***
851 год, начало осени.
Хрупкий песчаник откололся от края постройки, рассыпаясь мелкой пылью по ветру. Это казалось почти невозможным, но брызги волн долетали даже на такую высоту. Рут поморщилась, слизывая морские капли, пощипывающие у треснувших уголков губ. Живя в портовом городе было трудно не полюбить море, но прибережные скалы продолжали навевать на мрачные мысли. Быть может, дело было в воспоминаниях, связанных с этим местом. Магато с охотой брала дежурства в любой, даже самой неблагополучной части гетто. Но когда выпадала ее очередь на ночное патрулирование у восточной дозорной башни, она старалась избегать его любым образом. В редкие моменты — как сегодня — случались непредвиденные смены, и отлынивать от дежурства не выходило. Приходилось прозябать часы напролет, поражаясь вечной мерзлоте этого захудалого места. Со стороны казалось, что башня слабо пошатывалась на ветру: ее ремонтом не занимались, кажется, несколько декад. Море гулко штормило. Бриз трепал неровно стриженые пряди волос, задувал за воротник, пронизывал долгожданной прохладой сухую кожу. Душные жаркие дни липли к телу неприятными щупальцами, погружали в зыбкое безвременье. Вязко стекали по гортани, не давая легким полноценно вдохнуть горячий воздух. Рут методично пихала мелкие камни с края башни, бесцельно всматриваясь в темную морскую гладь, испещренную высокими неспокойными волнами. Однажды, когда она стояла на этом самом месте, от плескавшихся волн ее отделяло каких-то полшага. Полвздоха. Быть может, именно в ту ночь в ней перегорел остаток человечности, как короткая спичка. Рут отстраненно посмотрела вниз. Она не знала — не помнила, в какое из однообразных утр она проснулась такой ломкой. Заостренной. Пустым листом воскового пергамента, на котором писать свою собственную историю почему-то не удавалось. Безлюдность этого отдаленного от шумного города места всегда навевала на неизменную меланхолию. Воспоминания о неверных решениях. Например, о дне, когда она отчего-то решила появиться на свет, понадеявшись, что ей удастся переиграть эту жизненную лотерею. Она этого, конечно, не помнила, но все равно неустанно порицала за этот нескладный поступок. Рут была не из тех, кто цеплялся за жизнь мертвой хваткой, превозмогая любые трудности. Она, скорее, просто плыла по течению, позволяя жизни пихать ее из стороны в сторону, как вздумается. Встречу с Зиком в тот вечер она тоже приписывала к своим неверным решениям. Быть может, она могла бы провести остаток своей невзрачной жизни под командованием генерала, верно отслуживая выданные ей годы для империи. Вместо этого она из года в год прислушивалась к сомнительным словам Йегера и следовала за ним везде, куда бы он ни позвал. Купленные для Брауна книги она также считала глупой оплошностью. Мальчишка глядел на нее ровным подстреленным взором. Покрывал липкой рябью лопатки, осматривая ее исподтишка. Словно вместо каких-то жалких книг она принесла ему билет в свободную жизнь. Но в конце концов, если Йегеру требовался союзник, то она должна была его заполучить. Любой ценой. Шторм опутывал город невидимыми тенями и тревожными снами. Ветер раздувал порванную тряпку с эмблемой Марлии на флагштоке яростнее, чем обычно. Рут пошатнулась на краю башни и сделала два ровных шага назад. Лицо неприятно запекло, словно шрам снова разошелся, как плохо залатанная прореха. Но Магато знала: эта боль ненастоящая. Знала, да вот толку от этого было мало, когда страх удушливо сжимал горло и застилал взор. В карманах почти привычно вздрогнули руки, плотно сцепленные в кулаки. Бесила собственная слабость. Почти девчачья беспомощность. Ей было не так уж много лет, но военные операции подкосили сполна. Состарили на лишний десяток. Половина марлийских офицеров ни разу не бывала в горячих точках. Рут же почти жила войной. Она наградила ее седыми прядями в почти двадцать один полный год, совершенно непрезентабельными болячками. Дурными снами. Она наградила дряхлой редкой дрожью в руках и уродливыми следами на теле. Рут порылась в сумке и выудила оттуда маленькую капсулу. Коротко стукнула ногтями по пузырьку, закатала рукав и прикусила его зубами, не давая ткани плотного пальто неудобно сползти обратно. Недовольно мазнула головой в сторону, прислушиваясь к чужим замедляющимся шагам. — Думал, я тебя не увижу? — невнятно пробормотала Рут, наспех вколола короткую иглу и наконец выплюнула ткань изо рта, хмуро оборачиваясь на внезапного гостя. Она словила недоуменный взгляд на пустой пузырек в руках и поспешила запрятать его в карман. — Или просто не ожидал встретить патруль в этом забытом Богом месте? — Скорее, второе, — нервно прочистив горло, пробормотал Райнер, так и оставшись неуверенно торчать на верхней ступеньке витиеватой лестницы, ведущей на башню. Он неуютно вжал голову в стоящий воротник, скрывая подбородок за жесткой тканью. Запихнул руки в карманы и застыл, будто для того, чтобы уйти, ему нужно было дождаться приказа. — Зачем Марлии патрулировать внешние части гетто? Рут бездумно повернулась