***
851 год, лето.
Солнечные зайчики отплясывали рваный танец по больничной палате. Даже открытые настежь створки, всеми силами старавшиеся впустить в комнату солоноватый морской воздух, не вытесняли затхлость помещения. Рут ненавидела пропахшие лекарствами кабинеты и прогнувшиеся койки. Она в целом не видела ничего приятного в госпиталях: там всегда пахло загноившимися ранами, потерянными надеждами и смертью — ей хватало этой паскудной вони близ линии фронта. И тем сильнее она хотела покинуть это место как можно скорее. Но Зик, расслабленно откинувшийся на подушке и методично выбривающий заросшие скулы и шею, был, очевидно, иного мнения. Он молчал в тряпочку примерно с того момента, как Рут кинула в него заточенным лезвием и пеной для бритья, которую откопала у одного из работников госпиталя. — Приведи себя в порядок, а потом выплюнь изо рта обет молчания, — сказала она ему, прежде чем мужчина погрузился в свое затянувшееся ремесло. Рут нервно притопнула ногой, скривившись на неудобную позу, и вновь уткнула взгляд в Зика, который, кажется, получал неизгладимое удовольствие, заставляя ее ждать. — Я вижу по твоему ушлому взгляду, что ты снова что-то задумал, Йегер, — предупредительно начала она, когда тишина перевалила за два десятка минут. — Что бы это ни было — не вздумай. Я не буду тебя покрывать. Рука Зика неуклюже вздрогнула от напряжения — за время походных условий на острове его повседневные навыки явно пошли под откос. Рут раздражала жаркая погода, вернувшиеся воины, которыми следовало заниматься в усердном темпе, и Зик, делающий все слишком медленно в попытке вывести ее из себя. Она резко двинула рукой, взбешенно сметая медицинскую карту с тумбы. Выхватила бритву из мужских рук, сцепила ладонь на его скулах и принялась заканчивать труднодоступные моменты за него. Зик многозначительно прищурился, вскидывая уголки губ. — Что, так не терпелось прикоснуться ко мне? — он едва успел договорить, резко прикусывая язык, когда Рут склонилась ниже, подставляя лезвие ровно к его кадыку. — Смотри, чтобы я ненароком не перерезала тебе глотку, элдиец, — презрительно проговорила она, и Зик усмехнулся. В эту странную импровизацию они играли не первый год. Рут определенно была искренна в своем презрении. Ненависти. Просто потому, что это было заложено в ней еще до рождения. В чем еще она была искренна, так это в странной чрезмерной привязанности и чувстве долга. Марлийка с дрожащей рукой у горла элдийца была достойна местной байки. На ее месте мечтал оказаться каждый второй дружок из командования, но они, в отличие от Рут, прикончили бы Йегера в два счета. Зик перехватил ее запястье, сильнее прижимая к горлу. — Ну так давай, чего же ты ждешь? Прикончи элдийца, который держит тебя на коротком поводке, — иногда Рут хотелось вырезать его всезнающую ухмылку с лица. Но чаще ее руки позорно трусились, когда она думала об этом. Рут резко отвела руку от его шеи, оставляя короткую царапину, и Зик неодобрительно зашипел, замечая самодовольную ухмылку Магато. — Империя тебя так просто не отпустит, Йегер, — она слабо тыкнула его тупым концом лезвия и, вопреки колыхавшемуся раздражению, продолжила аккуратные движения станком вдоль его челюсти. — Не боишься, что кто-то зайдет и увидит, как ты чистосердечно помогаешь грязнокровному дьяволу? — Вместо ответа он удосужился лишь хмурого предупреждающего взгляда и приподнял ладони в примирительном жесте. — Ладно-ладно, сержант, поберегу свою жалкую жизнь от гнева марлийцев, — он пару мгновений рассматривал себя в небольшом ручном зеркале, подставляя подбородок умелым движениям Рут, прежде чем вновь вернуться взглядом к ее лицу. — Как рана? — Зажила, — коротко ответила Магато, промокая влажной тряпкой остатки пены, и неуютно коснулась собственной щеки. — Шрам постоянно расходился. Снова и снова. Знал бы ты, сколько в меня морфия влили. — И сколько же? — Зик поправил очки, тревожно приподнимая бровь на ее пожимание плечами. — Сколько, Рут? — Да кто же там считал. Вывалили все, что готовы были выделить на наш еле живой отряд — пользуйтесь, мол. Да и то только потому, что побоялись связываться с «ручной шавкой генерала». На элдийцев всем было плевать: умели они вводить себе лекарство или нет. Многие получили болевой шок, а никто даже не удосужился объяснить в пару слов, как работают капсулы. Они ведь сражаются за их земли, а лекарство кинули как прикормку каким-то свиньям. Было видно, что ей с трудом давалось сдерживание собственного негодования. Но это было не по уставу. Негоже ей жаловаться на отношение врачей к элдийцам, но на войне разницы не было. Они могли быть хоть дьяволами во плоти, но это был ее отряд. — Черт тебя дери, как долго ты колола себе обезболивающее, Магато?! — в отличие от Рут ему не было особого дела до привычных национальных междоусобиц. — Я и не прекращала, — она раздраженно передернула плечами, косясь на его излишне тревожный тон. — Боги, Йегер, не строй из себя человека, которому есть дело до того, от чего я подохну. — Ты прекрасно знаешь, что мне есть дело, — с нажимом проговорил