем немного лет, но спасти могу весь свет, если что, зовите… Ким-пять-с-плюсом… Играет песня из заставки, и Уилл замечает, как Майк пытается скрыть улыбку, пережевывая свой завтрак-обед, но его выдают по-детски блестящие глаза. Что? Мутант с когтями любит мультики?.. Уилл встаёт, быстрым шагом добираясь до своего стола в спальне, и вырывает чистый лист из старенького альбома, который он всё реже открывает. Там, между набросками его костюма, дурацкими скетчами, в которых Человек-Паук побеждает врагов, и формулами, которые ему некуда было записать, спрятано самое сокровенное. Там живут все его любимые люди. Он приносит лист с собой, пододвигая ближе повидавший жизнь кофейный столик на шатающейся ножке. Уилл снимает колпачок с маркера и чувствует, как Майк наблюдает за ним из-за плеча. Вдоль листа он проводит линию, разделяя его на две половины. С одной стороны подписывает своим именем, а с другой именем Майка. — Что ты делаешь? — Майк убирает свою тарелку и наклоняется к Уиллу, нахмурив брови и пытаясь мимоходом следить за сюжетом мультсериала. — Ну, так как мы с тобой застряли, — Уилл стучит фломастером по листку, — вместе на неопределенный срок… Нам нужно придумать правила. — Какие правила? — Майк натягивает рукава свитера на пальцы. Уилл переворачивает лист на чистую сторону и выводит тонким почерком: «Правила совместного проживания», переворачивает обратно и ставит первый пункт в колонке с чужим именем — не угрожать когтями. Он, довольный собой, переглядывается с Майком, удивлённо приподнявшим брови. — Это выполнимо? — спрашивает Уилл. Майк ничего не отвечает, забирая фломастер из его рук, он подтягивает лист к себе и прикрывает колонку Уилла рукой, наклоняясь пониже, чтобы спрятать то, что пишет… Хочет сохранить интригу?.. «Не трогать» — гласит первый пункт в колонке правил, которые должен выполнять Уилл. Он в непонятке смотрит на Майка. — Не трогать что? — Не трогать меня, — хмурится Майк. — Это правило. — Тогда напиши так. Чтобы было понятно… — Написать «Не трогать меня»? — Майк вертит фломастер между пальцами, хмыкает. — «Не трогать Майка»? А ты забудешь что ли? Уилл закатывает глаза и отбирает листок обратно, тоже прикрывая колонку рукой, что жутко бесит любопытного Майка, пыхтящего у него возле плеча. Он записывает самое банальное — мыть посуду трижды в неделю, думает, что это честно. Вполне справедливо. Майк кивает, соглашаясь, в колонке Уилла записывает своё — готовить еду. — Я тебе домохозяйка что ли? — фыркает Уилл. — Или ты сам не умеешь?.. Реально не умеешь? — Нет, — хмуро отвечает Майк. — Самое сложное, что я готовил, это хлопья с молоком. Они стопорятся перед следующими пунктами, потому что идей в голове много, а места на листке не очень. Уилл удивляется тому, что Майк не спешит язвительно приписать кучу требований, чтобы показать свою цену. Нет. Он… Готов сотрудничать? Похоже, с его друзьями-бандитами дела идут реально хреново. По поводу стирки они договариваются ходить в прачечную, в подвале дома, вместе, хотя бы потому что у Майка нет своей одежды и им придётся носить одну на двоих. Это ничего, все свитера Уилла на Майке будут висеть, но вот этот, полосатый, несмотря на размер, уже смотрится ничего. Со штанами только беда, они коротковаты, а джинсы Майка всё ещё порезаны… Можно попробовать зашить, у Уилла в шкафу лежит швейная машинка — он сам сшил свой костюм, а порой его приходится латать. Майк неожиданно совсем неприкрыто начинает смеяться, без всякой злобы, когда слышит про шитье. — Не могу представить, — говорит он сквозь смех. — Человек-Паук сидит вечерами за швейной машинкой… Погоди, а все эти паутинки ты вручную вышивал? Крестиком? — Нет, — Уилл возмущенно краснеет. — Это топографическая печать… — И что, — Майк недоверчиво дергает бровями, — она не смывается? — Когда смывается, я заново делаю… Уилл поднимает руку, чтобы шлепнуть парня по ноге, когда тот снова начинает смеяться, но вовремя вспоминает про правило. Не трогает. Они сходятся на том, что Майку пока нельзя выходить из дома, потом можно будет попробовать, если как-нибудь его замаскировать. Так что Уилл берёт на себя обязательство ходить за продуктами, в обмен на это записывает Майку правило, согласно которому тот будет пылесосить и мыть полы. Уилл берёт на себя уборку в ванной… Они оба не знают насколько затянется такое совместное проживание, но с правилами и границами сразу становится как-то легче. Разделяя между собой обязанности, они остаются на равных. Уилл надеется, что Майк теперь не будет чувствовать себя так, будто он ему что-то должен, раз ему разрешили