𖣐𖣐𖣐
Куксарай Ночь, вуалью покрытая, нежно окутывает землю тайнами и загадками. Полная луна, как марварид на черном бархате небес, благородно освещает тьму, раскрывая перед взором удивительные образы. Звезды-бриллианты таинственно мерцают в бесконечном просторе, словно призывают к себе загадочные сны. И лишь двум заблудшим среди этой степи не светит покой, пока они не окажутся в безопасности. Конь лёгкой рысью двигается по равнинам, пока Беркут одной рукой придерживает поводья, а второй оголённую саблю, в опасении оглядываясь, ведь Тамерлан мог отправить за ними целый отряд. Кто захочет упустить лучшую в своей жизни возможность поймать главу. Живым ибо мертвым, как решит сам султан. Альфа, выдыхая, все же убирает саблю и придерживает Даэву, сидящего перед ним. — Мне надо домой, — еле слышно приказывает он, но едва ли этот тон можно назвать приказным, и опускает голову на плечо Беркута. — Что с тобой? — начинает паниковать альфа и, отпустив поводья, хватается за плечо, где чувствует тёплую жидкость, сочащуюся из раны. Даэву ранили, и по всей видимости, достаточно глубоко. Беркут спрыгивает с остановившегося коня, все также придерживая главу, и когда ноги касаются земли, он тянет Даэва к себе на руки. Разбойник опускает бету на растительность, отмечая его легкость, а сам опускается на колени перед ним. Альфа слышит тихий бред и видит, как подрагивают чужие ресницы в лунном свете. — Мне нужно вернуться. — Ты ранен, — Беркут разрывает плотную, липкую из-за крови ткань, чтобы тщательно рассмотреть рану, полученную в бою с Тамерланом, пока редкие тучи не решили заволочь собой луну. Всё же Даэва противостоял не какому-то проходимцу, а самому настоящему саркарда. — Не трогай меня, — рыпается через пелену и пытается отодвинуться от Беркута. — Нужно остановить кровь и возвращать в кармак, тебя должен осмотреть табиб, — твёрдо отвечает альфа, впервые противясь приказу главы. — Мне нужно домой, Беркут, — рык эхом отдаётся среди равнин. И Беркут понимает, что противиться бесполезно. Даже в таком состоянии Даэва нагнетает страх и всю серьезность своих слов. А его слова всегда были и есть тем, чему альфа не в состоянии отказать. — Позволь мне помочь, атаман, — он тянется к ткани своей накидки и, взявшись за неё обеими руками, отрывает длинный кусок ткани. — Не двигайся, я сейчас. Беркут напрягает память, чтобы найти в ней отцовские советы по лекарскому делу, которому тот его обучал. Вспомнив растение, часто используемое, чтобы остановить кровь, начинает ерошить растительность вокруг. Найдя нужный листок, вырывает его вместе со стеблем и, промыв поблизости в ручейке, возвращается к Даэва. — Это должно тебе помочь, — Беркут опускается на землю, упираясь коленками в землю и, протерев рану куском ткани от своей накидки, !!! тянет руку в бок и, достав амфору, открывает её и содержимое в ней вино вливает на рану. — Больно, — придя в себя, вскрикивает Даэва, от неожиданности расширяя глаза. Его лицо все также скрыто чёрной маской, которую Беркут не решается снять. Он доверился именно этим карим глазам, последовав за бетой, и внешность в их союзе мало что решает. Даэва своими действиями доказал право быть главой, завоевав доверие клана, и сделал Беркута доверенным лицом. — Знаю, — альфа приближается и дует на рану, пытается хотя бы немного унять чужую боль. Даэва, перестав мычать от боли, с удивлением следит за действиями Беркута. Альфа вроде ничего такого не делает, но тело все равно почему-то покрывается мурашками. Его сердце сильнее забивается в груди, нарушая тишину. — Ты что творишь? — немного отодвигается назад. — Когда в детстве я ранил коленки или локти, папа всегда дул на них, утешая мою боль. Это, конечно, мало поможет, но хотя бы отвлечет, — Беркут поднимает взгляд и смотрит на Даэва снизу вверх. — Не так ли? — Не делай так, — смущается бета и словно забывает человеческую речь. — Даэва, может, ты больше не будешь участвовать в чарвара, — Беркут не лжёт, он действительно переживает за жизнь главы. — Мне нужно домой, — бета резко обрывает слова альфы, пока тот прикладывает лист к ране и перевязывает плечо тканью от своей одежды, — помоги добраться до города и всё. — Как скажешь, — больше не перечит и, поднявшись, помогает встать и бете, чтобы выполнить приказ. Беркут осознает, что слишком поддался эмоциям, проявив не свойственное для себя поведение. Но рана, полученная главой во время боя с Тамерланом, заставила посмотреть на него совершенно иными глазами и принять одну истину: Даэва такой же обычный смертный, и он больше альф нуждается в защите. Всё же он бета.𖣐𖣐𖣐
Ночное небо проникало сквозь даруна, лаская стены покоев лунным светом и наполняя их таинственной атмосферой. Ветер, призывая звезды, шептал свои невысказанные тайны, а глубокая тишина лишь усиливала чарующее влияние сего магического зрелища. Среди этой тишины и темноты были слышны лишь звуки босых ног, владелец которых пробирался через балкон в собственные покои, словно какой-то воришка. Если кто увидит, так и подумает, вызвав стражу, или, как минимум, вскрикнет, отчего незнакомец будет пойман. Но незнакомец ли тот, кто пробирается в тени, стараясь не шуметь. И подойдя к большой кровати, садится на мягкий шёлк. Омега снимает с себя чёрную маску, мешающую дышать полной грудью, и откидывает её куда подальше, а после тянется к ране, что так болит и на каждое действие пронзается иглами. Он встаёт с места и одной рукой стягивает с себя чёрную одежду, стараясь сильно не задеть плечо, чтобы скрыть то, чего никто не должен знать. Накинув на себя шелковый ночной халат, подходит к небольшому столу со стоящими на нем кувшином с водой и маленькой пиалой. Налив себе немного, залпом выпивает, утолив, наконец, мучавшую его жажду. Он вновь садится на постель и осматривает начавшую кровоточить рану, которую следовало бы перевязать. Омега только успевает оголить плечо, как слышит за дверью шаги и голоса слуг, стоящих за дверью. — Эмирым, нам надо предупредить вашего супруга, — но кто они такие, чтобы перечить воле правителя. Тамерлан, оттолкнув слуг, одним движением распахивает массивные двери и грозным взглядом осматривает чужие покои в поисках того, за кем он в спешке сюда примчался. — Тэхён, — слышится грубый голос из уст Тамерлана, хотя чему удивляться — альфа никогда не произносил его имя как-то иначе. — С чем пожаловал в такое позднее время, — омега прикрывает плечо и выходит на лунный свет. За султаном входят слуги, оставляя у входа в покои зажженные свечи, а после оставляют супругов наедине, тихо ретируясь. Тэхён под пляшущим светом свечей осматривает стоящего напротив него альфу, который ранее ни разу не посещал