он. — Эта дрянь притупляет рассудок, прекращай. Через пару лет ты будешь с трудом вспоминать свое имя. Не следовало тебя пускать на тренировочный полигон с титанами. — Рут продолжала упорно молчать, и Йегер устало потер переносицу. Она совершенно не умела ни принимать, ни даже различать чужую заботу. В каждой попытке проявить каплю сочувствия и помощи она видела чужую корысть. Понимание того, что о ком-то можно заботиться просто так, было для нее недоступным: она жила в мире, где все человеческие связи были подвластны личной выгоде, не более. — Зато генерал, кажется, оценил твою мужественность. «Старший сержант Магато» — по-моему, звучит вполне неплохо. Попытка сменить тему воспринялась ею с большим энтузиазмом, чем выслушивание искренних сожалений о том, что по его оплошности на ее лице красовался едва заживший рубец. Рут вернулась к окну, тяжело вдыхая спертый воздух. Она была действительно зла на генерала Каруви, считающего, что им не обязательны хорошие солдаты для победы. Его попытка оградить свой народ от внешних угроз не спасет их от наступления, если все пушечное мясо в виде элдийцев падет. — Если бы мне дали под командование марлийцев, я бы сама выбрала среди этих маменькиных сынков достойных бойцов, — она раздраженно всплеснула руками. Во всей треклятой Марлии только один человек понимал ее сполна, не желая при этом совершить очередной донос на ее подрывающие единство государства мысли. — Это было бы лучше… — Лучше, чем что? — Зик смутно догадался о причине паршивого настроения Рут. Кажется, последние месяцы надвигающейся войны знатно подкосили ее. — Они так сильно зациклились на титанах, что не замечают очевидной угрозы. Не замечают, что стоит альянсу прицепить пушку на дирижабль или на еще какую-нибудь летающую чертовщину, как титаны нам уже не помогут. — Ты все рвешься образумить стариков у командования в надежде, что они к тебе прислушаются? — насмешливо уточнил Зик. Ему определенно нравилась ее идейность даже в тех моментах, когда она знала, что ситуацию ничего не спасет. Для его целей это было самым ценным качеством, которое вообще могло попасться на его пути. Йегер всегда знал, что встретил ее в тот период жизни не случайно. Судьба постепенно сводила его с важными людьми для одной цели, о существовании которой он даже не знал, пока не встретился со своим братом на Парадизе. — Генерал Каруви не доверяет мне, — она отвела взгляд к окну. — Считает, что после того случая я стала слишком снисходительной. Что из-за того, что я много времени провожу, тренируя элдийцев, то я с вами спелась, — Рут отстраненно разглядывала отплывающее на восток торговое судно. — Хорошо, что на самом деле мнение командования тебя волнует не так сильно, верно? — на лице Рут появился отголосок кривой ухмылки, словно они говорили о чем-то, известном лишь им. — Каруви может думать все что угодно, но свой человек в рядах элдийцев и кандидатов ему нужен. Пусть он не прислушивается к тебе, как к приближенным командирам, но он бы не пускал тебя в свободное плаванье и не давал столько дозволенности в выборе будущих солдат, если бы не доверял. Ты доказала свою преданность Марлии. Чертовски глупо, конечно, что тебе — коренному жителю — нужно это делать. — Говори потише, — недовольно шикнула Рут. — Тебя могут услышать не те люди. — Беспокоишься за своего старого друга? — лукаво прищурился Зик, с усмешкой оглядывая ее взметнувшиеся глаза. — Мне не будет никакого прока, если тебя сожрет новый кандидат за государственную измену, — слабо огрызнулась она. Рут почти всегда держалась достойно. Умение, доставшееся ей после многих лет тренировок и взросления среди мужланских солдат. Отстраненность, которой она пропитывала даже воздух вокруг себя. Для Зика стало полным откровением, что ей надо было чертовски мало, чтобы этот образ давал брешь. В день ее ссоры с отцом Йегер совершенно случайно нащупал в ней странную падкость до чужой заботы — отцовских любви и понимания, которых ей не хватило в детстве, и научился заполнять это так, как умел. В конце концов, в этом они с ней были до безобразия похожи — Зик знал, каково это расти с отцом, не уделяющим твоим успехам ни секунды лишнего времени. — Иногда ты вживаешься в шкуру преданного Марлии солдата слишком хорошо — так, что даже я порой теряюсь в догадках, на чьей стороне ты на самом деле. Рут недовольно передернула плечом, когда Зик аккуратно коснулся ее пальцев. Йегер вытащил ее из трясины, конца и края которой Рут не видела годами. Обучил ее многому. Прошлая Магато часто добивалась целей напролом, грубо — именно так, как учил ее отец. Именно так, как действовали остальные солдаты. Зика Йегера не зря считали хорошим стратегом — он всегда действовал мягко, почти изящно. Поработав с ним пару лет бок о бок, она словила себя за чем-то на грани неуместного восторга. Что бы Зик ни делал, он всегда оставался в выигрыше. — Я предана Марлии, — эти слова звучали из ее уст не впервые. Йегер лишь сдерживал улыбку, позволяя ей не предавать свои идеалы и продолжать верить в то, во что ей было удобно. По крайней мере, в ее