You're on Your Own, Kid

Майк очень чувствителен к запахам. Поэтому он ненавидит шастать по тёмным переулкам Куинса, хоть и провел там большую часть своей жизни. У него никогда не было достаточно личного пространства, та же спальня с четырьмя, а иногда и больше, двухъярусными кроватями или общие гостиные — так они называли цокольный этаж здания под снос, заставленный креслами-мешками и пыльными дранными тахтами. Но он не жаловался, все печальные факторы перекрывали радостные маленькие деньки рядом с дорогим человеком. И всё равно смешанный запах чужого пота или нестиранных неделями носков… Противно. Просто жуть. Здесь, в квартире Человека-Паука, пахнет иначе. Майк не очень любит уборку, с ней его никогда не напрягали, но он не конченный придурок и умеет мыть ту же посуду, а ещё понимает, что это довольно низкая плата за крышу над головой. Парень по имени Уилл любит, когда всё вокруг сияет. А кто нет? Но Майк не привык к тому, что в ванной чистое зеркало — если не считать наклеек. Не привык к запаху кондиционера для белья на подушках, а ещё к тому, что от другого человека может так приятно пахнуть мылом. Иногда, проходя мимо парня на кухне, пока тот готовит ужин, Майк ловко наклоняется в сторону, просто чтобы мимолетно втянуть немного запаха чужого шампуня. Он у них один на двоих, но собственный запах почувствовать тяжело. Уилл не подаёт вида, но однажды Майк заметил, как его затылок покрывается мурашками, стоит подойти к нему со спины. Майк не может объяснить, почему ему рядом с этим Жучком… Неплохо. Почти как рядом с Эдди. Уилл садится с ним на полу во время завтрака и ужина, не зажимает вторую подушку, делится свитерами, которые тоже пахнут кондиционером. Он покупает его любимые хлопья, смотрит с ним вместе канал Дисней, разрешает кататься на тележке в супермаркете… Майк привык держать ладони сжатыми в кулак, потому что так легче выпускать когти. С каждым днем они становятся все длиннее, возвращаясь в свою первоначальную здоровую форму. Иногда Майк выходит из душа и, пока кожа распаренная после горячей воды, рассматривает красные впадинки между своих костяшек. Стоит выпустить когти наружу, кожа рвётся под напором лезвий, маленькие капельки крови растворяются и раны моментально заживают. Но когти остаются. Он втягивает их обратно. Зажимает кулаки… Порой, сидя на подоконнике и листая комиксы, пока Уилл настраивает радио, ему становится интересно: какого будет разжать пальцы рядом с другим человеком? Протянуть руку и ткнуть в чужое плечо, просто из любопытства… Майк боится, что стоит ему так сделать, Уилл отшатнется, а его шея покроется мурашками. Боится, что он испугается. Ведь какая разница: внутри когти или снаружи? — Хочешь помочь мне сегодня с патрулем? Уилл задаёт этот вопрос за завтраком, пока Майк наслаждается тем, как шоколадные подушечки хлопьев хрустят во рту, а по телику крутят ту серию Мышиного дома, в которой Гуфи идёт на свидание. — Серьёзно? — Майк тут же отвлекается от экрана и едва не роняет ложку, но вспоминает, что они только вчера мыли полы. Уилл усмехается, поворачиваясь к нему лицом. У него сегодня нет смены в цветочном, только пару уроков в школе. — Серьёзно, — Уилл кивает, отвлекаясь на звонящий мобильный, но когда он берет телефон в руки — звонок сбрасывают. Майку хочется разжать пальцы, ему хочется наклониться поближе и почувствовать запах мыла, хочется, может быть, подвинуться на пару дюймов, чтобы стукнуться с парнем коленкой. Эдди всегда садился близко к нему, он был единственным, кто не боялся этого сделать, даже разрешал Майку закидывать ноги сверху… Но Майк не уверен, что сможет. Он не готов сделать шаг вперёд, но не против попробовать двигаться зигзагом, например, направо. — Уилл, — зовёт он негромко. — Да?.. — Уилл удивленно приподнимает брови, это первый раз, когда Майк зовёт его по имени. Майк краснеет, пряча лицо в тарелке с хлопьями. — У нас молоко заканчивается, — бурчит он. Уилл тихонько смеётся, вставая, чтобы убрать свою тарелку. Майку кажется, что этот звук похож на скрип открывающейся двери, но он не противный, а забавный… Он представляет в голове родные крыши многоэтажек, представляет ночной прохладный ветер, небо, на котором едва видны звезды, свет от далёких спутников и пролетающих мимо самолётов. Думает о дорогах, на которых машины с высоты кажутся игрушечными машинками… Уилл просит переключить канал на утренние новости и уходит переодеваться. Майк почему-то цепляется взглядом за скучный репортаж о Нью-Йоркской частной клинике. Мобильный Уилла снова взрывается трелью звонка. —…согласно заключению судмедэкспертов, на доктора было совершенно нападение, — говорит ведущий, — нападавший нанёс глубокие раны холодным оружием… — Телефон! — кричит Майк, уже стоя у раковины с посудой. Уилл