***
Гарри поворачивает голову, ему кажется, что он слышит, как Эдди на кухне ищет его. Мужчина открывает дверь со внутреннего дворика и громко говорит: — Орешек, иди сюда. Мы пообедаем на улице! — он должен поговорить с Эдди и подумал, что свежий воздух поможет ему настроиться на разговор. Ранее Гарри был честен с Луи; он понятия не имеет, что происходит с Эдди в последнее время. И сегодня мужчина собирается это выяснить. Девочка выбегает на улицу, заряженная энергией; волосы мокрые после душа, пришлось полностью помыться после войны с землёй. Девочка плюхается в кресло. — Аппетитно! Сырный тост — самый лучший! — он знает, что это одно из их любимых блюд, а если его ещё и дополнить овощами, то Гарри уже не чувствует себя виноватым в том, что так часто балует дочь им. — Рад, что тебе нравится, — смеётся он. Во время обеда Эдди рассказывает отцу обо всех своих ярких воспоминаниях, связанных с этим днём, и о том, как она ждёт не дождётся, когда же вырастут салат и помидоры. — Надеюсь, мы попробуем их. Ведь так сказал мистер Пи, что мы сможем их съесть, когда они вырастут, — Гарри нравится, когда дочь рассказывает ему что-то, словно его всё это время не было рядом с ней. Они почти заканчивают и Гарри решает, что сейчас самое подходящее время начать разговор, которого он так боится. Но всё же знает, что должен это сделать. — Так, орешек. Нам нужно поговорить о том, что с тобой происходит. Думаю, причина не только в ссоре с Квинн. — Я не знаю, папочка. Просто иногда она меня раздражает, и я не могу это контролировать. — Не можешь контролировать что? — Мой гнев. Как в «Головоломке», мой красный гнев выходит из-под контроля. Интересно. Эдди действительно любит этот мультфильм, но он в замешательстве, потому что она никогда не была агрессивным ребёнком. — Хорошо. Что конкретно вызывает у тебя злость? — спрашивает Гарри, начиная убирать тарелки. Эдди насупливается, её брови хмурятся, а челюсть сжимается. Возможно, ему стоит немного успокоить дочку, прежде чем продолжать. — Эй, орешек, пойдём в гамак, — девочка смотрит на него, но не двигается. — Давай, ты, я и гамак, — он мягко берёт дочь за руку и осторожно подтягивает на гамак. Они немного покачиваются, устраиваясь поудобнее. Девочка кладёт голову ему на грудь, а Гарри поглаживает её по спине, стараясь успокоить. — Начнём сначала. Почему ты расстраиваешься из-за Квинн? — Ну… похоже… все любят Квинн, папочка. Она нравится всем учителям больше, чем я, — Эдди смотрит вниз на свои маленькие ручки. — Квинн знает всех детей в нашем классе, а меня никто не знает. Ей всегда есть с кем поиграть, а я просто хочу, чтобы и со мной кто-нибудь поиграл, и… — девочка останавливается, чтобы перевести дыхание, а у Гарри болит сердце за неё. Он и не подозревал, что всё это настолько тяжело для его малышки. Мужчина терпеливо ждёт, пока она продолжит. — И я просто хочу, чтобы она была моей подругой, чтобы мы играли вместе. Но иногда мы лишь дерёмся. Я не знаю, почему, — Эдди наконец-то поднимает на него глаза, которые поблескивают в надежде, что Гарри понимает, о чём она говорит. И он понимает. — Я понимаю, орешек. Правда, — Гарри начинает играть с её волосами, успокаивая дочь так же, как и себя. — Иногда мы ссоримся с нашими друзьями. Мы с дядей Найлом тоже ругались. Мы до сих пор иногда ссоримся, хоть и дружим уже целую вечность, — он не вполне понимает, к чему ведёт, поэтому просто продолжает говорить, надеясь, что суть будет ясна. — А иногда мы настолько злились, что причиняли друг другу боль. Она шокировано ахает от такого откровения. Гарри мягко смеётся: — Я знаю, но иногда такое случается. Взрослые не идеальны. И дети тоже. Злиться — это нормально, но причинять людям боль — нет, — он пристально смотрит в её зелёные глаза, пытаясь донести до дочери, насколько это важно. — Мы должны найти способ справляться со своим гневом. Что ты чувствуешь, когда начинаешь злиться? Аделина задумывается на несколько минут, прежде чем ответить. Она переворачивается в его руках, чтобы посмотреть на отца сверху. — Я чувствую, что мне становится жарко, и сжимаю кулаки. А иногда мне кажется, что я сейчас расплачусь. — Знаешь, что я делаю, когда злюсь? — спрашивает он, убирая волосы с её лица. — Нет… но не говори мне «используй слова», потому что это не помогает, — говорит Эдди, закатывая глаза и снова опуская голову ему на грудь. Он улыбается сам себе; Эдди и правда становится целостной маленькой личностью. — Нет, не это. Я хотел сказать, что я иду в своё счастливое место. Девочка снова смотрит на отца, очевидно, растерявшись. — Что это значит, папочка? — Это значит, что когда я расстроен, я закрываю глаза, считаю до пяти и представляю своё счастливое место. — Какое у тебя счастливое место? Я должна просто думать об этом? — Да. Нужно просто закрыть глаза, глубоко вдохнуть и подумать о месте, которое делает тебя счастливой. Для меня это ты. Я думаю о твоих глазах, — Гарри нежно проводит пальцем по её векам, закрывая их, — о твоей улыбке, о твоём смехе, — он щекочет её, вызывая этот прекрасный звук. — И ещё думаю о нас с тобой, как сейчас: мы вместе и счастливые. Это то, что я представляю. Она наклоняется и утыкается ему в кончик