остаться. Та утренняя сцена всё ещё возвращается в его мысли и вызывает жуткие мурашки… Проблему со спальным местом они решают так — каждый будет спать по три дня сначала на кровати, а потом на диване, меняясь. Уилл ссылается на то, что у него уже от одной ночи на диване ноет поясница, хотя, на деле, он, как хозяин квартиры, имеет все права на свою кровать. Майк говорит, что ему плевать, он может спать где угодно, хоть на полу, но предпочитает так больше никогда не делать… Пункт о кровати-диване они дублируют в обе колонки. После перечисления всех бытовых мелочей, вроде сортировки мусора, и жесткого правила — не копаться в вещах Уилла без разрешения, у парней остаётся место, чтобы записать ещё по одному друг для друга, но Уилл предлагает пока его не трогать, мало ли, что придёт в голову позже. Так начинается их странная совместная жизнь. Остаток выходного дня пролетает почти незаметно, ближе к вечеру Уилл настраивает полицейскую волну: сейчас на улицах царит тишина и покой, все плохие ребята спрятались по углам, а стражи правопорядка тщательно патрулируют и обыскивают каждый угол, ведя расследования под предводительством капитана Джима. Уилл порой, очень редко, слышит голос Хоппера на волне и испытывает странное чувство вмешательства в чужую жизнь. Капитану бы точно не понравилось, узнай он, что Уилл таким занимается. Майк лежит на кровати, свесив голову вниз, и читает комиксы, которые ему разрешили трогать, но только аккуратно. — А эта школа Чарльза Ксавьера правда существовала? — спрашивает Майк, листая сто пятьдесят четвертый выпуск Икс-Мэнов. Уилл задумчиво подпирает подбородок рукой, уставившись в окно. Он сидит за своим столом и делает какие-то случайные наброски в альбоме. На удивление, ему довольно спокойно рядом с Майком. Особенно, когда тот не пытается его убить. Может, его утомили мультики… Интересно, если дать ему теплого молока перед сном, то тот сразу отрубится как пятилетний ребёнок? Уилл хихикает себе под нос. — Она где-то есть, — он пожимает плечами. — Но явно не в Центральном парке… — Это какой-то бред, — фыркает Майк. — Сотня мутантов-подростков, запертых в одном большом доме, ты себе представляешь? Они же убьют друг друга… — Много мутантов ты знаешь, помимо себя? — искренне интересуется Уилл. Майк отвечает не сразу, увлеченно пролистывает ещё две страницы комикса, вчитываясь в сюжет. Уилл смотрит на листок перед собой, там — вид, открывающийся с одного из промышленных пирсов, на Манхеттен. Он снова и снова обводит контур небоскреба, рисует маленькие окошки, продолжая давить на карандаш так сильно, что он, в конечном итоге, протыкает бумагу насквозь. — Видел парочку, — нехотя отвечает Майк. — Это было давно. Не хочу говорить. Уилл складывает альбомный лист вчетверо и выкидывает в мусорную корзину. На следующий день, потягиваясь на кровати пару минуток, он встаёт пораньше, чтобы успеть приготовить завтрак и себе, и Майку. Ему не очень хочется даже представлять своего гостя стоящим у плиты. Это страшно. Он в жизни не выплатит компенсацию за нарушение пожарной безопасности и ущерб домовладельцу. Майк до последнего не хочет просыпаться, хотя Уилл будит его несколько раз, ходя из ванной в спальню, из спальни в гостинную, и обратно. В итоге парня поднимает на ноги запах еды. — Во сколько ты вернёшься? — спрашивает его Майк, слизывая остатки джема вокруг рта. Он сидит на полу за столиком, вместо того чтобы подняться на диван. Уилл смотрит на него с подозрениям, оставив тарелку в раковине, он собирает свой рюкзак, запихивая туда костюм. Майк же не планирует улизнуть?.. — Поздно, — Уилл вздыхает. — Я сегодня на доставке. Майк никак не реагирует, он начинает мыть посуду ещё до того, как Уилл успевает уйти, задержавшись у двери и обувая кроссовки. Он подозрительно тихий… Или это снова чутьё Байерса заставляет Уилла так думать. — Купить тебе чего-нибудь? — спрашивает Уилл. — Типа… Помимо зубной щетки и нижнего белья. — Хлопьев, — просит Майк, бросая на него быстрый взгляд. — Мне нравятся Поп-Тартс… Шоколадные. Уилл улыбается, кивая. Его трудовые будни не слишком-то весёлые, но он обожает работу в цветочном, потому что здесь просто очумительно пахнет. Миссис Синклер собирает красивые букеты, а Уилл стоит за кассой и развозит их. Она нередко приносит ему что-нибудь из дома, типа пирогов или запеканок, и большую часть дня, когда покупателей немного, они болтают друг с другом, обсуждая последние новости. Сью очень сильно интересуется политикой, она даже хотела учиться на дипломата в своё время, но решила, что ей не хватает в жизни чего-то