выходит из ванной, натягивая кофту по пути. Он поднимает мобильный со столика и замирает, уставившись в экран телевизора. Майк закрывает кран и встревоженно оборачивается к нему. — Алло? — Уилл прикладывает мобильный к уху. —…кадры, которые мы вам покажем, могут шокировать особенно чувствительных зрителей. Майк обходит диван и становится рядом с Уиллом, понимая, что на работу тот больше не торопится. На экране транслируют видео с места преступления — стерильный белый кабинет, мелькающие по бокам вспышки камер, плитка испачканная лужами крови, а в центре тёмно-красного пятна красуется пустое место, по форме напоминающее человеческую фигуру. И это телевизионщики считают жуткими кадрами? — Доктор Кертис Коннорс был выдающимся генетиком, — старый мужчина, у которого берут интервью, подписан как главный врач клиники, — это огромная потеря не только для нас с вами, не только для его семьи, но и для всего научного сообщества. — Робин, — негромко говорит Уилл, зарываясь пальцами свободной руки в свои волосы, — помедленнее, пожалуйста… Похороны доктора Коннорса ровно такие же, какой была его жизнь. По крайней мере, Уилл видел её именно так. Тихая, мирная, в кругу родных и близких, коллег и преданных друзей. Уилл надел тот же черный комплект из рубашки и брюк, который остался у него с прошлого года и пылился в шкафу, мозоля глаза похуже, чем в самые плохие дни это делал супергеройский костюм. Они стоят на мокрой после дождя траве, покрывающей муниципальное кладбище, находящееся на стыке между Куинсом и Бруклином. Деревья отцветают и золотые листья неспеша падают поверх холмика над глубокой ямой, куда опустили тяжелый гроб из дорогого лакированного дуба. Осень в этом году припозднилась. Скоро закончится октябрь. По гравиевой дорожке идёт ребёнок в длинном пальто больше него самого, единственный сын Курта, а за ним следом и жена доктора, Марта, постаревшая за пару дней на несколько десятков лет. Робин держит Уилла под локоть, только и успевая стирать платком размазанную тушь под глазами. Уилл бы и сам не прочь поплакать, но сегодня как-то не лезет. В последнее время, в принципе, выдавить из себя слёзы очень сложно. — Не скажу, что он был боссом мечты, — шепчет Робин, кинув осторожный взгляд в сторону Марты, принимающей соболезнования от их главного врача. — Но он был хорошим мужиком. Тихим таким, знаешь, немного странным… Неуклюжим? Как вообще можно быть неуклюжим, работая среди оборудования стоимостью больше моей… — Робин, — Уилл фыркает, скромно прикрыв рот рукой. — Да, прости, точно, — Робин шмыгает носом, проводя под ним платком. — О покойниках либо хорошо, либо никак. Уилл задумывается, вспоминая лежащего доктора в открытом гробу во время прощания. Какими бы глубокими не были те самые раны, которые оставил ему убийца, в похоронном бюро поработали на славу — Курт отлично выглядел в своём последнем смокинге. Но самым странным, что заметил Уилл, была рука Коннорса. У него она была всего одна, столько, сколько он его помнил. Но вот у тела покойника как будто бы их было две, либо, по неизвестной и странной причине, ему решили сделать нечто типа муляжа, спрятав его под рукавом пиджака. А ладонь мертвенно спокойно лежащая на груди мужчины, под второй, настоящей ладонью, была испещрена странными узорами… Шрамы? Плохой материал для искусственной руки? Уилл знает кое-что о протезах — это точно были не они. Да и на пластик не похоже. Что-то мягкое, приближенное к человеческой коже, на вид так точно, но в то же время слишком неровное. — А кто нашёл тело? — спрашивает Уилл, нахмурившись. Ему кажется странной вся эта история. — Уборщица, — Робин пожимает плечами, наблюдая за маленьким сыном Курта, который, кажется, совсем ещё ничего не понимает о происходящем, он беззаботно ходит кругами и подбирает камушки, складывая их в карманы пальто. — Её уже допросили полицейские. — Тебя тоже допрашивали? — Уилл нервно облизывает губы, втягивая носом влажный холодный воздух. За ними наблюдает незнакомый ему мужчина, стоящий в отдалении, в окружении бывших коллег доктора Коннорса. Уилл чувствует мурашки, бегущие по затылку. — Ну, да, — Робин сдержанно улыбается Марте, когда та проходит мимо, положив ненадолго руку на плечо девушки, чтобы скорее приободрить себя саму. — Они спрашивали, замечала ли я что-то подозрительное в последние дни… — И что ты сказала? Уилл добрался сюда вместе с Робин, на её машине, такой, самой обыкновенной и не слишком дорогой, но выглядящей в разы лучше, чем старенький форд Байерса. Всё же на зарплату главной ассистентки ведущего генетика клиники можно разжиться. Её машина выбивается среди других, будучи ярко-синей, в окружении одинаковых черных мерседесов, припаркованных у аллеи. — Ничего особенного, — Робин задумчиво чешет бровь. — Но