носа: — Папочка, ты такой сопливый! — девочка продолжает смеяться, пока он изображает шокированное выражение лица. Гарри знает, что это правда, но его это не волнует. — Неправда! Мне ничего не остаётся, как признать, что ты — лучшее, что есть в моей жизни! — мужчина ярко улыбается и обнимает дочь в ответ. — Итак, что делает тебя счастливой? Что бы ты представила в своём воображении, от чего ты бы стала счастлива? Девочка размышляет некоторое время, чуть-чуть высовывая свой маленький язычок. — Эм, думаю, ты и дядя Найл. Например, как мы играем на заднем дворе или смотрим кино? — неуверенно спрашивает она, желая услышать его мнение. — Отличное счастливое место. Возможно, Бернард тоже с нами. И мы едим попкорн? — Да! Смешиваем его с кучей масла и «М&М's» с арахисом! — Эдди становится всё более оживлённой. — Шикарно! По-моему, это отличное счастливое место. Тогда, может быть, ты попробуешь так сделать в следующий раз, когда начнёшь злиться? Посмотрим, подействует ли это? — Да, наверное, я могу попробовать. — А если нет, ничего страшного. Попробуем что-нибудь другое, пока не поймём, что тебе подходит, — Гарри снова начинает играть с её волосами. — Я знаю, что это трудно. Но ты сильная и смелая девочка, и я знаю, что ты справишься, — он нежно целует дочь в макушку, стараясь не быть эмоциональным. — Пап, я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — Эдди крепко обнимает его; они в тишине лежат вместе, пока гамак плавно покачивается. — Эм… пап? Можно я скажу тебе ещё кое-что? — Эдди вновь начинает нервничать. О нет. Гарри кивает ей, наблюдая, как она крутит руками, готовясь сказать что-то. Мужчина не уверен, кто из них нервничает больше. Он, однозначно он. — Я хочу научиться кататься на скейтборде, — вот оно что. Такого он не ожидал. — Ладно… откуда такой интерес? — Гарри пытается сообразить, когда она вообще узнала, что такое скейтбординг, но ничего. — В школе Квинн постоянно рассказывает всем, что она умеет кататься на скейте и что её научил Труляля. Я не знаю, что это значит, — Эдди слегка закатывает глаза, и Гарри думает, что стоит на этом остановиться, но она очень милая. — Квинн говорит, что они вместе катаются на скейте почти каждый день. Я даже видела их однажды, когда мы проезжали мимо центра. И… я хочу попробовать. Можно мне попробовать? Чёрт. Он совершенно не ожидал этого. Гарри старается мыслить логически и не позволять эмоциям влиять на его решение. Но он не может не вспоминать, как Эдди покалечилась на турнике. Мужчина никогда не стал бы ограничивать её, но он также не хочет, чтобы дочь пострадала. Это как раз один из тех случаев, когда Гарри действительно жалеет, что у него нет никого, с кем можно обсудить родительские решения. Он тщательно подбирает слова, зная, что Эдди расстроится, если он категорически скажет «нет». — Я не знаю, орешек. Скейтбординг звучит довольно опасно. Помнишь, что случилось на турнике? — Да, папочка, но, кажется, это весело. Я правда, очень, очень хочу попробовать. Катание на скейте выглядит так классно. Почему ей можно, а мне нет? Чёрт, и что теперь он скажет? — Знаю, это покажется несправедливым, но я не хочу, чтобы ты поранилась. Девочка поворачивается и обхватывает его лицо своими маленькими ладошками. — Пап, ты всё время ударяешься. — Нет! Я очень осторожен! — возражает Гарри, понимая, что это не совсем правда. — Неправда. Ты споткнулся, поднимаясь по лестнице вчера вечером. Я видела, — она смеётся. Гарри этого не знал. — Дядя Найл повредил колено. Всегда есть вероятность, что я тоже поранюсь. Но я всё равно хочу попробовать. Пожалуйста? — Эдди снова смотрит на него своими очаровательными зелёными глазами, и он уже знает, что проиграл ей. Когда его девочка стала такой умной? Он кладёт руки поверх её на свои щёки и задумывается на секунду, прежде чем говорит: — Давай так. Мы заключим сделку. Если ты сможешь преодолеть свой гнев и больше не будешь создавать проблем в школе, то через две недели я пойду в центр и спрошу про занятия по скейтбордингу. Её лицо расплывается в счастливой улыбке. — Правда? Я обещаю, что буду хорошей. Самой лучшей. Настолько хорошей, что ты даже не узнаешь, что это я! — гамак раскачивается, так как она прыгает на нём, излучая чистый восторг. — Не узнаю, что это ты? Разумеется узнаю! Ты самая сладкая, — Гарри целует её в щёчку. — Самая милая, — другую щёчку, — и самая лучшая девочка в мире, — в завершении он нежно целует дочь в лоб. Эдди визжит и спрыгивает с гамака, дёргая его за руку: — Вставай, пап, пойдём отметим в календаре. Гарри идёт за ней в дом к висящему на кухне большому семейному календарю. Они отмечают большой звездой дату через две недели. Две недели до того момента, когда он должен пойти и записать дочь на занятие, которое может её убить. Ладно, возможно, это слишком драматично, но Гарри правда не хочет, чтобы Эдди покалечилась.***
