You're on Your Own, Kid

Держать равновесие между супергеройской жизнью и человеческой — это всё равно, что идти по канату с палкой в руках. Уилл и Майк пробуют, и получается у них вполне неплохо. Майк учится заводить друзей и вливаться в новые компании, находит своё место среди Изгоев, что оказывается не так уж и сложно: среди мутантов он свой, в доску. Они могут понять все эти тонкости жизни в лабораториях, умело избегают вопросов о темном прошлом и о совершенных ошибках, и, как сказал Нейт, строят прекрасную систему братской взаимовыручки. Все ещё радикальную. Но многие их идеи приходятся Майку по душе, они делают его счастливым. Так что Уилл временно закрывает глаза, концентрируясь на положительных эмоциях. Он сам тем временем продолжает расследование, следуя по пятам клонов-убийц, продолжающих терроризировать город, но теперь уже не как раньше. Теперь появляется четкое ощущение того, что они ищут одну конкретную персону. И клоны знают, что их преследуют тоже. Они умело скрываются в самый последний момент, стоит Макс шмыгнуть за угол в полной боевой готовности, или Майку с громким лязгом выпустить когти. Едва Уилл приземляется на крышу, выстреливая паутиной — от врагов остаются лишь тени. Это утомляет. И порой даже пугает, даёт развиться их общей паранойе, ночами возвращаются кошмары, Уилл резко реагирует на каждый лишний звук, вдох, выдох, шорох… Но не рядом с Майком. Рядом с Майком он чувствует себя, словно укрытый мягким и пушистым облаком сладкой ваты, позволяет себе спрятаться за чужим плечом, чтобы сделать передышку, восстановить силы. Даже сейчас они вместе наслаждаются прогулкой из супермаркета, идя по улице поздним холодным вечером, пока снег сыпется с неба мелкими пушинками, словно сахарная пудра, которая тает, стоит ей коснуться асфальта — всему виной Нью-Йоркские перепады температур. Но каждый год они, Нью-Йоркцы, всё равно надеются на Белое Рождество. Уилл держит Майка за руку, переплетая с ним пальцы, и не может перестать улыбаться, так сильно, что щеки болят, он любуется парнем, на чье лицо падает нежно-желтый свет от фонарей. Они несут пакеты, набитые вкусностями к вечеру кино — попкорн, мармеладки, газировка и даже ведерки с мороженным. — Макс там с ума сходит уже, — смеётся Майк, отряхивая от снега голову с двумя смешными хвостиками, которые ему перед выходом заплела Мэйфилд. — Подождёт, — Уилл игриво подталкивает его плечом, с удовольствием представляя в голове лицо сердитой Макс. — Пару кварталов осталось. Он старается держать равновесие. Майк дарит ему ощущение гармонии: он становится первым в жизни Уилла человеком, с которым нестрашно разделить груз ответственности. Он давно не чувствовал себя таким целостным. С тех пор, как не стало Джейн. И пусть он все ещё находится в процессе того, чтобы отпустить её — теперь это кажется в тысячи раз легче, потому что Уилл больше не один. Потому что он движется, пусть и не семимильными шагами, к тому, чтобы говорить об этом с остальными, к тому, чтобы вспоминать с улыбкой. Однажды он даже дойдет до психолога — или кто там этим занимается — попросит у Джонатана телефон хорошего специалиста… Однажды всё это закончится. И он будет вспоминать прошедший год скорби, как дурной сон. — Знаешь, — говорит Майк, размахивая взад-вперед их сцепленными руками. — Да? — Уилл любуется широкой улыбкой на его лице, и весь остальной мир расплывается перед глазами, словно в расфокусе. Майк наклоняется, чтобы поцеловать его в кончик носа, заставляя Уилла смущенно хихикать, как влюбленного мальчишку, которым он и является. — Может, когда мы разберемся со всем, — раздумывает Майк. — То сможем уехать куда-нибудь? В город поменьше, потише. Уилл бы очень этого хотел. Но одна такая мысль — бросить Нью-Йорк — тревожит его. Он ведь Человек-Паук, у него есть обязанности. — Уилл, — зовёт Майк, вздыхая. — Ты и так сделал очень многое. Я думаю, есть те, кто позаботятся о городе и его жителях вместо тебя. Вот скажи мне, кто позаботится о несчастных в каком-нибудь Портленде? Или в Канзас-сити? — Миссури? — фыркает Уилл. — Нет уж. Если ты хочешь переехать, то нам стоит найти место потеплее. Мама вроде собиралась с Хоппером во Флориду. — Флорида, — хмурится Майк. — Во Флориде одни старики, и там слишком жарко. Нам нужно что-то умеренное. Они идут по безлюдному переулку, сворачивая с магазинной аллеи в проход между домами, чтобы сократить себе путь — становится ещё холоднее, морозно, да и есть хочется очень сильно. Уилл бы с удовольствием сейчас остановился, чтобы немного поцеловаться с Майком, потянуть время и побесить Макс ещё сильнее, но эту идею он пока отметает. — Луизиана? — предлагает Уилл. — Новый Орлеан? — Майк оживляется. — Тогда берём рыжую с собой, ей там понравится. Уилл качает головой, слушает и представляет, но по затылку вдруг проходится странная дрожь — в последнее время он почти не различает Паучье чутье и свою тревожность, а оттого путается. Уилл сильнее сжимает чужую ладонь, невольно оттаскивая Майка ближе к стене. Майк что-то ещё говорит, кажется, зовёт его по имени, но Уилл уже стоит, как вкопанный, пытаясь отследить источник угрозы. — Хэй, — пакеты плавно падают на асфальт, Майк обнимает его лицо своими ладонями, поглаживая пальцам щеки, и Уилл смотрит ему в глаза, доверительно и мягко. — Ты переутомился, Жучок. — Думаешь? — Уилл виновато вздыхает, не выдерживает и льнет к его плечу, уткнувшись в воротник. — Давай немного постоим вот так… Майк зарывается носом ему в макушку, и Уилл чувствует его улыбку. А затем снова дрожь. Уилл отодвигается назад, хватая Майка за плечи. — Ты заметил что-нибудь подозрительное? — спрашивает он. — Нет, — хмурится Майк, оглядываясь по сторонам. — А какого рода… Он не может разобрать слова, которые Майк, кажется, говорит дальше. Всё, что он видит перед глазами — мыльная пена. Уилл шлепает губами, не в силах выдавить из себя звуки. Шея сильно чешется, и он пытается коснуться её пальцами, пройтись ногтями, но внезапно ощущает такую сильную слабость, что даже руку не может поднять. И ноги. Ноги подкашиваются. Уилл падает на асфальт, последним рывком потянувшись к Майку, но парня уже оттаскивает некто, одетый в полностью черное, закрывающее тело до такой степени, что фигура и вовсе кажется тенью. Уилл чувствует холодную стену затылком, а потом кто-то наклоняется к нему, и его глаза встречаются с чужими. Ярко-оранжевыми с вертикальными зрачками. — Не т-тро… Он не слышит, что незнакомец говорит в ответ. Возможно, ничего. Уилл проваливается в сон.                      