они стали докапываться до мелочей: кто приходил, когда приходил, как часто. Я сказала, что заходили какие-то молодые ребята, в разные дни, ну, ты знаешь, к Курту постоянно цеплялись студенты. Кто за курсачом, кто за чем… Уилл кивает, убирая руки в карманы. К ним идёт тот самый мужчина, и теперь его можно разглядеть получше. Высокий, статный… Наверное, таких называют статными? Хороший костюм, идеальная укладка, при этом сдержанный стиль — никаких блестящих туфель на кладбище, торчащих из-под рукава дорогих часов или крупных перстней на пальцах. У него на лице обезоруживающая улыбка, совсем не подходящая к случаю, даже заинтересованная. — А это кто? — тихо успевает спросить Уилл. Робин наклоняется к его уху. — Я называю его Доктор-Секс в отместку за то, что моё имя он так и не запомнил, — тараторит Робин, — не вслух конечно… Он в появлялся в клинике пару раз от силы. Мужчина успевает по пути остановиться перед Мартой, он кладёт руки ей на плечи так, будто они давние знакомые, и в любой другой ситуации скромную женщину бы это напрягло, но сейчас она наверняка наоборот ищет утешения и поддержки. Доктор-Секс заглядывает ей в глаза и говорит что-то, даже не так, убеждает, судя по активным киваниям головой, таким, что и сама Марта начинает кивать. Уилл старается выглядеть чуть более расслабленным. В самом деле, сегодня траур, а он никак не выключит Человека-Паука. — Примите мои соболезнования, — мужчина встаёт в паре шагов, выдерживая уважительную дистанцию, но его взгляд любопытно перемещается по всему лицу Уилла, — слышал, вы были очень близки с профессором… — А вы, простите? — Уилл вздергивает брови, совсем не в настроении вести светские беседы с незнакомцами. — И где мои манеры? — доктор хрипло и низко смеётся, его широкая улыбка демонстрирует все морщинки на лице, но даже с ними он остаётся опасно привлекательным. — Доктор Зандер Райс. Доктор Коннорс был моим преподавателем ещё в Корнелле. Уилл представляется доктору Райсу, пожав протянутую руку. Робин громко и четко называется своё имя, самостоятельно хватая мужчину для ещё одного рукопожатия. — Вы закончили Корнелл? — удивляется Уилл. — По какой специальности? Доктор Райс выпрямляет спину, готовится хвастаться с особым обожанием, как и многие ученые, которым в итоге удалось научиться зарабатывать на своём деле, а не просто торчать целыми днями в лаборатории, живя ради самой науки. Не то что бы Уилл отказался бы побывать на его месте, в конце концов его двумя примерами для подражания всегда были Кертис Коннорс и Норман Осборн — зеркально противоположные оплоты биоинженерии. — На самом деле, я получил степень бакалавра в Кембридже, — доктор Райс сцепляет руки в замок, прижимая их к груди, будто показывая, что ему очень дороги воспоминания со времен университета. — По специальности Генетика и Селекция, а затем проучился на магистратуре в Корнелле, параллельно писал докторскую под руководством доктора Коннорса. Так мы и познакомились. — Селекция! — Робин оживляется. — Вы, наверное, такой же фанат скрещивания видов, как доктор Коннорс? — Отнюдь, — улыбается Райс. — Я читал все его работы по теме, но в один момент понял, что не смогу придумать ничего лучше. Хороший ответ. Уилл ухмыляется. Робин, кажется, немножко тает. Маленький сын доктора Коннорса спотыкается на ровном месте, Робин испуганно ойкает и подлетает к нему, помогая подняться и отряхнуть пальто. Марта тут же оказывается рядом и благодарит девушку, вовлекая её в разговор. Приятный, наконец-то. Женщина тепло улыбается, подхватывая ребёнка на руки. Доктор Райс подходит ближе, когда они с Уиллом остаются наедине. — А вы тоже были его учеником? — чуть менее формально интересуется доктор, всё стараясь заглянуть Уиллу в глаза, наклоняя голову. — Я скорее любитель, — Уилл учтиво улыбается, наблюдая за Робин. Ему не нравится идея прямого зрительного контакта с Райсом. Что-то такое в нём есть… Он чувствует прикосновение чужого плеча к своему. Виду не подаёт, невозмутимо стоит на месте. В конце концов, стоит доктору перейти границу, и Уилл легко уложит его на лопатки, оправдавшись… Джиу-джитсу. — Я чувствую в вас что-то от Коннорса, — негромко, мужчина почти что мурчит, — этот нрав… То, что тяжело разглядеть, плавая на поверхности. — Спасибо?.. — неуверенно отвечает Уилл, у него внутри всё морщится от мысли, что сейчас доктор пошутит, что хотел бы нырнуть глубже. — Буду рад поработать вместе, — доктор делает шаг в сторону, беззвучно хмыкая. — Я очень ценю энтузиазм в молодых людях, как вы… Он красивый. Он правда красивый, начиная с этих идеальных скул, заканчивая лукавым прищуром глаз. Но это такая красота, как когда ты смотришь на человека и не видишь в нём ни единого изъяна, начиная напрягаться, потому что, ну, так же не