Никто не верил в меня более, чем ты

Мелисандра никогда еще не заходила так далеко. Она бывала в странах, где солнце словно без дна, она считала в портах птиц, котов и корабли — но она не была на Севере, и наступающая зима одновременно пугает жрицу и воодушевляет. Казалось бы, не должны воодушевлять творения Великого Иного, но не все в зиме создано им. Например, снег. Снег — это творение Р’Глора, иначе быть не может; чистый, белый, холодный, но легко тающий под лучами солнца. Как тени, убегающие в уголки от света. Это будет ее зима, думает Мелисандра, когда подъезжает к Черному Замку и спешивается рядом с Давосом и пока незнакомым ей юношей. Позже узнает его имя — Джон. Джон Сноу, бастард Неда Старка. Или не Неда Старка… Она не верит отражениям в воде, сулящим недоброе — лишь огонь прав. Она не верит блеску мечей — лишь их пылающей стали. Рассвет тлеет у нее в груди, и он обязательно придет. Джон Сноу наблюдает за Мелисандрой с недоверием и восхищением — она привыкла. Все на нее так смотрят. Призрак ласкается к ее ладони. Джон недоволен — это его волк, а Мелисандре смешно. Ничего он не знает, этот юный лорд-командующий. И Луковый Рыцарь ничего не знает. И Станнис тоже не знал ничего. А она знает все. Это, наверное, даже весело. — Это не ваша война, — говорит Давос, когда они остаются вдвоем во дворе Черного Замка. Жрица насмешливо поднимает бровь. — Это моя война. Разве вы не помните? Я тоже в какой-то мере воин света. Давос хмурится. Снег блестит бриллиантами в алых прядях. — Если это ваша война, то что вы будете делать? Убедить Давоса Сиворта в чем-то всегда было очень сложно. — Увидите, — обещает Мелисандра. — Увидите. Эта зима будет недолгой, Луковый Рыцарь. А весна будет долгой и счастливой. — Если весна вообще придет, — ворчит он. Жрица нежно улыбается и молчит. К чему напрасно сотрясать воздух? Весна придет, она знает наверняка. И это будет ее весна.