Макс сидит в квартире Байерса до десяти часов вечера. К одиннадцати она уже наворачивает круги, оставив телевизор работать на заднем фоне. Она продолжает звонить Уиллу, но тот тупо не берёт трубку. Сначала она злится. А потом начинает паниковать. Немножко. Это же Уилл: он мог увидеть проезжающих мимо полицейских с включенной сиреной и потащить Майка ловить преступников. Но полицейская волна, на которую настроено радио, молчит. Макс надевает куртку и, запахнувшись от холода, выходит на улицу, быстрым шагом двигаясь в сторону ближайшего супермаркета. Она скуривает одну, две, три сигареты, идёт всеми возможными путями туда и обратно — Уилла и Майка нигде нет. На крышах тоже. Она достает телефон и звонит Дастину, нервно кусая губы. Она не стала бы звонить ему просто так, в последнее время они избегают друг друга — он встает раньше и бежит на работу, а она, притаившись, слушает, как хлопает входная дверь, и только после этого поднимается с постели сама, встречаясь на кухне со всезнающим хитрым взглядом Клаудии. — Да? — голос из трубки звучит настороженно. — Ты где? — выпаливает Макс. — Ох, я… — Дастин мнется. — На работе. Ты в порядке? Ты же должна была пойти к… — Дастин, — Макс приваливается спиной к стене в каком-то переулке, поджигая новую сигарету, и напоминает себе Джойс, в её худшие дни скуривающую по пачке за день. — Уилл не звонил тебе случайно? Я не могу найти его. Их двоих, с Майком. Они как будто испарились. Дастин какое-то время молчит, и она слышит писк у него на фоне, звуки открывающихся и закрывающихся дверей, а затем он оказывается в очень тихом помещении, где она отчетливо может услышать его голос. — Ты уверена, что он не убежал по своим паучьим делам?.. — Уверена, — Макс в одну затяжку скуривает половину сигареты, стуча носком ботинка по асфальту, снежинки падают ей за ворот куртки и холодят шею без шарфа. — Да. Уверена, боже… Я думаю, с ними что-то случилось. У меня плохое предчувствие. Дастин усмехается. — Кошачье чутье?.. — Дастин! — Макс прикрывает глаза, вздыхая, свет фонарей с улицы падает неровной тенью на стены переулка, она щурится, идя вперед. — Черт. — Что? — Дастин спохватывается. — Что там? Макс? Она садится на корточки, обнаружив два пакета, набитых едой. Судя по мороженному в такую холодную погоду: это могли быть только Уилл и Майк. — С ними что-то случилось, — она нервно сглатывает, роясь в пакетах, осматривается по сторонам, думая, что найдёт ещё подсказки. — Нужно что-то сделать. Есть идеи? — Я не знаю, — отвечает Дастин. — Сейчас подумаю, чёрт, так… Так! Телефон он не берёт, да? Мы можем попробовать отследить его? Твой брат сможет? — Билли? — Макс хмурится. — Давай это будет запасным планом. Я не хочу, чтобы он опять… Она замолкает, увидев подозрительный блеск чего-то возле стены. — Макс, когда ты молчишь, я, блядь, начинаю сходить с ума. Макс невольно улыбается, совсем не к месту, но ей просто нравится то, каким тоном он говорит это. Тем не менее, она с ужасом поднимает с земли телефон, вставая на ноги. — Мы не отследим его, — говорит Макс. — Потому что он здесь. — Уилл? — не понимает Дастин. — Нет же, — Макс тыкает в кнопки, проверяя, что телефон работает. — Его телефон. Он здесь. — Дерьмо. Макс согласно хмыкает. Их друзья снова во что-то вляпались.                      На одной из шумных улиц Нью-Йорка, стоя возле чёртового небоскреба, Билли хмурится, сунув руки в карманы куртки. Его не пускают в здание Дейли Бьюгл, потому что во всех нормальных конторах на входе стоят турникеты, и используется пропускная система. Если он однажды решит, что Синдикату пора расти, то стоит задуматься о такой же штуке. Безопасность, все дела. Он поджидает Нэнси два часа, решив, что ловить её у квартиры слишком уж стремно. Наконец, она выходит. Прекрасная, как и всегда, в шикарном пальто и с какой-то папкой в руках, цокает каблуками и, завидев его, закатывает глаза, поспешно отворачиваясь. — Нэнс, — Билли пытается взять её за локоть, но девушка отталкивает его со всей злостью, поджав губы. — Дай мне гребаных две минуты! Нэнси хмыкает, внезапно состроив невинное выражение лица. — Обычно тебя хватает на большее, — она идёт дальше, не сбавляя шаг, и Билли равняется с ней, пытаясь заглянуть в глаза, игнорируя всех прохожих, в которых он врезается плечами, потому что куча таких же клерков, как Нэнси, торопятся на обед. — Я узнал очень важную информацию, — заверяет Билли, скрипя зубами: он никогда раньше так не унижался перед девушкой — серьёзно, он почти что преследует её, вынужденный бегать после их недоссоры. — Ты захочешь это услышать. Мы можем зайти куда-нибудь? Куда-нибудь, где будет тихо… — С тобой? — Нэнси порывисто разворачивается, пригвоздив его одним взглядом к месту, она издевательски улыбается, показывая всем своим видом, что на дружелюбную беседу не настроена. — Может мне лучше вызвать копов, Билли? А, погоди, ближайшее отделение полиции не так далеко, пойдём пройдёмся… Билли раздраженно пыхтит, хватая её запястье, и тут же извиняется, но он так вскипает, что, реально: ещё одна секунда, она выведет его из себя, и он к чертям собачьим свалит отсюда и займется другими важными делами. У него полно работы! — Это, — говорит Билли, наклонившись ближе, — по поводу твоего брата. Нэнси вырывает руку из захвата, но убегать больше не пытается, раздумывая на месте. — Иди за мной, — строго указывает она. — И