взгляде всегда читалась твердость — именно эта твердость и позволила ей вырваться на свое место в военной иерархии в столь юном возрасте. — Ты предана мне, — это было не предположение. Не вопрос. Зик знал это ровно настолько же, насколько знала и она. — А я предан Марлии. Генерал Каруви это знает, но ему нет дела, потому что такая ситуация не меняет положения вещей. Рут сцепила зубы, но руку от его прикосновения не убрала. В конце концов, Зик всегда был прав, но признать об этом вслух она бы не решилась. Помимо глубокого уважения преданности этого человека чужой стране, Рут ощущала и другое — нежелание снова потерять соратника, неподдельное восхищение всем, что бы Йегер ни делал, желание выполнять все, что бы он ни сказал. По большей мере Рут было совершенно плевать, чьи приказы выполнять, лишь бы ее заслуги достойно высвечивались перед обществом. Но с приходом Зика в ее жизнь появился хоть какой-то смысл. Словно его идеи, о которых она ничего не знала и знать не хотела, были наполнены чем-то особенным. Будто она становилась не просто безликим солдатом, а человеком, который был готов изменить мир под командованием наследника элдийской крови. Она была предана стране и ее идеалам. Но если бы Йегер попросил ее перебить командование одной тихой ночью — Рут не была уверена, что смогла бы ему отказать. Технически она была надзирателем над всей сворой кандидатов, воинов и нескольких отрядов смешанных войск. На деле же привычка прислушиваться к Зику Йегеру дала ему возможность помыкать Рут. Но он этим почти никогда не пользовался. Магато смутно догадывалась, что после ссоры с отцом она просто сменила его командование на командование Зика. Но по большому счету ей было на это все равно. Она выполняла приказы генерала — это было главным. Остальные мелочи, на которые влиял Йегер, не были столь значительны. Когда-то она пообещала себе больше не спутываться с элдийцами. Зик почти что искренне поддерживал ее рвение, но это не помешало ему заползти с корнями в ее нутро и плотно укрепиться там. Могла ли она его остановить, когда он стал единственным, заменившим отца, друга и собеседника? Могла ли помешать, если она обрела заботу, которой была лишена в детстве? О том, что ей, как военной единице Марлии, было запрещено помышлять о чем-то еще, она старалась не думать. Зик все прекрасно видел и понимал. Оглядывал поверх очков ее редкий стыд во взгляде. Иронично приподнимал бровь на сцепленные за спиной кулаки, лишь бы не коснуться больше дозволенного. Ему была выгодна ее болезненная привязанность, а Рут и не порицала за это. Не спорила. Ей — закоренелому солдату — все равно надо было кому-то служить. Ей наверняка было уготовано особое место в аду, но лучше уж было подчиняться грязнокровному элдийцу, смотрящему на нее со сдержанной нежностью, чем отцу, видевшему в ней собственное достижение. — На этаж ниже меня лежит Райнер, — Зик отпустил ее руку, медленно протер очки и кинул многозначительный взгляд через плечо. — Сходила бы навестить его, что ли. — Брауна? — Рут вопросительно приподняла бровь, выныривая из своих мыслей. — На кой черт? — Он нам еще пригодится, поверь, — Зик расслабленно откинулся на подушки. — Как союзник. — Мальчишка только что из ада вернулся, а ты хочешь, чтобы я тут же втянула его в твои очередные планы? — Рут раздраженно закатила глаза, отталкиваясь от подоконника, чтобы направиться к выходу. — Будто бы тебя когда-либо волновало, не подохнет ли кто-то из кандидатов и воинов в очередной сточной яме, — фыркнул Зик. — Он хороший боец, так что тебе стоило бы с ним подружиться. — Да, Йегер, несомненно, — вполуха слушая наставления, проговорила Рут. — Подружиться, Магато! — крикнул он вдогонку до того, как она хлопнула дверью на выходе из палаты. — Вспомни хоть раз за последние лет пять, что это такое! Будто в жизни, которую Рут вела, была необходимость в посторонних людях. Ей отлично жилось и так — без поисков преувеличенного смысла существования, без лишних терзаний совести за убитых врагов империи, без тоскливых переживаний о том, что ее сердцу было не за кого биться. День Магато был наполнен нескончаемым списком задач, целей и очередных приказов командования — это то, что поднимало ее по утрам и давало ощутимый пинок продолжать свою относительно размеренную жизнь. И вести свою рутину таким образом оказалось вполне неплохо — просто проставляя галочки в выполненных целях и беря новые. Дальше мыслей о том, что она отлично служит стране, Рут предпочитала не заходить. Для приличной жизни ей, в общем-то, хватало. Вводить в круг общения кого-то, помимо трех составляющих — командования, подчиненных и Йегера, — она не особо стремилась. От генерала и офицеров можно было получить хороший выговор, на поставленных под ее ответственность воинов — выместить собственное негодование. С Зиком можно было просто перебрать скотча каким-то особо нудным вечером, выслушивая его очередные исследования титанов или скромные планы по захвату мира. Что еще могло понадобиться обычному солдату, чтобы скоротать свою недолгую никчемную жизнь? Рут вышла из