бывает? Настолько идеальные черты, что это отталкивает. Доктор похож на пластиковую куклу, вот только морщинки на лице и живая улыбка делают его более человечным. Но Уилл всё равно не ведётся, хотя маленький огонёк интереса в нём всё же разгорается… — Вы планируете работать в клинике? — спрашивает Уилл. Улыбка доктора растягивает от уха до уха. Вот только его глаза, словно стеклянные, совсем не улыбаются. — Я планирую возглавить отдел генетики, — мягко выдаёт Райс. — Думаю, профессор Коннорс был бы не против… Зандер извиняется и прощается с Уиллом, когда его уводят другие ученые из круга классом повыше. Уилл возвращается взглядом к могиле Коннорса, усыпанной землей, смотрит на мраморную плиту и черточку между двумя датами. Доктор Коннорс долгие годы работал в научном центре, затем только начал заниматься своим проектом, спрятавшись в стенах отдела генетики. И тут вдруг он оказывается убит каким-то сумасшедшим… Уилл касается пальцами своего затылка, но не может понять почему у него словно кровь стынет… Он смотрит на маленького сына Курта, пухлощекого, румяного, похожего на ангелочка. Смотрит на убитую горем Марту и Робин, старающуюся не к месту её рассмешить. И у той даже выходит. Уилл делает шаг в сторону от могильной плиты и на одно мгновение чувствует, как под его ногами рушится невидимый пол, а в лицо летят осколки стекла от огромного окна. Но он знает, что всё это нереально. Порой доверять своей голове не самая хорошая идея. Так что и паучьему чутью он доверять не собирается. Не в этот раз. И не в этот день. Слишком много эмоций, но, конечно, они все глубоко… Хоппер сидит в кафетерии главного полицейского участка Куинса, здесь недавно сделали ремонт: зашпаклевали потрескавшиеся стены, переложили плитку, проводку вот починили. Больше никаких мигающих ламп. А ещё еда стала съедобной, так что к ним теперь слетаются халявщики с участков поменьше, устроили тут гребаное место встреч, для кружка по интересам. Но это ладно, фоновый шум и трескотня порой помогают напрячь мозги и прийти к свежим мыслям. Из недостатков, таких прям конкретных недостатков, Джим бы выделил запрет на курение внутри здания. Теперь только курилки, или стой как бродяжка у входа… Пиджак висит на спинке неудобного и узкого пластикового стула, капитан Хоппер закатывает рукава рубашки, высыпает в кофе пакетик сахара и открывает отчёт по делу об убийстве Мигеля Гевары, бывшего главы шайки южных Псов, который на старости лет решился перекочевать на север. Его потуги взять на себя хоть чуть-чуть управления чужими улицами были такими смешными… Даже полиция никак не реагировала. Цирк, да и только. Представление плесневелого маразматика. Мигель всеми силами пытался привлечь к себе внимания, нарываясь на неприятности среди бывших братьев. Нарвался. Юг уже совсем не тот, каким Хоппер помнит его десять лет назад: теперь там одна молодежь со своими законами, бойкая, дерзкая, бестолковая… Он уже не в том возрасте, чтобы с ними справиться. Может, всё-таки стоило принять предложение начальства и пойти работать в ФБР — разгребать там старые дела, вести серьёзные детективные расследования, да или просто закопаться в бумажки. Но нет же. Ему всё ещё хочется… Защищать родной район? Кажется, что стоит переселиться в соседнее боро, как здесь, в Куинсе, всё выйдет из-под контроля. Полетит к чертям. Хоппер признаётся сам себе, что ищет приключений на пятую точку. В конце концов, дело Мигеля оказалось не таким простым. Рядом, за столиком, сидели залетные ребята из Бруклина. Двое важных детективов — суровые мужики: один с военной выправкой и хищной ухмылкой, а второй задумчивый, видно, что интеллектуал, с книжкой в руках и весь в своих мыслях. Хоппер не особо жалует зажравшихся копов, которых спонсирует нацбезопасность, а ещё он не один тут такой умный, чтобы понять, что мужчины приехали не ради курочки на обед — стоящие у кассовой стойки напарники перешёптываются, тоже приметив парочку. — …и тебе не кажется странным способ? — слышит Хоппер из-за спины, голос с сильным деревенским акцентом, как у ребят из Талсы, знавал он оттуда нескольких. Не совсем деревня, но со своими консервативными устоями. Джим листает досье, увлеченно пьёт кофе и старается лишний раз не шевелиться, чтобы не выдать себя. Хотя учитывая то, что они косвенно коллеги — мог бы просто подойти и расспросить. — …не просто холодным оружием, — второй голос меланхоличный, глубокий, его обладатель любит порассуждать и строить теории, — его дважды проткнули парными мечами, один удар пришёлся на грудь и второй на брюшную область, чтобы обеспечить сильную кровопотерю… Капитан Хоппер догадывается, что речь идёт о горячем деле — убийстве доктора Кертиса Коннорса, неожиданном, так как обычно на ученых не совершают покушения, обычно