постарайся закончить, пока я буду пить свой кофе. Она ведёт его в какую-то маленькую кофейню на главной улице, там немноголюдно, в основном за столиками сидят тихие одиночки со своими ноутбуками. Нэнси делает заказ на кассе с дружелюбной улыбкой, а Билли порывается заплатить за её напиток, но Нэнси опережает его со своей карточкой, поспешно ретируясь за столик. Билли просит принести ему что-нибудь с капелькой коньяка, если у них найдется. — Вперёд, — говорит Нэнси, сидя напротив него, она размешивает сахар в кружке так, будто это занятие в сотни раз увлекательнее разговора с Билли. А он кивает, смирившись с потоком безобоснованной ненависти. — Я узнал об одном парне, — говорит Билли, деловито сцепив руки в замок. — Во-первых, он мутант с когтями, во-вторых, его зовут Майк. Как тебе совпадение? Нэнси с ответом не торопится, пожимает плечами, все ещё укрытыми пальто, будто она в любой момент встанет и уйдет, если услышит что-то, что покажется ей бесполезным. Расчетливая сука. Как же она ему нравится… — Это может быть кто угодно, — говорит девушка, но её голос звучит тише, возможно, она боится давать себе мнимую надежду. — Он, вроде бы, друг моей сестры, — продолжает Билли, и ему хочется взять её за руку, потому что он видит, как беспокойно её пальцы стучат по кружке, скользят по ручке. Нет смысла притворяться, он уже видел её в таком состоянии однажды и ничуть не испугался этого проявления чувств. Единственное, с чем ему приходиться бороться с тех пор — странное желание заботиться, даже сейчас: успокоить и поддержать. — Я не встречался с ним лично, но из того, что Макс мне сказала… Там чертовски много совпадений. Проблема в том, что он не помнит ничего из своего детства, кроме… Ну, кроме лаборатории. Но ясно, что пацана похитили, как и прочих. Билли пытается подобрать слова так, чтобы убедить её, но у него и самого закрадываются подозрения — вдруг не тот. По официальным данным было похищено одно количество детей, но по факту: их могло быть сколько угодно. Нэнси поднимает наконец свой взгляд, отрываясь от разглядывания быстро заканчивающегося кофе. — Ты мне только скажи, — просит Билли, — если я устрою вам встречу, какова вероятность того, что ты его узнаешь? Нэнси растерянно отворачивается к окну, кусая губы. Эта мысль буквально выбивает у неё почву из-под ног. Билли только представить может, каково это — не вспомнить своего родного младшего брата. Он бы легко различил Макс среди других, он в этом почему-то уверен. Она пусть и сильно выросла, но что в пять лет, что в девятнадцать, всё то же лохматое рыжее чучело с веснушками. И полным отсутствием уважения к старшим. — Узнаю, — говорит Нэнси. — Я думаю, что да. Мама бы точно узнала, но лучше сначала с ним встречусь я… Как скоро это можно будет устроить? Билли загорается счастливой победоносной улыбкой, залезая в карман за телефоном. Просит подождать минутку и нажимает на номер в быстром наборе. Один гудок, второй… Сначала его сестра не берёт трубку. Он звонит снова, поймав обеспокоенный взгляд Нэнси, но теперь телефон Макс занят. Болтает с кем-то. — Прости, — Билли отвлекается на баристу, лично принесшую ему кофе, мельком улыбается ей и почти закашливается от первого глотка, понимая, что кофе в его стакане процентов двадцать. Остальное это коньяк. — Она у своего дружка тусуется. Либо у Хендерсона, либо у Байерса, мелкая… — Байерса? — Нэнси заинтересованно наклоняется ближе. — Ну, да, — Билли пожимает плечами. Нэнси откидывается на спинку, устало вздыхая. — Один Байерс сегодня не явился на работу с новым материалом для выпуска, и мой босс срывается на всём редакторском отделе, — объясняет Нэнси. — Он слезает со своих таблеток. Зря, я считаю. — Чёрт, — Билли усмехается. — Байерс-фотограф? Ты прикалываешься? — О чём ты? — Нэнси неловко смеется. — Что… — Нью-Йорк, — удивленно тянет Билли. — Огромная, блядь, деревня. Спорим, что твой Байерс — мой знакомый Уилл Байерс? — Да брось, — Нэнси допивает свой кофе, чуть расслабляясь. — Твой Байерс тоже фотографирует Человека-Паука? Билли давится своим коньяком, потому что умная мысль резко щелкает его в голове. Человек-Паук, недавно пробравшийся в его офис, сестра, которая дружит с фотографом Человека-Паука, а теперь она не берёт номер, а её дружок не является на работу. — Мне нужно идти, — говорит Билли, вставая и хлопая по карманам, чтобы проверить наличие бумажника. — Но я позвоню тебе! Клянусь. — Что? — Нэнси резко встает следом. — Ты не можешь уйти вот так просто! Не после того, как… — Нэнс, — Билли поворачивается к ней со сладкой улыбкой. — Есть вещи, в которые лучше не лезть. Даже я бы, блядь, не полез, если бы не сестра. Нэнси хватает его за рубашку, потянув на себя — Если там мой брат, — говорит она, — то ты не имеешь права скрывать от меня ничего. Больше никаких секретов, понял? Билли приглашающе подает ей локоть. — Понял, мэм. Тогда вперёд!                      Уилл открывает глаза, уставившись на собственное отражение в стеклянной стене напротив. Под щекой холодный пол, он щупает его кончиками пальцев, ощущая себя, словно в замедленной съемке. Словно в полусне. Под рукой оказывается что-то вроде шероховатой плитки, материал похож на покрытие детских площадок. Он смотрит ниже, понимая, что его полностью переодели, оставив лежать здесь, неизвестно где, в белой кофте и таких же белых штанах. Его всего передергивает, сразу возникают неприятные ассоциации с Тем Светом. Он не умер, но был бы не против в эту самую минуту, потому что чувствовать себя овощем — так себе удовольствие. Уилл встает, держась за голову, чуть не сваливается обратно на подкашивающихся ногах, совсем недавно коленки дрожали точно так же, когда они с Майком обжимались на крыше, но теперь всё совсем иначе. Сердце колотится в груди, всё тело чешется, будто под кожей бегают маленькие жучки, на затылке выступает холодный пот. Уилл оказывается в центре камеры со стеклянными стенами, как в контейнере для подопытных кроликов. Или в