Придворный художник

      Шум улиц с трудом заглушала музыка. Тысячи, десятки тысяч людей толпились у центральной дороги, кричали, свистели и радовались дню, который они могли застать лишь раз в столетие — великий вековой парад, что проводил Его Божественное Величество в честь каждой круглой даты своего правления.        Это торжество всегда длилось несколько дней, и каждые сто лет выглядело по-разному. Одно не менялось — то, с какой улыбкой бог махал своему народу, с какой искренностью принимал летящие со всех сторон и падающие со стен города цветы, и как величественно он выглядел.        Се Лянь был наряжен в многослойные одежды, половина из которых — тонкая шелковая ткань, ниспадающая на землю длинным шлейфом. Сотня золотых украшений блестели на солнечных лучах в аккуратных длинных волосах, на шее, плечах, руках, поясе и спрятанных под полами одежд лодыжках, даже крылья, и те цепляли на себе десятки цепочек, золотистых гребней на ребрах и рубинов, вкраплённых в перья, словно капли крови.        Короны — их всегда больше одной — обручами висели над головой бога, разных размеров и форм, от широких до узких, от простых до сложных, с некоторых из них ниспадал тонкий полупрозрачный шёлк с вышитыми на нём золотыми орнаментами, олицетворяющими солнце Сяньлэ, на других — те же золотые цепочки с рубинами, а некоторые цвели словно венки белоснежными цветами.        Лицо Се Ляня светилось радостью, искренним желанием находиться здесь и принимать любовь своего народа, и Хуа Чэн не мог налюбоваться, безостановочно рисуя образ бога в своих набросках. Рука двигалась быстро, все ладони были измазаны углём, но художник не мог — не хотел — останавливаться.       Их процессия была большой, на несколько сотен людей, поэтому едущий на постаменте впереди Се Ляня Хуа Чэн терялся в элегантных танцовщицах, музыкантах, артистах, работниках и слугах, и ему было не до этого — возможно, его потом отругают за то, что он почти не рисует окружение вкупе с богом, но эти мысли сейчас не занимали его голову.        Се Лянь на мгновение взглянул на него, озарив улыбкой — по-интимному нежной, со слегка прищуренными глазами. Такую он дарил лишь Хуа Чэну и никому больше.        Художник задержал взгляд на боге, не имея возможности разорвать зрительный контакт, и тот сделал это сам — как только процессия дошла до центральной дороги, пролегающей через всю столицу, началось самое интересное.        Несмотря на то, что Се Лянь был огромным, тяжёлым божеством, которому требовалось много пространства, его тело всё ещё было гибким и элегантным, способным двигаться лучше любой профессиональной танцовщицы. Вмиг во всех четырёх руках оказались мечи, лезвия которых были специально сделаны тупыми. Крылья Се Ляня слегка расправились, от чего фигура стала выглядеть ещё величественней, а мягкие движения, без агрессии, даже не поднимали в воздух пыль — настолько плавным был танец.        Хуа Чэн рисовал, рисовал и рисовал. В голове не могла уложиться мысль, что вот он, здесь, является частью великого парада и берёт вдохновение не из своей головы, а из живого образа перед глазами.        Процессия шла долго, почти весь день, до самого заката — они осенью проходили не очень поздно. После завершения церемонии благодарности народу и прощания, в главном зале прошёл пышный пир в окружении приближённых Его Величества, важных гостей и генералов. Удивительно, что место Хуа Чэна было прямо рядом с богом — пусть тот и был занят разговорами с гостями и едой, не забывал уделять своему возлюбленному внимание.        Тогда и зашёл разговор про демона.  — Ваше Величество, кто этот мужчина рядом с вами? — спросил один из гостей, привлекая внимание. Видимо, он никогда не видел Хуа Чэна — правителя демонической провинции — вживую. — Мой художник, — бог улыбнулся, покручивая в одной из рук золотой бокал с вином, — и будущий муж.        Вызвало ли это ажиотаж за столами? Не то слово — Се Лянь явно знал, как удивить людей. Подобное заявление быстро должно было разлететься по королевству, на этот раз не просто как глупый слух — раз люди, вышедшие за двери дворца после ужина с Его Божественным Величеством так говорят, стоит ли винить их во лживом измышлении?        Впрочем, казалось, что бог этим гордился — его задумчивая улыбка и пальцы, довольно потирающие подбородок, говорили о многом,  — Гэгэ уверен, что стоило так скоро выносить это наружу?        Се Лянь вмиг стал серьёзным и слегка озадаченным.  — Сань Лан этого не хотел? Мне стоило промолчать? — он нахмурился. — Извини, я совсем позабыл в чувствах о том, что ты мог желать другого. Моя вина.  — Чушь. Я готов на всё королевство гордо кричать, что стану твоим… мужем, — язык заплетался, когда это слово срывалось с губ, — однако у тебя и так много дел, что будет, когда во дворец начнут стучаться с письмами и вопросами?  — Пусть, — Се Лянь хмыкнул, махнув рукой, от чего в сторону полетели брызги воды, — это лучше, чем прийти с этим за месяц до свадьбы, не думаешь?        В этом был смысл. Когда состоится церемония, их не будут так часто тревожить.        Се Лянь откинулся на мраморный борт бассейна, что занимал большую часть его личной купальни. Яркий макияж был смыт с лица, от чего оно вернуло к себе мужские черты и мягкость взгляда. Намокшие крылья расстилались по поверхности воды, словно белое одеяло.  Хуа Чэн сидел между бёдер, опираясь спиной на чужую горячую грудь, — температура воды была ниже, чем хотелось бы, однако окружившее его тело бога грело до прилипших от пота ко лбу прядей волос.        С губ сорвался вздох, а расслабление быстро растеклось по мышцам. Было приятно осознавать, что Се Лянь за его спиной испытывал то же самое.        Когда демон поднял голову, то встретился с чужой острой челюстью, прикрытыми двумя парами глаз и расслабленной улыбкой. Можно было подумать, что бог спит, если бы не ритмично настукивающий что-то палец на его колене.  — Я даже не знаю, чем теперь заняться, — заговорил Се Лянь. Одна из рук убрала ловким движением мокрые пряди с лица, — всю жизнь живя в каком-то ожидании, такая свобода теперь пугает.  — Гэгэ нужно время.  — Мм. С тобой, надеюсь?        Внезапное озорство в голосе заставило Хуа Чэна вскинуть брови. Быстро развернувшись, художник приподнялся на коленях и выровнял их взгляды. — Конечно. Его Величество должен знать, что этот Сань Лан отныне никогда его не покинет, — нежно проведя по широким горячим плечам руками, Хуа Чэн наклонился вперёд. Лёгкий быстрый поцелуй эхом пронёсся по купальне, — ведь я твой личный художник.        Се Лянь облизал губы и улыбнулся. Две руки сползли на белую талию, поглаживая кожу к бёдрам и обратно.  — Точно. Я припоминаю, как Сань Лан наблюдал за этим богом на параде — истинный мастер своего дела.  — Гэгэ заметил?  — Ха-ха, милый, я замечаю всё, что меня окружает, — губы растянулись сильнее, обнажая острые зубы, — а всё, что связано с тобой — тем более.        Поглаживания ладоней перешли на рёбра, к подмышкам и ближе, на грудь. Хуа Чэн резко втянул воздух, когда большие пальцы зацепили бусины сосков.        Глаза Се Ляня, несмотря на хищную улыбку, выглядели зачарованными и влюблёнными.  — Может, нам пора выйти из воды?       Осторожные покусывания губ вызывали в глубине горла довольное мычание. Зубы бога никогда не продавливали кожу до крови, хотя могли — в любой момент могли, в порыве страсти, в нетерпении, по неосторожности. Хуа Чэн надеялся, что эти зубы однажды откусят от него кусочек.        