Никто не верил в меня более, чем ты

Рассветная роса сияет светлее светлого. Чего хватает на Севере, так это света — хотя сумрака здесь тоже много, но и среди ночи снежный покров будто светится. Утро не заставляет себя ждать, пусть солнце не приносит тепла — но тепло приносят зажженные слугами костры. Мелисандра поднимает руки, взывая у пламени к Р’Глору. Давос наблюдает за ней, недоверчиво, подозрительно — и восхищенно. Если ее молитвы вернули к жизни Джона Сноу, то, может, эти тоже имеют силу? Возможно, так и есть. Мелисандра просит о процветании; а на Севере не растут цветы — за исключением зимних роз. Санса удивляется, что те внезапно расцвели на клумбе: никто не ждал, никто о них не заботился, но им и не нужна была забота садовника, чтобы расти, они закалены холодами. Давос любуется синими цветами, каких раньше никогда не видел; лепестки похожи на сапфиры, нежное свежее благоухание напоминает о весне — последней весне, уже прошедшей. Венцом из таких роз была увенчана Лианна Старк, чья статуя ныне стоит в здешней крипте, из-за любви которой однажды Вестерос перевернулся с ног на голову. Когда Старки уходят, насмотревшись на розы, Луковый Рыцарь остается у клумбы в раздумьях. Она — тоже цветок, только не синий, не сапфировый, не ледяной — ярко-красный и огненный. Ей не к лицу холодные оттенки. Она не любит цветы, как все женщины — она любит лишь своего жестокого Бога. Но он не благодарил ее. Она совершила невозможное по его просьбе, а он не благодарил ее. Недолго думая, Давос принимается срывать цветы. У зимних роз шипы еще острее, чем у обычных, но он не обращает внимания на их уколы. Мелисандра словно знает, зачем он пришел — ее лицо не выражает ни капли удивления, когда он протягивает ей цветы. — К чему это, Давос? — Просто… — он не мастер красивых слов. Он чудом нашел нужные слова, когда убеждал ее попытаться воскресить лорда-командующего. Он даже не рыцарь, а контрабандист, случайно получивший титул сира. — Просто возьмите. Все равно она и так знает, что Давос хочет ей сказать. Она знает все, эта проклятая Красная женщина. Вручив ей розы, он уходит, не оглядываясь, словно обернется — и погибнет. На губах Мелисандры витает улыбка столь же тонкая, как аромат этих холодных цветов. Конечно же, она все поняла. Не думая о том, что делает, мыслями витая высоко, где попутные ветры спешат к рассветному синему льду зовущего их неба, Мелисандра начинает плести венок, почти такой же, как тот, что однажды стал толчком к падению драконьей династии. Закончив, она надевает его. Ее волосы в обрамлении зимних роз поют песнь льда и пламени.