Гарри прибирает в пекарне, разговаривает с Найлом, но его мозг продолжает назойливо напоминать ему об этой дурацкой звезде в календаре. Сегодня тот самый день. Он гордится Эдди, честное слово. Но какая-то его часть (он не уверен, хорошая это родительская черта или плохая) надеется, что дочь облажается, и Гарри не придётся записывать её на занятия по скейтбордингу. — Почему она не выбрала что-то вроде балета или вязания? Обязательно надо было выбрать скейтбординг. Она может сломать лодыжку, руку или удариться головой! — Гарри накручивает себя, надеясь, что Найл поддержит его. — Вязание? Серьёзно? Ты же знаешь, она не станет таким заниматься. Позволь ей побыть авантюристкой. Она черпает это от тебя, ты же знаешь. Я уверен, что в центре безопасно. Перестань драматизировать. Что самого страшного может случиться? — спрашивает Найл, пока они обслуживают последних клиентов перед послеобеденным наплывом. — Самое страшное? Издеваешься? Есть миллион вещей, которые могут пойти не так! — Остынь, чёрт возьми. Каждый день что-то идёт не так. Посмотри на меня, я в буквальном смысле поскользнулся на глазури. Но ты должен разрешить Эдди попробовать. Она справилась со своей частью сделки, теперь твоя очередь. — Я знаю. Я глупо себя веду, — Гарри поворачивается к Найлу, который держит в руках противень со слойками. — После обеда пойду и запишу её. — А вот это уже приятно слышать! Можешь принести кексы? — спрашивает Хоран. Гарри кивает, направляясь на заднюю кухню. Как только Гарри возвращается, в пекарне остаются только он и Найл. Мужчина пользуется затишьем между завтраком и обедом, спрашивая: — Ты всё подготовил для операции на следующей неделе? Я всё-таки отвезу тебя в то утро, да? — Стайлс открывает витрину. — У Джулии всё готово? — Да, всё предусмотрено, — Найл передаёт ему кексы, чтобы он разложил их на витрине. — Спасибо тебе. Я знаю, что постоянно говорю это, но я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты приехал сюда ради меня. Как раз в этот момент звенит колокольчик, сигнализируя о том, что кто-то вошёл. Это красивая брюнетка. — Привет, Найл! — восклицает она. Хоран идёт к ней, счастливо улыбаясь. Гарри продолжает пополнять витрину, раскладывая кексы и слойки красивым образом. А Найл принимает заказ девушки, склонившись над прилавком, улыбаясь и разговаривая вполголоса. Как только девушка, наконец, уходит, они идут на кухню и начинают готовить булочки с корицей для послеобеденных посетителей. Гарри считает, что у него есть возможность отыграться за все те подколы, которые Найл устраивал ему из-за Луи. — Кто же это мог быть? Поклонница? — игриво спрашивает Гарри, многократно подмигивая другу. — Не твоё дело, — отмахивается Хоран, доставая тесто из холодильника. Ладно, деликатная тема… Найлу не повезло, потому что Гарри в хорошем настроении. — Извини, Найл. Но я думаю, это моё дело, — Гарри берёт в руки корицу, сахар и секретный ингредиент (ладно, это просто мускатный орех, но Хоран ругается, что это обязательно должно быть секретом) и идёт к столешнице, которую друг уже посыпает мукой, готовясь раскатывать тесто. — И даже если это не так, я буду докапываться до тебя, пока ты мне не расскажешь, — он смеётся, зная, что именно так Найл поступает с ним, уже поступал. Неоднократно. — Ладно. Сегодня у меня нет настроения спорить с тобой, — Найл вываливает тесто на стол, посыпая сверху мукой. — Её зовут Шарнель, я познакомился с ней на мероприятии по садоводству. У неё есть сын, Соломон, и нет, мы не встречаемся. Во всяком случае, я так не думаю. Теперь счастлив? — мужчина дуется, скрещивая руки на груди, пачкая мукой свой чёрный фартук. — Соломон? Кажется, это мальчик из класса Эдди. Она красивая! — Гарри берёт чашку и мерный стаканчик, а затем ставит на плиту растапливать сливочное масло. — Я знаю. Мы переписываемся уже несколько недель, и она хочет, чтобы я пришёл к ней сегодня на ужин. Там будет её сын. Я слегка волнуюсь! — Найл раскатывает тесто скалкой, наклоняясь, чтобы проверить, достаточной ли толщины оно получается. — О, мой маленький Найл нервничает? Ты будешь великолепен! — говорит Гарри, неуклюже обнимая друга, стараясь не слишком измазаться мукой. Хоран изворачивается, пытаясь вырваться из его объятий. — Отцепись от меня, болван! Я не нервничаю… — говорит он, однозначно лжёт. — Ладно, хорошо, я нервничаю. Но она мне правда нравится, и я не хочу напортачить. А поскольку на следующей неделе мне предстоит операция, мы решили, что сейчас самое подходящее время, — Найл делает глубокий вдох и отстраняется от Гарри, начиная разрезать раскатанное тесто на полоски. — Это ведь не то же самое, как если бы я познакомился с её родителями. — Найл. Это немного серьёзнее, чем знакомство с родителями, — Стайлс высыпает корицу и сахар в миску, тщательно перемешивает, а затем поворачивается, смотря на друга. — Дети — это главное. Если я познакомлю Эдди с кем-то, и ей этот человек не понравится, он уйдёт. Без вопросов. — Возможно. Но не все так помешаны на своём ребёнке, как ты. — О, разумеется! — Гарри смеётся, помешивая масло. Хоран ещё не родитель, он не понимает этой связи. — Не заставляй меня нервничать ещё больше. Всё будет хорошо, правда? — волнуясь, спрашивает Найл. — Ты справишься, — говорит Гарри, снимая масло с плиты и начиная размазывать его по полоскам теста. — Просто общайся с Соломоном так же, как с Эдди, и я уверен, что он тебя полюбит. И Шарнель, я уверен, тоже. У тебя получится! — Ты прав. Люди любят меня. Гарри счастлив, что к другу вернулась