You're on Your Own, Kid

Который час Нэнси сидит перед экраном компьютера. Ночное Нью-Йоркское небо с высоты её широкого окна кажется покрытым лавандовой дымкой, легким туманом после недавнего дождя. Между пальцами она держит нагретый бокал с остатками вина, а на краю стола, норовя упасть, балансирует уже пустая бутылка. Нэнси убеждает себя в том, что это временно — её личное расследование, поэтому она уже парочку раз отказала Барб в налёте на бутики Пятой Авеню, в посиделках в их любимом баре на углу Бродвея, а ещё стала всё меньше мозолить глаза боссу, чтобы тот не пытался взвалить на неё очередной скучный репортаж о родах жены сенатора… Страна была в шоке, увидев… Сиамских близнецов! В голове голосом Джеймсона: «Я жажду крови, Уилер! Мне нужны сплетни!». Барб, конечно же, в курсе событий. Ей хватило одного только горящего взгляда Нэнси Уилер, сидящей ночью за рабочим компьютером, уставившись монитор и держа в руках пластиковый контейнер с уличной тапиокой и тортильями, чтобы понять что к чему. Да, Уилер умеет быть скрытной, она в этом хороша: всю старшую школу родители свято верили, что она занимается химией в своей комнате, пока сама Нэнси познавала прелести своего бунтарского периода на задних сиденьях мустанга их молодого лаборанта. Старшеклассники, тогда ещё ровесники, быстро ей наскучили: со своими плоскими шутками, очевидными намеками и совершенным неумением ценить женскую красоту. И сейчас, в свои почти тридцать, она знает когда и какие качества нужно проявить, где надавить, где солгать, а где… Где-то показать, что тебя действительно волнует тема. Пусть она до последнего не знала, что в Барб тоже скрывается этот потенциал ищейки и чувство справедливости, они сработались. В конце концов, ей нужна хотя бы одна подруга, обязательно женского пола, иначе в этом мужском мире можно сойти с ума. Барб подсказала куда можно обратиться, чтобы копнуть глубже в личном расследовании Нэнси: работа в отделе кадров позволяет тебе не только завести знакомства с разношерстным народом, но ещё и достать номера, адреса компаний, разузнать об их рейтингах, репутации, уровне надежности… И вот она, Нэнси, дома в своём уютном одиночестве, с недоеденной лапшой на вынос и неразобранной стиркой, сидит у стола, заваленного статьями и журналами, серфит интернет и старается тянуть за ниточку. — Мигель Гевара, — в который раз читает она свои же заметки, сонно подпирая голову рукой. — Никогда не был связан с торговлей оружия, но… Перестрелка Вооруженный конфликт (?). Мебельная фабрика на юге Куинса. События пятилетней давности, когда Мигель ещё был частью некой преступной группировки, орудующей на улицах юга. Не то что бы Нью-Йорк сам по себе был тихим местечком, но вот старый-добрый Куинс, улицы Гарлема и гетто Бронкса постоянно мелькают по новостям. Куинс — эпицентр странных кровавых происшествий, которые отчаянно пытаются прикрыть копы. Что было причиной перестрелки?.. Стоило конфликту произойти — Мигель стал избегать юга, прятаться на улицах севера, под крышами своих врагов и конкурентов, как будто бы его ждали там с распростертыми объятиями. Но почему? Нэнси прикусывает кончик карандаша, прищурившись, будто старается разглядеть загадку спрятанную между строчек на бумаге. Кому нужен старый, потерявший своё влияние, репутацию, уважение, бандит? Кто будет готов безвозмездно принять к себе Мигеля? Выгоды, опять же, никакой. Странно! Странно… Есть ли у Мигеля… Дети? Отталкиваясь от этой неожиданной мысли, Нэнси, подскочив с места, наворачивает круги по комнате, обдумывая и выстраивая логическую цепочку. Конечно, у Мигеля должен быть ребёнок, он ведь консервативный южанин, каким бы бандитом он не был, у каждого бандита в жизни случается любовь. Но если такой ребёнок и существует — нарыть о нём что-нибудь будет непростой задачей, ведь если бы вскрылось, что группировка является ничем иным как семейным предприятием… Мафией? Какая-то гангстерская монархия? Такие как Нэнси, ищейки, но далеко не копы, понятия не имеют о структуре устройства преступности на севере Куинса. Эти ребята умеют скрываться… Они любят громкие представления напоказ, но не демонстрируют все карты на руках. Но кто-то же ими руководит? И этот кто-то ведь принял Мигеля к себе… Слава богам, это две тысячи второй год, а не девяностые, когда интернет не был так хорошо развит: в студенческие годы Нэнси было тяжело, всё нужно было делать вручную. Она вбивает в поисковике Гугла фамилию Гевара и просматривает все странички до единой, пока не натыкается на целых семь совпадений. Семь новостей о некой строительной компании, принадлежащей человеку с фамилией Гевара. Новости ничем не примечательные, Нэнси успевает осушить половину бутылки с минералкой, иначе похмелье завтра будет убийственным — конечно, если она вообще ляжет спать в итоге. Строительная компания, спонсирующая проектировку детского приюта в Куинс… Строительная компания, занимающаяся организациями общественного питания… Вложения в школы, в госпитали, в аптеки… — Слишком чисто, — бормочет Нэнси, невпечатленная. Это очередная показуха, когда компания вкладывается в развитие общественной инфраструктуры просто чтобы отмывать деньги, ведь никто не прикопается с проверкой к ребятам, которые спонсируют какой-нибудь фонд помощи больным детишкам. А тут — школы, медицина, приюты… Человек с фамилией Гевара, занимающийся благотворительностью? Нэнси фыркает, начиная копать под саму компанию — MG Construction. MGC. Она находит лишь некоторые сводки о планах на строительство, информацию о застройщике жилых комплексов, одну большую гневную жалобу со стороны покупателя, размещенную на открытом форуме, и имя. Нэнси кусает губы, всматриваясь в небольшую фотографию, сделанную в движении — она размытая, снятая со спины, но пользователь утверждает, что это и есть некий «Уебок, кинувший его на бабки». Интересно, дойдут ли технологии до такого уровня, что авторов гневных постов можно будет выследить через интернет? Возможно, однажды… Его зовут Марсель Гевара, но Нэнси верит в это с трудом, потому что имя слишком красивое и как-то не подходит ни сыну Мигеля, ни главе банды северного Куинса. Но она решает не зацикливаться на этом, потому что, прошерстив парочку левых чистеньких документов компании в открытом доступе, она замечает, что имя Марселя фигурирует там довольно часто. Небо светлеет, когда Нэнси, уже сидя с мокрой головой, обмотанной полотенцем, завтракает мюсли прямо из коробки, собирая вещи в свою огромную дамскую сумку на все случаи жизни. У неё есть имя, у неё есть название компании, а значит, наконец, та самая зацепка, которая, как ей подсказывает чутьё, приведёт к чему-то большему. Она не нашла ни адреса строительной компании, ни каких-либо партнеров или дочерние предприятия, но!.. Интернет и опыт общения с Барб подсказал ей что ни один бизнесмен на планете не ведёт свои дела без сторонней помощи, а сейчас на пике популярности — финансовая аналитика, аналитика рисков, юридическая консультация… Нэнси уже сушит голову в ванной, укладывая волосы в прическу, пока прокручивает в памяти адрес неплохой, явно не бюджетной, компании, предоставляющей услуги финансовой консультации. Строительная фирма Марселя, например, вполне может использовать консультацию, чтобы замести следы своих прямых партнеров. Есть консультация — значит, по всем документам будет числиться и третье лицо, связывающее между собой заказчика и исполнителя. А если