футляре для насекомых. Невозможно разглядеть, что там за стенами — всё очень мутное, однотонное. Над головой точно такая же белая, как и одежда, лампа, такая яркая, что приходится зажмуриться. Уилл бежит к стене впереди, врезаясь в неё ладонями, тяжело дышит, чувствуя, как скачет собственное давление, ударяя пульсацией по вискам. Он стучит руками, бьёт кулаками и пинает стекло ногами, но все бесполезно, даже суперсила здесь не поможет. Он в ловушке. Уилл держится за стену, пытаясь сообразить, где вообще может находиться — на ум приходит лаборатория, но следом за этой мыслью его накрывает волной ужасающей паники, от которой тут же пересыхает во рту… — Майк… — он бегает от одной стены к другой, пытается вглядеться, может рядом есть ещё такие клетки. — Майк! Но он здесь совершенно один. Уилл отскакивает назад на подгибающихся ногах, стоит голыми стопами на шероховатой плитке, царапающей кожу. Двери где-то вдалеке раздвигаются с таким шумом, с каким обычно проводят разгерметизацию капсул для химических анализов в лаборатории. Такое громкое и длинное пшиканье. Он щурится, разглядывая приближающуюся фигуру человека, одетого в белый халат. Высокий, смутно знакомый, с взъерошенными густыми волосами. Фигура подходит ближе и смотрит на него ярко-голубыми глазами, дружелюбно улыбается. Уилл стискивает зубы, мечтая всё вокруг разнести в щепки. Разбить чертово стекло. Он пытается выстрелить паутиной, когда мужчина приближается к стене клетки, но лишь обреченно понимает — не может. Паутина не работает. — Это временно, — обещает ему доктор Зандер Райс, держа в руках планшет с ручкой. — Способности вернутся тогда, когда это понадобится. Уилл отворачивается, чтобы не показывать ему своей растерянности, он злобно кусает губы, усиленно придумывая в гудящей голове план — ему нужно выбраться отсюда, ему нужно найти Майка. Если они вкололи им обоим что-то, то на Майка это могло подействовать иначе. Что, если его снова заковали в цепи? Что, если он страдает где-то здесь? — Что вам нужно? — спрашивает Уилл, обернувшись через плечо. Зандер подходит ближе, и это так раздражает — то, что он совершенно не боится. Уилл для него сейчас безобиднее мухи. Он может сделать с ним что угодно, раз ему удалось усыпить его, Человека-Паука, устойчивого ко всем видам ядов. Он может сделать что угодно с Майком. Он может шантажировать их обоих. Шантажировать их друзей, семьи… Чёрт! Уилл пинает очередную стену, прислоняется к той, за которой стоит Зандер, но тому плевать, его не колышет ни взгляд в упор, ни раздутые от гнева ноздри. — Провести пару экспериментов, — миролюбиво говорит доктор. Уилл вымученно улыбается, запрокинув голову к потолку. Как все это его заебало. Когда он впервые надел маску Человека-Паука, он и представить не мог, сколько последствий это принесет. Когда уже его… Их оставят в покое? — Экспериментов, — кивает Уилл. — Но как вы… Как вы сделали это? Что вы вкололи мне, Майку? Ему страшно произносить имя Майка: он боится увидеть в чужом взгляде намек на то, что происходит там, за стенами этой стеклянной клетки. Он безнадежен, он в отчаянии, и он так, так сильно, зол. Он мечтает причинить боль всем, кто только попробует причинить её Майку. — Как чудесно, что ты спросил, — отрешенно произносит Зандер, листая записи на планшете. — У нас есть сыворотка на основе того мутагена, который передал тебе способности паука. По сути, это твоя видоизмененная кровь, поэтому реакция протекла идеально и… — А Майк? — прерывает его Уилл, и так всё понимая, ему становится неинтересно слушать подробности о себе. — Что с ним? Зандер вздыхает, убирая планшет. Качает головой, начинает ходить вдоль стеклянных стен, а Уилл только и может, что следить за ним, как пугливый притаившийся кролик. Он кажется доктору именно таким. Уилл уверен в этом. — Твой друг сейчас проходит особую терапию… Он не вынесет этого. Он не вынесет больше ни одной минуты, стоя здесь, не в силах как-либо повлиять на ситуацию. Зандер рассказывает подробности так медленно, с каким-то своим вкусом, будто ему это доставляет удовольствие. Будто он делится своими безумными научными наблюдениями со студентом-лаборантом. — Какую к чёрту терапию? — выдыхает Уилл, метая взглядом молнии. Зандер останавливается, продолжая улыбаться. — Терапию по восстановлению сил, Уилл, — мягко объясняет он. — Твой друг поломан физически… Но это легко исправить. Что касается тебя — тут уже сложнее. Твоя проблема здесь, — Зандер стучит пальцем себе по виску. — Но не волнуйся! С ней мы справимся тоже. Уилл ударяет ладонями по стеклу, заставляя стену задрожать. — Какая проблема?! — кричит он. — У меня нет никакой проблемы! Я не согласен… Я не буду в этом участвовать! Отпустите ме… Отпустите Майка, — его голос надламывается. — Отпустите Майка, тогда я буду согласен. Да. Я соглашусь на что угодно. Вы не можете держать его здесь, ему нельзя быть в такой среде, он ведь… Он ведь едва ли из неё вырвался. Майк прошёл такой огромный путь к тому, чтобы начать осознавать себя как личность, а не как орудие убийства. Он больше не страшное чудище, он — человек, мутант, кто угодно. Они не могут сажать его в клетку. Только не снова. В этот раз он может не справиться с этим. Уилл боится этого большего всего на свете. — Уилл, — Зандер снисходительно вздыхает, тянется своей ладонью к стеклу там, где за него держится Уилл. Их руки совпадают всего на мгновенье, и Уилл тут же дергается в сторону. — Всё сложнее, чем ты думаешь! Вам обоим нужна помощь, а я всего лишь проводник… — Проводник к чему? — хмыкает Уилл. — К волшебному исцелению каких-то надуманных проблем? Зандер тускнеет, выглядя несуразно обиженным. — К тому, чтобы вы оба выполнили своё предназначение, — он говорит это со святой уверенностью в собственных словах. — Ты очень скоро всё поймёшь… — Что? — Уилл в шоке наблюдает, как Зандер медленно удаляется. — Что?! Стойте! Его оставляют без ответа. Уилл снова бьёт по стене, снова и снова, а затем опять: руками, ногами, почти головой, а когда силы совсем заканчиваются, он валится на шероховатую плитку, развалившись звездой и уставившись на белую лампу. Он ни на секунду не перестает думать о побеге.                      