простого, легкого. У её мужа небольшой бизнес, а их сын, Лукас, вроде как лучший друг Уилла. Один из. Хотя в последнее время всё сложно… В понедельник Уилл развозит букеты, но только в первой половине дня — на машине. Когда к вечеру все дороги в Нью-Йорке встают, он паркуется у ближайшего магазина, переодевается в переулке в костюм и справляется гораздо быстрее, хоть и умудряется один раз опоздать, отвлекаясь на очередного придурка, укравшего сумочку у пожилой леди. Уилл уже наловчился правильно держать букеты во время полёта на паутине, так, чтобы они сами не разлетались лепестками по ветру. Но это всё равно выглядит забавно. Человек-Паук спешит на свидание… Однажды такой заголовок будет красоваться на первых страницах Дейли-Бьюгл, и не факт, что он сам этому не поспособствует. После смены, вернувшись домой, Майк встречает его встревоженным взглядом, сидя перед теликом за просмотром Спанч-Боба. Уилл вручает ему обыкновенную тёмно-синюю зубную щетку и приглашает в подвал, вслед за увлекательным приключением в мир стиральных машин. Он учит его сортировать одежду по цветам и правильно выбирать режим, хотя в этом нет особого смысла — у Уилла не такой уж разнообразный гардероб. Майк говорит, что там, где он жил раньше, они просто сгружали всю одежду в общую кучу и разбирали потом, не задумываясь… Но, как бы то ни было, Уилл замечает, что Майк очень дорожит своей футболкой с Нирваной. Он не спрашивает почему. Им всё ещё неловко засыпать в одном помещении. Уилл прислушивается к чужому дыханию, в какой-то момент краснеет, понимая, что за ним тоже следят — желтые глаза горят, словно у сов в мультиках, выглядывая из-под комка, накрытого одеялом с головой. Вторник и среда относительно одинаковые. Работа-Магазин-Дом-Патруль. Уилл и Майк неловко обходят друг друга по утрам и вечерам, сталкиваясь по пути в ванную, но сидеть вместе перед теликом за завтраком и ужином становится маленькой обыденностью. Майк всё ещё сидит на полу, иногда Уилла это начинает раздражать, поэтому он тоже садится на пол, чтобы не чувствовать себя так, будто смотрит на другого человека сверху-вниз. Вечером среды, когда крутят новую серию Ким-Пять-С-Плюсом, Майк настолько увлекается боем Ким и Шиго, Уилл случайно выучил их имена, что его когти наконец показываются на обеих руках. Не полностью. Почти на половину, но он так ужасно радуется, что до последнего не может заснуть, то пряча их обратно, то вытаскивая с характерным свистящим звуком. Уилл вспоминает про пулю, лежащую на комоде, прячет её в карман куртки утром четверга и тратит свой обеденный перерыв, чтобы добраться до больницы, в которой работает доктор Курт Коннорс, величайший генетик из всех, кого Уилл знает, он познакомился с ним ещё когда учился в выпускном классе и они ездили в Научный Центр Мидтауна на экскурсию. Сейчас доктор Коннорс работает в больнице, но не врачом, у него собственное отделение и своя лаборатория в здании. Охранник пропускает Уилла без всяких проблем, но, поднявшись на нужный этаж, парень не застаёт доктора, только Робин, его ассистентку… Робин нарезает банан на разделочной доске. — Привет, — здоровается Уилл, неуверенно подойдя ближе. — Стоит спрашивать… — О, да, — Робин ярко улыбается. — Я собираюсь запихнуть его в камеру криогенной заморозки. — Зачем? — Уилл загорается интересом, он уже и забыл как любил раньше всякие дурацкие опыты, а изобретения остались где-то за спиной. Он перестал тратить время, посылая бесконечные письма в Оскорп с просьбой о стажировке, но до сих пор не решился напроситься в ассистенты к доктору Коннорсу, хотя, Уилл уверен, тот не был бы против. Его приняли бы без всякого образования. — Мне интересно, как это повлияет на структуру ДНК, — говорит Робин, выглядя при этом как сумасшедшая ученая, её белый халат всегда испачкан какой-то краской, а волосы убраны назад защитными очками. — Ты слышал, что ДНК банана схоже с ДНК человека? — Ты в это веришь? — удивляется Уилл. — А где доктор?.. Робин закатывает глаза, дорезая последний кусок. — Лучше с кожурой или без кожуры, — бормочет девушка, уйдя в свои мысли. — А, доктор… Он в последнее время работает над какой-то секретной сывороткой. Я не знаю, что это. Но, помню, он был крайне удивлен, когда нам сюда позвонил сам Норман Осборн. Напрямую. Уилл знает, что Норман Осборн уже давно не является главным в Оскорпе, хотя и владеет большим процентом акций компании. В прошлом году, после трагической смерти сына, у Нормана сдали нервы. Об этом писали во всех газетах. Мужчина начал сходить с ума, у него сильно испортилось здоровье… Уилл достаёт