книжной лавки на первом этаже госпиталя, одергивая удушливый галстук — черт бы побрал эти солдатские доспехи в летнюю пору. Она облокотилась на низкий порожек окна, стараясь скрыться в тени навеса, и отстраненно заглянула за отштукатуренную рамку внутрь первой попавшейся палаты. Браун на больничной койке собственной персоной. Только посеревший и осунувшийся. Угловатый. Говорили, год с титаном внутри идет за три. Рут дала бы все пять, глядя на то, как Райнер методично теребил нитки с примятой простыни, не отрывая взгляда от фотографии на прикроватном столике. Там четверо мальцов расположились неровным полукругом на фоне красочно украшенного корабля, отплывающего на Парадиз: Энни, Бертольд, Марсель и сам Райнер. Мальчишки улыбались во все зубы, Энни сдержанно приподнимала уголки губ. «Если бы они знали, что их там ждет, — подумалось Рут, — отправились бы на остров? Отдали бы свои жизни, чтобы очистить собственное имя от порочной крови предков? Насколько хорошо их выдрессировали в детстве, чтобы они шли на верную смерть ради мнимой амнистии?» Рут всунула между зубов сигарету, щелкнула зажигалкой и с размаху перепрыгнула через порожек, приземляясь в больничной палате. — Очухался, шкет? — она не упустила из виду вздрогнувшие плечи Райнера и поспешность, с которой он опустил рамку фотографией вниз, словно это было что-то исключительно личное. Рут примостилась на подоконнике, выдыхая дым сквозь сжатые зубы. — Дверь для марлийцев — табу? — уточнил Браун, натягивая одеяло на грудь, будто затхлости местного воздуха ему и так было недостаточно. — Через несколько недель наш отряд хотят отправить к слабому скоплению войск около пустынной части материка. Надо будет проверить вашу боеспособность и поглядеть, справляется ли Порко со своим новоприобретенным титаном, — она задумчиво пустила пару колец в воздух, вспоминая, как Галлиард едва не разнес военный полигон, узнав о смерти брата. — Здесь нельзя курить, — Рут недовольно скосила взгляд в сторону Брауна, ненавязчиво игнорирующего все ее слова. Райнер посмотрел ей прямо в глаза и нахмурился, стоило Магато глубоко затянуться и выпустить поток горького воздуха прямо в его сторону вместо ответа. — Я помню, что ты была в разведке, когда мы еще проходили отбор в воины. — Была, — она пожала плечами. — Но командование решило, что от меня больше прока будет в другом месте. — И чем же ты теперь занимаешься? — казалось, он спрашивал эти вопросы по заготовленному списку мнимой вежливости. Незаинтересованно. Почти не слушая ее ответы. Словно желал забить тишину палаты бессмысленным фоновым шумом. — Тренирую элдийских ублюдков, вроде тебя, — она даже не повернулась в его сторону. Замерла на месте, глядя куда-то за окно, словно не сказала ничего лишнего. Да, Райнер определенно забыл, каково было жить в подобном обществе, где его считали кем-то вроде гавкающих дворовых шавок. Без собственного мнения. Без права говорить, пока не скажут. Без возможности ответить за такие словечки справедливым возмездием. Браун сжал кулаки, ощущая, как неприятный запах сигарет начинает щекотать нюх. Он мог бы сдавить ее заносчиво вытянутую шею одной рукой. Даже не напрягаясь. На Парадизе он бы примерно так и сделал с каждым, кто посмел назвать его столь неуважительно. Но здесь его статус был не важнее охотничьей овчарки, которую командование травило на врагов. — Я уж решил, что ты изменилась, — он встретился с ней взглядом, стойко выдерживая ее загорающийся огонек предупреждения в глазах. — Но нет, та же дрянь, какой и была раньше. — Не забывайся, солдат, — она махнула в его сторону дотлевающим кончиком, а затем кинула окурок в окно через плечо. — Сейчас эта дрянь может устроить тебе пару выходных в карцере за подобное поведение. Браун неопределенно пожал плечами, словно это было самое меньшее, что могло его волновать. Рут заинтересованно окинула взглядом его ссутуленные плечи: что же такого мальчишка пережил на острове, что его самой эмоциональной реакцией стали сжатые кулаки? Магато скинула на пол рюкзак и выудила оттуда стопку из трех книг, кидая на колени Брауну. Он непонимающе посмотрел на новенькие корешки, скромную ленту, аккуратно перевязанную наверху бантиком, и поднял вопросительный взгляд. — Помнится, отец как-то застал тебя за кражей книг на черном рынке. Припоминаешь? — Райнер недоверчиво очертил взглядом знакомое имя автора на обложке книги, на мгновение теряя нить реальности. Пара букв внезапно сложились в привкус старых воспоминаний, суховатых пресных блинчиков субботним утром, когда мать приходила будить его после бессонной ночи, проведенной за чтением. Кусочек догорающей свечи был почти единственным приятелем, помогающим с интересом использовать редкие свободные часы вне тренировок в кандидаты. Немногим, помогающим забыть, что реальность, в которой он жил, была совершенно далека от сочного мира книг. Неисповедимой. Неисправимой. Рут на мгновение дрогнула уголком губ, наблюдая за забавной сменой эмоций на лице Брауна. Теперь он больше походил на прежнего желторотого наглеца. — Любил эту серию? — У матери не