нужно третье лицо, значит, точно нужно спрятать того самого исполнителя. Офис компании с дурацким стереотипным названием - кто-то там и сыновья, которое Нэнси даже не пытается запомнить, находится на Нижнем Ист-Сайде Манхеттена, в благополучном районе, наполненном школами и парками, в обособленном офисном квартале. Она успевает купить огромный стакан американо и выпить его по пути, чувствуя жуткий прилив энергии после бессонной ночи. Она ловко избегает Нью-Йоркские водоотводы, встречающиеся каждые пять метров, перешагивая их в туфлях на высоком каблуке, расстегивает пару пуговиц на блузке, надеясь показаться какой-нибудь кокетливой и слегка наивной журналисткой. Нэнси позвонила в компанию около получаса назад и ей с радостью назначили встречу с менеджером для, якобы, интервью для следующего выпуска Дейли Бьюгл. Её любезно встречают на входе и провожают к лифту, отправляя на шестой этаж. Нэнси избавляется от стаканчика и изучает территорию — широкий зал, заставленный офисными столами, с десятками сотрудников в одинаковых скучных рубашках, синих брюках или серых юбках, все дамы с тугими прическами и без макияжа, серьезные и знающие своё дело. Может, это и становится одной из причин, почему менеджер, мистер Дуглас — мужчина невысокого роста и с залысиной в центре голове, с благоговением смотрит на Нэнси снизу-вверх. — Знаете, о нас крайне редко пишут в статьях, — признаётся мистер Дуглас каким-то мягким и поэтичным голосом, он больше похож на старого школьного учителя, чем на менеджера или предпринимателя. — Но как-то нас показывали по ТВ! Это был репортаж об удачных вложениях года… Мистер Дуглас очень любит поболтать, но Нэнси это только на руку — она умеет делать вид, что слушает. Параллельно пустым разговорам, она успевает позадавать наводящие вопросы о политике компании, о партнерах, о каких-нибудь происшествиях, чтобы, конечно же, добавить статье крупицу острой честности, может, они сталкивались с махинациями… Но Дуглас оказывается то ли глубоко верен своему начальству, то ли просто не посвящен в детали — он ни с чем таким не знаком, рассказывает только про один единственный случай, когда они ошиблись с переводом крупной суммы денег, но Нэнси это не даёт ничего полезного. — А в чем конкретно будет заключаться суть вашей статьи? — с придыханием спрашивает неугомонный Дуглас, крутящийся вокруг Нэнси и настойчиво предлагающий ей чашечку кофе. Они уже обошли все офисы компании, не заглянув лишь в один отдел. — Какой-нибудь рейтинг? Топ? — Это… — Нэнси придумывает на ходу, слегка заминается, чтобы придать словам убедительности, будто её правда волнует тема. — Это будет статья, посвященная перспективным компаниям, предоставляющим стажировку выпускникам колледжа. Девяносто процентов компаний, чьи офисы расположены в Манхэттене, говорят, что предоставляют выпускникам без опыта работы стажировку. Это такая политика, чтобы привлечь внимание и спонсоров. — Как чудесно! — Дуглас хлопает в ладоши, усаживая Нэнси в кресло и мельтеша рядом. — Вы должно быть сами недавно выпустились? Он делает очевидный комплимент, но Нэнси всё равно приятно, хоть она и уверенна в себе, и знает, как выглядит, она любит лесть. Ей нравится, когда ей пытаются понравиться — наверное, потому что чаще всего это её работа. Дуглас мило улыбается, и вдруг идеальная гладкость его лица, выглаженные стрелки на брюках и аккуратный маникюр заставляют Нэнси расслабиться. Ей кажется, что этот мужчина — гей… — Я давно закончила колледж, — Нэнси улыбается, устраиваясь в кресле поудобнее. Она думает, чем могла бы зацепить и разговорить этого мужчину — сплетнями?.. Дуглас хлопает ресницами, мечтательно уставившись на неё и поддерживающе кивая. — Как чудесно, как чудесно… Ах, колледж! — восторгается он. — Тогда, может, ваши друзья — студенты? Родственники? У меня вот есть младшая сестра! Её зовут Оливия, она учится на косметолога, хотя родители написали ей рекомендательное письмо на юридический… Как по мне, от юриста в Оливии только желание переспать с Киану Ривзом… Нэнси неожиданно для себя взрывается смехом, Дуглас звонко подхватывает её, признаваясь, что Адвокат Дьявола — один из его любимых фильмов. — Мой младший брат — студент, — Нэнси утыкается взглядом в свою чашку кофе, кондиционер поддувает ей в спину и она скидывает на него вину за легкие мурашки. Дуглас продолжает рассказывать о своей сестре и о том, какая она заноза в заднице, потому что постоянно просит у него денег, прожигая их на клубы и тусовки. Нэнси не любительница такой ночной жизни, ей больше нравятся тихие места с хорошим алкоголем и ненавязчивой живой музыкой. Дуглас провожает Нэнси в архив, чтобы продемонстрировать их идеальную систему сортировки документов, он открывает все ящики подряд без разбора, показывая совершенно случайные папки, среди которых оказываются договоры с весьма крупными компаниями, к удивлению Нэнси — здесь есть Дженерал Электрик, есть даже одно из предприятий Трампа. Дуглас продолжает болтать, не обращая внимания, когда Нэнси тоже начинает лазать по архиву — мужчина такой чертовски громкий и активный, с этим своим ангельским контрастным голоском, что это даже не раздражает, как фоновый шум, а веселит и украшает повседневную обыденность Уилер. Нэнси осматривается по сторонам, подмечая расположение всего двух камер наблюдения, она находит папку с MGC, ту самую, и отходит в глубь стеллажей, приседая к нижним ящикам, продолжая угукать на все истории Дугласа. В её огромной дамской сумочке оказывается достаточно места, чтобы спрятать всё необходимое. — Мне было очень приятно с тобой познакомиться, Нэнси, — признаётся Дуглас, провожая её обратно к лифту. — Выпьем как-нибудь кофе? Давай обменяемся номерами! Нэнси приходится дать ему свой настоящий номер, потому что она уже так или иначе созванивалась с секретарем и в случае чего её смогут пробить. Номер всегда можно будет поменять, но всё же маленькая часть Уилер говорит о том, что она не против встретиться с мужчиной как-нибудь… С ним чертовски приятно и легко разговаривать. Она совсем не чувствует себя напряженной, выходя из дверей офиса, наоборот, воодушевленной, отдохнувшей, словно только что вышла из кинотеатра с какого-нибудь крутого вечернего сеанса комедии. А ещё — ей так или иначе нужно будет подсунуть документы обратно, а встреча с Дугласом станет хорошей возможностью. Она заходит в одну из своих любимых кофеен, в такую, где можно спокойно сесть, притаившись в углу, и побыть наедине со своими мыслями, не волнуясь, что тебя будут отвлекать. В такие кофейни ходят айтишники с ноутбуками, одиночки с книжками или уставшие мамочки, жаждущие выпить кофе в тишине, пока их дети носятся с отцом по соседнему торговому центру. Нэнси отказывается от кофе и съедает бизнес-ланч, аккуратно пролистывая бумаги, чтобы не оставить никаких следов, она могла бы подождать, но остановиться уже тяжело, когда на руках новый материал. Что скрыто за этой торговлей оружием?.. Кто торгует им? Кто его покупает? И главное — какие ещё темные и ужасные подробности скрыты за всем этим?.. Согласно информации о финансовой консультации MG Construction, Марсель Гевара ведёт дела с множеством мелких компаний, в основном с теми, которые поставляют строительные материалы и оборудование, предоставляют услуги грузовых перевозок, он также сотрудничает с биржей труда для мигрантов с Ближнего Востока, которых довольно много на севере Куинса. Но. Чаще всего в