из кармана пулю и кладёт её на стол перед Робин. Та мигом отвлекается от расчленения банана и настороженно смотрит на парня. — Откуда… — Нашёл, — отмахивается Уилл, переминаясь с ноги на ногу. — Можно мне провести химический анализ?.. — Только под моим присмотром, — хмыкает Робин. — Давай! Робин выдаёт Уиллу перчатки и халат. Они вдвоём подходят к большой установке — это автоматический анализатор нового поколения, новейшая разработка, состоящая из десятков контейнеров, в которые загружаются реагенты: разные кислоты в жидкостях и порошках, в центре всей этой красоты стоит большая многоуровневая камера, которую они открывают при помощи дверцы из толстого тонированного стекла. Робин кладёт пулю в одну из камер. Они закрывают дверцу, Робин проверяет наполненность контейнеров с реагентами и, когда всё готово, включает анализатор. Девушка объясняет ему за какими показателями нужно следить на мониторе, подключенном к машине. При помощи специальной программы все показатели сортируются на кучу разных категорий. Анализ занимает меньше десяти минут, Робин крутит колесико мышки и они ищут самое необходимое. — Молекулярная структура не изменилась, типа…вообще, — Уилл тыкает пальцем в экран. — Она стабильна. — Это странно, — комментирует Робин. — Я задала высокую температуру плавления, на всякий случай. — Что насчёт излучения? — хмурится Уилл. — Малая доля воздействия есть, — кивает Робин. — Но этой пуле хоть бы хны… Я такое видела только один раз. Уилл заинтересованно смотрит на девушку. Робин постукивает пальцем по подбородку. — Адамантий, — она пожимает плечами. — У меня нет других вариантов… — А яды? — спрашивает Уилл, перехватывая мышку, чтобы пролистать показатели. Робин кусает губы, очевидно, ей самой стало крайне любопытно. — Это обыкновенная пуля из… Адамантия, так? Ничего больше? — Порох, — мотает головой Бакли. — Стреляли из обыкновенного оружия. Никаких примесей, чистый сплав металла. У меня где-то валялась исследовательская статья про адамантий… Оставишь это штуку здесь? Я ещё поизучаю. В следующий раз зайдёшь, я тебе почитать дам. Уилл избавляется от перчаток и аккуратно вешает халат в шкаф. Он снова уходит ни с чем, но не теряет надежды узнать ещё что-нибудь. Вечером этого же дня, когда они с Майком смотрят марафонный повтор Секретных материалов по каналу Сай-Фай, поедая пиццу из коробки, сидя на полу, Уилл решается спросить. — Ты знаешь что-нибудь про адамантий? От куска пиццы к губам Майка тянется сыр, во всей квартире выключен свет и горит один только экран телевизора. Уилл видит, как меняются эмоции на чужом лице. Они с Майком совсем немного повздорили этим утром, потому что Уилл не разрешил ему выходить на улицу, чтобы вынести мусор. При этом, он понимал, что Майку просто хочется сунуть нос наружу: сидеть в четырех стенах так долго, особенно такому своевольному человеку, как Майк, должно быть чертовски трудно. Но Уилл правда не думал и до сих пор не думает, что это хорошая идея. Может, он был слегка грубоват. Но Майк точно простил его, когда встретил на пороге с пиццей. И вот теперь в нём снова проснулась злость и раздражения, а глаза мелькнули ярко-желтым на секунду. Словно в фильме ужасов, Майк, положив недоеденный кусок пиццы обратно, медленно поворачивает голову в сторону Уилла. Порой Уилл забывает, что его сосед по неволе — мутант, а не самый обычный язвительный мальчишка. Порой Майк смеётся во весь голос, держась за живот, порой он выглядит немного мило по утрам с растрепанными волосами и зубной щеткой во рту, выглядит каким-то до боли знакомым, когда они вместе убирают тарелки после ужина. А иногда он снова становится этим Майком. Страшным Майком, возможно, настоящим Майком, которого Уилл никогда не узнает. У него в глазах отражается натуральная боль, ненависть ко всему свету. Страх. — Знаю, — тихо говорит Майк. — Зачем ты спрашиваешь? Уилл сглатывает от легкого волнения, пытаясь обойти это минное поле, в которое превращается их разговор. Если бы не существовало правила «Не трогать», если бы Майк не был таким дерганным и жестоким, таким напуганным, то Уилл бы положил руку ему на плечо, просто чтобы показать, что всё в порядке. Что чтобы там ни было, он будет в безопасности. Но насколько, на самом деле, он может гарантировать Майку это безопасность? — Та пуля, которая была в твоей ноге, — осторожно объясняет Уилл. — Она из адамантия… Майк опускает взгляд, сжимая пальцами ткань штанов, которые Уилл ему отдал. Тени уродливо ложатся на его лицо, делая черты ещё острее, кожу ещё более бледной, а под глазами словно залегают темные впадины. Майк, с