Придерживая телефон плечом, Дастин закрывает дверь своей мастерской, второй рукой на ходу застегивая рюкзак, он торопится к Макс, которая пообещала встретить его на полпути для составления какого-то плана. Как будто бы хоть у одного из них есть идея, как всё разрешить. — …и я не хочу втягивать в это Лукаса, — говорит она из трубки. Дастин идёт по коридору, но вдруг останавливается, пытаясь осмыслить услышанное. В горле встает ком, потому что мысли о том, что он предал своего лучшего друга — это полный пиздец. Дастин никогда ещё в своей жизни не предполагал, что способен на такое. Он не поддается эмоциям, зная, что это может ранить других людей. Он идет на риск только в ситуациях, связанных со спасеньем чьей-либо жизни. Никак не наоборот. Но он физически ощущает каждой клеточкой своего тела, как делает больно Эрике, как делает больно Лукасу. Самое смешно то, что он даже не был инициатором этого… Этого поцелуя. Самое ужасное то, что в момент, когда поцелуй случился, Дастин что-то почувствовал. То, что он задвигал внутрь, давил в себе ещё в подростковые годы, списывая всё это на мимолетную юношескую влюбленность. На банальное восхищение — когда увидел Макс в первый раз, ещё мелкую, но такую бойкую и невероятно смелую. А потом она превратилась из его героини в его первую любовь, и, какое несчастье, оказалось, что Лукас влюбился в неё первым. Конечно, он выбрал дружбу. Он выбрал быть хорошим другом. С годами эта влюбленность прошла, даже на выпускном балу, в свои восемнадцать, когда он был заворожен тем, как ткань её изумрудного платья переливается сначала в бликах диско-шара, а затем от вспышки фотоаппарата для группового снимка, даже тогда он был уверен — это ничего не значит. Но теперь… Теперь он уже ничерта не понимает. — Так нельзя, — отвечает он, отмерев, и идёт дальше по коридору, останавливаясь у лифта. — Мне кажется… Знаешь, возможно нам пора посвятить его во всё это? — Что? — шипит Макс. — Именно сейчас? Дастин жмет на кнопку. — Да, — вздыхает он. — Чем дольше мы оттягиваем этот момент, тем хуже. Всё было намного проще, когда мы были все вместе… Может, это знак. Знак, что пора собраться заново! Я не хочу оставлять своего лучшего друга за бортом! Он и не хочет делать акцент на словосочетании лучший друг, но делает, невольно, может, хочет проверить чужую реакцию. Макс в ответ хмыкает, замолкает, и это молчание съедает его заживо. Чувствует ли она такую же тяжесть вины на своих плечах? — Ладно, — сдается Макс. — Делай, как знаешь. Звони Лукасу. Мы можем встретиться где-то втроем? — Есть идея, — Дастин улыбается, зайдя в лифт, игнорируя приевшееся «На какой этаж вам нужно попасть?» роботизированным голосом. — Магазин Сью, старая-добрая подсобка. — Шик, — фыркает Макс. — Мы всегда можем пойти к Уиллу, вот только… — Я захлопнула дверь, — Макс стонет от досады. — А ключи только у него и у Майка! — Вот видишь, — Дастин доволен собой. — Короче, езжай. Встретимся там. Она не бросает трубку, и он долгое время прислушивается к тишине, лифт доезжает до первого этажа, он даже успевает выйти из него. — Дастин, — негромко зовет Макс. — Да? — он отходит за угол, поправляя рюкзак на плече. — Ничего, — Макс приглушенно смеется в трубку. — Увидимся. И сбрасывает. Он смотрит на погасший экран телефона, а, подняв взгляд, сталкивается с одним из молодых ученых в команде экспериментальной группы. Парень с красными щеками тяжело дышит, выглядя так, будто бы не спал сутками, он держит обеими руками большой жестяной ящик, оглядываясь по сторонам. — Эй, чувак, — он подходит к Дастину. — Ты можешь… Чёрт, боже, гребаная дыхалка. А! Ты можешь, пожалуйста, отнести это на минус первый? Только надо идти по запасной лестнице, а я щас… Ух, блядь. Мне надо срочно сгонять за кофе, иначе я сдохну. Дастин заторможенно кивает, нахмурившись. — Я могу, вот только у меня не тот уровень допуска… Парень в ответ на это снимает свой бейджик, протягивая его Дастину, он переминается с ноги на ногу так, будто бы их там, на минус первом, не пускают в туалет вообще. — Оставь потом на охране, — он хлопает Дастина по плечу, вручая коробку ему в руки. — Я быстро! Просто занеси ящик! Дастин подкидывает новый груз, берясь поудобнее. На нем нет нужной формы, так что он явно будет выделяться среди прочих внизу: они все в защитных костюмах, либо в медицинских халатах. Он приличия ради откапывает в заднем кармане штанов хлопчатую маску, надевая её на лицо. Спускается вниз по лестнице, которая кажется бесконечной, причем очень неудобной, со слишком высокими ступенями. Он не знает, что в ящике, но, судя по шуму, некие колбы из стекла, бьющиеся друг о друга. Возможно, какой-то химический раствор. Он понятия не имеет, что там делают, на минус первом, он лишь один раз чинил для них стабилизатор магнитного поля. Он прислоняет ящик к стене, прикладывает бейджик к датчику и проходит через раздвижные герметичные двери. Всё внутри сразу же кажется ему странным. Во-первых, тут почти нет людей, он замечает лишь одну девушку, мчащуюся куда-то на всех парах. Дастин сваливает ящик на ближайший пустой стол и решает, что осмотреться не будет лишним. В нём играет научный интерес, а ещё немного обиды за то, что таким простым смертным, как он, сюда путь закрыт. Коридоры полностью состоят из перекрестков, так что здесь легко потеряться. Дастин идёт вдоль кабинетов со стеклянными стенами, напоминающими смотровые палаты в больницах — кушетки, какие-то аппараты, неизвестные даже ему. После кабинетов начинается новый отсек, также закрытый. Дастин прикладывает пропуск и проходит внутрь. Здесь людей уже больше, но они все стоят возле какой-то стеклянной камеры, держа в руках фотокамеры и блокноты с ручками. Дастин хмурится, не понимая, что могло