к нему, словно вопрос застал ее врасплох. Нахмурила брови, демонстрируя складку на лбу, и последовала примеру Брауна, спрятав руки в карманах. — Тебе правда интересно «зачем»? — Магато оперлась бедром на шаткую стенку. Очертила взглядом притихшего Райнера с крайне жалким видом. Словно она направила на него пушку за то, что посмел нарушить ее уединение. Он не боялся и не нервничал, но шторм, заливающий прибережный город, идентично отзывался в его поникших глазах. Рут предстояло прозябать всю ночь в этом отвратном месте. И чья-либо компания — пусть даже элдийца — была лучше, чем общество собственных безобразных мыслей и совершенно страной, неприсущей ранее тоски. — Или пытаешься избежать вопроса, зачем ты приперся сюда в такой час? — Скорее, второе, — повторил он, но на этот раз уголки его губ вымученно вздрогнули наподобие улыбки. Магато чиркнула в темноте зажигалкой, на пару мгновений освещая яркими искрами неровную переносицу и усталость на лице. Протянула ему пачку, но Райнер отрицательно мотнул головой: — Не курю. — Это пока, — проговорила Рут, не выпуская сигарету из зубов, и окинула взглядом его неловкое топтание на месте. — Не знаю, предупредило ли тебя командование, но я бешенством не болею. По крайней мере, не заразна, — кинула она куда-то перед собой, не глядя, но когда ответом ей послужила тишина, пропитанная искренним недоумением, Рут тут же закатила глаза. — Боги, Браун, да поднимись ты на эти несчастные ступеньки, они держатся на честном слове. Райнер мельком глянул вниз — на штормовые волны — и поспешил подняться на уровень Магато, неловко приваливаясь к низкой стенке в паре метров от нее. Он медленно волочился взглядом по круглому пространству открытой башни, посматривал на кое-где проклевывающийся сквозь песчаник мох. На собственные испачканные во влажном песке ботинки и потертую повязку на рукаве. Сержант молчала. Докуривала третью сигарету и неустанно смотрела за темный горизонт, не замечая поглядывающего на нее исподтишка Брауна. Он сложил руки в замок, стараясь согреть прозябшие пальцы. Он пришел сюда совершенно не ради компании. Честно признаться, Райнер вообще не был уверен, зачем именно пришел сюда. Стоило бы вернуться домой и забыться привычно беспокойным сном, вот только Магато его не прогоняла. Быть может, ему стоило спросить разрешения уйти или уточнить, не мешало ли его присутствие. Но по-хорошему его не сильно беспокоило, приносил ли он какие-либо неудобства марлийке, стреляющей в воинов при первом удобном случае. Райнер вновь взглянул на нее из-под светлых ресниц, внезапно встречаясь с прищуренным оценивающим взором — так, словно она читала его самоуверенные мысли, — и поспешил вернуться к рассматриванию каменистого пола под ногами. Казалось, его присутствие ей не мешало — скорее, было незаметным дополнением. Ни хуже, ни лучше — никак. — Весьма забавно, что причина моего дежурства здесь напрямую связана с тем, для чего ты пришел сюда, Браун, — она выбросила окурок вниз и наконец повернулась к нему. — Спрашивал, зачем Марлии посылать патрульных в эту дыру? Потому что такие, как ты, слишком часто тут ошиваются. А нам потом вылавливай ваши хладные тела у порта, куда течение без конца относит. Народ паникует, сознание теряет. Неприятное, знаешь ли, зрелище, когда после крабов и мелких рыб от тел одни ошметки остаются. — Да я не… — горячо запротестовал Браун, стараясь сдержать колющую досаду в голосе. Он ведь и вправду не думал о таком. И пусть это место першило местными байками, что каждый второй слабак, решивший свести счеты с жизнью, приходил именно сюда, Райнер не собирался стремглав прыгать с башни навстречу острым скалам. Он пришел посмотреть. Просто посмотреть и подумать — не более. Рут несдержанно фыркнула, будто все его сомнения отображались на лице слишком очевидно — так, словно ни на йоту ему не верила. — Браун, слушай, — она пнула в его сторону мелкий камешек. — Если соберешься шагать с отвесных скал, то не в мою смену, будь так добр. Хочешь сдохнуть — только скажи. Я тебе устрою комфортабельный полет на тот свет без прелюдий, только титана сначала надо кому-то передать. — Кто бы сомневался, — фыркнул Райнер и покачал головой. Он ощутил короткий укол злости. Неприкрытое желание доказать, что он может достойно ей ответить. И ответит, если потребуется. Но поза Рут была излишне расслабленной — словно она не ожидала от Брауна подвоха. Или просто говорила не столь серьезно, как это могло показаться. Половина ее слов звучала почти безвкусно. Пресно. Будто привычка плевать на чужие жизни вырабатывалась в ней с рождения, но следовать ей верно она так и не научилась. Оттого в глазах всегда отражалось едва различимое сомнение — действительно ли ей не было дела до смерти элдийцев, или ей прельщало так думать? Казалось, ответа на этот вопрос Магато не знала и сама. — Что, если я вдруг столкну тебя отсюда? Слова вырвались почти не нарочно. Внезапно. Неожиданно даже для самого Райнера. Лунный свет, скрывающий полноту эмоций на лице, мог помочь перекинуть все в