было возможности их купить, — он с долей жадности огладил корешок и отложил книгу в сторону. — Что, доставляет удовольствие кичиться вседозволенностью? — В какой-то мере, — Рут даже не отрицала, что никогда не упускала возможности указать элдийцам на их непрезентабельное положение, даже если делала это почти не нарочно. В конце концов, она заслужила. После всего, это было самым малым, что она могла себе позволить. Магато смутно догадывалась, что это было собственной отговоркой. Выжженным на подкорке сознания правилом, чтобы оправдывать свое желание унижать других только по праву рождения. Едва прикрытая вежливым тоном дерзость Райнера показывала его с хорошей стороны, как воина. И с плохой, как солдата. Он должен был уметь работать своей головой, если потребуется, но знать четкую грань своего положения лучше, чем собственное имя. — С момента, как ты уехал, вышло еще пару книг этого автора. Развлекайся. Она достала новую сигарету, старясь не замечать совершенно искренний сбитый с толку взгляд Брауна, мелькающий с нее на книгу, и пересекла комнату в несколько ровных шагов, выныривая наружу. Будто единственными ее целями было безвозмездно принести интересную литературу и напомнить о его происхождении. Райнер с недоверием уставился на книги. Не худшее времяпровождение после возвращения с острова, на котором он потерял троих друзей. Снаружи коридора послышалось бранное гавканье Магато с сотрудником больницы. Браун тихо фыркнул под нос: кажется, она пообещала засунуть свою сигарету медбрату в зад, если он продолжит указывать ей на местные запреты. Но Райнер не был уверен, что расслышал правильно. Казалось, Рут почти не изменилась с момента их последней встречи до отбытия на остров. Вытянулась разве что на четверть фута, обзавелась хищным ястребиным взглядом да парой уродливых рубцов на коже. Прямолинейность и неподражаемая манера речи с элдийским народом осталась при ней. Вот только прежняя Рут не стояла бы на причале, взъерошивая волосы Порко, словно они были старыми знакомыми. Галлиард выглядел привычно агрессивно и напыщенно, словно его уже причислили к рядам почетных марлийцев, но при Магато неизменно помалкивал. Странно косился в ее сторону, то ли ожидая поддержки, то ли вердикта о плахе. Райнер открыл первую страницу и замер, жадно вчитываясь в утягивающий слог рассказа. Рут занимала странную серую позицию. Годы, проведенные бок о бок с кадетами Парадиза, заставляли его анализировать и просчитывать траекторию всех, кто находился поблизости. Магато же стояла поодаль, присматривалась, закидывала наживку и прищуренно наблюдала за реакцией. Кажется, ее невозмутимости не было предела. Она могла бы навестить подчиненного и исчезнуть, убедившись в его удовлетворительном состоянии здоровья. Браун перелистнул страницу и замер. Зачем же тогда эти книги? К чему были слова Пик о новых союзниках? Что из себя представляла Рут Магато, всегда выполнявшая приказы командования, как бешеный спусковой пес? Райнер не знал, осталось ли в нем желание искать ответы на подобные вопросы после острова. Ему не было дела до поступков других людей. Смысла стараться кого-то понять не было и подавно, потому что его жизни это не касалось. Браун откинулся на подушки, стараясь сосредоточиться на книге. Хотелось потратить часы напролет, изучая то, что когда-то давно приносило непередаваемый интерес. Но мысли о прошлом не давали этого сделать. Ни днем, ни ночью. Попытки забыть бесконечный поток людей, которые полегли из-за его решений, казались невозможными. И если среди дня ему удавалось сбежать от них, растворяясь в бешеной скорости новой жизни, то ночью эти кошмары нагоняли его, не оставляя ни единого шанса сбежать.***
Рут отклонилась в сторону, пропуская неудачный захват над головой. Сухо сплюнула на землю и пнула между ног припавшего на колени рядового — в попытках натаскать солдат хороши были все средства. — Если вы, элдийское отребье, думаете, что вам удастся отсидеться в окопах и отстреляться из-за баррикад, то у меня для вас плохие новости, — Рут откинула пыльные волосы со вспотевшего лица и хмуро оглядела новичков, недавно прибывших в гетто на службу марлийской армии. — Когда вы будете один на один — посреди пепла, выстрелов и запаха гниющей плоти — с человеком, который понимает, что от его желания убить будет зависеть его собственная жизнь, вы будете махать кулаками, как никогда. И ни ружье в упор, ни надежда на союзников вам не помогут. Если не умеете защищаться от ударов по яйцам, то на поле боя вам делать нечего. По ряду солдат прокатился тихий недовольный ропот. В отсутствии мужского полового органа между ног Магато сомневались многие. Пару особо смелых парней даже успели втихаря сделать ставки, почему сержант была не в лучшем распоряжении духа. Один убеждал, что слышал от ее сокурсников, как пару лет назад она провалила критично важную разведывательную операцию, оттого ее и поставили в надзиратели к ненавистным элдийцам, как наказание за оплошность. Второй поделился ребелийскими байками о том, что ее мать на самом деле была элдийкой, оттого Магато