его покои. Тамерлан перед ним всё в том же наряде с западни, тёмная одежда которого покрыта пылью и грязью на коленях. Он чуть не поймал самого Даэву, но успел ощутимо ранить в плечо. — С чего ты врываешься в мои покои? — омега поражён такой наглости эмира. Это впервые и, возможно, единственным разом и останется, когда тень Тамерлана коснулась его покоев. Тэхён на это очень надеется. Омега пылает изнутри злостью, но старается успокоить собственного зверя, не выдавая себя сейчас. — Мой сарай! Мои земли! Моё владение! И каждый уголок принадлежит мне, моя воля — войду в каждую дверь. Никто мне не указ, — Тамерлан испепеляюще изучает омегу, что стоит всего в паре шагов от него. Его красный шёлковый халат с вырезом на груди, который большее открывает, нежели скрывает тело, и тонкий пояс на талии, изысканно подчёркивающий фигуру. Нельзя альфе видеть истинного в таком обличии. Нельзя приближаться к запретному. Он сам себе ставит капкан и сам выбирается из него. Тамерлан не поддастся карим глазам. — Да здесь всё твоё, но только не я! — снова уверенным голосом перечит Тэхён эмиру. — Захочу, и ты станешь моим, — с усмешкой смотрит на омегу Тамерлан, — но мне это не нужно. Ты мне не нужен, — альфа, преодолев эти пару шагов, стоит перед Тэхёном, что возомнил себя тем, кто может перечить самому Иблису. — Моя воля, и ты отправишься в Джаханнам. Ты всего-то омежка, что создана для продолжения рода. Ты тот, кто будет ублажать моё тело, когда мне это будет необходимо. Я пожелаю, и ты будешь лежать у моих ног. Лишь одно моё слово. — Я лучше отдамся в руки тысячи чужих, чем в твои. Ты противен мне настолько, что дышать с тобой одним воздухом причиняет мне боль. Мне хочется выколоть глаза, что видят тебя. Мне хочется отрезать язык, которым я вынужден отвечать тебе. Мне хочется отодрать кожу, которой ты касаешься, — язвит омега, смотря прямо в глаза и не боясь гнева Иблиса. — Отрубить бы тебе голову за такую наглость! Видит Всевышний, ты играешь с огнём. Самоуверенный выскочка Золотой Орды, — Тамерлан резко хватает омегу за правую руку у предплечья и сильнее сжимает ее. Наблюдая за тем, как лицо Тэхёна морщится, он сводит брови, а на ладони чувствует теплую липкую жидкость. — Кровь? — вопросительно приподнимает бровь. — Ты поранился? — Не твоё дело! Тамерлан никогда не забывает, куда именно ранит своих врагов, ведь это очень важно. Есть ли сомнения выше этих доказательств? Он нашёл то, зачем пришёл сюда в такой спешке. — Пусти и покинь мои покои, — омега резко выдёргивает раненную руку, надеясь, что его не поймают с поличным. — Покинь, сейчас же! — вскрикивает вновь, отходя на пару шагов назад. — Хорошо, я покину. Но лишь на сегодня. Поверь, мы ещё продолжим этот разговор, — Тамерлан разворачивается и, пнув дверь, открывает её, покидая покои омеги. Эмир в гневе ускоряет шаги по тёмному коридору, освещенному лунным светом, и, не обращая внимания на слуг, добирается до двора. Он глубоко вдыхает, стараясь выжать из груди аромат ванильных пионов, сжигающий все изнутри. Ему всё сложнее находиться рядом с Тэхёном, и его злит, что он не может противостоять желанию судьбы. — Выскочка, — Тамерлан пару раз бьёт себя в грудь, но резкая боль неожиданно пронзает всё его тело и он опускается на одно колено, касаясь холодной земли. — Чёртова рана, — морщит нос. Боль от нанесенной ему тогда Тэхёном раны всё ещё даёт о себе знать, не до конца зажив, а он сейчас коснулся того, чего не стоило трогать. Чонгук чувствует знакомые нотки запаха в ладони, сжимающейся на груди, и он подносит испачканную в чужой крови руку к носу, вдыхая, а после пробуя кончиком языка на вкус. Знакомый привкус. Тот самый, что Даэва оставил на его сабле. Схоже. Более чем. — Всё же это ты! — альфа поднимается с земли и оглядывается назад, туда, где виднеются покои Тэхёна. — Я так долго тебя искал, а ты был совсем близок.𖣐𖣐𖣐
Стоит солнцу уйти в закат, как весь дворец начинает оживать. Музыка неустанно льётся из музыкальных инструментов, а веселый и громкий смех омег доносится до каждого уголка Куксарая. В этот день в сарае проходит пиршество, куда созваны только омеги гарема Тамерлана. В огромном и просторном зале, специально отведенном для таких торжеств, на мягких подушках перед длинными столами, накрытыми разнообразными блюдами, гордо восседают омеги. Веря в своё совершенство, ведь они выбраны для великого эмира. Тэхён, сидевший поодаль от всех, лишь изредка поглядывал на присутствующих, чувствуя себя стеснённо. Омеги не упускают малейшей возможности пообсуждать супруга Тамерлана, а потому, не скрываясь, шепчутся о том, как эмир в первую совместную ночь с хатун оставил его одного в своих покоях. Он старается не обращать внимания на косые взгляды и кривые ухмылки, отдавая предпочтение еде, но ему снова пришлось отвлечься, когда большие деревянные двери зала распахнулись, пропуская внутрь незнакомого ранее омегу. Взгляд Тэхёна приковывается к вошедшему, который с высоко поднятой головой и величественной походкой шагает между рядами столов. Он не одаривает никого из присутствующих омег своим вниманием, будто они и не заслуживают этого. Тэхён, продолжая рассматривать посмевшего опоздать на торжество, вероятно, созданное в его же честь, про себя отметил чужую горделивость и высокое мнение о себе. Такой как он явно мог посчитать посещение никяха унижением, а потому хатун не помнил его. Но если опустить все это, то незнакомец красив и высок, с черными, как ночь, и густыми волосами, аккуратно уложенными и зачесанными за уши. Другой омега, что чуть выше ростом впереди идущего и с каштановыми волосами, наклоняется и что-то шепчет на ухо, указывая на свободное место рядом с Тэхёном, вероятно, предлагая присесть туда. Хатун хмыкает, отводит взгляд: слишком много чести для незнакомцев. Омега поправляет полы своей одежды и, сложив руки на коленях, наконец обращает свое драгоценное внимание на Тэхёна, сидящего прямо перед ним. Но никакой обратной реакции не последовало, что сильно разозлило, а потому он несколько раз кашлянул в кулак, привлекая к себе чужой взор: — А мне всё думалось, за что же мой повелитель поступил так с тобой. Но увидев тебя вблизи, я убедился, за что. Тэхён непонимающе смотрит на омегу, пытаясь понять, что тот хочет этим сказать. — Ах, жаль, что тебя Всевышний не обделил такой же красотой, как меня, — вздыхает омега и склоняет голову в бок, будто действительно сожалеет. — Из всех присутствующих омег Тамерлан выбрал меня. Мой повелитель провел ту ночь со мной, и в скором времени я подарю ему наследника. Я буду папой будущего шехзаде. Тэхён молчаливо слушает незнакомца, уже возомнившего себя мужем