заказывают тех, на кого они работают. Крупных шишек, директоров, бизнесменов, на крайняк практикующих врачей — за то, что не спасли кого-то из близких. Но Коннорс? Кому он сдался? Внезапно осознав, что кофе закончился, Хоппер, нахмурившись, наклоняется к столу ближе, листая досье назад до подробного описания убийства Мигеля Гевары… Страницы гласят: два симметричных удара острым холодным оружием в области груди, точные… идеальный угол вхождения сквозь рёбра… проткнутое сердце… левое легкое… смерть от внутреннего кровоизлияния… остановка сердца… гемоторакс. — …сказать, что наш убийца грёбаный самурай или кто? — усмехается один из мужчин. Джим встаёт, вешая пиджак на руку, прижимает досье к боку и стремительно выходит из кафетерия. Он хлопает по карманам брюк, нащупывая пачку сигарет, но выходить на улицу, нахрен, не собирается. О, нет. Он проходит сквозь офис и почти что врывается в кабинет начальства. — Шеф, — учтиво приветствует он, аккуратно прикрыв за собой дверь, потому что видит, что женщина не в настроении. Ещё бы, столько убийств за такой короткий промежуток. — Хоппер, — она устало вздыхает, выдавливая из блистера таблетку пассифлоры и запивая её минералкой. — Стучись хоть иногда… — Могу я просмотреть дело Коннорса? — слёту спрашивает капитан. — На каком основании? — женщина стучит пальцами по столу, мельком поглядывая в монитор своего компьютера. — Нашёл связь с делом Гевары? Хоппер садится на стул перед столом, достаёт из пачки сигарету и прикуривает, зная, что и шеф Старлинг сама нередко нарушает новые правила. Возле монитора у неё стоит пепельница, заполненная на половину. — Я не первый? — усмехается Джим. — А кто ещё… — Наши гости. — Бруклин? Я их видел… — Они сотрудничают с бруклинским отделом, — поправляет женщина. — Но сами ребята из ФБР. Только держи рот на замке, Хоп. Джим хмыкает, понимая, что чутье его не подвело — даже ФБР заметили, что что-то здесь не так. Что-то происходит на улицах, выходит за их пределы. Между убийствами должна быть связь, возможно, общий заказчик… Но не сходится одна деталь — южным Псам незачем убивать доктора, не их уровень, да и мотива никакого, когда с Мигелем всё понятно. Схожий способ убийства, схожее орудие… Наемник? Убийца-одиночка по контракту? Хоппер перехватывает взгляд своей начальницы, снисходительный, но на нём лежит глубокая тень печали. Сожаления. Он растерянно смотрит в ответ, вдруг ощущая себя снова каким-то безмозглым юнцом, рвущимся на дело, чтобы доказать всем вокруг, что он чего-то стоит. Бегущим от своей прошлой жизни. — Если ты вежливо попросишь, — говорит шеф Старлинг, вздыхает. — То, может быть, они согласятся сотрудничать… А пока ты занимаешься своим делом. А они своим. Ну, конечно. Захотел бы он официально работать над делом вместе с ФБР, Старлинг пришлось бы оформлять слишком много бумажек… Долбанная бюрократия. Уилл носится по квартире, как он всегда это делает, чаще всего без особой причины, пока Майк ждёт его, сидя на кровати и нервно топая ногой. На часах уже ночь, Майк разглядывает одолженный плеер модели Дискмэн и большие старенькие наушники с погнутым наконечником провода. Главное, что работают. — Так, — Уилл достаёт из шкафа свой костюм, собираясь переодеться в ванной. Майк вот этого стеснения не понимает, у него дома, на сто шестьдесят восьмой, даже не было двери в туалет. — Можешь пока поискать себе теплую кофту?.. — Мне и так нормально, — хмурится Майк. Уилл бросает нервный взгляд на молчащее радио, после похорон он стал слегка дерганным. — Ладно, поищу… Уилл кивает ему и удаляется, случайно громко хлопая дверью. Майк становится на колени перед шкафом, потому что теплые вещи, как и одеяла, Уилл хранит именно там, внизу. Он пробирается руками внутрь, перебирая огромные зимние носки с шерстяной подкладкой, те самые, рождественские, с дурацкими оленями, находит запас пластиковых вешалок, которых в шкафу больше, чем самой одежды, а ещё парочку научных книг. Кофта оказывается в самой глубине, но когда Майк победно вытаскивает её, то вдруг обнаруживает, что всё это время она накрывала коробку. Не слишком большую, но и не маленькую, такую, которую можно легко спрятать. Майк оглядывается на дверь, прислушиваясь к копошению в ванной. Коробка, обыкновенная, из коричневого картона, оказывается хлипко запечатана. Там, под слоем полупрозрачного скотча, переклеенного, по виду, несколько десятков раз, красуется зазор вовнутрь. Майк тихо, быстрым резким движением, отцепляет скотч до середины… Внутри ничего особенного. Какие-то старые вещи? Он бы и не подумал, что Уилл хранит такое в шкафу, он не похож на барахольщика. У него диски, кассеты и комиксы стоят в идеальном порядке. А тут… Коробка. Что в коробке? Майк аккуратно раскрывает её пальцами рук, успевая заметить ещё