документах о купле-продаже упоминается имя некой компании, зарегистрированной под индексом государственного предприятия… Компании, о который Нэнси совсем ничего не знает. Чертовых три дня, разрываясь между сном в пару часов, написанием статьи и подготовкой фото Человека-Паука к публикации, которую она считает откровенно нелепой и основанной на жуткой детской одержимости её босса супергероями, жалуясь втихую, что на неё сваливают чужую работу, Нэнси не оставляет попыток разузнать о государственном предприятии. Том самом. И его просто нет. Она серфит всевозможные материалы в интернете — пусто, обращается в телефонную справочную Нью-Йорка — её перебрасывает на автоответчик, даже копает вместе с Барб под все компании с похожими названиями — ни одна из них не ведёт дела с компанией Марселя. Что за чёрт? — Это странно, Нэнс, — Барб добавляет мяту в её чашку чая, пока они сидят в маленьком кабинете отдела кадров, на подруге надет мягкий кардиган и она ужасно напоминает о бабушке, которой Нэнси не звонила уже две недели. А бабушка, конечно, напоминает о маме. Нэнси мысленно закатывает глаза, вспоминая последний разговор с матерью, когда они спорили о том, стоит ли Холли продолжать заниматься тхэквондо после того, как она вывернула руку какому-то мальчишке на соревновании. Нэнси всегда будет гордиться своей младшей сестрой. — И это точно не может быть совпадением, — продолжает Барб, садясь за свой компьютер и поправляя очки на носу. — Ты знала, что Марсель Гевара часто появляется в Гарлеме?.. — Что он там делает? — Нэнси отпивает немного чая, чувствуя как у неё уже болит голова от всего этого потока информации, не помешало бы наконец расслабиться, но она даже свой выходной потратила на работу в офисе. — Приходит послушать джаз? — В сети поговаривают, что парочка хороших клубов в Гарлеме принадлежат ему, — Барб громко щелкает мышкой, сидя вплотную к монитору. — И, вроде как, Марсель часто появляется там и щедрится на бесплатную выпивку всем посетителям. — Поэтому клубы и хорошие, ага… — хмыкает Нэнси, устало прочесывая волосы пальцами, массируя кожу головы. — И что предлагаешь? Наведаться прямиком туда? У Барб на столе лежат копии документов, которые Нэнси стащила из архивов финансовой консультации, а потом вернула, когда решила заглянуть к Дугласу, чтобы лично позвать его на ланч. Её ужасно удивляет то, как хреново работает система хранения данных в таких небольших офисах, ведь там даже предположить не могут, что кому-то понадобится их красть… — Отличный повод развеяться, — Барб весело улыбается пожимая плечами, — давай вместе сходим! Наденем платья, накрасимся, как на выпускной… На одну ночь забудем что такое стыд! — А когда он у нас был? — смеётся Нэнси. — Дай мне пару минут, я только занесу статью с правками в редакцию… Гарлем — район с богатой культурой, такой же многонациональный, как Куинс, но, в отличии от него, наполненный шиком и блеском. Барб ведёт Нэнси под руку, они в своих самых откровенных и бесстыжих нарядах, коротких и с глубокими декольте, как и большинство девушек здесь, которые просто хотят хорошо провести время. Небо взрывается маленькими фейерверками, уличные музыканты уходят в отрыв с электро-гитарами и бонго-барабанами, а мимо рядком идут люди, танцуя ламбаду. Под яркими палатками жарят мясо на открытом огне и накрывают его керамическими таджинами, а дети бегают со сладостями, тающими в руках, всё ещё в своих хэллоуинских костюмах, хотя праздник уже прошёл. Они без проблем проходят фейс-контроль в клубе с заурядным названием и яркой вывеской, поднимаются по лестнице с подсветкой и выходят прямиком к круглым диванам с низкими столиками, улыбаясь ещё ярче от давно забытого ощущения, которое приносят оглушающие биты, отдающие вибрацией в ноги и по всему телу. На танцполе кипит жизнь: девушки и парни покрыты флуоресцентной краской, конфетти взрывается под потолком, а диско-шар оставляет игривые цветные лучики на руках. Нэнси вздыхает, провожая их взглядом, и думает, что ей действительно надо расслабиться, вот только расследование никак не выходит из головы. Она не очень любит клубняк, да и к современной поп-музыке относится ровно, но Барб тащит её прямиком к барной стойке, и уже после двух шотов текилы неизвестная песня становится её любимой. Они смеются, обсуждая глупые офисные проблемы и сплетничая о своих коллегах, Барб глазеет на высокого милого парня, одиноко сидящего у другого конца стойки, а Нэнси подбивает её подойти и познакомиться. Подруга выпивает ещё коктейль для храбрости, а тот парень оказывается правда милым и сразу же заводит с ней разговор. Нэнси потягивает через трубочку Голубую Лагуну и осматривает клуб, не имея ни малейшего понятия к кому здесь нужно подойти, чтобы разузнать о владельце. Она хочет побыстрее разобраться с этим, или хотя бы углубиться в суть дела, потому что её преследует ощущение, схожее со стеклянным потолком, что есть некий уровень, куда ей никогда не пробраться в силу своего статуса или возможностей. Возможно, что-то прячется у неё прямо под носом, а Нэнси в упор этого не замечает… Она болтает с барменом, перегнувшись через стойку, спрашивает часто ли здесь появляется владелец, ссылаясь на то, что наслышана о бесплатной выпивке. Бармен понимает её намёк неправильно и угощает коктейлем. Но это тоже неплохо, впрочем. Барб отрывает её от приступа уныния, шепчет, что поедет домой с тем красавчиком, а Нэнси натягивает улыбку и внутренне немного злится, потому что не помнит, когда в последний раз, блять, с кем-то спала. Просто ради удовольствия. Секс ради секса, неужели она не может себе этого позволить? У Нэнси было так много бесполезных отношений, одинаково заканчивающихся сопливой драмой и пьяными звонками в три ночи, которые она скидывала, не ощущая ни капли вины… И эта работа скоро её доконает. Бармен ничерта не знает о Марселе, Нэнси отказывается от нового коктейля, ощущая, что она пьяна ровно в той мере, чтобы добраться до дома на такси в полной безопасности. Она даже поглядывает на танцпол и думает, что, может быть, стоит попробовать. Потанцевать немного… Но стоит девушке ступить на танцпол, как её предсказуемо обхватывают чужие руки. Как-то даже вежливо: не за талию, не за бедра, а за плечи, будто незнакомец боится, что она упадёт. — Как мило, — Нэнси цыкает, думая, что её слова останутся неуслышанными, но незнакомец наклоняется к её плечу, и она чувствует его улыбку своим ухом. — Ты… Музыка сменяется на нечто плавное, огоньки продолжают танцевать вместо Нэнси, подсвечивая пол под ногами, словно указывают куда ей нужно наступать, как в тех танцевальных играх в аркадах. Парень аккуратно разворачивает её к себе лицом, и Нэнси на секунду теряет дар речи, потому что она ожидала увидеть типичную картину — кого-нибудь пьяного, кого-нибудь укуренного, слишком смазливого, юного или наоборот старого и неухоженного… Но он так хорош. Она нервно сглатывает, мысленно ругая себя за все неприличные мысли. Нельзя же быть такой легкомысленной! Но у незнакомца чудесные светлые кудри, яркие голубые глаза и улыбка такая, будто он обещает сделать с ней всякие грязные штуки прямо на танцполе, но чисто из наглости не станет. И Нэнси это бесит. — Ищешь кого-то? — парень снова слегка наклоняется, чтобы она смогла его расслышать, в нос сразу бьёт приятный аромат одеколона, а отголоски запаха машинного масла и сварки кружат ей голову. — С чего ты взял? — Нэнси сохраняет невозмутимое