Синхронные языки бога довольно облизали рот напротив. Все четыре руки блуждали по телу, обжигая даже после купальни, и пальцы вдавливались в кожу до красноты и приятной дрожи.        Се Лянь любил его тело — то, как он изучал Хуа Чэна, проводил ладонями по всей доступной коже, сжимал, облизывал, говорило об этом. Даже сейчас руки гладили поджимающиеся мышцы живота, грудь и спину одновременно.  — Какой же ты мягкий, Сань Лан, — выдохнул король и осторожно толкнул демона на кровать, нависнув сверху, — хочется тебя вечно держать в своих объятьях.        Мягкий свет свечей создавал блики на всё ещё влажной коже. На Се Ляне не было золота, но он всё равно сиял, и внимательные глаза словно светились янтарем в полумраке комнаты.  — Не вижу причин тебе отказывать в этом, — Хуа Чэн провёл внутренней стороной бедра по чужому боку, призывая действовать.        Се Лянь наклонился вниз, впившись поцелуями в шею. Руки стянули демона за талию на край кровати и перешли на бёдра, уже по привычке сжимая расслабленные после ванны мышцы.        Как только взгляд бога остановился на том, что у Хуа Чэна между ног, он замер.  — Что случилось? — от внезапного напряжения демон занервничал.  — Сань Лан… — голос Се Ляня звучал неуверенно, словно он не знал, как подступиться, — можно мне сегодня..?        Тот приподнялся на локтях и непонимающе выгнул бровь.  — Что?  — Можно я сегодня… двумя попробую войти? Я осторожно, обещаю! Если ты хочешь, конечно…       Хуа Чэн не знал, смеяться ему или плакать — несмотря на свой устрашающий внешний вид, его бог был таким милым и заботливым! Взгляд метнулся на два полутвёрдых члена между ног, и рот наполнился слюной от одной мысли, что оба этих ствола будут внутри. Это вообще возможно?  — Возможно, — король нервно улыбнулся, всё ещё как антистресс сжимая в пальцах плоть бёдер, — я изучал и спрашивал у врачей… просто это потребует больше времени на подготовку.  — Мы никуда не торопимся, гэгэ, — Хуа Чэн утешающе улыбнулся, — даже если сегодня не получится, у нас ещё вся вечность впереди.        Кажется, это утешило бога, и подрагивающий член говорил о полном желании Хуа Чэна продолжать.  — Спасибо, я был готов умереть, но не испытать этого.  — Гэгэ!  — Прости, прости, — пытаясь перестать хихикать от собственной неудачной шутки, Се Лянь опустился коленями на покрытый ковром пол так, чтобы его лицо было ближе к чужой промежности, — скажи мне, если передумаешь.        Дрожь прошибла тело, когда рот прижался к основанию. Язык провёл длинную мокрую полосу по всему стволу, и губы обхватили головку. Одним плавным движением Се Лянь жадно вобрал в себя всю длину, протяжно промычав.  — Ах..! — несмотря на то, что бог обожал брать член Хуа Чэна в рот, для того подобная пылкость была каждый раз как в первый.        Пока Се Лянь грел ствол во рту, посасывая и натирая длинными проворными языками, смоченный в масле палец прижался к ободку ниже, поглаживая его круговыми движениями. Стремление насадиться на палец, видимо, было оценено по достоинству, и лёгкое растяжение стало благословением.        Жар накатывал на Хуа Чэна постепенно, с каждым пальцем, что бог проталкивал внутрь. Вид чужих растянутых вокруг его члена губ всегда был чем-то, что приятно чесало его возбуждение внутри, а то, с каким удовольствием Се Лянь это делал — словно держал во рту самую вкусную сладость — лишь подстегало двигаться навстречу теплу рта.        Отпрянув, бог напоследок оставил несколько укусов и красных следов от губ на бёдрах у промежности, вытащил пальцы и выпрямился.  — Я бы вылизывал тебя весь день, Сань Лан, — налитый истекающий член дёрнулся, — везде.  — Этот не против такого времяпрепровождения, — Хуа Чэн почти смущался от того, как бог оценивающе разглядывал проделанную работу ниже мошонки.  — Договорились.       Кивнув самому себе, Се Лянь подался вперёд, отдал долгий, приятный поцелуй и стремительно развернул демона на живот так, что ноги свисали с края кровати вместе с тяжёлым стволом. Стопы стояли параллельно друг другу — кровать была высокой, как стол, чтобы бог без напряжения свешивал крылья во время сна.        Одна пара рук жадно гладила Хуа Чэна по спине и талии, переходя на шею и плечи, расчёсывая между пальцев пряди чёрных волос и царапая ногтями кожу. От постоянных ласк всё тело находилось в приятном напряжении, а когда ладони проводили по бокам или затылку, прошибали мурашки и вздрагивания.         Хуа Чэн втянул воздух, когда сзади в него упёрлась крупная головка. Мягко подавшись вперёд, Се Лянь зашипел от силы, с которой мягкие стенки от непривычки сжимали его внутри.  — Г-гэгэ!.. — демон вцепился в простыни, поджимая руки под себя и упираясь щекой в кровать. В желании податься назад ноги болели от напряжения, и из-за этого проникновение казалось особенно сложным.        Кажется, бог это заметил. — Ты такой нетерпеливый, Сань Лан, — ладони сжали талию, когда как вторая пара упёрлась на кровать по обе стороны от головы, — давай помогу.        Руки на боках приподнимали нижнюю часть тела над кроватью до тех пор, пока член не вошёл полностью, а ягодицы не упёрлись в лобок. Хуа Чэн снова чувствовал себя куклой, которую могли вертеть, как угодно: ноги едва доставали до пола, и всё, что оставалось — это довериться чужим рукам.        Которые в тот же момент начали толчками натягивать его на горячий член.  — Мх! — шлепки кожи об кожу едва заглушали стоны. С каждым толчком Се Лянь, казалось, проникал всё глубже и глубже, — ха-а, ах, гэгэ, гэгэ!..        Зубы бога мягко прикусили плечо. Горячее дыхание опаляло кожу в контраст с прикосновением холодного пирсинга языков.        Чёрт возьми, Хуа Чэн действительно каждый раз терял себя от осознания, что его таранит его бог.        Простата, что находилась под постоянным давлением большого члена, вызывала удовольствие внизу живота. С собственным свисающим стволом с каждым толчком сталкивался второй член Се Ляня, из-за чего по позвоночнику нескончаемо бежали искры прямо в затылок.  — Внизу… гэгэ… — он потянулся к собственной длине, которая так сильно сейчас нуждалась в прикосновении.  — Шш, — Се Лянь выдохнул и осторожно перехватил руку, сжав запястья и прижав её вдоль тела демона, — рано.        Как получение оргазма может быть слишком ранним?! Хуа Чэну хотелось рыдать — король по какой-то причине продолжал толкаться в него, теперь иногда меняя члены, и не позволял прикоснуться к себе. Бордовая головка болела от возбуждения, что копилось внутри и заполняло всё тело нескончаемым потоком, на пол и край кровати вперемешку со стекающим из отверстия маслом падал толстыми нитями и каплями предэякулят, а из горла выходили лишь стоны и просьбы дотронуться.        Все намёки жестоко игнорировались. В какой-то момент Се Лянь приподнялся и толчки остановились, от чего из горла вышло недовольное хныканье. Сумев повернуться достаточно, чтобы посмотреть на бога, Хуа Чэн чуть не потерял сознание от увиденного.        Се Лянь выглядел запыхавшимся — его кожа покрылась испариной и блестела, волосы прилипли к коже в витиеватые узоры. Рот слегка приоткрылся во вдохах, а глаза внимательно смотрели на место их соединения. Одна из рук держала склянку от масла, выливая содержимое на пальцы второй.  — Долгий процесс, Сань Лан.        Спустя мгновение у ободка, прямо в месте, где мышцы были растянуты вокруг члена, оказался большой палец. Нежно погладив край входа, Се Лянь неторопливо, осторожно ввёл одну фалангу.        