уверенность. — Вот именно! Кто может устоять перед таким лицом? — говорит он, тиская Найла за щёки, оставляя на них маленькие пятна от масла. — Я ненавижу тебя, знаешь? — Ты любишь меня, — Гарри одаривает его убийственной улыбкой. Он посыпает тесто, смазанное маслом, секретной смесью корицы, и предоставляет Найлу скрутить их в красивые завитки. — Очень, — в этот момент над дверью снова звякает колокольчик. — Иди, я доделаю, — говорит Найл, жестом показывая на почти готовые булочки с корицей. Стайлс выходит к прилавку, улыбается, видя, кто пришёл. — Доброе утро, Лиам. Сегодня как обычно? — Гарри приветствует его, уже оформляя заказ. — Конечно! — Лиам абсолютно предсказуем. — Как у неё дела? — спрашивает Гарри, в который раз. Последние две недели он задаёт этот вопрос каждое утро. К счастью, кажется, Лиама это совсем не раздражает. — Честное слово, ничего нового. Знаю, я говорю тебе это каждый день, но Эдди правда чудесная девочка. Больше не было никаких проблем. Похоже, что они с Квинн поладили. — Хорошо. Я просто… должен был спросить. Раз уж ты здесь и вообще, — Гарри передаёт ему кофе с эклером и принимает деньги. — Я понимаю. Правда. Но всё хорошо, — Пейн держит кофе в руке, бросая мелочь в банку для чаевых. — Эй, прежде чем я уйду, ты всё ещё согласен участвовать в карнавале по сбору средств на следующей неделе? Я знаю, что Найл будет восстанавливаться дома, но мы очень заинтересованы в том, чтобы столики с закусками спонсировались «For Goodness Cakes». — Да, согласен. Найл ввёл меня в курс дела. Всё готово. Я с нетерпением жду этого мероприятия. — Это будет отличная ночь! Ещё раз спасибо! — восклицает Лиам, направляясь к двери. Он на ходу сверяется с часами и ускоряет шаг. — Мне пора! Пока. Найл возвращается из кухни, до сих пор перепачканный мукой. — Это был Лиам? — Да, проверял, будем ли мы участвовать в карнавале. — Хорошо, знаешь… если у тебя ничего не получится с Луи, Лиам симпатичный! Я вижу, — Найл дразнится, пытаясь стереть муку со своей одежды. — Уверен, что не хочешь, чтобы я свёл тебя с Лиамом? — шутит Гарри. — Ну, раз он такой милый? — Нет, я предпочту Шарнель, — Найл краснеет, закрывая дверь на кухню. Гарри кричит вслед: — Сообщи мне, если передумаешь!***
Гарри останавливается перед центром «Инфинити», любуется архитектурой и жалеет, что не взял с собой фотоаппарат. Дизайн здания потрясающий. Вокруг много открытого пространства, поля для игр и скейт-парк. На территории есть баскетбольная площадка и что-то вроде маленького коврика с распылителем воды, по которому летом бегают дети. Он не знает, почему его так захватывает это здание, но не может не интересоваться, насколько много Луи участвовал в проектировании центра. Стайлс, наконец, перестаёт глазеть и направляется внутрь. Его сразу же встречает джентльмен в оранжевой рубашке-поло, похожей на ту, в которой как-то раз Луи был в школе. Он осматривает стены ресепшена, украшенные яркими плакатами, один из которых посвящён вечеринке в честь Хэллоуина. Рядом располагается коридор и несколько кабинетов. — Добрый день! Добро пожаловать в центр «Инфинити». Меня зовут Роман. Чем я могу Вам помочь? — спрашивает мужчина, как только Гарри подходит к регистрационной стойке. — Здравствуйте. Меня зовут Гарри. Я бы хотел узнать, можно ли получить какую-нибудь информацию о ваших занятиях скейтбордингом? Может, у вас есть брошюра или что-нибудь ещё? — Гарри спрашивает, не совсем понимая, что именно ищет. — Эм, подождите немного, я сейчас посмотрю и вернусь, — отвечает Роман и заходит в один из кабинетов позади него. Гарри пользуется моментом, чтобы хорошенько осмотреться. Он видит длинный коридор с несколькими дверями, сбоку от него — бассейн, а потом его взгляд падает на стенд с брошюрами. Он тут же идёт посмотреть. Мужчина давно ищет, чем бы заняться с Эдди на выходных, и надеется найти здесь какую-нибудь туристическую программу. Он берёт буклеты, один из них — реклама инсектария с бабочками, а второй — боулинг. Гарри разворачивается и возвращается на место в ожидании Романа. Его взгляд мгновенно приковывает Луи. Томлинсон прислонился к стойке регистрации и разговаривает с мужчиной, у которого красиво уложенные чёрные волосы и большое ведро в руках. Хм. Гарри хочется привлечь внимание Луи, поэтому он приветливо машет ему рукой. Как только Томлинсон видит Гарри, на его лице расцветает улыбка, и он тут же забывает о красивом мужчине, направляясь к нему. Стайлс только собирается поздороваться, как вдруг возвращается Роман. — Прошу прощения, что задержался. Я не нашёл никакой информации о программе по скейтбордингу, — в голосе мужчины слышится сожаление. — О! — Роман замечает Луи. — Собственно, вот кого надо спрашивать. Это Луи, он совладелец центра. Гарри кивает, не зная, стоит ли ему признаться, что он уже знаком с Луи. — Да, я знаю Луи. Мы… эм… наши дочери вместе ходят в школу. — Замечательно! Квинн — лучшая! — Роман переводит взгляд с Гарри на Луи, сомневаясь в том, что он должен делать дальше. — Спасибо, Роман, дальше я сам, — отвечает Томлинсон, игриво подмигивая Гарри. Подождите, что? Похоже, Роман не обращает на это внимания и лишь кивает, возвращаясь к работе. Гарри всё ещё пытается