Никто не верил в меня более, чем ты

— Мы можем попробовать еще раз, сир Давос, — говорит Мелисандра после ужина. — Наше слияние даст силу… и вам, и мне. Жрице чуждо смущение, она не считает, что лишь падшая женщина предлагает мужчине свое тело: Р’Глор для того и разделил людей на два пола, чтобы они соединялись. Давос же смущается и вспоминает о Марии, но… Мария далеко. Мария не узнает, да и вряд ли верит, что ее муж хранит супружескую верность. Какой контрабандист не посещает шлюх? Если бы дело было только в плотской любви, Давос бы не сомневался ни секунды, но Мелисандра — не шлюха и не мимолетная женщина в его жизни. Она, пекло ее побери, запала ему в душу. Это не простое желание — больше. Она стонет так сладко, что ему хочется двигаться с каждой секундой быстрей. Давос задыхается от счастья, зарываясь носом в ее волосы: еще, еще, еще… В эти мгновения он искренне верит, что смерти нет, что она бывает только с другими, что жизнь так и будет вечно крутить колесо… Утром Мелисандра ведет себя так, словно ничего не произошло, и Давос подражает ей, но ему грустно — то ли страдает мужское самолюбие, то ли нечто более глубокое, о чем Луковый Рыцарь не хочет задумываться. Ничего. Погрустит и забудет. Что еще ему остается?