одни видеокассеты, поверх кассет ещё одни диски, а поверх дисков оторванные наклейки, ободранные по краям. Он различает диск с первым студийным альбомом Coldplay, который Эдди как-то назвал самой годной попсой, что он слышал… На диске сверху канцелярская резинка, всю эту пирамиду из таинственных вещей венчает сложенная вчетверо под резинкой бумажка. Небольшая, словно… Дверь открывается, Майк накидывает поверх коробки одеяло и выныривает из шкафа с кофтой в руках. — Готов? — спрашивает Уилл, стоя в своём супергеройском костюме и держа в руках маску. — Угу, — Майк активно кивает, но отодвинуть находку подальше, внутри головы, у него не получается. Слишком любопытно. Они открывают окно, Майк запихивает плеер в карман кофты и забирается Уиллу на спину, цепляясь, как обезьяна. Он старается не думать о том, как странно выглядит со стороны, да и смущаться нечего — Уилл его даже не касается, Майк держится на честном слове. Странно прижиматься щекой к чужому плечу в спандексе. Прохладно. Уилл взмывает вверх, паутина из его запястья тянется вперёд с шипящим, или даже длинным пшикающим, звуком, они пролетают от окна квартиры до соседнего дома с такой скоростью, что в темноте спального района Куинса их, должно быть, даже не видно. Майк, не ощущая опоры под ногами, нервно сглатывает, боясь случайно выпустить когти, он сильнее прижимается ногами, обернутыми вокруг чужого торса, и старается просто не смотреть вниз. Уиллу в маске точно хорошо, а Майку приходится прятать лицо от ветра, иначе его щеки будут дрожать как у пса, высунувшего морду из открытого окна машины. Спандекс скользит под пальцами Майка, Уилл издаёт маленький удивленный звук… Они приземляются на крышу высокого здания, Уилл аккуратно наклоняется, позволяя Майку слезть и встать на чуть шатающиеся ноги. Он тут же подходит к краю крыши, чтобы понять, где они. Всего лишь пара кварталов от квартиры Уилла. Это Лейквуд-авеню, напротив, внизу, стоит табачка, а с левой стороны большой магазин подержанных шин. На лицо лезет глупая улыбка, он вспоминает, как гулял здесь совсем недавно. Даже не хочется грустить от того, что родная улица так далеко. Здесь тоже неплохо. Майк твердо стоит на ногах и теперь высота не кажется такой страшной, он смело смотрит вниз, считая этажи дома, натыкается взглядом на чью-то лысую макушку. Человек стоит на балконе и курит, а Майку всё так интересно. Он наконец чувствует, что выбрался из своей импровизированной клетки. Уилл, стоящий сзади, почти что касается его плеч, но решает просто потянуть назад за кофту. — Чего? — Майк оглядывается на парня, волосы от ветра лезут в глаза и рот, но он лишь весело убирает их, не прекращая улыбаться. Нос приятно щекочет холодный воздух, пахнет свежим надвигающимся дождём. — Не упади, — Уилл складывает руки на груди и его плечи незаметно шевелятся, под маской сложно понять какое у него выражение лица, но Майк представляет, что тот тоже улыбается. Ему внезапно так много хочется рассказать, так много хочется спросить. Это что-то такое давно забытое, чувство, как когда приходишь в первый раз на детскую площадку и сканируешь взглядом всех детей, мысленно составляя список и решая с кем пойдёшь знакомиться первым, потому что — вот у этой девочки прикольные пуговицы на кофте, а вот у того мальчика браслет из конфет на руке… Майк не знает, как оно происходит на самом деле. Он плохо помнит своё ранее детство, а то, что было потом, предпочитает не вспоминать вовсе. Но рядом с Уиллом в нём просыпается тяга ко всему новому, приземленному. — Ты меня здесь оставишь? — спрашивает Майк, кусая в нетерпении губы. — Надолго? Уилл мотает головой. — Только осмотрюсь, — говорит он, — потом можем на другую крышу залезть, даже двинуться в сторону Вудхейвена… — А долго будет твой патруль? — Майк перекатывается с пятки на носок, у него странно чешутся руки. — Вернёмся поздно? К утру? — Хочешь до утра гулять? — Уилл негромко смеётся, его смех разлетается по ветру. Майк прячет рукавом кофты лицо, глупо улыбаясь. — Ага. Он сидит на краю, свесив ноги с крыши и болтая ими в воздухе, всё равно не умрёт, если упадёт. Даже с такой высоты. Майк слушает прошлый альбом Deftones, который отыскал среди дисков Уилла, сильно удивившись. Он его даже как-то зауважал, потому что, на его взгляд, этот альбом намного лучше их последнего… А может Майку просто нравится обложка Around the Fur. Он и не скрывает. И пока в наушниках завывают мотивы альтернативного рока, с небольшой долей хардкора в припеве, Майк настукивает мелодию пальцами по коленкам, ему даже кажется, что машины внизу едут под его собственный саундтрек. И что люди ходят, как в клипе, определенным образом. Он думает как это забавно — никто не знает, что он сидит здесь, наверху, смотрит на них, наблюдает. Фигура