и вызвалась помогать воинам в их нелегком пути. Третий утверждал, что она заключила сделку с самой Имир ради неподражаемых военных навыков, но взамен отдала все свои человеческие чувства, оттого и ходила с кислой гримасой почти все время. В этом она, впрочем, не отличалась от большинства марлийских военных. На деле же ни одна из этих догадок не имела ничего общего с правдой. Рут слушала их шушуканья вполуха, намеренно игнорируя разрастающиеся ставки на нее, как на лошадиных бегах. Было не столь важно, во что солдаты хотели верить, если эти выдумки подстегивали их интерес. Пусть считали ее хоть помесью шлюхи и дьявола, лишь бы не прекращали служить Марлии. Причина ее паршивого настроения на самом деле была более конкретной. Даже присутствовала на тренировочном полигоне. Рут кинула короткий недовольный взгляд на Зика, вспоминая, как давеча приперла его к стенке и пообещала отрезать язык, если он еще хоть раз попробует посвятить ее в подобные планы. Иногда она просто предпочитала не знать, что крутится в его мыслях, чтобы не вести нелегкую борьбу с желанием сдать его к чертовой матери командованию. Либо ее неспособность это сделать была столь очевидной, либо Йегер просто любил играть с огнем, но так или иначе он продолжал доверительно нашептывать ей почти что манящие своей неисполнимостью идеи их общего возмездия. Их желание отыграться за прошлое было одним на двоих — непохожим, почти что непересекающимся по своим первопричинам и сути. Но в конечном счете их давние несвязанные истории и воспоминания о причиненной им боли объединяли их сильнее всего. В светлой голове Зика часто рождались великие, почти что гениальные идеи и тактики, часть из которых сама Рут смиренно запоминала, анализировала и старалась выдать нечто превосходящее, чтобы удивить генерала. Но еще чаще Йегер выдвигал полную несуразицу, вроде той, в которую он посвятил ее тем утром. Среднестатистическое искреннее удивление вызывало у Рут больше усталости, чем добротная тренировка. Зик же за пару коротких, заранее подготовленных фраз вызвал у нее смесь таких эмоций, которые на ее лице наблюдать можно было довольно редко. Почти никогда, если быть точным. Она бы поняла, если бы Зик воздвиг очередную идею на тему титанов, скрещивания видов или разновидности способностей у воинов в зависимости от происхождения. Йегер любил поговорить: обсудить дерьмовое командование и закулисье, которое скрывается за ним, получить от Магато сотое предупреждение о том, что с ней — марлийкой — такие разговоры вести не стоит. Рут, в общем-то, была готова к любому его высказыванию, будь оно даже связано с революцией против генерала Каруви. Она служила империи, боялась командования, беспрекословно слушала и выполняла каждый приказ сверху, словно ценнее данного смысла жизни и быть не могло, но все равно искренне презирала консервативные взгляды верхушки. Среди людей, которым служила Рут, каждый был в какой-то мере лжецом. В этом почти что заключалось военное дело — переиграть друг друга в фальшивых улыбках и мнимом подчинении, чтобы добиться своих личных результатов: льгот, связей, выгоды и прочих человеческих слабостей. У Рут все было несколькими уровнями проще. Она умела достаточно хорошо лгать всем. В первую очередь — себе, потому была почти что исключительным ручным сотрудником на привязи у генерала. Магато не интересовал целый спектр возможностей, которые давала служба, она не использовала ее, чтобы добиться своего. Рут служила только ради самого процесса, потому что иных стоящих дел в своей жизни просто не видела, словно это был замкнутый вечный цикл ее существования. Будто ее создатель забыл вложить в нее тягу к собственным желаниям. И когда она лишилась командования отца, и служить оказалось некому, Рут ощутила себя выкинутой на берег рыбой — ни вдохнуть ни выдохнуть. Растерянной. Ничтожной. Бесполезной. Что она могла делать, если не служить? Кем она была, если не солдатом, следующим чужим идеалам, целям и желаниям? Потому, когда горизонте вовремя затесался Йегер, у которого собственных идеалов и амбиций было несчетное количество, все оказалось до банального просто. Рут и впрямь была тем человеком, которого удивить было сложно. Но речь Йегера о дипломатии с Парадизом смела все ее представления о собственном диапазоне эмоций. Их дискуссия продлилась больше двух часов, вытягивая у Рут последние нити самообладания и делая из нее цель для ставок среди рядовых на ближайшие несколько дней. На набросок примерного сбивчивого плана ему хватило дороги с острова до Ребелио. Чтобы связаться с представителями отдаленных наций, не шибко поддерживающих тотальный милитаризм Марлии — вроде Хизуру, — Зику потребовалось больше двух недель. И все это, безусловно, за ее спиной. — Ты хоть понимаешь, как сильно подставляешь меня, Йегер? — ее локоть опасно давил на шею мужчины, когда он начал спешно рассказывать о союзниках, которые уже были готовы присоединиться к его бредовой операции. — Если бы твои сообщения перехватили, меня лишили бы головы за то, что не углядела за тобой. — Мы должны вернуться к ним, это