долей веселья, усмехается, но от этого напряжение не спадает. Он поднимает руку в безопасной близости от лица Уилла, так что тот даже не вздрагивает, когда парень выпускает когти наружу. Уилл засматривается и думает о том, как хочет дотронуться пальцами до кончиков лезвий. Он вспоминает брелок в форме бантика на телефоне, с острыми краями. — Это адамантий, — говорит Майк. Уилл хмурится. — Но тогда почему… — он вспоминает реакцию тела парня на пулю, потерю сознания, судороги, да и тот факт, что Майк до сих пор не может на полную управлять своими когтями. — Почему пуля так подействовала… — Я хочу выйти, — Майк тяжело дышит, вставая на ноги, идёт к двери, но не открывает её. — Майк, — Уилл прикрывает глаза, поджимает губы. — Ты не можешь держать меня взаперти! — говорит он громко, но не переходит на крик, пока что. — Я всё ещё сам распоряжаюсь своей жизнью. — Ты не взаперти! — заявляет Уилл, делая шаг навстречу, но Майк упирается в спину дверью. Уилл останавливается. — Ты не взаперти, — чуть мягче, — ты можешь уйти в любой момент, это просто ради твоей безопасности… — Я просто хочу выйти, — плечи парня трясутся. — Просто постоять на улице… Подышать. Один, я хочу побыть один. Там. Уилл разводит руками. Кивает. В самом-то деле, не может же он держать его тут? Майк открывает замок на двери и выходит, аккуратно прикрыв её. Его нет одну минуту, две, три… Уилл идёт к шкафу и складывает вещи заново: теперь они лежат в двух стопках, та, что поменьше, принадлежит Майку. Лучше было бы сказать, что эти вещи он ему одолжил, но это не так. Уилл никогда особо не дорожил шмотками, да и ему не жалко ни капли. Почему его это так заботит? Уилл специально проходит мимо окна несколько раз и видит, как Майк сидит на ступеньках возле входной двери, уперев локти в колени. Мимо редко проезжают машины, прохожие не обращают на парня никакого внимания. Уилл боится, что кто-нибудь из них окажется необычным человеком, что за Майком следят, что с ним что-то случится, а в ответе окажется он сам, больше, наверное, как Человек-Паук. Он вертит в руках чертов телефон, в котором сохранил номер друга Майка. Уилл пробовал дозвониться до него, но тот не брал трубку. Уилл перебирает коробки с дисками возле магнитофона, ставит Голубой альбом Weezer рядом с Зеленым альбомом Weezer, стирает пальцем налет пыли с Joy Division, любовно оглаживает первый альбом Blur и вспоминает, что хотел позвонить Джонатану уже несколько раз на этой неделе, но так и не сделал этого. Паучье чутье срабатывает, когда он чувствует, как Майк подходит к нему из-за спины. Уилл выдыхает наконец. Парень тянет руку к его дискам и рассматривает их в руках. — Не так плохо, как я думал, — хмыкает Майк. — Но всё равно не моё… — Ну, у меня нет альбомов Нирваны, — Уилл улыбается, — но есть Sum 41. Как тебе? Майк залезает на кровать с ногами, хотя сегодня он спит на диване. Он задумчиво мычит, разглядывая потолок. — Врубай. Уилл вставляет диск с альбомом этого года и включает All Messed Up. Завтрак утром пятницы проходит хорошо, Майк, довольный, ест свои шоколадные хлопья, допивая молоко прямо из тарелки. Они не вспоминают вчерашний разговор, но Уилл чувствует себя неправильно. Он — просто король недосказанностей, мастер избегать личные проблемы, а накопилось их уже так много, что разгребать страшно. Ещё одна такая проблема сверху заставляет нервно ерзать на месте, потому что с этой проблем он живёт бок о бок. Уилл перед уходом разрешает Майку покопаться в своих дисках, только просит не включать музыку слишком громко. Иногда он чувствует себя так, будто завёл не соседа, а домашнее животное. И это не очень хорошо, что он думает так о живом человеке. Осознание того, что вся жизнь Майка сейчас ограничена расстоянием от ванной до холодильника, давит знакомым родным чувством вины. — Что с лицом? — Сью поддевает его плечом проходя мимо к своему рабочему большому столу с разными видами ножниц, секаторами, кусачками и мотками проволок. Так сразу и не скажешь, что она флорист, а не какой-нибудь механик. Миссис Синклер любит носить простые старые джинсы и футболки, которые не жалко испачкать. — Иди сюда, пупс. Уилл цыкает, но улыбается ласковому прозвищу. Сью рассказывает, что к ним поступил большой заказ на букеты для бар-мицвы девочки из богатой семьи, её зовут Шантель, и она обожает все оттенки фиолетового. — Всё в порядке, — беззаботно говорит Уилл, перебирая маленькие гипсофилы, пока Сью подрезает ирисы. — Ты такой загадочный все эти дни, — женщина коварно улыбается. — Поглядываешь на часы под конец смены, домой торопишься… Уилл