выражение, упираясь ладонями в грудь парня и, господи, это становится ещё одной её ошибкой. Она чувствует как губы готовятся растянутся в этой флиртующей коронной ухмылке Уилер, но она сдерживается. Парень накрывает её ладони своими, и его руки кажутся теплыми и грубыми, но это точно не отталкивает Нэнси. Ей кажется, что пространство вокруг них искрится и сияет. — Понял по твои любопытным очаровательным глазам, — он склоняет голову набок и сережка в ухе блестит под светом прожекторов. — И слышал, как ты говорила с барменом… Может, если бы Нэнси была чуть менее пьяной или заебавшейся, то она бы задумалась о том, что у слов незнакомого парня может быть какой-то подтекст, но она одинокая, в груди горит дикий интерес, и теплом к кончикам пальцев расплывается желание потрогать твердую грудь незнакомца без одежды. В ней несколько коктейлей, парочка шотов, а дома ждёт только посуда в раковине, незаправленная кровать и замыленное зеркало в ванной. Она не хочет ехать туда и засыпать на диване перед теликом под ночной показ какой-нибудь мелодрамы… — Как тебя зовут? — Нэнси вырывает свои руки из захвата, заинтересованно скользя пальцами по гладкой ткани рубашки парня, оценивая его мышцы. — Билли, — парень улыбается, прикусывая нижнюю губу, следя за всеми манипуляциями девушки. — Просто Билли? — хмыкает она. — Просто Билли. — Ну, а я — просто Нэнси, — она закидывает руки ему на шею, притягивая Билли к себе. — Не хочешь уйти отсюда? Честно говоря, у неё в сумочке есть перцовый баллончик для экстренных случаев, но думать хочется совсем не об этом. Совсем не о расследовании, совсем не о работе и счетах за электричество, даже не о музыке, не о клубе или о Марселе Геваре. Ей хочется прижаться к Билли поближе и узнать на что ещё способны эти грубые руки… Будним днём, после обеда из домашней запеканки Сью и травяного зелёного чая, в цветочном магазине, под легкую музыку тихо звучащего радио, Уилл стоит, привалившись к стойке и пересчитывает кассу, пока Майк ищет Мистик, спрятавшуюся среди огромных ваз с розами. — Оставь кошку в покое, — Сью наблюдает за ним с безнадежной улыбкой, сложив руки на груди, она не замечает как розовые шипы оставляют на руках Майка маленькие царапины, которые заживают в ту же секунду. Уилл тихо смеётся себе под нос, смотря, как Майк тянет кошку за задние лапы, игнорируя её шипение. Хорошо, что он не шипит в ответ. Майк тащит кошку на стойку, пытаясь заставить её замереть на месте, но та так и норовит сбежать. Он всё рвётся её погладить, покормить чем-то, хотя в бедное животное уже не лезет, а Сью, закатив глаза, возвращается к работе. Майк смотрит на Уилла, довольный, гордый собой и тем, что кошка, смирившись, не двигается целых три секунды. Но Уилл-то видит, как бегает её взгляд, как та уже готовится к прыжку, выгнув спину. Майк играет бровями, мол — смотри, чё сделал. Уилл кивает ему, поджав губы, старается не засмеяться… Мистик перескакивает со стола на полки, закрепленные на стене позади, взбирается на дверь неведомым кошачьим образом и ныряет в подсобку, где её найти будет ещё труднее. Майк смотрит на Уилла с приоткрытым в шоке ртом, не шевелясь. — Ты тоже так умеешь? — серьёзно спрашивает он. Уилл вспыхивает румянцем и шлепает Майка по груди первым попавшимся под руку журналом. Майк изворачивается и вслепую машет руками, стараясь отбиться. — Ну, ты же цепкий! — возмущается он. — Ты смеёшься надо мной?! — Нет! — А давай расскажем Сью, — вдруг громко заявляет Уилл, обернувшись через плечо в сторону миссис Синклер. — Как в ночь Хэллоуина, когда я принёс домой кассету со Звонком… Майк смотрит на него огромными глазами, наполненными ужасом, его уши краснеют, и Уилл знает почему: Майк кричал как маленькая девочка, пока они смотрели кино, он дважды перевернул миску с попкорном, где-то на середине фильм накрылся с головой одеялом, а под конец ушёл в спальню и попросил позвать его, когда уже всё закончится. Уилл ещё никогда не чувствовал себя настолько самодовольным, как в ту ночь, потому что бесстрашный и самоуверенный Майк, который при малейшей опасности выпускает когти, испугался девушки-монстра из кино, боялся, что она реально вылезет из экрана… — Ты не расскажешь, — Майк щурится, смотря на Уилла с подозрением. — О, нет? — Уилл улыбается. — Ты не… — Так! — Сью машет руками, привлекая внимание. — Иди-ка сюда, большой и волосатый, будешь помогать мне с букетами! Майк обиженно фыркает и не упускает возможности задеть Уилла плечом, проходя мимо. Уилл заканчивает с кассой, садится за стойку и пролистывает материалы к следующему уроку с детишками — это совсем не напряжно, ему даже нравится тема, которую они сейчас проходят, он показывает им опыты со светопреломлением и искажениями звуков по физике, втянувшись в игровой-обучающий процесс больше, чем в эти действительно скучные задачки. Уилл почти не вчитывается, он с интересом смотрит за тем, как Сью Синклер, гениальная наставница, учит новичка-Майка делать букеты… На удивление, у того получается. — У флористики есть множество основ и правил, — важно заявляет Сью, пока Майк внимательно её слушает, разглядывая все примочки и приспособления, лежащие на столе. — И они довольно скучные, на самом деле. Но чтобы стать в чем-то мастером, так или иначе нужно изучить их, наработать базу… Но знаешь, что самое важное? — Что? — заинтересованно спрашивает Майк, вертя на пальце маток скотча. — Чувствовать цвет, — загадочно говорит Сью, улыбаясь. — Видишь, как много здесь цветов? Очень часто клиент не знает чего он хочет, конкретно, поэтому задача флориста разобраться в том, какой букет ему подойдёт. Цветы могут иметь скрытое значение, также как и цвета, но очень важно видеть и ощущать гармонию. Это тоже своего рода искусство. Она отводит Майка к цветам, давая ему выбрать любые несколько видов, чтобы потренироваться. Уилл продолжает смотреть, понимая вдруг, как странно, но в то же время правильно Майк смотрится в стенах магазина. Он волновался поначалу, что это будет плохой идеей — знакомить Майка с кем-то, в принципе, водить его к себе на работу… Это касалось не только безопасности близких Уилла, но и самого Майка. Они ездят только на машине, Майк всегда заходит в неё и выходит в капюшоне, опустив голову, а в магазине, стоит двери открыться, Уилл каждый раз смотрит с опаской. Чутьё Уилла Байерса говорит ему, что плохие парни могут прийти в любой момент, напасть тогда, когда он будет меньше всего этого ожидать… Но вид того, как Майк возится с Мистик, как он начинает ладить со Сью, как он спокойно обедает с ними вместе в магазине, даже то, как он старательно и любопытно перебирает цветы — заставляет Уилла расслабиться. Он даёт этому чувству спокойствия наполнить его изнутри, даёт себе отдышаться, даёт себе блаженно вытянуть ноги вперед и с маленькой улыбкой вслушаться в тихую музыку. — Интересный выбор, — говорит Сью, помогая Майку разложить цветы на рабочем столе. — Лаванда и… Подсолнух. Уилл фыркает, но не со злости, он просто думает, что это очень в духе Майка выбрать что-то такое несочетающееся, только потому что ему нравятся яркие цвета. Фиолетово-голубая лаванда и оранжево-желтый подсолнух. Даже одежда Майка не подходит друг другу, а Уилл никогда бы не мог подумать, что в его шкафу можно найти что-то такое… Несуразное. — Так можно? — с опаской спрашивает Майк, бросая неуверенные взгляды на Уилла. Уилл посылает ему приободряющую улыбку, пожимая плечами. — Почему