вызвать у них такой интерес. Толпа ученых напоминает ему детей в зоопарке. Он идёт в противоположную сторону, но тут же останавливается у первой попавшейся камеры, возле которой прибита табличка — «Х-28». Дастин осторожно заглядывает внутрь, его пугает странная картина — некто сидит в самом дальнем углу камеры, прижимая колени к груди. Этот человек маленький, возможно даже ребёнок. Он весь одет в белое, раскачивается на месте, обняв себя руками. Дастин сглатывает от нервов. Он негромко стучит по стеклу, пытаясь привлечь внимание ребенка к себе, но жест остается без ответа. — Какого хуя? — шепчет он. Дастин подходит к следующей камере с «Х-13», тут уже человек постарше, он висит на каком-то потолочном турнике вниз головой с широкой улыбкой на лице и безумными глазами. И таких Иксов здесь оказывается полно… Тогда Дастин решается прибиться к группе ученых, хватая чей-то оставленный на гостевом стуле белый халат. Он проходит в начало коридора, устроившись за спинами беспокойных людей, обсуждающих некое исследование. Вычленить удается только слова об «успешной процедуре» и «агрессивных повадках». Что-то ещё про убойную дозу успокоительных, которые не подействовали. Ему трудно заглянуть внутрь камеру, для этого приходится пропихнуться, пролезть под чье-то рукой, сделав вид, что он обронил ручку. Он поднимает взгляд. Он видит его. Табличка гласит «Х-23». У него черные густые волосы, закрывающие лицо, а через пряди, взбитые в клоки, горят ярко-желтые глаза. Звериный оскал с абсолютно человеческими зубами, разве что клыки кажутся острее и длиннее из-за хищной улыбки. Человек… Мутант. Он стоит на месте, одетый в белое, но его кофта и штаны изрезаны в некоторых местах, как и плитка под ногами, как и стеклянные стены изнутри… Какой же мощности его когти? Когти на каждой руке, по паре длинных, острых и широких лезвий. — Майк, — одними губами проговаривает Дастин, вспомнив рассказы Макс. Майк реагирует даже на этот звук, подлетая к стене в попытке прорваться через стекло с помощью удара когтей. Толпа кричит, отпрыгивая назад, но стена не поддается. Майк с бешеной скоростью продолжает полосовать её из раза в раз, несмотря на неудачу. Дастин не видит в нем ничего человеческого, будто парня чем-то накачали. Он натуральный зверь, не имеющий разума. Дастин посылает ему извиняющуюся виноватую улыбку, не уверенный до конца, что парень поймет её значение, он сжимает телефон в руке и бежит прочь из лаборатории. Он оставляет пропуск на охране, а выбравшись наружу, на свежий воздух, его едва ли не выворачивает на землю от страха. Он и представить себе не мог, что столкнется с подобным в реальной жизни. Лично. Он звонит Лукасу…                      Уилл переворачивается на спину, приоткрыв глаза, но пока отказываясь встретиться с реальностью. Эти первые мгновения после пробуждения — самые радостные, счастливые, он не контролирует поток своих мыслей, а поэтому его сознание достает с глубин все самые счастливые воспоминания, чтобы привести его в комфортное маленькое место. Без тревог, без забот. Он не помнит, как вообще заснул, кто заходил в его камеру и что с ним там делали, но разве сейчас это важно? На обратной стороне век Уилл видит чудесную картину — бескрайнее голубое небо с белыми облаками в форме дурацких зверей, под руками почти не чувствует плитки, на этот раз нечто теплое и шуршащее по руками, тонкое, сухое… Трава? Его щек касается теплый ветерок, словно крошечные невесомые поцелуи в обе щеки. — Уилл, — знакомый нежный шепот возле плеча, но ему плохо удается разглядеть обладателя голоса. — Уилл, вставай! Уилл хрипло смеется, его горло пересыхает в ту же секунду, а ребра отдают ломотой, но он обнимает себя руками, не давая мечте рассеяться, не впуская в неё боль. Внезапно, прислушавшись, он понимает, что смех отдает эхом в пустом пространстве, но ведь так быть не должно, когда ты лежишь где-то на заднем дворе своего дома… Протерев глаза кулаками, Уилл пытается сесть и оглядеться по сторонам. Он вздрагивает, понимая, что вокруг больше нет стеклянной клетки. Есть голубое небо, есть зеленая трава, облака, смех и ветер кругом, но всё это ненастоящее. Всё это выглядит максимально правдоподобной подделкой. Трава между пальцами словно настоящая, но стоит учесть тот факт, что свои пальцы он чувствует не до конца, они легонько немеют на кончиках, притупляя ощущения. Поднявшись на ноги, Уилл забирается рукой под белую кофту, находя причину этой ломоты и боли — на его ребрах прицеплены кучи маленьких полупрозрачных кружков с проводами. Датчики. Уилл сглатывает от вновь накатившей паники, пытаясь сорвать эту жуть, но у него ничего не выходит. Датчики облепляют его грудь, ровным рядом идут вдоль позвоночника, оказываются на затылке и даже на висках, и Уилл чешется, словно по нему бегает рой красных муравьев, начиная терять рассудок. — Что это? — сначала он спрашивает тихо, не зная, к кому именно обращается, но его голос быстро срывается на крик. — Что это, мать вашу?! Уилл идёт в случайно выбранном направлении, выставив перед собой ладони в надежде упереться в стену, но когда он касается невидимого препятствия — его отбрасывает назад, ударив ощутимым разрядом тока. — Уилл, — говорит доктор Зандер Райс, да, это его голос, но Уилл не видит ни одного динамика, ведь и те замаскированы. — Сохраняй спокойствие так долго, как можешь. Хотя бы постарайся… — Пошёл ты, — выплевывает Уилл, будь у него силы, он бы даже рассмеялся, но кажется, что эти датчики, словно пиявки, высасывают из него всю энергию. — Куда ты меня засунул? Это камера пыток? Какой-то вариант для извращенцев? Будете отправлять сюда преступников перед смертной казнью, чтобы подарить им пару минут радости? Он надеется сбить доктора с толку вопросами, ходя вокруг камеры в поисках выхода. Здесь точно должна быть какая-то дверь, люк или окно — если его сюда засунули, то и вылезти обратно тоже можно. Это реально. Да, он просто не должен поддаваться тревоге и сомнениям. Если это — самое ужасное, до чего доктор Райс смог додуматься, то и Майк сейчас должен быть в условиях не хуже. Может, он тоже торчит на каком-то заднем дворе. Они оба — всего лишь куклы в руках этого придурка Зандера. — Это аппарат для лечения психологических травм, — хвастается доктор. — Моя собственная разработка! Здесь есть и встроенные технологии, схожие с МРТ, чтобы отслеживать то, как функционирует мозг пациента… Название я пока не придумал, потому что акроним выходит крайне неудачным. Ментальная Органическая Ретро-Грамма. Смешно же? Уилл застывает, вспоминая ту бандуру в мастерской Дастина. Стабилизатор магнитного поля.        — Чёрт, — Уилл восторженно вздыхает. — Для чего? Какой-то огромный двигатель? — Всё проще, чем ты думаешь, — Дастин хлопает ладонью по стабилизатору так, будто это какая-то игрушка за два доллара. — Для аппарата МРТ. — Для чего Оскорпу аппарат МРТ? — спрашивает Уилл, удивляясь, потому что к такому стабилизатору должен идти в комплекте ещё более огромный резонатор. — В такой томограф можно будет запихнуть человек пять… Или больше.        Он поверить не может, что теперь сам оказался внутри этого томографа. — Но почему я? — не понимает Уилл. — У вас же наверняка есть куча подопытных? Если не кроликов и крысок, то уж точно похищенных с улиц бездомных и наркоманов, пришедших по своей инициативе, чтобы подзаработать пару баксов на жизнь Об этом Уилл решает промолчать. — Видишь ли, — Зандер вздыхает возле микрофона. — Испытания на людях мы, официально, проводить не можем. То есть, я пытался! Но пока ни один из них не смог пережить это, по разным причинам. Стабилизация полей все ещё плохо налажена, у людей едва ли не взрывался мозг от давления, ещё плюсом шли короткие замыкания в самый неподходящий момент, а на некоторых особей не действовала сыворотка… Уилл сжимает кулаки, закрывает глаза и приказывает себе дышать ровно, ведь сейчас доктор Райс может почувствовать малейшее изменение в его состоянии. Этот человек, он… Он говорит о живых людях, словно о ресурсе. Расходном материале. — Что за сыворотка? — спокойно спрашивает Уилл. — Опять мутаген? — Почти! — Зандер радуется догадке. — Ты помнишь о проекте МК-ультра? Можно сказать, здесь я тоже решил использовать различные кислоты, классика всегда остается надежным вариантом… Но ты не волнуйся, для твоего организма всё должно пройти максимально гладко. Главное, сосредоточься на происходящем. — Но почему… — Уилл слышит странные помехи, голос доктора пропадает. — Вы тут? Эй? Он вздыхает, решая пройтись от одной стене к другой. Это больше не та клетка, в которой он проснулся, либо очередной обман сознания, но она кажется намного больше, потолок явно выше. Нехилый бюджет должен был уйти на постройку такой камеры. Ничего не меняется какое-то время — всё то же зеленое поле, ветерок, небо, смех разве что исчезает, но вполне возможно, что Уилл слышал его только в своей голове… Тик-Так Тик-Так — Какого… — Уилл успевает только моргнуть, как картинка вокруг меняется. Он стоит внутри огромной стеклянной коробки, на большой высоте, такой большой, что он может разглядеть паром, движущийся по Гудзону, людей, гуляющих по набережной. Но теперь это не просто коробка — теперь это сороковой этаж небоскреба, и он точно знает, где находится. — Смотрите, ребята! — говорит женщина, и Уилл оборачивается на неё, вспоминая об учительнице младших классов и её толпе детишек. На женщине длинное платье в цветочек, но его цвет меняется с коричневого на темно-зеленый, напоминая Уиллу, что всё это неправда, симуляция. Программа подстраивается под его воспоминания. — Это стапелия, она похожа на звездочку, да? — Да! — хором кричит малышня. Уилл подходит к ним ближе, прислушиваясь к шуму текущего во флорариуме ручейка. Он видит это так четко, он даже ощущает прохладу стекла под пальцами, когда касается стенки. Женщина поворачивается к нему с теплой улыбкой. — Правда же, это чудесно? Уилл хмурится, неуверенно кивнув: он не помнит, чтобы разговаривал в тот день с учительницей, но, возможно, симуляция продолжает подстраиваться под него, как искусственный интеллект. Если Зандер со своей командой действительно запарился над разработкой, то у такой системы есть перспектива самообучение. Она будет совершенствоваться по мере взаимодействия с ней человека. — Вы знаете, какое сегодня число? — Уилл хочет выяснить границы системы. Женщина улыбается. — Конечно, милый, — говорит она. — Одиннадцатое сентября, сегодня вторник… Ты в порядке? — Я? — Уилл нервно улыбается в ответ, пожимая плечами, как вдруг кто-то налетает на него сбоку. Он резко поворачивается, сталкиваясь с яркой улыбкой во все зубы, с веселым прищуром глаз, с волосами, собранными в дурацкие длинные косички с множеством ярким резинок, с пальцами, сжимающими его руку, с ноготками, неаккуратно накрашенными розовым лаком. — Джейн?.. Джейн. У него начинает кружиться голова, так сильно, что кажется сейчас стошнит. Джейн смотрит на него недоуменно, не понимая, чему Уилл так удивился. — Ты чего застрял? — спрашивает она именно так, как спросила бы реальная Джейн, но Уилл все ещё не поддается, прекрасно понимая, что она сейчас такая лишь потому, что он хорошо знал её, от самой макушки до кончиков пальцев. — Задумался, — Уилл улыбается в ответ, не в силах сдержаться, но одергивает себя, пытаясь отцепить руку девушки. Он не может поддаваться. Это — не Джейн. Это фальшивка. Её нет здесь на самом деле, он прекрасно это понимает, его сердце сжимается от боли и обливается кровью, но он терпит, стиснув зубы. Как же сильно хочется её обнять… Как же сильно хочется с ней поговорить… Он мог бы позволить этой нереальности превратиться в реальность, мог бы отдаться во власть мгновению и притвориться, что верит. Но он не может. У него есть настоящая жизнь, его ждут друзья, его ждёт Майк где-то там! — Ты обещал мне мороженое, — обиженно вздыхает Джейн, сложив руки на груди. — И где Макс? Она сказала, что будет