невероятный шанс! Там мой брат! — Да хоть чертова бабушка, Йегер, мне плевать! — она отпустила его, раздраженно вскидывая руки. — У них четверо титанов. Четверо, мать его! Включая Прародителя. Пик едва ходит на ногах, Порко с трудом справляется с маневренностью, о какой операции может идти речь?! Но Йегер, кажется, и вовсе не слушал никаких ее аргументов и резонных предупреждений. Ему не хватило пары суток в карцере и личного разговора с генералом о его серьезных неудачах на острове. Не останавливало и то, что сама Магато пообещала скормить всех титанов неопытным кандидатам, потому что с ее слов даже они справились бы лучше. Отдел воинов серьезно провисал в своей ценности, и командование остро это ощущало. Еще одной оплошности — да хоть намека на нее — Марлия не потерпела бы. И все же Зик был непреклонен. Через три недели после возвращения воинов с Парадиза в Марлию прибыла дипломатическая делегация с востока. Многозначительные взгляды, которыми обменивалась госпожа Азумабито с Йегером, совершенно не нравились Рут. Зик часто пропадал в своих мыслях и идеях, уходил в них с головой, почти теряя связь с реальностью. Но в этот раз Магато тревожилась за собственное место под солнцем. План Зика разрастался по Марлии, как болезнь. Йегер то и дело пересекался с новыми людьми, рассказывал о совершенно не интересующих саму Рут разведчиках за стеной, предлагал выгодные сделки. В какой-то момент Магато словила себя за неожиданным пониманием, что их окружали люди, ненавидящие Марлию. Не то чтобы ее это сильно удивляло, но с возвращением Зика размеренная жизнь стала набирать обороты слишком быстро. И Рут, кажется, не была к этому готова. День как раз достиг своего жаркого пика, когда солдаты, сморенные зенитным солнцем, расположились в тени ветвистых дубов. Зик о чем-то тихо переговаривался с Кольтом — смышленым элдийцем, имеющим все шансы на то, чтобы стать следующим владельцем Звероподобного. Рут рассматривала уставшее лицо Йегера и думала о том, почему ее это не трогало. Почему мысли о том, что через несколько коротких лет он окажется в пасти очередного элдийца, никогда не вызывали в ней ни сожаления, ни сочувствия, ни даже ярости от подобной несправедливости. Пик прислонилась плечом к Йегеру и мирно дремала — удивительно неожиданный контраст ее врожденной доброты и громадного титана, которым она владела. Райнер сидел поодаль, как и всегда с момента возвращения, и бездумно смотрел в поверхность очередной книги — кажется, больше для попытки оградиться невидимой стеной от других, чтобы шансы общения с кем-то свелись до минимума. Рут жадно налегла на воду, сворачивая край футболки в кулак, чтобы выжать липкий пот. Жара не знала различий в национальности солдат и не щадила никого поголовно. Пара сержантов, приставленных в помощь Рут, примостились с картами у края полигона, поглядывая на элдийцев. Со стороны отдыхающих воинов послышалась какая-то возня. Магато, не поднимая взгляда, тяжело вздохнула. Если бы план Зика был ее единственной головной болью, все было бы не так паршиво. Но к вполне себе здравому Йегеру обязательным сопутствием шли юные — в большинстве своем безмозглые — титаны, на которых ошибочно надеялась вся империя. Порко раздраженно скинул на тренировочный стол ружье, привлекая внимание приятелей. Он неплохо держался в горячих точках на коротких пробных операциях, но новость о смерти брата, которого не видел вот уже пять лет, переживал скверно. А у Рут не было ни желания нянчиться с его непрекращаемыми перепадами настроения, ни умения сглаживать реакцию на подобные потери. Последствия его злости весьма пагубно отражались на коллективе и продвижении совместной работы солдат и воинов. За каждую затянувшуюся тренировку и неудачный показательный забег офицеры, которые занимались вопросом титанов, вычитывали не их, а Рут, от которой ожидалась идеальная дисциплина в группе. В такие моменты вспоминались все ее неудачи, проваленные операции и почти забытые грехи. Нередко в ход шли нелестные выражения о том, что она слишком рано замахнулась на должность надзирателя, и зря генерал доверил ей такую специфическую группу. Но сами браться за титанов они все равно не решались. Именно поэтому чем дольше Порко демонстрировал свою личную неприязнь, не прислушиваясь к однозначным намекам Магато прекращать строить из себя жертву, тем сильнее она выходила из себя. Рут старалась терпеть выходки воинов лишь по той причине, что они были в своем роде командой, и лицезреть их кислые мины каждый день ей не хотелось. Но некоторые, кажется, не замечали этого. — Ты как получил свою добычу в виде титана, стал вести себя крайне хамски, Галлиард, — скривилась Рут на очередные эмоциональные выражения Порко. Она оттолкнулась от приятно холодившей кожу поверхности коры и, подняв кобуру, направилась к воинам. — Да потому что если бы послали меня, а не его, — презрительно махнул рукой Порко в сторону игнорирующего его Брауна, — все было бы иначе. А теперь мы должны торчать здесь и готовиться к чужой войне, потому что Райнер не подходил для Бронированного! — Да, ты