нет? — Сью задумчиво перебирает цветы, избавляя их от некрасивых выбивающихся из картины листьев. — Знаешь, если добавить сюда немного нейтральных цветов… Что-нибудь белое, вроде гипсофил. Они маленькие и как раз, — она прерывается, с удивлением наблюдая, как Майк возвращается к цветам и безошибочно сразу же находит гипсофилы, передавая их женщине. — Спасибо, дорогой… Так вот, гипсофилы хорошо впишутся сюда. Плюс ко всему, букет выйдет очень ярким и летним, его можно будет упаковать в обычную коричневую бумагу. Сью ловко переплетает и скрепляет друг с другом крупные подсолнухи и цветки лаванды на длинных стебельках, пока Майк, сосредоточенно нахмурившись, точечно просовывает между цветами маленькие гипсофилы. Они вместе обвязывают букет скотчем снизу, чтобы сверху он красиво распадался. Сью разворачивает длинный сверток упаковочной бумаги, Майк отрезает от него ровно полметра, примерив на глаз, и заворачивает букет, оставляя его в небольшой вазе на столе среди прочих. Он с гордостью смотрит на свою работу. — Для первого раза очень хорошо, — Сью хлопает его по плечу. — Молодец, пупс. — Уилл! — Майк весело и нетерпеливо переминается с ноги на ногу. — Видел? — Ага, — Уилл оставляет свои методички, чтобы подойти и взглянуть на букет поближе. Выглядит слегка нелепо, если сравнивать с тем, что делает сама Сью, но до её уровня им обоим очень и очень далеко. — Это очень красиво. — Мне тоже нравится, — Майк кивает, довольный. — Могу научить тебя делать такие. — О, конечно… Они перескакивают с темы цветов, в очередной раз заводят разговор о том, что машину Уилла стоит уже наконец-то помыть, потому что после бесконечных дождей на улицах Куинса стало слишком грязно. Планируют заняться этим на выходных, хотя Уилл хотел помыть её ещё вчера, вот только какие-то придурки решили погонять вечером по Бруклинскому магистральному шоссе, упившись в хлам, а Человек-Паук гнался за ними шесть кварталов, под конец ужасно устав, потому что пришлось ещё и ждать копов на месте — он хотел убедиться, что они получат по заслугам. Одно только радовало, ему не пришлось готовить ужин прошлым вечером — Майк сделал всё сам, даже не спалив кухню. Он отлично научился варить спагетти. На этом умения пока ограничивались. Сью заводит разговор об очередном экономическом кризисе, Майк ляпает, что ничерта в этом не понимает, а она считает своим долгом объяснить. Уилл отвлекается на звонок мобильного, отойдя к окну: там как раз выходит покурить владелец фотоателье напротив, по нему можно считать часы — каждые два он устраивает перекур. — Привет, Робин, — мягко говорит Уилл, вспоминая, что они не виделись с самых похорон. — Как ты? — Ох, черт, Байерс… — начинает тараторить подруга. — Это всё жесть, как странно! Я нормально, ты как? Ой, и привет, да… Короче, я сейчас сижу в уголочке, не могу слишком громко разговаривать, нас теперь проверяют, но это очень-очень-очень важно! — Что-то случилось? — Уилл нервно дергает плечом, пересекаясь взглядом с курящим мужчиной, за спиной он слышит оживленные переговоры Сью и Майка. — Это по поводу той пули, которую ты притащил, из адамантия, — говорит она. — Ты прочёл статью, которую я давала? Короче… Надеюсь, ты прочёл. Но в любом случае, это сейчас не самое важное… Короче! На той пуле была гравировка снизу, я не знаю, как можно было этого не заметить, но, да, она чертовски тонкая и аккуратная, но это странно… Адамантий никак нельзя повредить, значит, либо на нём вырезали гравировку чем-то тоже сделанным из адамантия, либо пули такими выплавляли… Уилл не помнит никакой гравировки, но он легко мог упустить её, потому что в те дни навалилось слишком много, да и он впервые вытаскивал пулю из чужой ноги… Это было довольно травмирующим. Он бы не хотел делать этого снова. — Какая гравировка, Роб? — не понимает он, устало взъерошив волосы на голове. — Это какие-то инициалы, я не знаю, — она почти что шипит в трубку. — Буквы — S, D и C. Услышал? Может, какая-то аббревиатура? Знаешь что-нибудь? — Нет... Не-а, — Уилл отходит от окна, смотря на Майка, увлеченно спорящего со Сью на тему, в которой он даже не разбирается. — Но я разузнаю. Поищу. — Будь осторожен, — строго говорит Робин. — Уилл, я понятия не имею кому и зачем нужно было изготавливать пули из адамантия, но если бы они были заказными для одноразового пользования — на них не делали бы гравировку. Да и зачем вообще нужна гравировка на пулях?! Я тебе говорю, это всё не чисто… За этим стоят какие-то отбитые… — Ты паникуешь больше, чем нужно, — фыркает Уилл. — Всё будет хорошо. Он сам не особо в это верит. В конце концов, эти люди пытались убить Майка единственным оружием, которым можно нанести ему вред и пробить защиту регенерации, значит, они готовились заранее, они знают нечто… — Всё, мне надо бежать, целую, люблю… — шепчет Робин. Она сбрасывает звонок. Уилл думает, что планы на сегодняшний ужин придётся перенести. А он хотел купить мороженое… Аргайл сбавляет скорость на машине, паркуясь вдоль тротуара одной из улиц пригорода северного Куинса, в тихом спальном районе, где одни только домики, похожие друг на друга, с ещё украшенными после Хэллоуина крышами: с выключенными днём гирляндами, наклейками-летучими-мышами на окнах и тыквами с вырезанными рожицами на крыльце. Эдди курит, стряхивая пепел в приоткрытое окно, пальцами свободной руки он барабанит по нервно дергающемуся колену. Аргайл спокойно следит за всеми его движениями, не напрягая ни одну лишнюю мышцу на своём лице, он тыкает пальцем в висящий на зеркале заднего вида освежитель воздуха в форме зелёного листа, заставляя тот раскачиваться. Эдди вздрагивает, обращая наконец внимание на друга. Он всю поездку был внутри своих мыслей, напряженный, даже немного напуганный. Аргайл играет бровями, призывая его к разговору, но Эдди лишь хмуро на него смотрит, вообще не желая лишний раз открывать рот, иначе, он уверен, слова польются рекой и этот потоп уже будет не остановить. — Чувак, — Аргайл вздыхает. — Я знаю, что после смерти старика ты слегка поехал крышей, не обижайся, но я никак не могу догнать, зачем мы приехали сюда… Эдди выбрасывает окурок в окно. — Типа, нам даже соваться на эти улицы лишний раз не стоит, — продолжает друг. — А тем более, у-у-ух, по этому адресу… — Они ничего нам не сделают, — Эдди пожимает плечами, сканируя нужный дом взглядом: самый большой, с самой красивой лужайкой, заставленной дурацкими розовыми фламинго и с большущими, наверняка дорогими, окнами. — Не, точняк, я тебе говорю. Слишком тихий район. — Ну, знаешь, — Аргайл неуверенно мычит, стараясь передать всю палитру своего негодования. — Мне как-то некомфортно… — О, тебе некомфортно, — Эдди понятливо кивает, вдруг резко развернувшись к нему лицом, так что даже все цепи, серьги, кольца и змейки на нём разом гремят. — А мне так вообще! Блять! Иисусе… Эдди шлепает себя по щекам, приходя в чувства, пока Аргайл треплет его по плечу, приговаривая слова приободрения, между делом переходя на испанский. Эдди не может сосредоточиться в полной мере, и дело даже не в том, что вчера его отвели на головокружительное свидание в ресторан на восемьдесят втором этаже небоскреба, а потом катали на кабриолете, и он чувствовал себя, как звезда фильмов старого голливуда — не хватало только шарфика и темных очков… Нет, не в этом. У него куча причин для волнения сейчас, даже Аргайл отчасти прав, что пытается его переубедить. — Я метнусь туда и обратно, — говорит