Хуа Чэн был готов поклясться, что даже такая мелочь, как палец, заставила его задохнуться. Растяжение казалось выше, чем когда-либо до этого. Быстро пришло понимание — это только начало.  — Ваше… Аа-ах, боже, — демон стремительно отвернулся и вжался лбом в кровать, пока одна из свободных рук бога оттянула ягодицу, а вторая растягивала проход вкупе с уже имеющимся внутри стволом. Что всё ещё продолжал грубо давить на комок нервов, — быстрее, пожалуйста…  — Не торопись, милый, — Се Лянь сам мелко подрагивал, и нетерпеливые короткие толчки выдавали в нём волнение, — второй точно такого же размера.  — Я могу принять…  — Нет, я не хочу потом звать лекарей, чтобы они тебе промежность зашивали.        Смешок, что сорвался с губ, вмиг перетёк в стон, когда большой палец заменили указательный и средний. Изворачивая их и разводя вдоль члена, Се Лянь вновь принялся толкаться — мучительно медленно, проталкивая движениями пальцы глубже, давая привыкнуть к растяжению, от которого у Хуа Чэна тянуло живот.       Голова кружилась, собственные яйца до слёз болели — так сильно хотелось ещё немного стимуляции, ещё чуть-чуть—        Третий вошёл грубо и несдержанно, вместе с несильным толчком. Все пальцы сильно вжимали член в простату, и от такого долгого, сильного давления вместе с мучительным растяжением Хуа Чэн не выдержал.        Ноги задрожали, из горла вышел низкий звук. Бог замер, не смея двигаться, когда внутренности демона так сильно сжимали его в оргазме, но стон всё равно вырвался. На пол и кровать плеснула белая струя. Се Лянь продолжал крепко держать ладони на талии мужчины и пальцы внутри даже сквозь сильную дрожь, терпеливо дождавшись, когда тело обмякнет после оргазма.  — Мило, — выдохнул он сквозь улыбку, — я не ожидал, что это произойдёт так быстро.  — Его Величество жесток… — тихо прохрипел Хуа Чэн, пытаясь отдышаться.        Се Лянь осторожно достал член и пальцы и протянул руку вниз, дотронувшись до полумягкой длины демона.  — Ты всё ещё возбуждён. Это хорошо.        Мир на мгновение перевернулся — бог лёг на кровать спиной, положив Хуа Чэна на собственную грудь сверху. Довольное многоглазое лицо оказалось невероятно близко.  — Я тут подумал, — Се Лянь провёл ладонями по ягодицам, слегка их сжав, — может, Сань Лан сам сделает это? В своём темпе?  — Сам?  — Сначала на один, потом на второй. Я буду помогать, если понадобится.        На самом деле Хуа Чэн мог понять эту осторожность — даже один ствол бога было невозможно обхватить рукой в кольцо, что уж говорить о двух!  — Если Его Величество этого хочет.        После быстрого поцелуя в край губ, демон подался бёдрами назад, проезжаясь промежностью по членам. Чужие ладони, что всё ещё лежали на его заднице, одобряюще сжали её сильнее.        Хуа Чэн выпрямился, глядя на Се Ляня сверху вниз. Тот зачарованно наблюдал за ним, второй парой рук уже привычно гладя бока.        Взгляд опустился — два члена были прижаты весом к животу, истекая, и их размер в сравнении с почти вновь твёрдым органом демона и правда казался огромным. От мысли о том, что это всё может войти внутрь, растянутый вход затрепетал в ожидании.  — Не торопись, — подбадривающий хлопок по ягодице вывел Хуа Чэна из минутных раздумий.        На первый член получилось сесть с лёгкостью после недавнего оргазма. Довольный стон слетел с губ, в бёдрах вмиг появилось напряжение из-за болезненной чувствительности, но Се Лянь сразу же поддержал, не давая упасть.        Стремясь вновь вернуть бесконтрольную страсть, руки с талии двинулись на грудь и сжали соски.  — Г-гэгэ… ты меня отвлекаешь.       