Тамерлана. Посмеяться бы со всей этой ситуации, но только вот желания на это у него сейчас нет. Он вспоминает слова слуги, что оповестил его об этом омеге, Минхо, если не ошибается, который всего раз побывав в покоях, возомнил из себя супруга эмира, а потому не воспринимает всерьез чужие слова. — Не всем единожды бывать в покоях эмира, а после хвастаться этим каждый раз. Боюсь, ты даже не задержался там, что уж говорить о той ночи моего никяха. — Тебе бы стоило быть осторожнее, — подает голос друг Минхо. — Тамерлан избрал его своим омегой еще очень давно, — указывает взглядом на него. — Можно сказать, что Минхо здесь оказался раньше нас всех. — Слушай и запоминай, — срывается с уст приказной тон. — Мое имя Минхо, и я имею здесь больше прав, чем кто-либо другой. И тебе, омеге, которого правитель отказался брать, со мной не тягаться. — Не каждому быть львом среди гиен, — омега запивает усмешку пиалой вина, — на то он и правитель в природе. Как бы гиена не старалась надеть на себя шкуру льва, страх выдаст его. Минхо действительно хорош, горд и красив, но хатун понять не может, почему он тогда здесь, среди всех остальных омег, раз был избран самим Тамерланом. В голову Тэхёна прокрадываются мысли, одна за другой, подкидывая разные вопросы, но ни одного ответа на них, кажется, так и не последует. Он хитро улыбается Тэхёну, когда тот все еще смотрит на него. Омега рядом с Минхо носится вокруг, то наливая ему в пиалу чая, то ставя перед ним различные угощения, прося попробовать каждое из них. А по большому залу проходится очередной шепот омег, что не упускают возможности обсудить, как встретились гаремный омега, с которым у Тамерлана была связь, и его законный супруг. Плеча Тэхёна касается чья-то теплая рука, и омега спешит обернуться, чтобы посмотреть. Радости на лице хатун при виде Чимина не следует, он лишь приветствует друга, интересуясь, все ли у него в порядке. — Минхо, одно желание Тэхёна и тебя в тот же день выкинут из сарая, выдав за старого альфу, которого ночами будешь ублажать, проклиная собственную жизнь, — Чимин говорит как можно громче, чтобы каждый мог услышать его слова. — Пошли со мной, — вместо ответного приветствия просит Чимин. — Куда? — растерянно спрашивает Тэхён, но подчиняется просьбе омеги и встаёт, следуя за ним. — У тебя защитник появился? — окликает в спину Минхо. — Не оборачивайся, — просит Чимин Тэхёна до того, как тот успевает это сделать. — Он провоцирует тебя, выводит на эмоции. Не поддавайся. — Кем он себя возомнил? — возмущается Ким. — Садись, — они отходят в самый дальний угол зала и садятся за стол на подушки. — Это Минхо, — начинает Чимин, как только Тэхён занимает место рядом. — Он в гареме давно, еще задолго до того, как мы оба попали сюда, — безрадостно улыбается, вспоминая что-то личное. — Провел с Тамерланом всего одну ночь в его покоях, а теперь ходит и всем рассказывает, что он его омега и будущий супруг. — Не думал, что с таких заявлений у них была всего одна ночь, — говорит Тэхён и, склонив голову, усмехается. На душе стало гадко, ведь они сейчас говорили о Тамерлане — его законном супруге. И обидно от осознания того, что каждый гаремный омега пытается заявить на эмира свои права, рассказывая, как и сколько ночей они с ним провели, а Тэхёна просто выгнали. Но омега держится, виду не подаёт, а обиду умело скрывает. — Как бы горько для него это не звучало, но это так, — проговаривает Чимин, и тут же его взгляд падает на омегу рядом с Минхо. — Омега подле Минхо — его друг… Ну, или я бы сказал, что он так считает. А для Минхо, если правильно помню, Джисон, — не больше, чем такой же гаремный омега, как он сам, что носится вокруг него, словно его личная слуга. Тэхён следует за взглядом Чимина, наблюдая за действиями Джисона. Действительно, за все это время этот омега даже не притронулся к еде, все продолжая ставить перед Минхо различные блюда. Если посмотреть на них вот так, тяжело было сказать, что они друзья — Минхо ни разу не улыбнулся Джисону, лишь горделиво отводил взгляд и отворачивался, когда тот с улыбкой на лице ему что-то рассказывал. — Они не стоят с тобой на одной ступени, Тэхён, — уверяет Чимин, — и никогда не будут. Ты выше них, выше всех не только в этом зале, но и в целом сарае, — по-доброму улыбается омега, а его рука опускается на руку Тэхёна, что покоилась на коленях. — Я благодарен твоей поддержке, — в ответ улыбается Тэхён. — Пошли отсюда, — аккуратно встаёт, поправляя свои одежды, и протягивает руку хатун, помогая подняться. — Нам нечего делать среди столь высоких особ, — усмехается Чимин, а Тэхён подхватывает его ухмылку и следует за названым другом.𖣐𖣐𖣐
— Ты проверил Бимаристан? — Тамерлан, сложив руки за спиной, медленно шагал по сараю, смотря то на Намджуна, идущего рядом, то вперёд. — Проверил, — отвечает альфа. — Как ты и предполагал, там не хватает ингредиентов, подавляющих омежий аромат. Видимо, он прекрасно разбирается в свойствах лечебных трав и умеет их сочетать. — Не такой уж он и глупый, даже не по годам взрослый, — Чонгук ускоряет шаги и смеётся во весь голос. — Моя самая большая ошибка в том, что я недооценил этого омежку. О, Всевышний! Меня, вероятно, ослепила чрезмерная уверенность в себе, хотя, как может противостоять Иблису какая-то омега? — эмир покачивает головой. — Кто услышит из моих врагов — всю жизнь свою будет высмеивать меня с ног до головы. Бесстрашного Иблиса обманул какой-то омежка! — Ты слишком преувеличиваешь, — Намджун не понимает брата, чему он может так злорадно смеяться? — Если кто-то узнает об этом, я убью тебя, Намджун, — его взгляд резко меняется, когда он смотрит на Айбарса. — Да кому же я посмею сказать, — с удивлением осматривает эмира. — Ловлю тебя на слове, дустим, — Чонгук через плечо альфы замечает, как какой-то слуга с подносом мчится в покои Тэхёна. Тамерлан сам не понимает, как вновь оказался у дверей омеги. — Приведи ко мне этого слугу, — приказывает Намджуну. Альфа, не медля, выполняет приказ эмира, направляя побледневшего слугу к Чонгуку, что ждёт неподалёку. Слуга, оказавшийся омегой, резко опускается на землю, больно ударяясь коленями, но не обращая на это внимания, лбом прижимается к холодной каменной поверхности. — Мой эмирым, помилуйте вашего грешного раба! Что я сделал не так? — тихо шепчет слуга, боясь гнева Иблиса. — Как ты смеешь обращаться к эмиру? — Намджун пинает омегу ногой, из-за чего тот заваливается на бок. — Отрезать бы тебе язык за такое, — вынимает свой кинжал из-за пазухи и только успевает направить его сторону слуги, как слова Чонгука усмиряют этот внезапный пыл. — Постой со своей казнью, — Тамерлан делает шаг к слуге и ногой подтягивает