Эдди. — Вот прям одна нога тут… — А второй, считай, уже нет, — задумчиво-пространно произносит друг. — Всё, я пошёл! — раздраженно выпаливает он, открыв дверь, но, притормозив, жалостливо смотрит на парня. — Ты же подождёшь?.. — Куда я денусь, — вздыхает Аргайл, поглаживая пушистый чехол на руле. — Давай, брат. Эдди чувствует себя нелепо, переходя дорогу к противоположной улице, одетый в свои мешковатые джинсы, грязные ботинки, а его волосы покачиваются при ходьбе. Он никогда ещё не ощущал себя большим фриком, чем сейчас. А обычно он этим званием гордиться. Самый красивый дом, конечно, имеет самую красивую дверь с золотыми номерами на ней и причудливым дверным звонком в форме какого-то маленького домика. Эдди не жмёт на кнопку, а стучится в дверь, бросая странный взгляд на плюшевый плед, лежащий на скамейке, стоящей под окном. Он ждёт минуту, ждёт две… Он прислушивается к шагам за дверью и оборачивается, чтобы убедиться, что его всё ещё ждут в машине. Дверь открывается. За ней стоит девушка его возраста, такая же маленькая, какой он её запомнил, видя в последний раз около пяти лет назад. Рыжие волосы теперь в аккуратной прическе до плеч, она одета в большой мягкий свитер, выглядит сонной и такой по-домашнему уставшей, что Эдди вдруг становится ужасно неловко, ведь он вломился вот так вот без предупреждения. — Эдди, — глаза Крисси расширяются от испуга, она смотрит вглубь дома, а затем выходит на крыльцо, отодвигая парня с пути, чтобы осмотреться по сторонам улицы. Девушка крепче цепляется за дверь, неверяще качая головой. — Почему ты здесь?.. — Нам нужно поговорить, Крис, — заверяет её Эдди, напирая вперед, чтобы войти в дом. Она не может оттолкнуть его, но Эдди надеется, что подруга хотя бы его не боится. Они стоят напротив друг друга чуть за порогом, напряженная тишина повисает в воздухе, заставляя Эдди нервно переминаться с ноги на ногу, потому что ему, черт возьми, здесь не рады. Он знал это, но всё равно приперся, как последний придурок. Крисси сжимает руки в кулаки, пялясь на него со всем своим недовольством, суровая морщинка между её бровей даже удивляет. Откуда в ней столько скрытой обиды?.. — Я знаю, что ты сделал, — негромко, но строго, заявляет она. — И после этого ты осмеливаешься… — Крис, пожалуйста, — Эдди складывает руки в просящем жесте, он тоже говорит негромко, думая, что дома могут оказаться посторонние, хотя он долго и нудно подгадывал и просчитывал момент, чтобы прийти тогда, когда подруга будет здесь одна. — Всё совсем не так, как ты думаешь… — Эдди, — серьёзно зовёт она, импульсивно топая ногой, и Эдди удивленно замечает следы какой-то краски внизу её штанов. — Ты не можешь так говорить. Ты не можешь поступать так, вламываться в мой… В наш дом после всего. — В ваш, — он хмыкает. — В богатстве и бедности, ага, ты выбрала лучшее из двух зол. Крисси вдруг издаёт громкий разочарованный смешок, расслабляя плечи. Вся злость уходит из неё, оставляя место опустошению, скупой грусти. Усталости. Какая же она усталая… Неужели, в этом его вина? Прибавил ли он подруге нервов? Или в этом виноват её тупой благоверный? — Уходи, пожалуйста, — просит Крисси, заглянув ему в глаза. — Уходи, потому что я не хочу с тобой ссориться… Я просто не хочу с тобой разговаривать. — Но ты должна знать, — Эдди чертовски уверен в своих словах, он кивает, стараясь убедить её, напирает, делая шаг вперед, ему кажется, что его попросту не слышат, не слушают! — Ты точно должна это знать, всю правду, я расскажу тебе… — Это неважно! — Крисси хватает его за руку, сжимая ладонь, её глаза влажно блестят под дневным ярким светом из окон. — Марсель скоро вернётся… — Марсель, — Эдди раздраженно вздыхает, дергая свою руку вместе с её. Почему она не понимает? Она никак не поймёт? — Марсель! Я сотню раз предупреждал тебя о Марселе, я не хотел, чтобы так всё вышло… Чтобы ты оказалась здесь! — Где здесь, Эдди? — Крисси психует, отталкивая его от себя, она пятится в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Здесь — в этом чудесном доме, замужем за мужчиной, которого я люблю? В безопасности, в полном достатке? — Это не дом, а золотая клетка! — он переходит на тихий-тихий голос, стараясь убедить её, но в глазах Крисси читается такой страх, будто она разговаривает с сумасшедшим. — Крис, я просто хочу уберечь тебя. Ты не знаешь, что этот… Что он наделал, сколько всего он наделал, ты просто не хочешь видеть. Крисси ничего не отвечает, обнимая себя за плечи. Она неверяще мотает головой, уставившись в пол. — Ты убил Мигеля, — тихо отвечает она. — Это так важно? — усмехается Эдди, чувствуя покалывания под ребрами. — Тебя волнует только… — Меня волнует то, — говорит она, перехватив его взгляд, — что я больше тебя не знаю. Я больше тебе не верю. На самом деле, Эдди думает, что она никогда ему не верила, но разве он имеет малейший шанс вставить слово? Пять лет назад священник сказал — Если кто-то в зале против, пусть скажет или замолчит навсегда. Эдди ничего не сказал. Марсель надел кольцо на палец Крисси, а Мигель нарушил своё обещание, позволив этому произойти. Он не уберег одного из самых дорогих людей для Эдди, его маленькую ниточку к нормальному миру, где нет насилия, оружия и испачканных в грязи, стертых в кровь ладоней. Крисси слепа, она не хочет видеть правды, она не хочет видеть всего того ужаса, что творит её муженек… Что, если однажды он подставит её под удар? Кто тогда будет в этом виноват? Конечно же, Эдди. Он в ответе за неё. Он не может облажаться снова, точно не тогда, когда едва не потерял Майка… Он собирается сказать об этом прямо, вывалить всю правду на хрупкие плечи девушки. Но сзади неё, спускаясь по лестнице, вдруг, как будто бы из неоткуда, из какого-то сказочного мира… Дурацкий сюрреализм. Ему это не чудится?.. За спиной Крисси оказывается маленькая фигурка, сонно хлопающая глазами. Фигурка прижимает к боку Крисси, едва доставая до её руки, чтобы схватиться свой ладошкой. Маленькое чудо. С глазами, прямо как у неё. — Мама, — чудо недовольно дует губы, хлопая ресницами, она такая же хмурая и злая, когда смотрит на Эдди и его нелепо грязные ботинки, в которых он стоит на чистом ковре в прихожей. — Я хочу сок… — Сейчас, — нежно отвечает Крисси, поднимая дочку на руки и прижимая к себе покрепче, она смотрит на Эдди безразлично, будто ей нужна последняя капля, чтобы прогнать его навсегда. Это ощущается, как предательство. — Сейчас пойдём на кухню и достанем тебе сок. Она действительно просто уходит, оставив его стоять здесь в полном одиночестве, разворачивается и идёт. — Мама, кто этот дядя?.. — Он ошибся домиком, — говорит Крисси. — И он уже уходит. Эдди выбегает из дома, усердно тихо прикрывая дверь, он чувствует как горит всё лицо: не знает от злости ли. Уже ничего не знает. И уже, наверное, ничего не может исправить. Он критически сильно опоздал. Не имеет больше права лезть… — Как оно, чел? — Аргайл в машине обеспокоенно смотрит на вдруг притихшего Эдди. — Созываем собрание, — твердо говорит Эдди. — Нужно решить кое-что… Аргайл решает промолчать, но взгляд говорит вместо него — он не одобряет этого, но вмешиваться не собирается. В Бруклине, на Черри-стрит, есть небольшой скейт-парк. Он далеко не самый крутой в Нью-Йорке: таких здесь полным полном, конкретно этот напоминает некое уединенное место, располагаясь прямо под мостом. Он огорожен высоким сетчатым забором с нескольких сторон, заставлен низкими рампами, а