Бог на это лишь немного посмеялся, поднимаясь выше, к шее. Жар ладоней заставлял кровь бежать по венам быстрее, и Хуа Чэн был уверен — кожа от лба до груди стала полностью красной.       Поддерживая себя рукой, другой направил второй член к растянутым мышцам. Это оказалось тяжело — головка была уже, чем ствол, и от силы, с которой Хуа Чэн стремился прижать их друг к другу, Се Лянь зашипел.        Когда кончик вошёл внутрь, было невозможно дышать. Все мышцы свело дрожью, горячий пот стекал по коже ручьями, но останавливаться не хотелось. На собственной длине появилась чужая ладонь, осторожными движениями надрачивая для поддержки возбуждения.  — Помочь? — низкий голос звучал с сильным нетерпением.  — Д-да…        Одного слова хватило, чтобы на бёдрах появилось давление ладоней, стремительно опускающее тело ниже. Хуа Чэна распирало во всех смыслах — такое растяжение вытолкнуло весь воздух из груди, заставив задохнуться и бесконтрольно дрожать в попытке максимально расслабиться.  — О небеса, Сань Лан, — Се Лянь откинул голову на подушку, открывая вид на соблазнительную шею и неожиданно открывшийся внимательный глаз между ключицами, — ты такой узкий, с ума сойти.        "Это гэгэ очень широкий", — хотелось произнести, но из собственного рта не выходило ничего, кроме тяжёлых вдохов, и язык совсем не слушался.        Ягодицы наконец упёрлись в бёдра снизу, ноги разъехались в разные стороны от усталости. Хуа Чэна распирало на две части, члены наполняли так, что можно было почувствовать их вдоль позвоночника или у сердца, пульсирующие, горячие и невероятно большие.        И их было два. Чёрт возьми, Хуа Чэн действительно принял оба.  — Они внутри, — тихий шёпот пока являлся единственным, на что был способен язык. — Я вижу, — Се Лянь дрожаще выдохнул, — ты такой молодец, Сань Лан. Этот король действительно не заслуживает такого человека, как ты.  — Гэгэ оценил меня по возможности принять его всего? — от смешка мышцы живота вздрогнули, и члены внутри сместились, — мх-х… — Конечно нет, я ценю тебя за терпение к этому богу и за то, что ты… пошёл навстречу.        Рука осторожно погладила мошонку и приподняла её, открывая лучший вид на невероятно сильно растянутый вокруг стволов проход, блестящий от большого количества масла. Вход вздрагивал от желания сжаться и от непривычки, и Се Лянь, по правде говоря, готов был смотреть на это вечность.        Хуа Чэн откинулся назад, открывая лучший доступ к своему телу, и опёрся руками о колени бога. Круговые движения бёдрами перешли в неторопливые толчки — вверх-вниз, вдох-выдох, и Его Величество уже сходил с ума.        Демон никогда не видел прежде, чтобы Се Лянь так себя вёл. Крылья нетерпеливо хлопали по полу, руки почти не двигались с места — лишь сжимали до боли и сразу же отпускали, словно опомнившись. Как только бёдра бога неожиданно дёрнулись вверх, перекошенное в напряжении лицо расслабилось в экстазе.  — Гэгэ может двигаться сам, не надо сдерживаться.        Хуа Чэн уже устал, а они только начали. Ещё один, более глубокий толчок вверх выбил протяжное «ох».  — Позволь… — пара рук легла на сгибы бёдер, направляя тело демона в неторопливых толчках. Постоянное давление на простату отдавалось в затылок и сочащийся член, что в движениях тёрся кончиком о живот божества и пачкал кожу белёсыми разводами, — небеса, Сань Лан… я бы трахал тебя вот так каждое утро и перед сном.        Всё внутри затрепетало от этих слов, и из горла вышел некрасивый всхлип. Если они будут делать это постоянно, Хуа Чэн забудет всё, кроме имени своего короля и формы его членов.        Скорость толчков становилась все больше. Звук, с которым демон опускался на чужие бёдра, а те приподнимались и встречали его кожа к коже, разносился по комнате всё громче, мешаясь с бормотанием Се Ляня и неритмичными стонами демона.        