неудачную шутку. Но Рут, казалось, слишком остро чувствовала отголоски бессильной злости в его голосе. Она косо глянула на него, посильнее натягивая воротник, и полезла за очередной сигаретой. — Всерьез думаешь, что меня это беспокоит? — уточнила она таким тоном, словно Браун вдруг сказал чистую несуразицу. — Все боятся смерти. — Этим всем есть, что терять, Браун, — она почти прикусила язык за такие откровения. Здесь нечего было стыдиться, но выливать душу перед элдийцем явно было последним в списке ее приоритетов. Если бы только не Зик, забивающий своими чертовыми идеями весь ее график. — У тебя есть мать, кузины. Ты не похож на того, кто эгоистично оставит их одних в недружелюбном гетто. Райнер на пару коротких мгновений замер, и Рут понимающе хмыкнула на его сбитый с толку вид. Не то чтобы он не думал об этом. Скорее, цена собственной жизни в глазах остальных казалась совершенно незначимой. — У тебя есть отец, — слегка прочистив горло, возразил Райнер. Тему взаимной неприязни поднимать больше не хотелось. Может, ей и вправду не было дела до своей жизни. Может, она просто помнила его пай-мальчиком, неспособным причинить серьезного вреда даже маленьким букашкам. А может, нарочно пыталась вывести его из себя, чтобы указать на абсурдность поступка. Райнер не умел разбираться в таких тонкостях, да и Магато не казалась той, кто искал бы обходные пути. Тем более для элдийца. Понять сержанта было практически невозможно, и Браун решил оставить эту затею. Рут молчала, словно лишнее напоминание о семье ее утомляло, и Райнер вновь подал голос: — Говорят, вы не общаетесь несколько лет. — Да что ты? — хмыкнула Магато больше, кажется, своим мыслям, нежели его словам. — А почему, не говорят, часом? — Карьерные конфликты? — он не был наслышан о причине раздора, но поверить в то, что между ними могла произойти серьезная ссора, было практически невозможно. Он помнил дни, когда Тео Магато приводил дочь на показательные тренировки. Было очевидно, что тот любил ее со сдержанным восторгом, просто почти не показывал. — Вроде его убрали с должности надзирателя, чтобы поставить тебя. — Как прозаично, неужто ничего интереснее не придумали, — криво усмехнулась Рут. Райнер молчал, внимая ее раздражению и отдаленному шуму волн. Было на удивление умиротворенно. Так, как не было несколькими часами назад дома. — Мы с ним перестали общаться, потому что он считал, что делает для меня все, — Браун застыл, не сводя взгляда с прыгающего по бортику буревестника. Образ покрытой трещинами Магато вновь всколыхнул сознание с новой силой. Прежняя заносчивая девчонка прогнала бы его взашей с поста, сделав очередной донос на ночные прогулки там, где не положено даже воинам. Но Рут позволила ему разбавить вечер собой. Может, просто так совпало, что эта ночь была отвратной для обоих. — Тео Магато думал, что все его «уроки» приносят мне неизгладимую пользу. Что мне нужно быть идеальным бойцом, которого не стыдно представить командованию. На самом деле этот засранец просто хотел сына, и как бы он ни старался отыграться на мне за это, у него не выходило. Долгое время я просто думала, что это своего рода забота — страх за меня, но, знаешь, спорные моменты всегда показывают гнойники в людях. — Что он сделал? — Райнера накрыл внезапный интерес. Тео не был похож на того, кто страдал чрезмерной эмоциональностью. Кажется, ему было плевать на всех вокруг. — Кое-что, что стоило мне жизни, — Браун непроизвольно заметил, как вздрогнула рука Рут под плащом, словно она что-то усиленно сжимала на груди. Взгляд совсем слился с темным небом, будто мысли были где-то далеко — за пределами этой башни, города. Горизонта. Но спустя мгновение она уже криво усмехнулась, возвращая на лицо привычное выражение. — Что, пафосно говорю, да? — Магато заметила странный взгляд в свою сторону, явно намереваясь сместить тему с острой точки. Ей не нравились такие глупые выражения, но иначе говорить было просто бессмысленно. Ни одно слово не могло описать ее ощущений сполна. — Мы с ним просто пошли разными дорогами, вот и все. Я пришла к генералу и попросилась уйти из-под его командования. Сказала, что хоть к рядовым на службу, хоть в гетто, хоть в прикормку воинам — мне все равно. Только бы не с ним. И он назначил меня набирать элдийские войска для небольших отрядов. Спустя пару месяцев привел к Зику и сказал, что теперь мы с ним должны стать союзниками и подобрать следующих кандидатов. — А дальше? — А что дальше? — она неопределенно качнула головой. — Мне приходится видеться с ним на общих собраниях, но прислушиваться к его мнению больше не обязательно. — Рут передернула плечами, словно речь шла о чем-то, весьма неприятном ей, и Райнер поспешно отвел взгляд. — Я думал, что его тренировки созданы для того, чтобы добивать кандидатов, — с неохотой вспомнил Браун руководство Тео. — Но затем я вернулся с острова и встал под твое командование, — Рут, словно ожидала этого, вновь громко фыркнула, вспугнув при этом пригревшегося буревестника. — Ты как был дохлым, шкет, так и