чувствует, как краснеют его щеки и уши. Ничего он не торопится. А если и торопится, то потому что Майка страшно оставлять дома одного. — А сегодня ты в облаках витаешь, — у миссис Синклер сильные руки с грубой мозолистой кожей, но движения её пальцев точные и быстрые, она за мгновения мастерски скрепляет цветы нужным образом, фиксируя их проволокой. — Тебя отшили? — Чего? — Уилл фыркает. — Нет! Блин… Было бы кому отшивать. Сью громко смеется, пихая его в бок локтем. Уилл качает головой и помогает найти нужный по размеру цветочный горшок, чтобы примерить букет. Смотрится чудесно, но миссис Синклер перфекционистка, поэтому она без слов начинает переделывать композицию заново. Уилл уходит в подсобку, чтобы достать новый моток тонкого прозрачного скотча, он возвращается под звук открывшейся входной двери и резкий порыв холодного уличного ветра. — А вот и второй мой пупс, — Сью радостно хлопает в ладоши, оставив букет, чтобы крепко обнять несопротивляющегося Лукаса. — Вспомнил, что у тебя есть мать? — Мам, — Лукас неловко отводит взгляд. — Я мимо проходил. Мы с одногруппниками обедали, а потом узнали, что вместо третьей пары окно… Уилл кладёт скотч на стол и не знает как ему лучше повернуться. Он облокачивается рукой на стойку, заваленную всякой ерундой, вроде журналов, потом передумывает и прячет руки в карманы, потом вообще ныряет вниз, якобы разбирая завалы упаковочной бумаги. Сью подходит к нему и издаёт удивленное громкое «Ой!». — Лукас, гляди! — она аккуратно тянет Уилла за воротник кофты наверх, ставя парня на ноги. — Это же твой лучший друг… Что он тут забыл? Уилл оказывается лицом к лицу с Лукасом, их отделяет только кассовая стойка. Друг суёт руки в карманы спортивной куртки с эмблемой их баскетбольной команды, на его лице появляется маленькая улыбка, Уилл отвечает робким взмахом ладони. Он ведёт себя как придурок, даже Сью это понимает, разочарованно уходя в подсобку, чтобы дать им время побыть наедине. — Привет, — Лукас воодушевленно ловит его взгляд, — в последний раз мы виделись… Напомни, когда? Уилл готов со стыда сгореть. — Месяц?.. Два? — предполагает он. — Вау, — Лукас щурится, — ты считал? Уилл опускает плечи сдаваясь, Лукас обходит стойку и притягивает его в объятья, похлопывая по спине. Уилл чувствует, как в груди приятно-приятно тянет, потому что на него, вроде как, не обижаются. Это очень важно. То, что Лукас никогда в нём не разочаровывается, хотя Уилл давал уже сотню поводов. — Не буду спрашивать как ты, — Лукас подмигивает ему, — не хочу опять слышать «Всё хорошо», «Всё нормально», «Как обычно». — Ну, а ты как? — Уилл ухмыляется. — Продолжаешь бегать от толпы чирлидерш? — Не было такого, — Лукас хмурится, говоря чуть тише. — Один раз не считается, всего один… Уилл коварно хихикает, пока в голове не всплывает новый вопрос. Как там Дастин? Он почти спрашивает, но не хочет, потому что знает, что Лукас расскажет Дастину, что Уилл о нём спрашивал, и Дастин будет думать, что Уилл придурок, потому что не решается позвонить или встретиться с тех пор, как Дастина взяли на стажировку в Оскорп. Но не в этом дело, Уилл не завидует, всё справедливо — Дастина взяли, потому что он студент Колумбийского. — Дастин о тебе спрашивал, — говорит Лукас, и с плеч Уилла сразу спадает гора. — Сказал, чтобы ты позвонил ему, потому что он может провести тебя в какую-то там лабораторию… Что-то связанное с пауками. Уилл, широко раскрыв глаза, оглядывается по сторонам. Он готов убить Дастина… — Он думает, что просто так я ему позвонить не могу? — обижается Уилл. — А ты звонишь? — ухмыляется Лукас. Он замечает среди журналов на стойке вчерашнюю газету, его мама оставила её открытой на страницах с криминальной сводкой, придавив их полупустым стаканчиком с кофе. Лукас убирает его, пододвигая газету к себе. Заголовок кричит об уже втором ограблении на этой неделе, каждый раз одно и то же — ювелирные магазины. Причем, хитрый вор забирает с собой не только деньги, но и не скупится на блестящие побрякушки. Уилл пытался отследить преступника, но эта задача практически невыполнима: противник из раза в раз находит способ уйти с места преступления незамеченным, а ещё он идеально знает все тактики Человека-Паука. Знает, откуда тот может появиться, сколько времени супергерою понадобится, чтобы добраться, а ещё — выбирает самые непредсказуемые места. Ювелирок в Нью-Йорке полным полно, но вор чаще всего грабит непопулярные, чередуя их с высоко престижными, в которые трудно пробраться. Выпендривается. — Зачем она это делает? — не понимает Лукас, тоскливо рассматривая