осмыслить произошедшее, как вдруг красивый мужчина, с которым разговаривал Луи, подходит к нему сзади и кладёт руку ему на плечо. Стайлс растерян как никогда. — Гарри, это Зейн. Я рассказывал тебе о нём. Он вместе со мной является совладельцем центра, — Малик протягивает ему руку, пока Луи продолжает: — Зейн, это Гарри, отец Эдди. Гарри кажется, что он замечает, как брови Зейна слегка приподнимаются при звучании его имени. — Итак, Гарри, — Малик нарушает молчание, — что привело тебя в наш чудесный центр «Инфинити»? Я с удовольствием проведу для тебя экскурсию. Стайлс видит, как Луи сверлит Зейна взглядом, но тот только улыбается. — Эм… — начинает Гарри, он почему-то нервничает. — Я надеялся узнать что-нибудь о программе по скейтбордингу, но, похоже, у вас её нет. Так что… думаю, я лучше пойду. — Подожди, скейтбординг? — любопытно спрашивает Луи. — Для тебя? — Нет! Для моей дочери. Она сказала, что как-то раз видела, как Квинн с кем-то катается на скейте на улице, и захотела попробовать, — Гарри быстро добавляет: — Но она, видимо, растерялась. Он видит, как Луи и Зейн переглядываются, общаясь абсолютно беззвучно. Гарри невольно задумывается, не является ли этот мужчина для Луи чем-то большим, чем просто совладельцем. — Думаю, это был я. Тот, кого она видела, — начинает Зейн. — Иногда мы с Квинн гуляем после школы. Я учу её кататься на скейтборде, — он непринуждённо прислоняется к столу. Гарри старается не поддаваться страху, но этот мужчина прекрасен, и между ним и Луи явно что-то есть. — Ваша дочь может составить нам компанию, если хочет? — Значит, это не официальное занятие? Мне бы не хотелось занимать Ваше время, — говорит Гарри, не зная, что теперь делать. Эдди очень ждёт этого, она болтает об этом с тех пор, как они заключили сделку, и всячески старается не ввязываться в неприятности. Луи мягко говорит: — Зейн не против. Он любит учить детей, и я уверен, что он скорее выберет кого-то, кто действительно хочет учиться, чем Квинн, которая занимается этим только для того, чтобы сделать Зейна счастливым. Гарри не может игнорировать неприятное ощущение в животе, когда Луи говорит за Зейна. Люди не делают так для других, за исключением тех случаев, когда они действительно близки. — О, да, если это не затруднит. Но я хочу заплатить тебе. Может, мы как-нибудь договоримся? — Гарри разговаривает с Зейном о возможных вариантах. Малик отказывается брать деньги, но говорит, что не возражает против какой-нибудь выпечки. Они продолжают болтать о том о сём, и тут раздаётся лёгкое покашливание. Мужчины смотрят на виновника шума. — Чувствуешь себя немного обделённым, Лу? — дразнит Зейн, и Гарри видит, как на лице Луи появляется милый румянец. — Нет… ничего страшного, я просто пытался кашлять потише. Но у меня ужасно получилось, — для пущей убедительности Луи кашляет ещё раз, и все смеются. Гарри переключает внимание на Зейна. — Ещё раз спасибо. Я очень ценю это! — Да не за что. Мне пора бежать, у меня скоро занятие по изготовлению свечей. Нужно растопить воск, — Малик трясёт ведром в руке; одна загадка решена. — Увидимся позже, Гарри. Зейн уходит, оставляя Луи и Гарри наедине, в холле центра. Стайлс не знает, что делать. Почему ему так неловко? Надо просто сказать что-нибудь. — Итак, предложение насчёт экскурсии всё ещё в силе? — спрашивает Гарри, не желая прощаться с Луи. — Я понимаю, что Зейн занят, но было бы круто осмотреться здесь. — Да, конечно, — говорит Луи, его глаза сияют. — У тебя сейчас есть свободное время? — Ага, — он смотрит вниз на свой телефон. — Немного, потом мне нужно будет забрать Эдди. — Тогда вперёд! Мы начнём, так, давай отсюда. Это главная зона и… — Луи продолжает объяснять предназначение этой части здания. Томлинсон ведёт его по центру, указывая на разнообразные помещения и объясняя, почему они спроектировали здание именно таким образом. По пути они то и дело случайно соприкасаются руками. Гарри знает, что может отойти подальше, но просто не может заставить себя сделать это. Особенно в тот момент, когда Луи задевает его бедром, шутя о чём-то, что Гарри не расслышал. Несмотря на прикосновения, он начинает смеяться над шуткой Луи, делая вид, что не обращает внимания. Как только Гарри снова включается в процесс, он узнаёт, что это «зелёное» здание, полностью соответствует самым высоким стандартам. Оказывается, правительство выступает за экологизацию и предлагает налоговые льготы, позволяющие центру экономить деньги. Луи также подчеркивает, что они с Зейном хотят, чтобы этот центр стал безопасным местом абсолютно для всех. Маленькие города, как известно, не отличаются радушием, и Луи ни в коем случае не хочет, чтобы кто-то чувствовал себя так. Гарри понимает, что мужчина говорит серьёзно; окружающий центр интерьер подтверждает это. По всем коридорам развешаны лгбт флаги, мотивационные плакаты и полезная информация. Он впечатлён. Стайлс ещё никогда в жизни не проявлял такого пристального внимания к тому, кто говорит о ширине дверей и о схемах освещения. Он готов хоть весь день ходить за Луи, лишь бы слушать его разговоры, независимо от того, понимает он или нет. Гарри ведёт себя очень тихо, наслаждаясь тем, что слушает голос Луи