остался. Пик и то повыносливее будет. — Она — Титан Перевозчик, ей положено быть выносливой, — казалось, она задела за живое. Наверняка внутри их разношерстного коллектива тема никчемности Райнера поднималась слишком часто. В особенности — Галлиардом. — И мне не десять лет, сержант Магато, бегаю я уже вполне сносно. — Да что ты? — искренне хохотнула Рут, закашлявшись дымом. — Обогнать меня все равно так и не сможешь, — она словила мгновенно покосившийся на нее взгляд и вновь издала смешок. — Нарываешься на дополнительные тренировки или показательный забег, Браун. — Кажется, эта вещь не сильно способствует быстрому бегу, — кивнул Райнер на струю дыма, и Рут безразлично пожала плечами. Когда отец застал ее с сигаретой, выгнал из дома на долгую неделю прямо в сезон дождей. Зик же дарил ей дорогой табак — такой, который даже ему был по карману с натяжкой. Позволял травить себя, если это приносило ей хоть каплю удовольствия. Тео Магато ничего не знал об удовольствии. И о том, какими желанными были сигареты, разделенные с Зиком на двоих. Рут было семнадцать, и она уже смотрела нескрываемо восхищенным взглядом на Йегера. Училась у него плохим привычкам и чувствовала себя кому-то нужной. — И эта тоже. Магато вынырнула из своих мыслей, скашивая глаза на собственное предплечье, куда так многозначительно уперся взор Брауна. Одернула рукав, словно мальчишка мог царапать ее одним только взглядом. Резко провела по лицу, очерчивая неровную кожу и надеясь, что в темноте не будет видно отражения мелькнувших тревожных воспоминаний, до сих пор остающихся липкими песчинками на лопатках. Браун молчал, явно ожидая пояснений в награду за свою внимательность, и Рут устало выдохнула. — Все лицо горело тогда. Думала, буду щеголять без глаза, как чертов пират. Кожу щипало от соленого пота, глаза — от крови, которая, кажется, лилась без остановки. В глаза, рот, уши, за шиворот. Было паршиво, — она струсила пепел в паре сантиметров от пальцев Райнера. — Зик тогда экспериментировал со своей спинномозговой жидкостью и элдийцами. Черт его знает, как эта идея вообще пришла ему в голову. Такое разве что в гениальном сне присниться может. Или в отвратном. Мы испытывали превращение элдийцев в титанов с помощью его крика. Все было неточным, размытым, никто не ожидал такого результата, а я оказалась слишком близко к обращенным титанам. А это, — кивнула Рут на руку, — врачи мне давали, чтобы унять боль. Только вот никто к черту не следил за дозами, а хотелось вообще ничего не чувствовать. Где-то там, в палате, я поняла, что без этой дряни не могу существовать больше. — Еще не поздно отказаться, — казалось, праведного до скрипа эмали Райнера почти что отвращали какие-либо поганые привычки. — Это травит организм. — Жизнь травит организм, шкет, — криво усмехнулась Рут. — А это то, что делает ее не такой паршивой. Браун, кажется, был с ней не согласен. Но спорить явно не планировал. Словно прежний фитиль желания быть правым безвозвратно перегорел. Магато видела мимолетно блестевшую злость в его глазах — это было необходимо для воина: ненависть, ярость, переполнявшее желание лишний раз разнести что-нибудь. Но даже на слова о его кончине, которую она без проблем и зазрений совести могла устроить, он отреагировал скупо. Как-то по-солдатски наигранно, будто не было ничего вопиющего в том, что, находясь вдалеке от любой марлийской помощи наедине со взбешенным титаном, она в очередной раз напоминала о его невыгодном положении. Даже в его словах не читалась угроза. Скорее, усталое принятие. Почти смирение. Казалось, Брауну было противно от самого себя, что даже рука не поднялась встряхнуть Рут за шкирку. Но и это презрение быстро сникало. Ему было все равно. Немудрено, что он пришел в это паскудное место штормовой ночью. Магато не собиралась нянчиться с бесхребетными воинами, которые были не в силах найти в себе даже тягу к жизни, и их бессчетными проблемами, запрятанными в глубине нутра. Но получить выговор от начальства за то, что воин под ее командованием решил свести счеты с жизнью, было бы досадным. Браун мерзло кутался в тонкий плащ, усевшись на вечно влажный соленый песчаник. Молчал, даже когда луна скрылась за вьющимися облаками. В очередной раз отказывался от протянутых сигарет. Магато хотелось выпихнуть его с этой башни к чертовой матери — в конечном счете это было ее личным местом ненависти и самобичеваний. Компания Брауна — упорно борющегося со сном и предпочитающего угрюмо сидеть здесь, словно это доказывало его солдатскую стойкость, — нежеланно разбивала ее дрянные мысли. Времени вспоминать прошлое и размышлять на тему своей никчемности почти не было, приходилось подталкивать воина, чтобы тот ненароком не свалился с башни. Глядеть на него сквозь свисающую на глаза челку. Осматривать короткие рубцы на остром подбородке. Когда под утро Браун все же заснул, привалившись виском к колену стоящей Рут, она словила себя на отголоске правильности происходящего. Быть может, было вполне неплохим, что на дежурстве у дозорной башни этим вечером оказалась именно она.***