Уилла мелькает то в переулках, то между домами, Майк видит, как тот скачет вдалеке, явно выделываясь своими кувырками и сальто. Майк на каждый фыркает и закатывает глаза, а когда парень пролетает мимо, не упускает возможности показать ему средний палец. Когда Уилл наконец возвращается, то он держит в руках рюкзак, ища в нём что-то. Майк стягивает наушники на шею. — А ты так каждую ночь? — спрашивает он. — Здесь тусуешься. — Ну, да, — Уилл пожимает плечами. — Один?.. — Майк хмурится, убирая плеер и наушники в сторону. — Типа, сидишь всю ночь один, вообще один, на крыше? Каждый день? — Я же сказал, — Уилл не понимает, — да. Майк отводит взгляд, когда в его голове вдруг щелкает мысль. Уилл достаёт камеру и просит сделать пару снимков со вспышкой. — Не-а, — вредничает Майк, вышагивая вокруг Человека-Паука, — только при одном условии… Уилл кладёт рюкзак на крышу, оставив камеру сверху, он машет рукой, готовый выслушать предложение. — Сначала догони меня! Майк кричит, уже разворачиваясь на пятках, он бежит так быстро, как давно не бежал, чувствуя не только ветер в волосах, но и ужасное желание чихнуть, но всё равно начинает громко смеяться, от внезапно нахлынувшего адреналина, когда Уилл оказывается в одном шаге от него… Чертов Человек-Паук и его аэродинамика! Или как там Уилл это назвал… — Стой! — кричат ему в спину. Майк вскакивает на низкий парапет, чувствуя как кеды скрипят под ногами, его кофта расстегивается и развевается по сторонам, прямо как супергеройский плащ, он с силой отталкивается ногой от крыши и подлетает вверх на целых шесть футов, неуклюже махая руками, но, спасибо сверхчеловеческой ловкости! Он успевает выправить баланс, уже позабыв, как делал это раньше, и преодолевает пролёт между крышами двух зданий, приземляясь на корточки. Уилл стоит на соседней крыше, держась руками за голову и продолжает выкрикивать ругательства. Майк улыбается ярче, чем светят гребаные фонарные столбы, он держится рукой за живот, чувствуя, как от смеха и нервов у него напряглись все мышцы. — Вперёд, жучок! — орёт Майк, сложив руки рупором. — Иначе никаких тебе фотографий! Он кричит в испуге, когда Уилл резко срывается за ним. Паук нагоняет его каждый раз, но Майк уворачивается и прыгает на другую крышу, одно здание сменяется другим, авеню Лейквуд пересекается с Принстон-стрит, а там уже приходится затормозить, потому что рядом, на крыше-лофте большого низкого склада, стоит толпа грузчиков на перекуре. Майк плюхается задницей, ловя отдышку, но не от бега, нет, а от эмоций, захлестнувших разом. Он сжимает кулаки и выпускает когти на одну секунду, просто чтобы отрезвить себя. Человек-Паук наконец догоняет его, падая рядом. — Ну, ты и козёл, — Уилл снимает маску, она смешно отпечатывается на его лице небольшими пятнами там, где кровь приливала сильнее всего. — Я же… Я же думал, что ты свалишься! Майк падает на спину, раскинув руки в стороны. Огромные грозовые тучи низко висят в небе, как будто сейчас упадут прямо на него, но дождь всё никак не начнется. Дождь, который он терпеть не может, как и любую сырость, как и гром, и молнии. Но, пока рядом сидит Человек-Паук, ему не так уж и страшно. Майк хмыкает. Если что, он готов побыть дамой в беде... — Если свалюсь, всё равно выживу, — убеждает его Майк. — Регенерация, все дела… — У меня тоже есть, — фыркает Уилл, поворачиваясь к нему и опираясь рукой рядом с чужим боком. — Но инстинкт самосохранения… — Бла-бла-бла, — Майк закатывает глаза, — не читай мне свои геройские морали. Лучше расскажи что-нибудь. Он прикрывает глаза, волнуясь. Они с Уиллом не то что бы много знают друг о друге, только какие-то привычки в мелочах типа: сколько ложек сахара класть в кофе и чай, сколько кому нужно времени, чтобы уснуть, кому тяжелее проснуться по утрам, кто дольше копается в ванной. А вот такие вещи… Личные, что ли. Майку непривычно о них спрашивать. И боязно. Может он лезет туда, куда его не звали? — Что ты хочешь узнать? — Уилл ложится рядом, скромно сложив руки на груди. Над ними шумно пролетает вертолет, моргая красными огоньками. Майк замечает, что у Уилла волосы примялись от маски с одной стороны, но издевательски решает промолчать. — Как ты стал Человеком-Пауком? — Укус радиоактивного паука. — Что за бред? — фыркает Майк. — Любой другой бы умер, а у тебя появились способности? — Не могу сказать точно, — Уилл жмет плечами, повернув голову в его сторону, — пока кусали меня одного… Майк бегает взглядом по его лицу. Хочется так много спросить, но из головы, как назло, исчезают все связные мысли. Потому что всё ещё хочется бегать по крышам наперегонки… Уилл порой кажется ему просто невыносимым, со своей строгостью, любовью к порядку и этой тревожностью, господи, да он переживает из-за полнейшей ерунды! Двадцать