неприятно лязгнувший по полу поднос, на котором виднеелся свёрнутый свиток бумаги со знакомой печатью. — От кого это письмо? И кому ты его несёшь без моего ведома в моём сарае? — Эт… Это… — запинается в словах дрожащий омега. Он все также лежал на земле и смотрел вниз, чтобы ненароком не разозлить правителя пуще прежнего. — Отвечай! — приказывает Намджун. — Это письмо для вашего супруга. Его привёз чапар из Моголистана, города Аксу, послание от султаната Йунус-хана для своего внука. Мне так передали, эмирым! Прошу, помилуйте мою грешную душу, — омега с воплем произносит эти слова, надеясь на чужую милость. — Подай мне письмо, — не реагируя на мольбу, приказывает Чонгук. Омега всхлипывает и дрожащими руками поднимает поднос с письмом над головой. Эмир тянет руку к свитку и, разорвав тонкую красную нить с печатью, разворачивает его, начиная читать. «Дорогой мой внук! Мой Тэхён! Свет моих очей! Сегодня сердце мое полно туги и раздумий, ибо чувствую близость окончания своего земного путешествия. Вспомнил я, каким малюткой ты был, когда мне впервые довелось тебя взять на руки, и как быстро пронеслись года. Ты — потомок Великого Чингисхана, значение которого неоценимо для меня, как старику, глядящему сквозь мглу времени назад, на свою жизнь. Ты из рода Мангытов! Мой наследник. Живем мы в сложные времена, когда великие завоевания раздирают земли, подобно тому, как Тамерлан стремится к власти, оставляя за собой противоречивую славу. Пусть наши дни и исполнены мечами и копьями, но знай, что сила духа и доброта сердца весомее любого богатства. Но главное, что ты под его крылом! Его тьма способна защитить твой свет. И лишь рядом с ним тебе сужденно обрести то счастье, которого ты так возжелал. Мое последнее желание видеть тебя перед своим уходом в мир иной. Поди ко мне, мой внук, чтобы я мог передать тебе мудрость свою и ту часть своей души, которую храню для тебя. В этой жизни наша связь стала прочной нитью, которая объединяет прошлое с будущим. Принеси мне утешение своим присутствием, дабы я мог уйти в мир иной со спокойствием в сердце, зная, что ты несешь в себе лучшие части нашего рода. Пусть путь твой будет освещен мудростью, и пусть Всевышний направляет тебя к верным решениям. Поступай всегда так, как велит сердце, и помни, что истинное величие не всегда зиждется на завоеваниях и битвах, а зачастую на том, как мы встречаем препятствия на своем пути и как сохраняем добро и человечность в сердце. С любовью, Твой близкий к закату жизни дедушка Йунус-Хан.» — Исчезни, — приказывает слуге Айбарс и подходит к альфе, что так пристально читает письмо. — Там что-то важное, ты побледнел? — Йунус-Хан при смерти, — сворачивает свиток и сжимает меж пальцев. — Он был болен? — удивляется Намджун. — Скорее всего. И это одна из причин того, почему он так быстро выдал за меня любимого внука. Он знал о своей скорой кончине, вот и поторопил свадьбу, чтобы Тэхён не оказался в самом сердце сражения за право воссесть на трон Моголистана. Мангыты так просто не отдали бы власть в руки какого-то омеги. — Нужно передать письмо Тэхёну и отпустить его к дедушке, чтобы он мог проводить его в последний путь, — альфа даёт совет, котрый может повлиять на их будущее. Если Чонгук не согласится на это, то Тэхён в жизни не сможет простить альфу за такое. — Собери кушин из лучших воинов, и прикажи подготовить всё для нашего отъезда. — Что? Для нашего? Это как? — Намджун задаёт вопросы один за другим, боясь, что ослышался в словах Чонгука. — Да, для нашего. Я поеду с ним. Не могу отпустить своего врага, что ночами переодевается под бету и грабит имущество моих визирей. Врагов стоит держать под взором, — отвечает брату и направляется в сторону покоев Тэхёна. Намджун смотрит эмиру вслед и покачивает головой. — Надеюсь, ты и сам веришь в эту глупость, скрывающую твои истинные желания.𖣐𖣐𖣐
Тамерлан без предупреждения входит в покои супруга. Никто за дверью не посмел ему перечить, как было прошедшей ночью, ведь он вправе входить, куда пожелает. Альфа осматривается в поисках знакомого силуэта омеги и находит его за маленьким столом. Тэхён, не скрывая, уже вовсю прожигает султана грозным взглядом, явно не радый очередному визиту на его территорию. — Видимо, ты не прекратишь врываться в мои покои? Да, не тебе блистать хорошими манерами, — колко задевает гордость альфы, хотя скорее, омега на это надеется. — Вхожу куда хочу и когда хочу, — Тамерлан подходит к столику и садится на подушку напротив. — Из нас двоих невоспитанный здесь только ты, потому как не знаешь, как именно следует встречать эмира, а главное — супруга. Разве тебя об этом не оповестил папа? Невоспитанный, — неосознанно бьёт по самому сердцу. — Супруг? Где? — Тэхён наигранно смотрит по сторонам. — Здесь я вижу лишь хамского эмира, врывающегося в покои омеги, даже невзирая на то, что я могу быть голым. Или тебе мало гаремских омег? — Мне бы вырвать твой острый язычок, — альфа, прищурившись, старается успокоить своего зверя, — но не суть. Я пришёл сюда не для того, чтобы ругаться с тобой или слушать, какой я ужасный. — И зачем тогда пришёл? — резко обрывает Тамерлана Тэхён. — Если молча послушаешь, то я договорю, — альфа достаёт из рукава халата примятый свиток со снятой сургучной печатью, посланный его дедушкой. — Это тебе. Послание от Йунус-хана. — И ты его прочёл? — сводит брови омега, взяв с рук бумагу. — И всё же ты ужасен. Как ты посмел прочесть его? — Я имею право знать всё, что посылают тебе. Ты живёшь в моём сарае, и на этом всё сказано. Без моего ведома и птица не будет летать на этом небе, — спокойным голосом произносит Чонгук. — Видимо, ты совершенно не стыдишься своих поступков, — Тэхён решает больше не придавать особого значения чужим словам, потому что очень хочет прочесть письмо от дедушки, и, опустив глаза на свиток, разворачивает его, начиная читать. Ему давно ничего не писал Йунус-хан, в то время как Тэхён во этом омуте проблем с Тамерланом забыл отослать даже весточку. А может, где-то в глубине души понимал, что, написав дедушке, не сможет сдержать своих слёз и ненароком обидит близкого своим подавленным состоянием. Взгляд, прикованный к строкам, колко ранит и без того больное сердце, будто проходясь по свежим ранам остриём кинжала. Слёзы сами рвутся на свет, не спрашивая разрешения у Тэхёна, которые ему так не хотелось показывать Тамерлану. Злейшему врагу, который удостоился занять место в его сердце, а после расколоть его на мелкие песчинки, разлетевшиеся по Куксараю… И Тэхён всё ещё не может собрать их воедино, ведь как только он это делает, буря, носящая имя Тамерлан, вновь накроет его пустыню, заставляя песчинки