фото магазина с выбитыми витринами. О, Уилл мог бы назвать множество причин, но одну — самую главную — нет, потому что это потенциально подвергнет жизнь Лукаса опасности, и тогда Сью оторвёт ему голову своими сильными руками. Или отрежет секатором… — Каждый справляется с болью так, как он умеет, — Уилл цитирует слова Джонатана, но понимает это не сразу. Лукас смотрит ему в глаза, но ничего не говорит. И так всё понятно. Уилл не успевает сдуться, друг берёт его голову в захват и треплет волосы, прося стереть наконец с лица эту грустную мину. Сью выходит из подсобки и говорит, что полностью поддерживает своего сына. Она надевает пальто, отдаёт Уиллу его куртку и ведёт мальчиков пообедать. В общем-то, ей плевать, что Лукас уже поел. Он спортсмен, должен есть за троих! Уилл уходит с работы пораньше, чтобы провести урок физики и математики на продленке в местной маленькой школе Куинса, дети не дают ему вставить и слова, упрашивая проделать какие-нибудь опыты вместо решения скучных задачек. Он слишком устал, чтобы отпираться. Все полтора часа он учит их делать радугу с помощью миски с водой, зеркальца и фонарика… Дети в полном восторге, все пятнадцать карапузов. И пусть он чувствует себя так, будто по нему проехался асфальтоукладчик, дома Уилл не разувается на пороге. Он даёт Майку пять минут, чтобы собраться, натягивает ему на голову капюшон, отдаёт свои старые корректирующие очки с выдавленными стеклами, вручает медицинскую маску и ведёт в магазин за продуктами. Майк тоже остаётся в полном восторге. Далеко за полночь. На юго-западе Бруклина, возле берега рыболовного пирса, среди неиспользуемых доков, стоит непримечательный склад. Склад числится по бумагам как государственная собственность, поэтому его никто не трогает. Снаружи всегда тихо. Идеальная шумоизоляция. Огромные секционные ворота медленно поднимаются вверх, стоит фигуре, скрытой капюшоном кофты с кошачьими ушами, сделать шаг внутрь, как её оглушает громкой музыкой, какое-то гребаное старьё типа Скорпионс, которых ей приходилось слушать полжизни. Из стороны в сторону снуют люди в рабочих комбинезонах, сбоку проносится на полной скорости парень за рулем электротягача, за которым тянется тележка, нагруженная контейнерами. Парень сразу замечает её, активно махая руками в приветствии. Придурок… — Максин! — знакомый голос старается перекричать музыку. Макс стягивает капюшон с головы, снимает маску, скрывающую нижнюю половину её лица, и, стараясь никого не убить по пути, подходит к старшему брату, кривясь в отвращении, когда чувствует сладковатый запах дыма смешанный со сваркой. На Билли некогда белая майка, теперь напоминающая больше половую тряпку, у него на затылке, держась на ремешке, болтается сварочная маска, в которой мужчина становится похож на робота. — Когда ты перестанешь носить эту дурость, — брат снимает перчатки, испачканные машинным маслом, перекатывает сигарету из одного уголка рта в другой и дергает Макс за капюшон. — Выглядишь, как дура. — Пошёл ты, — выплёвывает Макс и кидает на его стол с инструментами мешок с деньгами. Склад пугающе огромен изнутри, она бывает здесь всё чаще в последний раз, но всё ещё не привыкла к этим бесконечным высоким потолкам. На втором уровне, по балкону, перемещаются другие люди, не механики, инженеры-конструкторы, тащащие в руках тубусы с чертежами. Там же, на втором этаже, стоит просторный кабинет, дверь в который никто никогда не запирает. В кабинете стоит гигантский сейф, в котором, Макс уверена, есть что-то ещё помимо денег… Какая-то информация, может быть. Компромат на крупных шишек? Важные документы? Билли не посвящает её в детали своего бизнеса. — Это не дурость, это символ, — важно заявляет Макс, снимая резинку с волос, отчего ей сразу же становится легче и проходит головная боль. Бегай она по крышам Нью-Йорка, размахивая рыжими волосами, её бы точно заприметили копы. Билли хрипло издевательски смеётся, шлепая себя по коленям, чуть наклоняясь, чтобы заглянуть мелкой сестре в глаза. — Символ? — он ехидно ухмыляется, а затем водружает на стол гигантскую пушку весом, наверняка, в фунтов шестьдесят. Он тычет пальцем в гравировку из трёх букв — SDC. — Вот это — символ. А не котячьи ушки… Макс хочет со злости наступить ему на ногу, но воздерживается, складывая руки на груди и отвернувшись. Они же, типа, теперь коллеги. Работают вместе, имея каждый свою выгоду. Ей приходится его терпеть, а брат взамен поменьше шпыняет её, довольный, когда сестра приносит деньги. — У тебя есть что-нибудь для меня? — незаинтересованно спрашивает Макс, разглядывая свои