Волны беспокойно плескались у подножия низкого причала. Рут еще даже не взошла на корабль, но ее уже неприятно мутило от предвкушения очаровательной компании грузовой каюты и запаха смолы. Хотелось залезть в теплую кровать после бессонной ночи. Горячей похлебки, которую готовили в военной академии по четвергам. Еще немного хотелось взять пару выходных, забрать честно заслуженные отпускные и рвануть в горы — подальше от марлийцев, элдийцев и их безусловно важных проблем. Но у жизни, как и всегда, были на нее иные, чертовски важные кому-то планы. С обратной стороны порта к ней радостно вышагивал Йегер, и Рут возвела глаза к небу в негласной просьбе о том, чтобы тот ее не заметил по каким-то немыслимым волшебным обстоятельствам. Было достаточно абсурдное желание раствориться в воздухе, провалиться под землю, да хоть что-нибудь. Но ее молитвы не были услышаны, и Зик пристроился рядом, с энтузиазмом глядя на два судна, мерно покачивающихся на приливных волнах. По большому счету роль Магато в предстоящей миссии была небольшой. Почти незаметной на фоне громадных дипломатических планов, набранных людей и кучи даров, которые должны были подкупить жителей острова. Рут все старалась понять, как ее угораздило подписаться на такое. Почему в безумном огоньке Йегера, наполнявшим его глаза, она видела собственное спасение? Его план казался самым ненормальным, и в то же время самым правильным. Что могло быть вернее? Что могло быть праведнее? Жертвеннее? Когда он вещал все, до каждой продуманной мелочи, Рут наполнялась странной энергией, улавливая короткое уверование, что Зику дано полностью изменить человечество. Избавить народ от войн. Наконец разорвать бесконечный порочный круг элдийцев. Ведь это было необходимо. Мир этого заслуживал. Она этого заслуживала, как никто другой. Зик говорил, что в конечном счете их цели совпадали с ожиданиями тех, кто жил на острове. Загвоздка была в обходных путях, которыми они желали достичь этих целей. Помимо этого стоял вопрос в моральных обликах, которыми они утруждали себя. И в жертвах. В жертвах вопрос стоял острее всего, но об этом Зик предпочел умолчать. Разведчики хотели добиться свободы и безопасности от Марлии, добровольцы — изничтожить гнет империи. Вместе это была весьма опасная смесь, оставалось лишь поджечь тонкий фитиль — именно этим Йегер и занимался. Казалось, он продумал каждую мелочь. Прифронтовые зоны, союзники, делегации — все, где присутствие Магато, как командира смешанных отрядов, было бы просто необходимо. Рут, прикрыв веки, слушала, как он убеждал в этом генерала. Глубоко затягивалась. Нервно сжимала челюсть. Если бы Зику не поверили хоть на йоту, то она полетела бы в пасть какому-нибудь титану на пару с ним. То ли генерал Каруви неизменно старел, то ли Зик был его любимчиком, то ли просто вселенная в тот день была к ним благосклонна. Но проигрышный — по мнению самой Рут — план по ее долгим отъездам внезапно обрел плоть и кровь. Никто не должен был засомневаться в причине ее отсутствия, а пара-тройка доверенных людей могли стать хорошим алиби, если что-то пойдет не так. Магато чувствовала себя загнанной в капкан. Пара неловких шагов — и ее ждал суд. Военная промашка — и ее голова уже болталась бы на виселице. Вечно осторожная Рут оказалась на смежной стороне и не понимала, как вообще все повернулось именно так. Йегер молчал, мерно покачиваясь от носков к пяткам. Тихо посвистывал себе под нос и мысленно отсчитывал секунды до того момента, когда Рут в очередной раз попытается дать заднюю. Было не столь важно, с какой неохотой она пыталась отвертеться: Зик глядел в ее туманно-серые глаза и видел в них согласие. Пожалуй, еще в тот день, когда он посвятил ее в этот план. Когда она прижимала его к стенке, судорожно стараясь смотреть в мужские глаза, не ниже. Изображать злость. Рут была согласна на его план уже тогда, более того — прекрасно об этом знала. Но ей было настолько принципиально не предавать свои идеалы и не разрушать образ бравого солдата, что Зик подыгрывал. Он всегда подыгрывал, зная, как важно ей доказывать что-то самой себе и, в первую очередь, отцу, с которым они уже много лет не общались. — В какой момент, Йегер, я стала играть по твоим правилам? — конфронтации не произошло. Рут подискутировала с Зиком в голове и поняла, что ничего дельного из этого все равно не последует. На мгновение на лице мужчины растянулась довольная улыбка. Рут почти прочла по его мимолетному взгляду: «Смирилась, значит». Но вслух он сказал лишь: — Тебе не обязательно это делать, Ру, — эта детская кличка была козырем почти в любых спорах. Зик, как и всегда, пошел в обходную, а Рут это отчетливо видела, но всегда смотрела сквозь пальцы. — Тебе не обязательно быть исполнительным солдатом, если не хочешь этого. Ты можешь быть верным послушником Марлии, а можешь остаться Рут Магато, которую я однажды заприметил на краю дозорной башни у восточного мыса, шатающейся от вечернего морского бриза. С дрожащими руками. С потерянным взором. Ты