разлететься по-новой. И с каждым разом собрать песчинки сердца становится всё сложнее… Тэхён протирает глаза рукавом халата и пытается себя успокоить, внутренне произнося себе, как мантру: «с дедушкой всё будет хорошо». — Мне срочно нужно в Аксу, хотя о чём я, ты и так всё прочел, — омега старается говорить спокойно, несмотря на весь спектр внутренних эмоций. — Да, мы завтра утром выезжаем, — сказав это, Тамерлан встаёт с места и выпрямляется в плечах. — Как это понимать? Что значит «мы»? — Тэхён непонимающе сводит брови, смотря на эмира снизу вверх. — Это значит, что мы едем вместе, — произносит, сложив руки за спиной — Тамерлан невозмутим в своём решении. — Тебе не кажется, что Тамерлана в моей жизни становится всё больше? — Тэхён резко вскакивает с места, чтобы быть с ним на одном уровне, как подобает потомку Золотой Орды. — Мне — совершенно нет, — отрицательно покачивает головой. — А вот тебе стоит привыкнуть к этому, всё же мы супруги, и ты находишься на моих землях. — Ты только вспомнил о моём статусе в своей жизни? Ты унизил меня ниже некуда, что даже твои слуги не воспринимают меня. Унижают, насмешки устраивают, а ты лишь повод им даёшь. Думаешь, Золотая Орда будет счастлива, узнай она о таком приёме их потомка? — Тэхён совершенно не скрывает свою злость, всё внутри него накопилось и разом просится наружу. — Отныне ты им не принадлежишь. С того дня, как ты переступил порог моего сарая, ты перестал быть частью Золотой Орды. Участь ваша такая, слабые омеги. Как бы вы не противились, но против природы вам не пойти, — Тамерлан понимает, что сейчас Тэхён злится, и спорить с ним бесполезно. Альфа видит, как глаза супруга сияют от нахлынувших слёз и как тот пытается удержать их в узде. — Я тебе не принадлежу! Этому не бывать, — выкрикивает Тэхён, когда видит, как альфа, развернувшись к нему спиной, направляется в сторону выхода. — Никогда я не буду твоим, Тамерлан! — Будь готов, завтра утром выезжаем. Запомни одно: без меня ты в Аксу не поедешь, — сказав это напоследок, Чонгук покидает покои омеги, не желая больше слышать его признания в ненависти к нему.𖣐𖣐𖣐
По длинному полупустому коридору раздаются тяжелые шаги альфы, уверенно идущего вперед только с одной целью, пока его длинная накидка на плечах расплывается по сторонам, поднимая за собой мелкие клубы пыли. Останавливаясь перед нужной ему дверью, он рукой останавливает стражу и слуг, следующих за ним. Почти сразу массивная дверь распахнулась, подчиняясь воле альфы. На пороге появляется Айбарс, а его взгляд сразу же падает на омегу на сладко сопящего омегу. Сквозь приоткрытые шторы, висящие на окнах, проникают солнечные лучи, освещая покои. Двери за альфой закрываются, и он спешит пройти вглубь, направляясь сразу к Сокджину. Внимательно всматриваясь в лицо омеги, он поднимает руку над его головой, но сразу же останавливает себя, опуская ее на плечо. Легкие прикосновения, которыми альфа поглаживал нежную кожу, заставляют Сокджина зашевелиться и пробудиться ото сна. Намджун улыбается сонному, не до конца понимающему, что Айбарс делает в его покоях, омеге, и нагибается к нему, бережно поднимая на руки. Собрав всю нежность, что у него есть, альфа легонько обхватывает одной рукой спину Сокджина, а второй берет его под коленями. — Ты что творишь? — Сокджин непонимающе обвивает массивную шею альфы и, приподняв бровь, смотрит в жгучие карие глаза. — Что на тебя нашло с самого утра? — он старался прогнать прочь сон и возвратить себе утреннюю ясность ума. — Решил навестить Дамасскую розу, сбежавшую ночью из моего сада, — Намджун переводит взгляд на дверь. — Входите! — приказывает он, крепче прижимая к себе омегу, что пытается слезть с его рук. — Может, отпустишь? — Сокджин рукой касается подбородка альфы и поворачивает его лицо к себе. — Ты слышишь меня? Что на тебя нашло с утра? — непонимающим взглядом одаривает альфу. Омега всё ещё надеется получить хоть какое-то объяснение за утренний всплеск феромонов Намджуна. Но в ответ ничего. Лишь многозначительная улыбка Айбарса. — Ты пугаешь, — недоверчиво щурится Сокджин. И в этот же момент двери покоев открываются повторно, а на пороге появляются слуги. Они застилают на полу дастархан и принимаются мельтешить вокруг, занося вкусно пахнущие блюда и расставляя их на скатерти, служащей готовым столом. Сокджин изумленно следит за действиями слуг, всё также находясь на руках Намджуна. Альфа, невзирая на людей вокруг, прижимает омегу ближе к сердцу, будто завидует поверхности, которой ежедневно касаются нежные стопы Дамасской розы. — Сегодня какой-то праздник? — не отступает омега. В этом весь Сокджин… — Нет, — спокойно отвечает Намджун, и как только слуги покидают покои, садится за дастархан, скрещивая ноги и удобнее устраиваясь на полу, а омегу усаживает на бедра. — Отпусти! Что за альфьи причуды с утра? — рыпается он. — Хочу позавтракать с тобой, — одной рукой крепко обвив талию Сокджина, удерживает того на месте. — Позавтракать? — не понимает омега. Он недоверчиво смотрит на Айбарса, совершенно точно не ожидая от него подобного. Такое и во сне не приснится, кому скажешь — не поверят и засмеют, публично опозорив. Сокджин переводит взгляд на красиво оформленный стол, забитый множеством разнообразных блюд. Первым делом его взгляд падает на румяные лепешки, от которых все еще исходил горячий пар, а рядом с ними стоит аппетитный ширинч. Дастархан забит различными сладостями: халва, щербет, нават, пахлава, рахат лукум, а также орехи, туршак, майиз и фрукты. Посередине, на маленьких ковриках, стоят узорчатые чайники с черным и зеленым чаями. Рядом с ними, в неглубокой тарелке, аккуратно уложены листья райхона. — Приступаем, — Намджун пододвигает ближе к омеге лепешки и, чуть подавшись вперед, берет чайник, наливая в его пиалу зеленого чая. — Не дёргайся, иначе обожжешь нас обоих. — Думаешь, откажусь от такой щедрости, когда сам Айбарс обслуживает меня? — ухмыляется в ответ он. Намджун фыркает на подобное заявление и продолжает заниматься своим делон, не желая придавать словам омеги особого значения. Сокджин изумленно следит за действиями альфы, не веря то, что сам грозный и серьезный Айбарс сейчас в его покоях завтракает вместе с ним и наливает ему чай, а до этого даже и намека не было на нежность с его стороны. — Как спалось в одиночестве? Ничего не беспокоило? — интересуется Айбарс, кладя в чай Сокджина райхан. — Если поинтересоваться моим самочувствием, то с утра было как-то не по себе, когда в очередной раз понял, что меня бросили после жаркой ночи, — альфа пристально прожигает Сокджина взглядом и при этом сильнее жмёт тонкую талию в руке. — Будто не в своей