через десять минут, но десять минут уже, вроде бы, прошли… Макс. Уилл закрывает глаза, давая себе отдышаться. Как же он рад, что Макс опоздала в тот день. Ему плевать, что она сама думает по этому поводу, он благодарит все высшие силы, которые только могут существовать, за то, что Макс родилась такой непунктуальной. — Ох, — учительница внезапно смотрит в сторону высокого окна, открывающего чудесный вид на Манхэттенские улицы и пролив с набережной, она указывает пальцем на что-то вдалеке. — Как будто какая-то вспышка пронеслась… — Или птичка, — говорит маленький мальчик, дернув её за подол платья. — Мисс Мэгги! Я видел птичку? — Птичку? — учительница улыбается. Уилл вспоминает по капле, его голова болит ещё сильнее, дыхание учащается, он пытается по привычке рассчитать свои возможности в той ситуации, которая произойдет дальше. Он знает, что это не имеет смысла, но таковы инстинкты Человека-Паука. Дрожь по затылку, на которую тут же реагирует датчик, издавая тихий писк. Уилл настораживается, выставляя руку, чтобы отпихнуть Джейн назад. — Не подходи, — говорит он. — Что там? — Джейн хочет отодвинуть его, упертая, как и всегда. — Уилл! Ты просто ищешь отговорку, чтобы мы не пошли за мороженным… — Джейн, я сказал… — он начинает беситься, неужели она не понимает, что это для её же блага? Неужели она, являясь всего лишь его воспоминанием, не осознает, что произойдёт дальше? А дальше пол трясется под ногами от взрыва, прогремевшего на другом этаже, где сейчас идет пресс-конференция. Мисс Мэгги уводит своих учеников, заставляя их выстроиться по парам, она выглядит намного более собранной, чем сам Уилл, который сейчас анализирует в голове всё по малейшим шагам. Крик в лифте, испуганные круглые глаза Джейн, дети, бегущие в сторону, где через пару минут прогремит следующий взрыв. Пусть он не знал всего этого в первый раз, запутан был ровно на столько же. Джейн кладёт руку на его плечо, её пальцы теплые, почти горячие, губы дрожат в улыбке, но голос остается спокойным и уверенным. — Да пребудет с тобой сила, юный джедай. Чушь. Уилл хватает её за запястье, уводя дальше от окна, которое должно разбиться совсем скоро, ему нужно спрятать Джейн куда-то, а лучше просто вывести отсюда. Он идёт, одной частью сознания, здравой, понимая, что они должны упереться в стену, но пол под ногами вдруг будто бы поворачивается, а путь всё продолжается и продолжается. — Нужно выбираться отсюда, — Уилл облизывает губы, смотря по сторонам, краем глаза видит, как мисс Мэгги проходит с детьми под огромной бетонной балкой, служащей декоративной конструкцией под высокими потолками дендрария, увитой диким плющом. — Уилл! — зовёт его Джейн, непонимающе хмурясь. — Лифт! Он же сейчас провалится… — Да он уже провалился, — отмахивается Уилл. — Какой смысл? Мне их не вытащить. Он не узнает самого себя, даже тело реагирует на эти слова неправильным образом, ноги прошибает дрожью, импульсом, словно чутье говорит ему бежать, сделать что-нибудь. Уилл понимает, что в этом нет смысла. Ни в чем из этого, но он решает остаться в этот миг рядом с Джейн, понять смог бы он… Смог бы он спасти её? Если бы правильно рассчитал свои силы, если бы сделал правильный выбор, если бы был чуть эгоистичнее, чуть храбрее… Осталась бы она жива? — Уилл, — Джейн вздыхает, а Уилл смотрит на свою руку, держащую её запястье, которая вдруг оказывается в спандексовой перчатке. Он смотрит на свои ноги, свою грудь — на нём чёртов костюм, уже. Уилл в порыве злобно стягивает с лица маску, видя ещё одну недоуменную реакцию подруги. — Надень обратно! — Нет! — он нервно осматривается по сторонам, держа себя на месте из последних сил. — Их уже не спасти, боже, ну! Ты должна это помнить! Он смотрит в её глаза и думает — как многое Джейн успела запомнить в тот момент? Такая храбрая, она ждала, пока он закончит спасать мир, прежде чем вернётся за ней. Надо было первым делом спустить её на землю, туда, где безопасно, это не заняло бы больше минуты, ну почему он такой придурок?! — Хэй, — Уилл слышит, как дрожит собственный голос. — Всё будет хорошо. Каким было её последнее воспоминание? Крики детей, людей, шум от взрыва и рушащихся стен с балками, звон, с которым пол осыпали осколки стекла. Видела ли она Уилла? Винила ли она его или же наоборот, гордилась? — Я не понимаю, — говорит Джейн, и её лицо искажается в гримасе полной отвращения. — Как ты можешь просто стоять здесь, пока люди погибают… Уилл вытаращивается на неё, ощущая укол между рёбер. Его самый худший страх, наравне с чувством вины — что, если Джейн в свои последние секунды жизни ненавидела его? Посчитала его никчемным и жалким, и… Боже. Что с ним? Он ведь прекрасно знает, что она бы никогда так о нем не подумала. Макс бы сейчас врезала ему за такие мысли, Дастин и Лукас бы добавили от себя, а Майк… Майк бы обнял его и спрятал от всего мира. Интересно, где он?.. Лифт проваливается в шахту, трос со скрипом обрывается, балка валится прямо на мисс Мэгги и детей, но, к счастью, Уилл не может увидеть этого из-за столпа поднявшейся в воздух известняковой пыли. Окно разбивается в щепки, а Уилл чувствует жуткую головную боль, от которой приходится зажмуриться всего на миг. А в следующий он уже видит тело Джейн под обломками. Он моргает. Это повторяется снова. Шум ручейка, детские удивленные возгласы. — Смотрите, ребята! — говорит мисс Мэгги, и Уилл оборачивается на неё, заостряя внимание на уже пыльно-розовом платье с маленькими ромашками. — Это стапелия, она похожа на звездочку, правда? Он пинает стену от злости, обращая на себя испуганные взгляды посетителей, учительницы и её учеников. Он выискивает Джейн, застрявшую возле флорариума с Венериной Мухоловкой. Уилл подходит и дергает её за плечо… Тик-Так Тик-Так Что, блядь, здесь такое тикает? Он смотрит по сторонам, натыкаясь взглядом на гигантские круглые настенные часы. — Пойдем за мороженым? — Джейн улыбается. Уилл улыбается в ответ, чувствуя, как сходит с ума.