прав, — Магато окинула его хмурым взглядом. — Радуйся, Галлиард. Ты лучше, чем Браун, но титана все равно решили отдать ему. Тебя это успокоит? — Нет, Магато, не успокоит! — он смел одним движением ручные приклады, аккуратно разложенные на стойке с оружием, и кинул очередной прожигающий взгляд на Райнера. — Какого черта вы выбрали его?! — Сержант Магато, солдат, — Рут выверенным точечным движением достала короткий самозарядный пистолет. — И, к твоему сведению, это не чужая война, а война Марлии. А ты, как ее верный подданный, сражаешься на ее территории. Так что подумай несколько раз, прежде чем говорить о таком вслух. Они пару коротких мгновений побуравили друг друга взглядами, и Рут предупредительно помахала ему оружием. Ей совершенно точно не хотелось продолжать этот разговор. Но две дюжины рядовых элдийцев смотрели на них с нескрываемым интересом и наверняка делали очередные ставки. Магато не могла позволить, чтобы на следующий день по гетто расползлись очередные слухи, что она дает поблажки воинам, которые панибратски с ней общаются. — Я не… — Твой брат мертв, смирись, — Рут услышала, как позади протяжно вздохнул Зик, явно не одобряя способ ее общения. Магато предупредительно взвела курок, увидев, как Галлиард тяжело задышал от ее слов, словно намеревался броситься на нее в любую секунду. — А если не можешь… — То что? — презрительно выплюнул Порко, разминая кулаки. Рут с большим удовольствием посмотрела бы на то, как воин попытается доказать ей свою точку зрения силой. Замену ему подыщут мгновенно, в этом она не сомневалась. Магато закатила глаза от его неумения считывать границы дозволенного. Обычно он был более рассудителен, но когда на них косились элдийские солдаты, мальчишка сдерживать нрав не умел. — Убьешь меня? Отдашь моего новоприобретенного титана какому-то младенцу? — Рут в ответ сдержанно молчала. И то, что на самом деле было последней возможностью протрезветь и остыть, Порко воспринял отголоском поражения и оскалился. — Все вы, марлийцы, такие всемогущие, но как дело доходит до действий, то кишка тонка. Ни черта не можете без титанов… Рут дернула спусковой крючок, едва приподнимая бровь на звук выстрела. С ветвей деревьев испуганно взлетела стая дроздов, потревоженных шумом. Сержанты бросили карты и вскочили с места, с напряжением глядя на все еще наставленный на Порко пистолет и самого мальчишку, держащегося за ногу и катающегося по земле. Остальные элдийцы поспешили скрыться в тени деревьев, наконец перестав делать ставки. Рут смотрела на воющего Порко не мигая. — Мне незачем тебя убивать, Галлиард, ты прав. Но, быть может, стоит напомнить, что ты жив сейчас только благодаря тому, что твой братец подох в пасти какой-то девчонки? — она приподняла дуло вверх, показывая, что стрелять больше не планирует. — Если еще хоть раз подорвешь мое доверие словечками о чужой войне, я скормлю тебя первому попавшемуся элдийцу, Богом клянусь. И мне плевать, что скажет начальство. — Ты выстрелила в меня! — кажется, у него наконец прошел первый шок, резанувший болью через всю ногу, и Порко постарался собрать внятные мысли. Рут пожала плечами, краем глаза замечая очередной неодобрительный взгляд от Йегера. Будто не он был виновником ее скверного настроения и участившихся проблем с командованием. — Ускоренное пособие по регенерации, — Магато убрала оружие обратно, подавая короткий знак остальным, что на сегодня они свободны. — Чтобы к вечеру был в строю, Галлиард, иначе буду простреливать ноги до тех пор, пока не научишься нормально исцеляться, — она кинула на него короткий взгляд через плечо. — Хоть на это-то ты способен? Порко гордо вскинул голову, встречаясь с ее ровным взглядом, но стоило Зику тихо пробормотать ему какие-то наставления, тот тут же сник и коротко кивнул Рут. Сложно было представить, существовало ли хоть что-то, способное вызвать у нее сострадание или сожаление. Было ли ей жаль хоть на долю секунды, что она без особой нужды причинила боль семнадцатилетнему мальчишке? Часть элдийских солдат все же уверовали в то, что она продала свою душу взамен на исполнительность. Райнер, тихо сидевший в тени, так и не понял, почему никто не заметил ее подрагивающий на спусковом крючке палец. Едва гуляющие желваки на лице. И почти мимолетный защитный жест — касание собственного шрама на лице сразу после выстрела. Быть может, это было всего лишь плодом его фантазии. Домыслом, в котором брошенные ему с месяц назад книги стали нулевой координатой в его попытках прижиться в Ребелио почти с чистого листа. Он кинул короткий взгляд вслед уходящей Магато и нахмурился, заприметив, как она бесцельно крутила механизм зажигалки в попытке добыть огонька. Рут вновь потерла шрам, всего на мгновение устало прикрывая глаз, и выдохнула глубокое облако дыма прямо перед собой. Ее рука вздрогнула. Райнер вдруг почти воочию увидел бесчисленные трещины, которыми на самом деле была покрыта Магато, и спешно отвел взгляд. Встряхнул головой, стараясь не запоминать изломанный под жаркой дымкой образ. Он бы тоже хотел больше не замечать таких вещей.