можешь быть исполнительным старшим сержантом, если захочешь. А можешь быть тем, кто рыдал у меня на глазах в первый и последний раз, а затем позволил мне спасти тебя. Ты можешь быть кем угодно, и знаешь, что я приму тебя даже такой. — Ты оперируешь свободой моего выбора, произносишь такие красивые слова, что я вольна сама решать, как поступать. Но прекрасно знаешь, что именно эти фразочки и побуждают меня делать тебе поблажки раз за разом, — угрюмо мотнула головой Рут, не желая видеть почти стыдливый огонек победы в глазах напротив. — Я никогда не заставлял тебя идти за собой, — пожал плечами Йегер. — Я просто не дал маленькой девчонке совершить что-то непоправимое, вот и все. Рут едва сдержала горький взгляд в его сторону. Прошло почти четыре года — она уже не была маленькой девчонкой с зияющей раной груди, но Зик, кажется, этого не замечал. Эта очевидная истина связывала ее по рукам и ногам. И не то чтобы Рут была против. Она действительно шла за ним просто потому, что больше было не за кем. И ощущение собственной преданности одному-единственному человеку дарило покой. Значило ли это, что, отталкивая людей от непоправимых поступков, они неосознанно привязывали их к себе? Значило ли, что они заявляли права на чью-то свободу и никак не могли избавиться от чужой привязанности? Рут неодобрительно взглянула на Брауна, нервно мнущегося у причала вот уже несколько минут. Словила снисходительный взгляд Зика. Кажется, они думали об одном и том же. Но если Йегера это почти что радовало, то Рут, наоборот, выводило на паршивое состояние. — Он пробыл с элдийцами на острове всего несколько лет, а уже стал доверчивым, как щенок. Стоило тебе пару раз не отправить его в карцер, и все, глянь, прощаться приходит. — Мы бегали с утра, — проговорила Рут, словно это могло бы что-то пояснить. Будто в этих словах крылся какой-то потаенный смысл, и Зик непонимающе покосился на нее. — Бегали? — Да, засранец сказал, что ему не десять и он не шкет, так что я больше не могу издеваться над его медлительностью. Зик издал короткий смешок — почти идентичная реакция с самой Рут. Глянул на хмурого Райнера: было сложно представить, чтобы он мог выдать нечто подобное. В особенности старшему сержанту Магато. Уголки губ Рут едва заметно вздрогнули. Кто-то, не знающий ее, мог бы сказать, что это гримаса презрения. Но Зик знал. Знал, что ее насмешка всегда была показателем приподнятого настроения. Йегер очертил взглядом ее вздернутую бровь — она наверняка была в своих мыслях. Рут и впрямь думала о том, как Браун просидел в молчании почти всю ночь. Они изредка говорили об армии. О том, что поменялось в гетто за время его отсутствия — два-три односложных предложения, а потом снова зябкая тишина. Ей казалось странным, что он не ушел. Мог откланяться и сбежать в теплый дом к матери, но сидел на холодном камне, чихал на струйку дыма и все смотрел вниз — на волны. Но больше ее удивляло, что она не отдала короткий приказ. Могла ведь. Но так же глядела на море и думала, что одной это делать как-то паршиво. Почему-то с возвращения воинов все стало другим. Раньше она редко ловила себя за едва заметным поганым ощущением одиночества. Почти никогда. Но сейчас это, кажется, стало незаметно меняться, и Рут это совершенно не нравилось. Под утро, когда Браун громко засопел, а звезды одна за другой стали исчезать с небосвода, Рут покинула свой пост. Подумала еще, что мальчишка мог простудить себе чего, но затем резонно решила, что это не ее собачье дело — трястись за отмороженные задницы воинов. Она прошлась пустынным городом до невзрачной съемной квартирки, приняла бодрящий душ и, едва солнце поднялось над горизонтом, была на полигоне. Остывшим за ночь, пропахшим штормом и грозой. Браун тоже был там — свеженький, словно и не клевал носом всю ночь у ее ног. Когда он успел сменить форму на тренировочную — тоже осталось для нее загадкой. Зик не стал спрашивать, кто победил в их дурацком детском состязании. По недовольной гримасе Магато было и так все понятно. — Я буду ждать, Ру, — причал почти пустовал, но позволить себе и капли странной мягкости они не могли. Зик тепло кольнул ее взглядом, коротко подмигнул и склонил голову в сторону. Рут дернула уголками губ вверх, прищуривая глаза. Они воевали не первый год, им было не привыкать. — Возвращайся с хорошими вестями. Зик отступил в сторону, поднялся на пару пролетов выше. Встал позади, наблюдая, как Рут раздраженно ждала, пока Браун соберется с мыслями. Как тот топтался на месте, оглядывал корабли. Небо. Взъерошивал волосы. Отходил подальше от морских брызг. — Говорят, дипломатическая поездка на запад? — Райнер совершенно неумело сделал вид, словно просто прогуливался пристанью. Рут это почти развеселило. Если бы только не угрюмое настроение от того, что она вновь впуталась в планы Зика, и если бы не шторм, качающий судно на воде. — Что-то много ты слушаешь чужие разговоры, шкет, — снисходительно пробормотала она, недовольно поглядывая на Йегера. — Во время моего отсутствия будете под надзором