Бог выгибал спину, теряя себя. Пальцы на бёдрах Хуа Чэна до приятной боли впивались в кожу, обжигали, как и те руки, что с жадностью водили по торсу и груди.  — Гэгэ… я скоро…  — Я тоже…        Се Лянь на мгновение замер, потянув демона к себе за талию и прислонив лицом к груди. Одна из ладоней прижала шею, не позволяя подняться, а вторая потянулась к месту их соединения, где пальцы осторожно дотронулись до растянутого ободка. — Проклятье, я сейчас сойду с ума, — горячее дыхание опалило волосы, движения возобновились с большей силой, — ты такой идеальный, Сань Лан… мне так сейчас хорошо, так приятно, до дрожи!       О да, Хуа Чэн мог это чувствовать — то, как дыхание бога сбилось, как его пульс под ухом бешено бился, как от него исходил жар, словно от огня. И демон тоже сходил с ума — сильные, стремительные толчки сзади, не глубокие из-за угла, но такие жадные прошибали насквозь, казалось, до лёгких.  — Ах-х, ха-а, гэгэ, Ваше… мх..! — перед взором всё плыло, уши заложило. Член, зажатый между животами, тёрся о кожу и задевался пирсингом на чужом пупке, каждое прикосновение отдавалось в позвоночник растекающимся удовольствием. Шею всё сильнее прижимала большая дрожащая рука, вторая мяла ягодицы и гладила вход, заполненный двумя органами, а третья и четвёртая — чёрт возьми, так много рук! — грубо, до столкновения с мошонкой насаживали на члены.  — Я люблю тебя, Сань Лан, я так сильно тебя люблю! — бесконтрольные фразы вылетали из чужого рта и заставляли Хуа Чэна захлёбываться от нехватки воздуха. — Только с тобой мне так хорошо, только с тобой я горю, только с тобой я счастлив..!        Пальцы ног поджались, всё тело задрожало, колени со всей силы прижались к чужим бедрам в оглушающем оргазме. Хуа Чэн завыл и до хруста сжал в пальцах простыни, тело стремилось прильнуть ближе, слиться с Се Лянем, и тот прижал его как смог, всеми четырьмя руками. Сверху прозвучал громкий стон, и внутри стало горячо от чужого оргазма.        Се Лянь продолжал какое-то время медленно толкаться, стремясь отдать всё, что мог. Комнату накрыло спокойствие и тишина, разбавляемая тяжёлым дыханием двух переплетённых тел. Бог всё ещё прижимал Хуа Чэна к себе в объятьях без мыслей отпускать, даже крылья поджались после оргазма, словно в попытке окутать их двоих в белый кокон.  — Как ты себя чувствуешь, Сань Лан? — спустя время прозвучал хриплый голос.        Демон выдохнул.  — В любви.        Рассвет всегда первым делом приходит в королевские покои, и Хуа Чэну это нравилось. Горячее тело рядом уже проснулось и с упоением наблюдало за ним, закрывая от лучей.  — Доброе утро, — на лице Его Величества расплылась довольная улыбка.  — Доброе…        Поясница болела. Конечно, этого было не избежать.  — Купальня уже готова. Мы можем принять ванну вместе, если хочешь.  — Ещё немного полежать бы в компании гэгэ…       Се Лянь хохотнул, навалившись сверху частью своего веса и выбив из демонических лёгких весь воздух. Действительно — тяжёлый.  — Забыл, что у нас вся вечность впереди?        От мягкого поцелуя сон как рукой сняло. Бог выглядел счастливым, обновлённым, даже несмотря на то, что вчера был долгий парад, пир и ночь, посвящённая чувствам. Глаза искрились чем-то новым, доселе невиданным для Хуа Чэна.  Даже после завтрака Се Лянь проявлял активность, словно подросток, которому некуда было деть энергию. Когда пришёл Му Цин, чтобы привести его в порядок, рот бога не затыкался, рассказывая что-то повседневное сосредоточенному камердинеру.        Сегодня у Его Величества не было дел — парад исчерпал весь рабочий настрой.  — Что это? Вчерашние наброски? — сад приобрёл тёплые красные и жёлтые цвета, пестрота в такую погоду грела. — Выглядит очень мило, жду не дождусь увидеть финал.        