в самом его центре вглубь уходит широкий боул с изогнутыми стенками из бетона. Когда Макс бывала здесь в последний раз, много лет назад, ещё катаясь на доске, она тусовалась со своими друзьями, они залезали в боул и просто валялись там, слушая музыку, поедая всякую вредную хрень, типа начос, катались вокруг друг друга и делали трюки потехи ради. Она хорошо помнит и магазинчик здесь, рядом, возле заправки, с которой он делит огромную парковку. И она бы предпочла оказаться здесь в любой другой ситуации, даже окунулась бы с удовольствием в те дни, когда Билли водил её покататься за ручку и издевался, потому что она не умела ровно стоять на доске. Но поздним вечером, плавно перетекающим в ночь, Макс затаилась в кузове чужого пикапа на стоянке, при полном параде — со своими перчатками-когтями и маской на лице, с ушастым капюшоном на голове. Она выслеживает трёх ребят — два парня и девушка, которая, впрочем, тоже похожа на парня… Макс старается подмечать мелкие детали в их поведении, подслушивает бессмысленный разговор с помощью наушника в ухе, проверяет на наличие оружия с помощью высокотехнологичных контактных линз, от которых, по-честному, у неё уже болят глаза… Трое ребят не так просты, как кажется: не стоит вестись ни на доски в руках, ни на тинейджерские шмотки и ящик пива, который они тащат в сторону парка… Макс следует по пятам, скрываясь в тени гаражей, заборов, кустов. Она знает, кто они. Она отстегнула Билли с его дружками крупную сумму, чтобы те выследили для неё всех, кого только смогут. Всех, кто может быть потенциально причастен к трагедии, произошедшей год назад. Они — мутанты. Макс не знает, как именно мутанты могут быть причастны к теракту, но один факт её просто вымораживает и она едва сдерживается, чтобы не выпустить механические когти и не напасть со спины. В тот день, прямо во время того, как здание с сотнями людей внутри горело, кучка мутантов решила устроить пикет с плакатами, призывающими остановить деятельность некого фонда… Какого к черту фонда?! Она так и не запомнила его названия, но люди, принадлежащие той организации, одиннадцатого сентября проводили пресс-конференцию в Северной башне, в которой и взорвалась первая бомба. Мутанты, не скрывающие того, кто они есть, попали на первые страницы газет, а потом их попросту задержала полиция, потому что они мешали деятельности спасательной операции. Макс на всю жизнь запомнила это чувство. Она смотрит на кучку подростков сейчас и просто не понимает… Одиннадцатое сентября двухтысячи первого, она опоздала на встречу с друзьями, приехала слишком поздно. Она стояла в одном квартале от ВТЦ, проверяла свой мобильный. Стоило поднять взгляд, воздух заполонил дым и оранжевые всполохи, взявшиеся словно из неоткуда. Ни одной здравой мысли в голове — только идти вперёд, даже не смотря под ноги. На её глазах рушился целый мир, пока мутанты водили ебаные хороводы со своими плакатами, будто им было вообще плевать, что люди внутри погибают, будто их сраный митинг намного важнее человеческих жизней. Здание падало, вокруг была лишь пыль и грязь. Осколки стекла, кусочки щебня. Фигура в сине-красном трико скакала то вверх, то вниз по этажам, как маленький мячик из автомата. Макс поджидает момент, когда подростки будут достаточно пьяны, она разглядывает когти на своей перчатке, их блеск в свете фонарей, и чувствует, как сужаются зрачки. Один из парней делает прыжок на скейте, Макс бесшумно подбирается ближе, шаг за шагом, сливаясь с тенью, чувствуя, как кровь кипит внутри тела… Ноги отрываются от земли, но не от собственного прыжка, её сносят в сторону. Макс не видит, кто это, но когда открывает наконец глаза, то уже лежит спиной на дне боула, а перед лицом красная паучья маска, чужие руки в спандексовых перчатках прижимают её запястья к бетону. Она не почувствовала ни малейшей крупицы боли, но вот злости в ней предостаточно… — Пусти меня! — шипит Макс сквозь маску, её ужасно бесит, что она не видит выражения чужого лица в этот момент, ей бы хотелось разукрасить его парочкой царапин. — Не могу, — мягко и безобидно отвечает парень. — Что ты собиралась сделать с теми детьми?.. — Детьми? — Макс усмехается, она отталкивает Человека-Паука ногами и отползает назад, опираясь на руки, её когти скребут по бетону, оставляя чертовски глубокие прорези. — Да ты не знаешь даже, кто они… — Так скажи мне, — Паук мирно садится напротив, скрестив ноги по-турецки, будто его забавляет вся эта ситуация, будто он насмехается над ней. — Макс, давай поговорим… Она встаёт и разгоняется бегом, замахиваясь ногой, чтобы ударить его по тупой башке, но Паук уворачивается и отпрыгивает в сторону. Макс достаёт из поясной сумки маленькие металлически шарики, и стоит им только коснуться земли со звоном, как весь боул наполняется густым дымом без огня, скрывая её от чужих глаз. Она прислушивается к звуку чужих шагов, слыша лишь очень-очень тихий шорох, будто парень не весит ни грамма. Выбравшись из глубокой конструкции, Макс успевает лишь заметить, что скейт-парк опустел. Чёрт! Они сбежали! Макс разочарованно мычит, со злостью щурясь, всматриваясь в дым. Ей нужно разобраться с этим придурком, очевидно, он не понимает по-хорошему. Она делает маленький настороженный шаг, но, вздрагивает, испугавшись громкого автомобильного гудка, раздавшегося сверху на мосту. Человек-Паук хватает её за ногу и утягивает обратно в боул. Она не видит ни черта, лишь мельтешения красного и синего в воздухе, она машет когтями наугад, хаотично, стараясь задеть врага. — Макс, прошу тебя… — раздаётся из-за спины, но стоит ей обернуться — там никого нет. — Блять! — она замахивается ногой с разворотом, ударяя наконец по нему, но парень вовремя скрывается… — Уилл! Выходи, мать твою! Она выпрыгивает обратно из боула, дым начинает рассеиваться. Одинокая фигура Человека-Паука, так и не снявшего маску, стоит в центре этой чертовой чаши. Макс цыкает, отводя взгляд, думая, что таких придурошных супергероев ещё надо поискать… И это твой защитник, Нью-Йорк? — Я не хочу ссориться с тобой, — Уилл делает шаг навстречу, заставляя Макс пятиться, они оба идут в сторону забора. Он останавливается, твёрдо стоя на ногах и кидает нечто маленькое и металлическое на землю, пихая это носком в сторону Макс. Она наклоняется, протягивая руку и поднимает нечто, оказывающееся крупной пулей. Макс разглядывает её с помощью ночного видения, которое дают ей линзы, делая всё вокруг зелёным. Пуля размером с её большой палец, заостренная к краям, темно-темно-серая, почти черная, а сбоку неё тонкая гравировка, изящная, знакомая. Макс швыряет пулю в сторону и бросается снова атаковать Паука, вот только тот даже не нападает в ответ! Он вертится, как какое-то чучело на шарнирах… — Думаешь, я хочу? — усмехается Макс, замахиваясь рукой и почти что цепляя его когтями в области плеча, Уилл ныряет ей под руку и оказывается за спиной. — Мне не всралась эта стычка… Проваливай отсюда… — Ты же знаешь, что это за буквы SDC? — он игнорирует всё, что она говорит. — Я уже видел такие, однажды… — Где? — выплевывает Макс. Запыхавшись, она осматривается по сторонам, но не видит больше никого. Стягивает с головы капюшон, с лица маску. Уилл мнётся на месте, будто ему становится неловко. Ну, конечно, герой так дорожит своим инкогнито… Да он просто не может посмотреть ей в глаза! Прямо и без уловок, своих уверток! Уилл достаёт из какого-то потайного кармана в костюме один из тех