тарелке, — собрав себя по кусочкам, коротко отвечает Сокджин, чувствуя пробегающие мурашки по телу от действий и слов альфы. — Непривычно по утрам чувствовать себя в роли брошенного омеги, верно? — Почему ты не ешь? — переводит разговор в другое русло. — Это всё для тебя, — Намджун продолжает двигать блюда ближе к Сокджину, который, сложив руки на груди, не знал, какие действия предпринять. — Местные повара готовят ширинч очень вкусно, — делится Намджун и, оторвав кусочек от пирога, протягивает ему руку с едой. Сокджин моргает и с замиранием сердца смотрит Айбарсу в глаза. У него все ещё в голове не укладывалось, что всё это сейчас происходит с ним. До этого дня ни один альфа ещё не ухаживал за ним, не наливал чай, не угощал с рук. От этого внутри разливается двоякое чувство: вроде и непривычно, а вроде и приятно… Но однозначно это что-то неизведанное, то, чего ранее не было в его жизни. Ещё задолго до того, как попасть к Айбарсу, альфы от Сокджина хотели лишь одно — его тело и его красоту. Альфы жаждали провести с ним ночь, дарили ему дорогие подарки, но ни один из них ни разу не показывал свою нежность и не ухаживал за ним, как сейчас это делал Намджун. С первыми лучами солнца Айбарс подумал о нем, пришел к нему, приказал приготовить блюда, разбудил и попросил с ним позавтракать. Сокджин не хочет заглядывать вперёд и напридумывать себе всякого, поэтому решает не придавать этой заботе особого смысла. Сокджин медленно подается вперед и, обхватив губами кусочек пирога с рук альфы, начинает жевать, прикрывая глаза и наслаждаясь вкусом. — Ну как тебе? Сладкий? — облизывает палец, которого коснулись губы омеги. — Да, — не томя, отвечает он. Намджуна радует, что Сокджину нравится, и он, чуть подавшись вперёд, носом утыкается в соблазнительную шею, где сгущается аромат Дамасской розы, и глубоко вдыхает, наслаждаясь этим мгновением. — Расскажи мне что-нибудь о себе, — вдруг просит альфа, продолжая водит кончиком носа по пахучей железе. Намджуна внезапно накрывает мысль, что ему хочется узнать чуть больше об этом омеге, что ёрзает на его бёдрах, сдерживая желание поддаться ласкам губ на своей шее. — Обо мне нечего рассказывать, все, что можно, ты и так знаешь, — Сокджин из-за внезапного утреннего визита не замечает, как его речь сменилась с уважительного тона «вы» на «ты». — Хочу знать о тебе всё, начиная с твоего детства, — улыбка расползается на лице Айбарса, а взгляд его так и задерживается на бархатной шее, которую невыносимо сильно хочется пометить. — Я послушаю, мне интересно. — Всё же то, что мы провели вместе ночь, не значит, что ты можешь лезть ко мне в душу, — он смотрит в пиалу с зеленым чаем, замечая в отражении, как взгляд альфы темнеет. — Простите, мой господин, но это слишком личное, и те двери прошлого я запер навеки. Я больше не желаю к ним возвращаться. — Я всё равно открою все твои двери и войду в каждую из них, — альфа протягивает рахат-лукум к пухлым губам. — А теперь продолжим нашу трапезу.𖣐𖣐𖣐
Пока солнце пронзает покои своими яркими лучами, раскидывая их по всему помещению, Чимин, уже проснувшись, сидит в своей кровати и трет глаза, сонно оглядываясь на слуг, вошедших внутрь. Он отчего-то улыбается и, потянувшись, поднимается с мягкой постели, чтобы привести себя в порядок. Омега подходит к маленькому столику и умывает лицо, пока один из слуг подливает воды из кумгана. Подходя к зеркалу, он позволяет надеть на себя роскошный наряд из шелкового атласа цвета изумруда, что так идеально балансирует с его глазами. Когда омега-слуга тянет руки к золотистым прядям, Чимин отрицательно качает головой и сам начинает причесывать волосы. Только Чимин собирается выйти из покоев, как слышит за спиной шепот, непонимающе оборачиваясь к слугам. — Что-то случилось? — Сегодня, мне кажется, вы не увидитесь с эмиром, — осторожно начинает один из слуг. — Он покинул сарай ранним утром вместе со своим супругом. Чимин смотрит на него, пытаясь понять, правда это или ложь. — Что? — Приказал подготовить повозки для себя и Тэхёна-хатун и уехал с ним. Но никто не знает, куда именно, — пожимает плечами слуга-омега, опуская взгляд в пол. Чимин в это мгновение словно к полу прирос. Ноги отказываются идти, а уши верить во все, что сейчас ему сказали. Тамерлан покинул сарай, даже не сказав об этом Чимину, а ведь до этого всегда делился с ним такими мелочами. Всегда предупреждал, когда собирался куда-то уехать, а иногда даже брал с собой. Но никогда до этого самого дня не оставлял в неведении. Что же поменялось? Тамерлан не только не предупредил Чимина, но и уехал без него со своим законным супругом. Сейчас он чувствует себя обманутым и наивным. Ругает себя за свою глупость, ведь и так было понятно — Чимин такой же омега в этом гареме, как и остальные, а Тэхён — омега Тамерлана, его законный супруг. И потому Чимин не смеет ничего возразить, он просто не имеет на это права. Он не в том положении, и у него нет никакого статуса, кроме того, которым наделил его Тамерлан — фаворит. — Думаю, не в моих полномочиях решать, куда отправляться эмиру, — дарит лёгкую улыбку слугам, стараясь заглушить собственную бурю внутри. Открыв дверь, он покидает покои, желая пойти в сад, чтобы вновь затеряться среди аромата роз. Хочется скрыть свою боль среди шипов, что так тщательно защищают его под покровом дня.𖣐𖣐𖣐
Хосок заходит в покои к хану в тот момент, когда Юнги передает слуге маленький мешок с золотыми монетами и машет ему рукой, говоря этим, что он может быть свободен. Альфа непонимающим взглядом провожает слугу, который, склонив голову, выходит из покоев. — Что он делал у тебя, брат? — Хосок подходит ближе к хану. — Хосок, я узнал от него, что мой Тэхён невинный. Тамерлан его ни разу не трогал, — радостно выдает Юнги. — Этот брак - всего лишь фарс для общества. Видимо, он так хотел подняться выше по ступенькам власти. И скажу тебе, что это действительно было умно: законно войти в Золотую Орду через омегу. — Что? Юнги, очнись. Не твое дело лезть в супружеское ложе, — Хосок кладет свою руку на плечо брата и чуть сжимает. — Мы гости в этом сарае, Тамерлану это не понравится. Тэхён всё равно остаётся его супругом, и точно не нам лезть к его власти в его же сарае. Юнги не нравятся слова Хосока. Сейчас для него важно лишь одно: забрать того, кто по праву принадлежит ему. Или должен принадлежать. Даже прав у него на Тэхёна больше, ведь омега из Золотой Орды. Альфа корит себя за то, что не навестил Йунус-хана раньше Тамерлана. Может тогда этот зеленоглазый блондин принадлежал бы сейчас ему. Знание того, что Тэхён чистый и ни одна чужая рука альфы его не касалась, делало Юнги более уязвимым. Сама судьба так распорядилась, благословляя, сохранив этого прекрасного омегу в чистоте, ведь для него это было очень важно. — Меня это мало волнует, Хосок. Я ему уже и подарок приготовил, — улыбается Юнги, доставая из кармана своей накидки изумрудный камень. — Я подарю этот камень Тэхёну. Ты только посмотри, какой он! Такой же чистый и нежный, как его прекрасные глаза. Хосок стоит, не смея с места двинуться, и не знает, как ещё образумить брата, пока Юнги проходит мимо него. — Я узнал, что Тамерлан с утра покинул сарай. Я заберу Тэхёна, — Юнги, больше не слыша слов брата, уверенно стремится к выходу из покоев, чтобы вновь навестить прекрасный сад, куда каждый день приходит омега. Их встреча там предначертана ханом, что старательно хочет взять свою судьбу в собственные руки.𖣐𖣐𖣐