После небольшой встречи с Лин Вэнь и Ши Цинсюанем, Се Лянь с радостью присоединился к художнику в дворцовом саду, присев рядом у столика на траву. — Гэгэ может выбрать те, что понравилось ему больше всего.  — Моя страсть — твой вкус и развитый талант, так что оставлю это тебе, — и правда, галерея недалеко отсюда тому доказательство.        С сегодняшнего дня в сердце Хуа Чэна пылало вдохновение творить всё, что он видел в боге. Такой счастливый, открытый Его Величество, не обременённый заданным будущим грел сердце. — Кстати… — кисть замерла над листами бумаги, — что мне делать… на с-свадьбе?  — Мм? Что ты имеешь в виду?  — Его Величество, хмм… — внезапное смущение путало язык, — я имею в виду, там же будет Его Величество, и… я могу выделить время для портрета?        Се Лянь внимательно посмотрел на него, приподняв брови.        Он сейчас выглядел таким красивым, что демон едва держал кисть ровно.  — Чушь, нарисуешь нас двоих.        Сердце замерло.  — Это же Мы, а не Я. Нет смысла рисовать меня одного, когда в красных одеждах будут двое. Конечно, если Сань Лан готов проигнорировать собственные принципы.        Хуа Чэн округлил глаз, удивлённо смотря на своего бога. Картина с ними двумя? Это звучало очень…        Очень мило.        До этого художник посчитал бы нечто такое бредом, осквернением, но на его памяти он уже рисовал подобное — самый первый парад, коронация Его Величества, с образом бога и маленьким красным пятном, падающим в его крылья, словно звезда.        Тогда Хуа Чэн умирал, и сильное желание изобразить хоть какое-то единение с его божеством преследовало до самой смерти его человечности.        А теперь это желание пылает, когда он рядом с мечтой всей своей жизни, и тот сам просит его об этом.        Сердце билось так сильно, а взгляд так долго не отрывался от бога, что тот почувствовал панику.  — Всё хорошо? Ты не хочешь?.. — Хочу.        У них же была… вся вечность впереди.  — Я создам. Даже больше одной. Гэгэ придётся строить новую галерею.        Губы Се Ляня расплылись в улыбке.  — Ещё одна галерея? Думается мне, мой жених собирается всё свободное время проводить в мастерской.  — Конечно, — Хуа Чэн вернул улыбку, — я же твой художник.      Королевство Сяньлэ. Богатая, плодородная земля, добродушный и щедрый народ и четыре главных сокровища. Драгоценности и золото. Знания и литература. Самое поразительное искусство. И правящая пара Демона и Бога.        Говорят, Демон, что управлял до этого лишь некоторыми землями, невероятно красив и силён, как тысячи воинов, а его талант — то, что и сделало искусство королевства таким драгоценным.        Говорят, Бог, веками сидевший на троне, внешность имеет совсем не людскую, но он был мудрым и добрым, правя лишь во благо своего народа.        Удивительно, сколько легенд и историй появилось после большого торжества, в котором они были главными облачёнными в красное фигурами. Кто-то говорил плохие вещи, кто-то хорошие, но все, кто хоть раз видел их рядом, мог с уверенностью сказать — Его Величество баловал мужа вниманием, лелеял, как хрупкий цветок, а демон с упоением принимал это, отдавая взамен безграничную влюблённость и ласку.        Позже выяснилось, что этот демон был известнейшим на всё Сяньлэ творцом, создающим картины с изображением Его Божественного Величества. Может быть, это и было то, что привлекло сотни лет одинокого бога? Лишь слухи и догадки подпитывали народ, который в любом случае был рад за своего правителя.        И кто знал, что действительно происходило в пределах дворца. А он ещё множество столетий будет пропитан солнечным светом, который излучало божество, и слабым запахом красок.       Конец.