металлических шариков, что бросила Макс, которые на самом деле являются дымовыми шашками. Шарик уже раскрылся, как цветок, а внутри него пустота. Зато на всех на них, на всех устройствах, примочках и приспособлениях Макс, красуются три буквы гравировки Синдиката. Уиллу знать об этом не обязательно… — Мне нужна твоя помощь, — признаётся Паук. Чёрт. Макс снимает давящую резинку с волос, растрепывая их, собирает заново, чтобы не мешались. Она чувствует себя в этот момент такой разбитой. Это единственный раз, когда Уилл пришёл поговорить с ней после всего произошедшего, единственный раз, когда его целью было не выследить её, как какую-то преступницу, а всё сводится к тому, что ему просто что-то от неё нужно. Она просто вдруг стала для него полезной. Макс нащупывает спрятанную под кофтой цепочку с двумя подвесками. Парные кулоны, медальоны дружбы в форме цветных половинок сердечек, усыпанных дурацкими стразами. Она носит их оба. — После всего, — Макс чувствует, как слова застревают внутри, как она чуть не прерывается на тихий всхлип. Она прикладывает руку к груди, потому что ощущение острых краев подвески её успокаивает. Она снова в том дне, она снова стоит напротив падающего небоскреба. — После всего того, что произошло… Паук не решается подойти ближе. Уилл Байерс тянется, чтобы снять маску. Его волосы в полном беспорядке. Макс выключает линзы с помощью потайной кнопки, приделанной к наушнику. Она видит красное помятое лицо Байерса, видит его застывший взгляд, неверящий, его бегающие с места на место зрачки. — Я знаю, — тихо говорит Уилл. — Я знаю, я просто… — Ты просто, — хмыкает Макс. — Ты просто боишься. Ты последний трус, Уилл. Все пытаются двигаться дальше, а ты запер себя в съемной квартире и снимаешь котят с деревьев. — Это так ты двигаешься дальше? — наезжает он, обводя рукой пространство скейт-парка. — Выслеживаешь непонятно кого, грабишь магазины, а это оружие… Все эти штуки, которыми ты себя обвесила... — Заткнись. — взрывается Макс, готовая уже плеваться ядом. — Ты просто переводишь тему, Уилл. Ты даже сейчас не можешь признать того, что это просто, сука, произошло. Ты продолжаешь бегать, ты не хочешь разобраться в том, как… Кто! Кто в этом виноват, тебе просто плевать. Ты думаешь, что можешь сделать вид, будто ничего не произошло вовсе, да? Будто это произошло не с тобой даже, а? — Это не так, — Уилл обиженно кусает губы, как большой ребёнок, мотает головой и подходит ближе, оставляя между ними пару метров. Макс вжимается спиной в забор, но не потому что боится Паука, а потому что боится сама ему навредить. — Я знаю, что она… — Кто она?! — Макс не выдерживает и пихает его рукой в грудь, спрятав когти. Уилл отшатывается, но не сопротивляется, не уворачивается. Она бьёт его один раз, бьёт второй, он не показывает, что ему вообще больно, но он знает, что заслужил всё это. — Да ты даже имя её назвать не можешь! Да ты… Да ты… Макс зажимает рот руками и кричит, выпуская наружу злость, всю эту ненависть, которая сидит в ней. Она там, в прошлом, стоит возле Северной башни, видит, как сорок первый этаж отъезжает вбок, словно в каком-то фильме ужасов, как башня рушится начиная с середины, а за ней съезжает и верхушка, за верхушкой вниз рушится, как карточный домик, всё основание башни. Спасатели тянут её в сторону, она вырывается не в силах отвести взгляд. Она видит как Человек-Паук, недавно спустивший на землю десятки людей, оставивший их возле машин скорой помощи, выносит из ворохов и клубов пыли и пепла тело, держит его на руках. Неподвижное, будто бы кукольное, тело. У неё внутри словно что-то треснуло. В ушах звенело от того, насколько громкими были все разрушения, но она не упустила ничего из этого, она продолжала стоять, потому что так сильно боялась, потому что до последнего надеялась, что всё будет хорошо. Она винила себя и до сих пор продолжает винить, потому что в тот момент её не было рядом, там, внутри здания. Там, внутри здания, был Уилл. — Почему ты спас их всех? — Макс всхлипывает, утирая горячие слёзы, сопли, всю эту грязь рукавом кофты. — Почему ты спас их, но не смог спасти Джейн? Уилл смотрит на неё с приоткрытым ртом, замерев на месте, и Макс видит, как в его глазах тоже отражается сцена падения сорок первого этажа, в ускоренной перемотке. — Продолжай снимать котят с деревьев, Уилл, — Макс ухмыляется, натягивая маску обратно. — А я найду виновных. Она убегает со скейт-парка, оставляя там частичку своего больного кровоточащего сердца, надеясь, что она заставит Уилла Байерса подавиться или, наконец, задуматься. Уилл перепрыгивает с одной крыши на другую, несётся на паутине в никуда, понимая, что вообще не хочет сейчас возвращаться домой, его мозги превратились в кашу, а маска так сильно давит на лицо, что ему кажется, будто к нему перестала приливать кровь. Человек-Паук приземляется на какое-то случайное здание, спускается вниз по пожарной лестнице и остаётся сидеть там. Здание оказывается баром, а из приоткрытой двери черного хода доносится музыка. Уилл стягивает маску, даже не посмотрев по сторонам, вдруг кто-то увидит… Жмется к металлической перекладине спиной, обнимает свои колени, уперевшись взглядом в стену, в одну точку. У него дома, в шкафу, похоронено прошлое. Там лежит одинокая коробка со всем тем, что напоминает ему о Джейн, его лучшей подруге с самого детства. Там лежат все кассеты со Звездными Войнами, которые она обожала, там лежат диски с её любимыми музыкальными альбомами. У него на телефоне висит чертов брелок-бантик... Когда он переехал в квартиру, то заметил на зеркале в ванной наклейки с магистром Йодой, сразу же оторвал их, но вот выбросить не смог — тоже засунул в коробку, куда-то наклеил. Он не может избавиться от всех этих вещей, не может раздать их, как сделал Хоппер, он хранит их, чтобы напоминать себе о том дне, о той боли, которая помогает чувствовать, что он сам всё ещё жив. Уилл вспоминает тот день, когда произошёл взрыв, помнит, как они с Джейн гуляли по дендрарию. Он в спешке надел костюм, кинулся спасать людей в падающем лифте, успел вытащить детей из здания. Когда произошёл взрыв, Джейн даже не испугалась, только тепло посмотрела на Уилла, положила руку ему на плечо… — Да пребудет с тобой сила, юный джедай. Он держал Джейн в поле зрения, кинувшись спасать тех, кто мог умереть прямо в момент взрыва, когда ещё не было понятно, что башня начнёт падать. Это была его ответственность, в конце концов. Но стоило лифту провалиться в шахту, стоило ему вернуться в дендрарий, как его уже ждали осколки стекла на полу, взорвалась вторая бомба и он бродил, выискивая Джейн, параллельно стараясь вытащить всех, кого мог… Один, он делал это совершенно один. Уилл утыкается лицом в колени, вздрагивает, услышав из бара знакомую песню. Did I drive you away? Джейн подарила ему диск с первым альбомом Coldplay в тот день, когда он получил водительские права. Она сказала, что эта песня станет первой, которую они послушают в его машине. But I promise you this, I'll always look out for you… Макс права. Он виноват. Он не смог спасти её. В тот день они втроем должны были пойти есть мороженое… Yeah I saw sparks, Sing it out. Он утирает слёзы руками. Уилл плачет впервые со дня похорон Джейн. Он наконец готов признать тот факт, что её больше нет. Но от этого совсем не становится легче. Он так проебался. Мысленно он всё ещё внутри падающей башни, в бесполезном костюме бесполезного супергероя…