— Салам. До слуха Чимина доносится уже знакомый ему голос, и он оборачивается, устремляя свой взгляд на альфу. Тот легкой походкой шагает в его сторону, попутно касаясь пальцами бутонов роз в саду. Чимин, окруженный цветами, с гордо поднятой головой твердо стоит на месте и взгляда своего не сводит с Юнги, хотя его руки, взволнованно сжимающие края рукавов, выдают волнение. — Что вы здесь делаете? — юноша стоит неподвижно, пока альфа продолжает двигаться в его сторону. — Я пришел к тебе, мой маленький, — омега удивляется наглости хана, но ничего возразить или ответить не может. — Тамерлан покинул сарай, но почему тебя оставил, Тэхён? — Тэхён? — у Чимина округляются глаза, когда его называют Тэхёном. Откуда такие выводы? Однако может лишь предполагать, что это из-за того случая, когда сам эмир лично представил его своим супругом. Омега мешкается, но решает молчать, не раскрывая правды. Юнги ему никто, чтобы что-то доказывать или рассказывать. — Пожалуйста, покиньте сад, — слишком резко для самого себя выдает омега. — Ты был послан Всевышним только для меня, неужели ты этого до сих пор не понял? — спрашивает альфа. — Если ты пойдешь со мной, я смогу сделать тебя самым счастливым омегой на этом свете. Я сделаю всё, о чем ты и мечтать не мог, — Юнги слишком уверен в том, про что говорит, и слова его звучат искренне, но у Чимина свои планы на этот счёт. — Тамерлан ведь не любит тебя! — Какое право вы имеете говорить мне о таком? Наша семейная жизнь не должна волновать ни вас, ни любого-другого человека в этом сарае, — омега не смог долго сдерживать себя в руках. Ему хотелось доказать, что Юнги не прав и что он слишком многое на себя берет. Юноша решает защитить честь своего друга — никто не имеет права лезть в супружескую жизнь Тамерлана и Тэхёна. Даже сам Чимин, а у Юнги наглости не отнять. Слишком многое на себя берет самоуверенный хан. — Я для тебя подарок приготовил, — альфа перехватывает руку Чимина и сует в нее изумрудный камень, своим поступком показывая, что сдаваться не намерен. Хан уже знает, что Тэхён не интересует Тамерлана, а значит, он заберёт его себе. — Я долго не решался что-то изготовить из этого камня, ведь понимал: ни одно украшение мира не может сравниться с красотой твоих глаз. Поэтому отдаю этот камень тебе, чтобы ты сам решил, что именно хочешь получить. — Вы думаете, что сможете купить меня дорогими подарками? — усмехается Чимин, давая понять, что если это так, то Юнги глубоко ошибается. Самонадеянный выскочка из Золотой Орды. — А разве не этого ты желаешь? У меня больше денег и власти, чем у Тамерлана, — гордо поднимает голову хан, желая показать своё превосходство над этим миром. — Вы глубоко заблуждаетесь. Знали бы вы только, сколько всего я в жизни повидал. Мне это не интересно, — Чимин выдергивает свою руку из захвата Юнги. — И заберите свой подарок, он мне не нужен, — и, сунув камень обратно в руки альфы, юноша проходит мимо него, а после и вовсе исчезает из сада. Жалко теперь, что этот сад больше не принадлежит ему одному… В нём заинтересован и этот наглец, вторгающийся сюда без предупреждения. Юнги смотрит удаляющей фигуре вслед и грустно улыбается, осознавая, что Великого хана Золотой Орды только что отверг какой-то омега. Но Тэхён для него не просто какой-то омега. Он для него дарованный Всевышним, его омега. И чтобы не случилось сейчас, Юнги дает себе слово, что добьется Тэхёна, чего бы ему это не стоило. Юнги делает шаг, как вдруг останавливается, когда его взгляд падает на алую розу, лежащую на земле. Он наклоняется и поднимает её, но острые шипы вонзаются в кожу, больно раня руку. Альфа ухмыляется, сжимая бутон в руке, пока капли его крови стекают прямо на землю. — Красивый снаружи, но такой же колючий внутри, как эта роза. Обещаю, я сделаю тебя своим, мой Тэхён.𖣐𖣐𖣐
Бескрайние просторы Кызылкума — песчаные дюны, которые, словно океан волн, нежно шепчут свои тайны ветерку. Каждая горячая волна пустыни смягчена лучами заходящего солнца, создавая впечатление, что красные песчаные барханы горят в огне. Но в то же время эта жаркая земля призывает к познанию своей вековой мудрости. Здесь, в этой невероятной тишине, где кажется, что время словно остановилось, песок золотит вечернее небо, а сердце наполняется благоговением перед величественной природой. Среди этих красных барханов виднеются длинные следы от копыт лошадей и людей, тянущихся ко множеству шатров, расставленных на остывающем песке. Ночное небо медленно окутывает равнины во мрак, оставляя место лишь слабому лунному свету, что позволяет не затеряться во тьме. Костры начинают потухать под ночным ветром, и воины разбегаются по шатрам. Более изящные и роскошные принадлежат супругам, находясь рядом. Шатёр Тэхёна изнутри представляет собой просторное помещение с высоким потолком и разноцветными тканями, которые оживляют пространство и придают уюта и комфорта. В центре шатра расположен костёр, дарящий свое тепло и приятную атмосферу, от чего клонило в сон. Вдоль стен шатра развешаны ковры и подушки, создающие уютные уголки для отдыха. У самого края находится небольшой столик, украшенный свечами и цветами. Весь шатёр был наполнен запахами леса и цветущих трав, создающих неповторимый дух покоя и природной гармонии. И Тэхён среди этой тишины старался найти свое успокоение, но ничего не выходит — все мысли заняты переживаниями за родного человека. Ведь в его жизни большое место занимает дедушка и Хёнджин, которые с первых его дней в Аксу были рядом, не давая грустить по отсутствию родителей и тосковать в одиночестве. — Ох, мой милосердный Всевышний, молюсь тебе одному: не забирай у меня дедушку, прошу тебя, — плачется в подушку, не находя себе место среди пустыни, где одни барханы и нет преград в виде городских стен. Но и это не помогает его тоске найти себе место. До слуха Тэхёна доносятся слабые звуки