Зика и пары офицеров. Я узнаю, если будете отлынивать. Присматривай за Галлиардом, — в глазах Райнера промелькнуло немое удивление и многозначительный набор вопросов. Рут тяжело вздохнула, потерла переносицу и раздраженно приподняла бровь на нерасторопность мальчишки. — Браун, ты единственный вернулся с длительной операции на Парадизе. Через годок того и гляди, сделают тебя замкомандира, и не таращи так на меня глаза. Рут почти воочию видела, как Райнер сглатывал слюны неверия и счастья. Казалось, его уже почти ничего не интересовало, ан нет — «элитная» должность среди сородичей все равно подпитывала азарт. Браун был простым и доверчивым, как сенбернар. Подкупить его было крайне легко. Магато дозволительно махнула на то, как он дернулся по стойке «смирно», коротко кивнула на прощание и развернулась на пятках, направившись обратно к трапу. Пришлось сдержанно дождаться, пока Райнер неловко помнется и покинет пирс. Рут воровато огляделась по сторонам, втянула подбородок пониже к воротнику пальто и прошмыгнула на один из кораблей, скрываясь на нижний палубе. Она рисковала всем, находясь здесь. В принципе, она и так рисковала всем, по какой-то нелепой причине доверяя Йегеру последние годы. Зик стоял на причале и лучезарно скалился вслед уплывающим кораблям. Его интересовало совершенно не торговое судно с делегацией на запад, на котором по всем известным данным должна была плыть Рут. А военный корабль, отплывающий на Парадиз, который обратно уже не вернется. Где-то там, в одной из кают — а может, и прямо в трюме — тихо сидела Рут. Наверняка курила, наплевав на нормы безопасности. И проклинала Йегера. Это стало для нее почти святым действом. Оставалось надеяться, что их небольшой шаг конем не вскроется у начальства. Но об этом уже должен был позаботиться он сам. Не зря же Зик — чудесное дитя — считался хорошим стратегом при генерале. Он-то умел заговаривать зубы и определенно гордился этим. Рут любила море. И ненавидела корабли. Встряска до острова прошла для нее в обнимку с каким-то ржавым ведром. Это было, пожалуй, единственной подозрительной деталью в предложении Йегера командованию. Все знали, что Магато предпочитала добираться по суше. Изредка — на дирижабле. И никогда — по морю, даже если это заняло бы в три раза меньше времени. Когда якорь плотно укрепился на дне, а первые два поисковых отряда не вернулись с острова, на корабле поднялся слабый кипиш. Рут услышала весьма знакомый рев — видимо, у братьев Йегеров это было семейным — и попыталась неуверенно подняться на ноги под шатающиеся стенки и полностью опустошенный желудок, все еще подающий неприятные позывы. Корабль ходил ходуном. Зик покрывался десятком не самых лестных выражений из уст Рут — она не хотела подохнуть в каюте этого судна с неприятным рыбным запахом и почти промокшими сигаретами. С чего он вообще взял, что островитянам будет интересен союз? Но затем пол в каюте вздрогнул, и небо с землей перестали меняться в сознании Магато местами. Рут слабо приложилась головой об отвесную балку и с неприязнью потерла ушиб. Зику надо будет очень постараться, чтобы загладить все полученные ею неудобства. Рут миновала короткий пролет и остановилась на нижней ступени лестницы, ведущей на палубу. Осмотрела широкую спину капитана корабля с дрожащими от напряжения плечами. Снаружи слышался чей-то несуразный голос и глупая, почти детская попытка обыграть пехотинцев. Подумать только, они пытались убедить «гостей» принять приглашение на остров. Марлийцы скорее скормили бы себя свиньям, чем пожали руку кому-то из местных. Магато сделала два коротких шага наверх, лениво привалившись к проему. Послышался щелчок затвора, капитан послал грязнокровных дьяволов ко всем чертям и направил на них винтовку. На острове кто-то коротко вскрикнул. Общий шум разрезал выстрел. Рут флегматично убрала самозарядный пистолет в карман пальто и поднялась на последнюю ступеньку, перешагивая через тело капитана. Пересекла палубу под немой взгляд команды и тихий шепот о том, что Магато, кажется, должна была плыть на торговом корабле с дипломатической делегацией на запад. Уж точно не быть здесь, на острове дьяволов. — Кажется, Елена, он начал не с той ноты наше знакомство с элдийцами, — ровно проговорила Рут и облокотилась на борт корабля. Елена коротко кивнула и, распластавшись в показательном дружелюбном поклоне в сторону элдийцев с острова, начала что-то громогласно им вещать. По палубе стало расползаться алое пятно, и кто-то из пехотинцев, и так едва сдерживающий рвотные позывы от приключений на судне, сложился пополам прямо посреди палубы. Рут с неприязнью скривилась: — Ты мне все ботинки заблюешь, солдат. Ей не было жаль капитана. Почти. Это «почти» редкими моментами становилось костью в горле. Почти преданная командованию. Почти незнающая страха. Почти неподвластная Зику. Капитан возил контрабанду с севера: вяленое мясо, крепленые напитки и дороги меха. Еще капитан предпочитал девчонок помладше — особенно хрупких элдиек, в защиту которых выступить было некому. Одной