и то, с каким увлечением он рассказывает. Совершенно очевидно, что Томлинсон любит свою работу. И его страсть заразительна. Гарри изредка кивает, возвращаясь к разговору. Он должен признать, что до этого момента толком не знал Луи. В основном его влекло к нему физически, но их разговоры во время работы в саду наглядно показали ему, что Луи — нечто большее, чем просто красивая внешность. Гораздо больше. И это убеждение становится всё сильнее. Луи очень добрый. Он здоровается с каждым, кто попадается им навстречу, называя человека по имени, и искренне интересуется, как у того дела. Он придерживает дверь для всех, включая Гарри. Он забавный, умный, смешной; таких люди не всегда ценят. За последние полчаса Гарри смеялся больше, чем за всю прошедшую неделю. Аж щёки болят. Луи по характеру — лёгкий и счастливый, постоянно притягивает людей. Невозможно не хотеть находиться в его компании. Всё это радует сердце Гарри и только усиливает его влечение. Он искренне счастлив, что их пути пересеклись, и надеется, что ему удастся продолжить знакомство с этим прекрасным человеком рядом с ним. Экскурсия подходит к концу, и они снова оказываются в главном холле. Гарри не хочет уходить, но и не хочет отвлекать Луи от его работы. После того, как он увидел всё, чем здесь занимаются, он думает, что Томлинсон наверняка очень занятой мужчина. К счастью, до того, как он прощается, Луи успевает сказать: — Давай как-нибудь выпьем кофе или что другое. Если хочешь, конечно. На лице Гарри блистает улыбка, с гордостью демонстрируя ямочки. — С удовольствием. Как насчёт сейчас? — о чёрт, кажется, это выглядит отчаянно? Он тут же идёт на попятную: — Или тебе нужно вернуться к работе? Я, наверное, и так уже отнял у тебя уйму времени. Луи лишь посмеивается. — Нет, всё хорошо. Мой рабочий день практически закончен. Если что, Зейн со всем справится. Точно, Зейн. Возможно, Гарри должен всё прояснить, пока ещё по уши не влюбился в Луи. Впрочем, не исключено, что для этого уже слишком поздно. — Меня устраивает сейчас. Если только Зейн не против, — осторожно говорит Гарри. — Я бы не хотел перейти черту. — Перейти черту? Зейн? — повторяет для себя Луи, выглядя растерянным. А потом снова смотрит на Гарри: — Как связан Зейн с… — тут его глаза мгновенно округляются. — О! Нет! Гарри! Он просто друг. Стайлс облегченно вздыхает. — Прости! Я не был уверен и не хотел предполагать, но… да. Луи смеётся больше, чем следует, и Гарри неуверенно хихикает. — Зейн правда просто друг и мой деловой партнёр. Я до безумия люблю его, но между нами ничего нет. Клянусь. — Хорошо. Так, куда ты хочешь пойти выпить кофе? — спрашивает Гарри, не зная точно, куда они пойдут. — А что, если мы останемся здесь? Я могу приготовить нам кофе или чай на кухне. Гарри кивает: — Чай будет просто замечательно, — и пара направляется в зону отдыха. Луи оставляет Гарри за одним из столиков и говорит, что скоро вернётся. В это время Гарри пытается осмыслить происходящее. Он поправляет рубашку и проводит руками по волосам, надеясь, что всё ещё вполне нормально выглядит. Мужчина абсолютно уверен, что у него свидание. Настоящее свидание. Впервые за много лет. С Луи. С прекрасным Луи. Едва Гарри предаётся своим мыслям, как в дверях появляется Томлинсон с подносом в руках. — Я не знаю, как ты пьёшь чай, поэтому принёс всё, — говорит Луи, ставя поднос на стол. — Угощайся. Гарри наливает себе чай по собственному вкусу, а Томлинсон заваривает себе чай с молоком. Оба делают по глотку и сидят, наслаждаясь тишиной. Стайлс мысленно благодарит мужчину за чай, Луи нарушает тишину: — Я сегодня уже много говорил, думаю, теперь твоя очередь. — Хорошо, что ты хочешь знать? — спрашивает Гарри, медленно потягивая свой чай. — Хм… дай подумать… любимый овощ? — спрашивает Луи, и Гарри прыскает от смеха. Он не ожидал этого. Кто этот мужчина и почему он такой очаровательный? — Смотрю, сразу начали с хорошего. Думаю, что отвечу, — он делает паузу, придавая своему лицу задумчивое выражение, — …кукуруза в початках. В смысле, горох я тоже люблю, но кукуруза в початках моя любимая. А у тебя? Какой твой любимый овощ? — Слушай, это сложно, потому что я реально не люблю овощи, — Гарри в шоке смотрит на него. — Но если мне нужно будет выбирать, то, наверное, выберу… морковь. — Хорошо, морковь — приемлемо. Теперь, какой у тебя любимый вкус мороженого? — спрашивает Гарри, наклоняясь. — Мятно-шоколадная крошка. Легко! Следующий! — отвечает Луи, и Гарри не может не отметить, насколько легко они болтают. Они обмениваются ещё несколькими беглыми вопросами, как вдруг Гарри ловят за разглядыванием татуировок на руках Луи. — Похоже, мы оба пристрастились к татуировкам. Я здесь, по сути, ходячий, говорящий блокнот с рисунками, — говорит Луи, крутя руками в разные стороны. Гарри с усилием отрывает взгляд и смотрит на лицо Луи. — Да, я уже целую вечность не набивал новые. Какая у тебя самая последняя? — интересуется он, желая расспросить обо всех, но выбирает этот вопрос. — Эти инициалы, — Томлинсон указывает на место на правой руке, и Гарри видит вытатуированные там инициалы R.G. Прежде чем он успевает спросить, Луи продолжает: — Означает Ричард Грин. Это милейший