сверчков, пока он накидывает на себя накидку с мехом — ночи в пустыне холодные, чем отличаются от теплых городских. — Ты должен быть сильным, Тэхён, — произносит, подбадривая самого себя и запрещая думать о плохом. — Он сильный. Он сам Йунус-великий! Хан Моголистана! Он не может просто взять и бросить меня тут одного. Это совсем не по-хански, дедушка, — откинув голову назад, смотрит наверх, где из маленького вентиляционного отверстия виднеется звёздное небо. Омега решает, что лучшим решением этой бескрайней ночи будет немного прогуляться по пустыне и тем самым хоть как-то отвлечься от назойливых мыслей. Омега открывает ткань у выхода и, нагнувшись, покидает шатёр, приказывая бостанджы не следовать за ним и остаться здесь. Они, покорно опустив головы, повинуются воле супруга Тамерлана. Тэхён расхаживает по окраине, наблюдая за горами песка и полнолунием. Вокруг тишина, лишь ветер изредка поднимается, чтобы навести суету вокруг, и животные голоса. Омега, лишь немного пройдясь, решает вернуться в свой шатёр — всё равно завтра рано вставать, а ему ещё нужно хоть немного вздремнуть. Путь дальний. Не появится же он на пороге в разбитом состоянии, что точно не порадует дедушку. И только вернувшись в лагерь, он замечает костёр неподалёку от своего шатра. Тэхён видит, как к нему спиной сидит знакомый силуэт альфы, который, слегка опустив плечи, бросает в огонь мелкие ветки. — Тебе тоже не спится? — пробубнив эти слова, омега решает подойти к Тамерлану. Может это просто очередной ход, чтобы сорвать всю свою боль на эмире, что сдавливает горло до хрипа, а может, Тэхён всего лишь боится остаться один. — Я думал, Иблис дремлет по ночам, чтобы днём пытками изнывать простых смертных, — проговаривает как можно громче, чтобы альфа вздрогнул от его голоса, и садится напротив, не дожидаясь приглашения. Тамерлан ухмылкой одаривает своего внезапного гостя, что решил разделить с ним эту ночь под звёздами. — Моей бессоннице есть весомые причины, а ты почему не спишь? — смотря на танцующие языки пламени в костре, задаёт вопрос альфа. — Ты же всё прочёл, должен был понять мою боль. Хотя о чём это я? Тебе несвойственно ощущать людские страдания. Созданный из огня не поймёт людскую плоть, — старается колко задеть. — Вновь язвишь, — поднимает на омегу взгляд Тамерлан. — Решил отыграться на мне? — С чего бы? — Тэхён видит в чужих глазах нотки грусти и отблеск огня. Чужой взгляд пленяет без возможности на свободу. Это не тот Тамерлан, что врывается в его покои и наглостью может сделать ему больно. Это не тот Тамерлан, что выгнал его из покоев в первую брачную ночь. Это не тот Тамерлан, что ранил его, когда он был под маской Даэва. Сейчас перед ним совершенно другой Тамерлан, более человечный. Или ему это лишь кажется?..» — Лучше иди поспи, оставь меня одного, — альфа сейчас не желает спорить с Тэхёном. Ему вновь снился кошмар, и эту боль он не хочет ни с кем делить. У каждого свой Джаханнам, в котором суждено гореть до конца своих дней. — Что случилось? — более мягче спрашивает омега. Может это атмосфера Кызылкума и эта ночь так действуют на него? Либо это боль делает его чувствительным. Тэхён пока не знает причины. — Тебе это интересно? — Чонгук через дымящийся костёр чувствует пронзительно-нежный аромат ванильных пионов, и это запах действует на него как успокоительное. И сейчас, в эту самую минуту, ему не хочется грубить или казаться величественным султаном, эмиром, безжалостным воином, а хочется просто побыть обычным смертным. — Если расскажешь, я послушаю. Обещаю не язвить и не стану перебивать, — Тэхён двигается чуть ближе, но всё же оставляет между ними расстояние. — Что тут рассказывать, всего-то кошмары прошлого. Эти сны меня преследуют с самого детства. Мои личные Иблисы, что пытают меня каждую ночь. Так что можешь радоваться: я наказан самим Всевышним. Мне нет покоя по ночам, — Тамерлан глубоко выдыхает, словно откидывает тяжкий груз. Но это лишь мимолетно. Ведь он вновь опускает плечи, чувствуя, как тяжесть с новой силой оседает на его широких плечах. Сегодня тот день, когда небеса обрушили на него свой гнев. Это тот день, когда его сердце перестало биться. Именно в этот день он потерял всю свою семью. Лишился воздуха и остановил время, чтобы помнить о боли, что причинил ему Ибрагим. Может именно эта боль плавит железо и делает из сильного альфы размазню. Но сейчас не хочется грубить, не хочется ругаться. Хочется просто быть и знать, что ты ни один со своей болью. — Не мне злорадствовать над тобой, — искренне произносит Тэхён - ему действительно не свойствена такая черта. Он лучше победит Тамерлана на поле боя, чем станет делать что-то за спиной своего врага. — Я лучше буду сражаться с тобой на саблях, нежели смеяться за твоей спиной. — Радует твоя искренность, — Тамерлан слегка ухмыляется такому ответу и продолжает незаметно наполнять лёгкие ароматом омеги. — Может расскажешь чуть больше? — не унимается Тэхён, желая знать о собственных кошмарах Тамерлана. — Что же снится тебе? — У меня есть двенадцать качеств, как говорит мне мой соратник Айбарс, — ловко меняет тему эмир, — но я так и не могу овладеть тринадцатым, что сильно гложет меня изнутри. — Что это за двенадцать качеств Тамерлана? — удивлённо смотрит на него омега. — Первое, беспристрастное, одинаковое отношение к обществу, к народу. Не делить народ на бедных и богатых. Второе, строгое, неуклонное хранение заветов религии. Эмир поддерживает религию, религия поддерживает эмира. Третье, милостыня бедным. Владыка мира — щедрый попечитель обделённых на жизненном пиру людей, — последние строки альфа произносит чуть громче, видя, как заинтересованно слушает его Тэхён. — А дальше? — Далее узнаешь сам. Так сказать: прочти меня открытой книгой. — Но ты уже нарушил один завет, — с нотками грусти отвечает Тэхён, опустив глаза в песок. — Ты о чём? — руки невольно сжимаются в кулак. — По религии ты не должен был разбивать мне сердце, ты должен был быть милостивым к собственному мужу. Но твоя темнота взяла верх над тобой, и ты очернил меня ею. Позволил злым языкам усмехаться надо мной, хотя я ничего тебе не делал, — омега поднимает взгляд, поблескивающий от подступающих слёз. — Я ведь ни в чём не провинился, но расплату ты взял у меня сполна. Подумай и об этом, великий эмир. Если где-то прячется твоя совесть, спроси её и получи ответы. Тамерлан в ответ лишь молчит, сильнее сжимая руки и ногтями упираясь в ладонь до полумесяцев. Все же омега в чём-то прав, и это злит его ещё больше. — Добрых снов, Тамерлан, — бросив напоследок, Тэхён встаёт с места и покидает супруга, оставляя того в замешательстве и наедине с собственной совестью.