четыре часа в сутки… Так недалеко и до больнички. А порой с ним рядом хорошо. — У тебя много врагов? — Майк шмыгает носом, застегивая кофту обратно. — Врагов? — Уилл задумывается. — Нет, наверное… Была парочка. — И где они сейчас? — Майк сжимает и разжимает кулаки, не выпуская когти. — Ну, — Уилл вдруг весело ухмыляется. — За мной как-то гонялся чувак в костюме носорога! Через весь Манхэттен, представь… Его в итоге посадили и заставили выплачивать штраф за все разрушения. А потом он сбегал два раза и снова на меня охотился… Не знаю, где он сейчас, наши пути как-то разошлись. Про второго вспоминать не хочу, он был вообще отбитым… — Был? — Майк изучает эмоции на лице Уилла, ему никогда не давалось чтение других людей, чужая душа потемки и всё такое. — Ты его убил? — Нет, — отрезает Уилл. — Нет, блин, нет… Я никогда никого не убиваю. Это как кредо, принцип, понимаешь? Человек-Паук противник насилия, дружелюбный сосед, я даже не дерусь особо… Обычно только уворачиваюсь. — А что насчёт Уилла Байерса? — Майк следит за тучами, плывущими в стороны друг от друга, на небе показывается чистый клочок, усыпанный маленькими тусклыми звездами. — Он тоже против насилия? — Я вроде не страдаю от раздвоения личности, — смеётся Уилл. — Хотя… Вопрос забавный. Что насчёт тебя? Майк чувствует, что когти готовы вот-вот показаться, он вдруг ощущает, будто вместе с тучами на небе у него из-под спины уплывает крыша. Если бы он и хотел рассказать Уиллу что-то о себе, то начал бы с любимый музыки, хотя тот, наверное, догадывается какие группы ему нравятся. Он бы рассказал ему о жизни с Псами, о своих любимых местах на улице, о всех приколах, которыми они занимались, типа граффити, но не стал бы рассказывать, как наспор крал пиво в магазине или выбивал витрины кирпичами. Уилл бы не понял, наверное… — А что ты хочешь узнать? — несмело спрашивает Майк. Уилл улыбается, тоже засмотревшись на небо. — Твой любимый цвет. Майк, нахмурившись, дергает рукой, случайно задевая Уилла локтем. — Фиолетовый, — отвечает, но потом передумывает. — Оранжевый… Или чёрный. — Надо выбрать один, — поправляет его Уилл. — Кто сказал? — фыркает Майк. — Может, мне вообще все цвета нравятся. — А какой не нравится? — Уилл никак не реагирует, когда Майк придвигается к нему поближе, чтобы прижаться своим плечом. Просто так намного теплее. — Серый, — потому что он напоминает о бесконечных серых дорогах между городами, о серых кирпичных стенах, о металлических прутьях решётки, даже о собственных когтях, хоть Майк и любит их всем сердцем: без них бы он не выжил. — Серый терпеть не могу. Ненавижу серый. Уилл кивает, говорит, что запомнит. Майк продолжает прижиматься к нему плечом, но с опаской поглядывает, ожидая, когда его наконец оттолкнут, но Уилл не делает совершенно ничего. Просто пялится в небо. Майк поворачивает к нему голову. — Ты боишься меня? — спрашивает он. Уилл удивленно смотрит в ответ, отрицательно мотая головой. Даже не задумывался над ответом, ни на секунду. — Почему я должен тебя бояться? Майк тянет к нему руку, сжимает и разжимает кулак, выпускает когти наружу и наблюдает за чужим выражением лица. Человек-Паук, очевидно, псих. Даже не дергается, ну, ни капельки ему не страшно. Он тянется своей рукой и замирает у когтей… — Можно? — спрашивает Уилл. Майк кивает. Уилл дотрагивается подушечкой пальца до острого края одного из лезвий, слегка надавливает, но недостаточно сильно, чтобы пораниться. Он обхватывает лезвие рукой, ощупывает, проводит по ним вдоль, смотря на Майка так, будто думает, что тот может почувствовать прикосновения когтями. — Там нет нервных окончаний, да? — Уилл слегка смущается. — Нет, — Майк, завороженный, в первый раз в жизни смотрит, как кто-то трогает его когти. Так увлеченно. Не как подопытного, а просто… Восхищенно? — Что с тобой не так? — Они просто, — Уилл пожимает плечами, продолжая изучать руки Майка. — Крутые… Типа, вау! Я такого никогда не видел. — Ты странный, — Майк улыбается. — Ага, — Уилл вздыхает. — Мне говорили. И они гуляли по крышам до самого утра, и садились, чтобы просто поболтать, даже перекусили сэндвичами из местного круглосуточного магазина, за которыми пошёл Майк, пока Уилл страховал его, скрываясь в темноте улиц. Человек-Паук отвёл какого-то пьяницу домой, разогнал кучку подростков с баллончиками краски, один раз даже отправился проверить сто шестьдесят восьмую — сказал Майку, что там всё тихо. Майк представлял, что стоит только попросить и Уилл сможет перенести его далеко-далеко отсюда на своей паутине, даже дальше сто шестьдесят восьмой, дальше Куинса, дальше Нью-Йорка. Куда-нибудь, где он никогда ещё не бывал. Какая-то глупая фантазия из ряда тех, что появляются ранним утром после того, как проводишь целую ночь без сна...