ногти, самые обычные и короткие. По ночам она носит специальные перчатки с маленькими острыми коготками, которые выходят наружу, благодаря установленным датчикам распознавания движения. Их тоже сделал Билли. Или кто-то из его друзей. — У меня нет, — говорит брат, подзывая рукой девушку, которую Макс запомнила как Хизер. Вроде бы. Хизер приветственно машет Макс, сладко улыбаясь. Билли передаёт девушке микросхему, размером с ладонь. У Хизер загораются глаза, она в порыве радости и удивления шлёпает Билли по плечу, щебеча слова благодарности, после чего надевает на голову этот странный шлем, идя обратно к своему рабочему месту. Все вокруг, Макс может поклясться, носят эти шлемы-маски, поэтому она мало кого знает в лицо. Билли как-то, ради прикола, дал ей примерить один такой, так Макс испугалась и тут же скинула его, чуть не сломав, потому что перед глазами, словно на мониторе компьютера, появились всякие разные цифры, формулы, а ещё с ней поздоровался… Голосовой помощник. Билли долго ржал над ней, приговаривая, что сестра отстала от мира технологий, хотя, вроде как, такие шлемы — секретная разработка, в которой участвовал самый талантливый ученый, работающий на SCD… — Макс! — веселый теплый голос раздаётся совсем близко, заставляя улыбнуться наконец, к ней, косолапой походкой, идёт навстречу почти что лучший друг. — Боб, — Макс стукается с мужчиной кулачками. — Мы с тобой обязательно поболтаем, — обещает Боб, показывая на неё своим коротким пухлым пальцем. — А сейчас мне нужен твой старший брат. Билли, вот погляди, что я нашёл, когда разобрал тот старенький стабилизатор, который ты хотел выбросить… Макс, при всём желании побыть рядом с Бобом подольше, совсем не разбирается в этой задротской ерунде. Она ловко залезает в ящик стола брата и незаметно тащит оттуда запечатанную пачку сигарет, отправляясь прогуляться. Она бродит между огромными металлическими контейнерами, выше неё в полтора-два раза, на любой из них она бы с легкостью могла запрыгнуть. Макс обходит чужие рабочие столы, где люди в одинаковых комбинезонах и одинаковых шлемах создают оружие. Пушки, боеголовки, снаряды, всякие высокотехнологические примочки типа джетпаков или маленьких портативных устройств, похожих по функционалу на компьютеры. Она видела немало такого, на корпусах красовалась неизменная гравировка Синдиката. Подпольной организации, созданной много лет назад её братом и его друзьями, которая развилась от кучки чуваков, реально живущих и работающих в подвале, до не совсем легального предприятия, работающего по контракту со всеми, кто хорошо заплатит. У Синдиката нет принципов, нет постоянных партнеров, а значит нет и обязательств. Очень в духе Билли… Брат вылавливает её и сопровождает к кабинету, закуривая. Там уже ждёт Боб, скромно сидя на диване с кружкой в руках. Макс садится рядом с ним и, пока Билли перебирает бумаги на столе, Боб демонстрирует ей новые примочки, типа наушников, похожих на ультрамощные слуховые аппараты, и усовершенствованный крюк со встроенным спусковым механизмом. У Макс глаза сияют, как у маленького ребёнка перед новыми игрушками. Впрочем, Билли всегда видит её именно так. — Всё ещё пытаешься поймать тех фриков? — он вздыхает, опираясь боком о свой стол, держит в руках новый контракт с ярко-синей печатью. Макс не отвечает, испепеляя его взглядом. Что бы она ни сказала, Билли отнесётся к этому как к очередным бредням, детскому лепету. Он не понимает её, никогда не пытался понять. Если бы она не приносила ему деньги, старший брат, может быть, даже не пытался бы поддерживать с ней общение. Просто забил бы. Как сделал его отец, как сделала его мать. Боб отвлекает её, протягивая кружку полную горячего шоколада. — Не обращай внимание на этого буку, — негромко говорит он, но Билли всё равно слышит, реагируя безразличным фырканьем. — Ты уже взрослая и сама можешь решать свою судьбу. Решать, что для тебя важно, чего ты хочешь… Макс лучезарно улыбается, держа кружку двумя руками. Боб садится рядом, прижавшись к углу дивана, он продолжает кивать чему-то в своих мыслях. — Но, если ты вдруг решишь, что не особо тебе это и нужно, — Боб обводит рукой пространство вокруг, имя в виду не только кабинет, не только старый склад и Синдикат в целом. — То это тоже нормально. Можно попробовать что-нибудь другое… Например, макраме? Билли с громким пшиком открывает банку пива, делая глоток. На его шее блестит кулон, подаренный мамой. Макс касается пальцами одной руки застежки на своей кофте, двигая её до самого горла. Боб продолжает рассказывать ей о всех прелестях макраме…