старичок. Он и его жена, Пэт, помогли мне, во время моего переезда в Торнбрук. Они жили на соседней улице и в первую неделю зашли ко мне, предложив принести ужин. Я не хотел их обидеть, поэтому согласился, — Гарри читает восторг в ярко-голубых глазах Луи. — В итоге они стали приносить мне ужин раз в неделю. С Квинн они тоже отлично ладили. Но несколько лет назад Пэт умерла от болезни Альцгеймера. Ричарду было очень тяжело, поэтому я старался чаще проводить с ним время. И вот однажды он рассказал мне о своём списке желаний. Там были несколько пунктов, которые он хотел сделать, и я предложил свою помощь. Чёрт, разве это не самое милое и очаровательное, что Гарри когда-либо слышал. — В списке было несколько сумасшедших дел, но одним из его пунктов было сделать татуировку. Сказал, что всегда хотел такую, — Луи потирает инициалы, пока говорит. — Мы пошли в городскую студию, но он не смог этого сделать. Тогда я сказал, что сделаю её для него. Винс, татуировщик, знал, зачем мы пришли, и спросил Ричарда, хочет ли он сделать татуировку. — Что? Серьёзно? — Гарри впервые перебивает, шокировано улыбаясь. — Да! Почему бы и нет? В общем, мастер набил мне татуировку. Примерно год назад Ричард переехал жить к своей внучке, но я до сих пор иногда общаюсь с ним. Он настоящий пример бесстрашного человека, который заставляет себя продолжать жить настолько весело и счастливо, насколько это возможно. Гарри практически тает. Он знает, что смотрит на Луи с нежностью в глазах, но, чёрт возьми, кто этот человек? У него самое большое сердце, и Гарри чувствует, как влюбляется в этого мужчину. — А у тебя? — голос Луи возвращает его в реальность. — Какая у тебя самая последняя? Гарри приходится ненадолго задуматься, чтобы вспомнить. — Пчела, — он поворачивает руку к Луи, чтобы тот рассмотрел её. — Это пчела? Я думал, это муха! — со смехом восклицает Томлинсон. — Правда? Да, она чем-то похожа на муху, но это пчела. Клянусь! — Гарри поворачивает руку к себе, любуясь пчелой. — Я сделал это пару лет назад. После благотворительного сбора средств по «Спасению пчёл», на который мы ходили с Эдди. Не самая лучшая история, но после этого мероприятия я вдохновился и захотел сделать что-то, что напоминало бы мне об этом чувстве. Татуировка не должна была быть такой большой, но, думаю, что есть, то есть. Луи заливается смехом, а Гарри не понимает, что происходит. Он растерянно смотрит на мужчину, пытаясь понять, что случилось, но Луи лишь оттягивает воротник футболки, показывая татуировку на груди: «It Is What It Is». Томлинсон продолжает смеяться, и Гарри не может не начать хохотать вместе с ним. Вот так совпадение! И, Боже, эти ключицы. Он хочет подойти и провести по ним пальцами, но сопротивляется желанию, глядя на то, как Луи поправляет футболку. — Мне нравится. Тебе идёт, — смущённо бормочет Гарри, избегая зрительного контакта. Вместо этого он снова опускает глаза на руки Луи. Почему он не может перестать пялиться на его предплечья? — Ты можешь посмотреть поближе, если хочешь, — говорит Луи, его голос звучит немного ниже, чем раньше, и у Гарри перехватывает дыхание. Мужчина правда только что сказал это, или его разум играет с ним? Но тут Луи протягивает руки, и Гарри берёт их в свои. Они молчат, пока Гарри внимательно рассматривает, проводя кончиками пальцев по всем маленьким узорам. Он обводит верёвку вокруг его запястья, поворачивает руку, изучая кавычки на внутренней стороне, и мягко прижимает подушечки пальцев к месту, где бьётся пульс. Гарри чувствует, как Луи едва заметно вздрагивает, в тот момент, как его пальцы задерживаются на компасе и тянутся к бумажному самолётику, ведя по пунктирной линии лёгкими касаниями. Он настолько увлечён, что мог бы провести здесь весь день; мужчина иногда даже забывает дышать, поскольку не хочет нарушить хрупкую и интимную обстановку. Наконец, он отпускает руку Луи, довольный своим исследованием… пока что, и протягивает свою руку: — Так будет честно. Луи улыбается и обхватывает левую руку Гарри. Он повторяет то, что Гарри проделывал с его рукой, поворачивая её и проводя по коже лёгкими, как пёрышко, прикосновениями. Стайлс глубоко дышит, пытаясь успокоить своё колотящееся сердце и сосредоточиться на мягких прикосновениях кончиков пальцев Луи. Возможно, это самое чувственное из того, что Гарри когда-либо испытывал в публичном месте, но он готов для всего, что может дать ему Луи. Обведя последней контур татуировки якоря, Томлинсон отпускает его руку. Они некоторое время сидят в тишине, ни один из них не знает, что будет дальше. Гарри кажется, что его мозги превратились в кашу. — Итак… э… — Гарри замолкает, он и правда не может заставить свой мозг сформулировать хотя бы подобие слова. Луи издаёт сдавленный смешок, и Гарри подхватывает его; оба прыскают со смеху. Наверняка они выглядят как сумасшедшие. Краем глаза Гарри видит, как к ним приближается Зейн. Однако он проходит мимо, бросая на них взгляд всезнайки и подмигивая Луи. Они всё равно не перестают смеяться. — Не обращай на него внимания. Зейн просто завидует, что я сижу здесь с красивым мужчиной, пока он готовится к занятиям по изготовлению свечей. Гарри краснеет. Луи считает его красивым? Он хихикает и старается не зацикливаться на этой мысли. Ему нужно начать хоть что-то говорить, чтобы Луи не подумал, что он идиот. — Подожди! — Томлинсон внезапно наклоняется вперёд, хватая Гарри за руку, тем самым привлекая его внимание, от чего по позвоночнику Гарри пробегают мурашки. — Хочешь открою тебе один секрет? Луи отпускает руку Гарри и облокачивается на стол между ними. Стайлс копирует позу и наклоняется, глубоко вдыхая его аромат ванили и свежего белья. — Конечно, хочу. — Обещаешь, что никому не расскажешь? — спрашивает Луи, невинно глядя на Гарри, хлопая своими длинными ресницами. Стайлс хихикает и, делая крест на сердце, кивает мужчине. Луи наклоняется ещё ближе, их лица всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и мужчина понимает, что сейчас ему расскажут жаркие сплетни. Либо это, либо Томлинсон собирается его поцеловать. Гарри вряд ли будет против… — В прошлом году Зейн переспал с Лиамом. Гарри отпрыгивает назад, на его лице написан абсолютный шок. — Что? Не может быть! — Я серьёзно! Это было после школьного мероприятия, на которое я притащил с собой Зейна. Мы с Квинн уже собирались уходить, но нигде не могли его найти. Я названивал ему, но он не отвечал. Поэтому мы взяли и ушли, — Гарри видит, как сильно Луи наслаждается тем, что делится этой историей, поэтому он сосредоточенно слушает, пока тот продолжает: — На следующее утро, когда Зейн пришёл на работу, я понял, что что-то случилось. У него был тот самый взгляд, знаешь? И я, как его лучший друг, настойчиво донимал его, пока он наконец не признался. Лиам! Директор! Зейн переспал с директором моей дочери! Оба взрываются приступом смеха, стараясь не привлекать к себе внимания, но им слишком хорошо, чтобы молчать. — Я держал это в секрете несколько месяцев! Но подумал, что ты оценишь это, — говорит Луи, глядя на Гарри таким взглядом, который он не может разгадать. — Так, что происходит между ними? Луи печально вздыхает: — Ничего. Вообще ни черта. Оба — идиоты. После случившегося ни один из них не сделал ни шагу. Я думаю, что им было бы хорошо вместе. Зейн заслуживает того, кто заставит его улыбаться, и уж поверь мне, в то утро он улыбался как идиот. В дополнение к списку того, что он узнал о Луи сегодня, Гарри добавляет, что тот хороший друг. — Очень мило. Ты хороший друг. Давай сделаем это, — говорит Гарри, но на лице Луи полное замешательство. — Сделаем что? — Давай сведём их! — восторженно говорит Гарри, и Луи тяжело выдыхает. О! Дьявол. Почему он всегда что-то ляпнет не подумав? Томлинсон берёт себя в руки и спрашивает: — И как ты предлагаешь нам это сделать? — Карнавал. Вы ведь с Квинн пойдёте? Возьми с собой Зейна. А потом мы придумаем, как их свести вместе. Луи не сразу отвечает, и Гарри понимает, что он, должно быть, обдумывает предложенный вариант. — Возможно, это сработает. С того момента Зейн полностью избегает школьных мероприятий, но если Квинн попросит… он никогда не откажет ей. Стайлс в предвкушении хлопает в ладоши. — Мы сможем продумать план, если ты дашь мне свой номер? — спрашивает Гарри, думая, что у него идеально получилось, пока Луи не смеётся. — Очень хорошо! В этом и заключался твой план всё это время? Теперь очередь Гарри смеяться: — Нет, но мне подвернулась возможность, и я ею воспользовался. Гарри снимает блокировку со своего телефона и протягивает его Луи. Мужчина вводит свой номер, при этом его пальцы двигаются слишком быстро, чтобы просто набрать контакт. До того, как он успевает спросить, Луи объясняет: — Теперь у меня тоже есть твой, — как только он передаёт телефон обратно, на нём срабатывает будильник. «Забрать дочь». — И мне тоже, — говорит Луи, доставая свой телефон и выключая будильник. Они идут к выходу, выбрасывая стаканчики из-под чая в контейнер для утилизации. Луи кричит Роману, что уходит, и просит передать Зейну, что он вернётся с Квинн. Мужчины идут бок о бок, останавливаясь, когда доходят до своих машин. — Спасибо за экскурсию и чай. Это удивительное место, — Гарри краснеет, жестом указывая на здание. — Эм… хорошо… это может быть неловко, но я люблю обниматься. Я бы обнял тебя прямо сейчас, но не знаю, возможно, ты из тех людей, которые очень ценят личное пространство. Так… можно тебя обнять? — ого, зачем он это сделал? Он странный, Гарри знает это. И теперь Луи тоже в курсе. Мужчина закрывает глаза, он должен просто… — Давай, иди сюда, обнимемся, — мягко говорит Луи, и Гарри поднимает на него взгляд, видя, что тот широко раскрыл руки. Стайлс сокращает расстояние, обнимая мужчину за шею. Он догадывался, что Луи дарит потрясающие объятия, но никогда не представлял, что ощутит их своей грудью. Ему кажется, что его сердце увеличилось в два раза по сравнению с обычным размером. Гарри не знает, как это объяснить, но чувствует, что так и должно быть. — Ещё раз спасибо. За экскурсию, — приглушённо говорит Гарри, уткнувшись лицом в волосы Луи. — Не за что. И спасибо за объятия, ты довольно хорош в этом. Гарри крепко стискивает его ещё раз, отстраняясь. Он оборачивается к Луи, чтобы помахать на прощание, пока тот идёт к своему автомобилю. На его лице сияет настолько яркая улыбка, что щёки снова начинают болеть.