из таких девиц, которой едва стукнуло четырнадцать, не свезло: она понесла от него, и больше Рут ни о ней, ни о ребенке ничего не слышала. Командование всегда закрывало на это глаза. Но даже если бы Магато и было жаль капитана, то иначе она все равно бы не поступила. Следовало показать остальным солдатам, что это — не игрушки и не увеселительная операция, что все давно решено и спланировано, и шанса вернуться обратно в Марлию, слиняв от добровольцев и разведчиков, у них не было. Уж лучше они будут напуганными, но живыми. Елена, распинаясь, что-то громко втолковывала стоящей на земле группке людей. О том, как долго они ждали, чтобы встретиться с разведчиками, о ненависти к Марлии и о том, что они с радостью примут предложение Ханджи. Рут методично рассматривала их непрактичные наряды. Неудобные плащи. Пафосно, наверное. Впечатляюще. Но подобное совершенно точно не помогало в борьбе с титанами. Зик описывал, что никакие они не дикари, но поверить, не увидев вживую, было сложно. Обычные людишки. Мелкие такие, напуганные, пытающиеся с помощью разумных титанов противостоять военной мощи, превосходящей их в разы. «Интересно, — думалось Рут, — неужели ее империя выглядела так же жалко на фоне технического прогресса других стран? Смотрели ли остальные сверху вниз на марлийские консервативные барахтанья даже тогда, когда проигрывали?» Эра титанов медленно, но уверенно отходила на второй план, и никто не мог этого изменить. Она щелкнула зажигалкой под покосившиеся взгляды взятых в плен членов команды. Некоторых она отдаленно знала, кого-то видела впервые. С начала местной заварушки Магато не произнесла ни слова. Не удивилась. Никто из добровольцев не обращал на нее внимания, словно ее тут и вовсе не существовало. Будто это не она — преданная единица Марлии — только что застрелила капитана корабля. Члены экипажа скорее поверили бы в то, что сам капитан замышлял что-то недоброе. Рут вышла из тени кают, подняла взгляд на титана, возвышающегося за кораблем. С интересом всмотрелась в горящие глаза. Это, конечно, не громадина Колоссальный, но выглядел тоже весьма впечатляюще. — Эй, патлатый! — она сложила руки громкоговорителем, перебивая какую-то особо витиеватую фразу Елены. Титан незаинтересованно посмотрел вниз, когда Рут многозначительно поманила его рукой к себе. — Опустись-ка сюда, — он громко рыкнул, задевая путаные пряди, резко дернулся к ней под негромкий визг членов команды. Оскалился в паре метров от ее лица, выдувая поток горячего дыхания прямо на нее. Рут кивнула на лежащую связку пушечных ядер. — Как далеко сможешь забросить их? Он пару раз перевел взгляд с груза на Рут, уставившуюся на него с неподдельным интересом, словно наличие ряда острых зубов ее не волновало, вновь издал какой-то нечленораздельный звук и поднял связку с необычайно легкостью. Замахнулся под вопросительные возгласы приятелей с острова, не слышавших их диалога, и запустил ядра в море. Магато прищурилась, стараясь отследить их в пасмурном небе, и довольно присвистнула, услышав отдаленный всплеск. — Весьма впечатляюще, Атакующий Титан, — она мельком оглядела покатые плечи, человекоподобную форму. Когти и клыки. Удовлетворительно кивнула сама себе, словно сделала важные пометки в голове, и развернулась спиной к титану. Работа с воинами доставляла в определенном роде интерес, и Магато было жаль, что Марлия по своей глупости лишилась целых двух экземпляров. Рут прошлась вдоль палубы, хмуро оглядывая Елену с блестящим огоньком в глазах, в вечно выглаженном костюмчике, и направилась к выходу с корабля, засунув руки поглубже в карманы. Оставшаяся команда под прицелом чужих пушек с настороженностью наблюдала за ее расслабленным видом. Дрессированная спусковая собака военного штаба — морская пехота мало что о ней знала, но была примерно наслышана. Магато была чрезмерно спокойна как для той, кто выстрелил в капитана. Или той, кто вел светские беседы с вражеским титаном. Кто-то с надеждой смотрел на ее уверенные движения в сторону местных аборигенов. Но чем ниже по трапу она спускалась, тихо бубня под нос едва различимое негодование на морскую болезнь, тем больше появлялось опасений. Елена смотрела на нее со сдержанной неприязнью. Начинало закрадываться ощущение, что ее действия носили прямой характер. Никакой постановки не было. Магато, преданная Марлии — до стертой эмали, до вывернутых суставов, — добровольно спускалась на Парадиз, поддерживая совершенно абсурдные слова о дипломатии. Что-то в мире явно шло под откос. Солнце должно было взойти на западе, если это было правдой. Рут, ненавидящая элдийцев, сгорела бы заживо, но не пошла бы с ними на сделку. Она смахнула засохшую соль с плеча, показательно достала из кармана пистолет и откинула в сторону, прежде чем приблизиться к своре людей, воровато поглядывающих на нее в сопровождении Елены и Оньянкопона. Встретилась с недружелюбными взорами. С интересом оглядела самый недоверчивый из них и мысленно усмехнулась. — Значит, это ты тот коротышка, едва не убивший Зика? — она осмотрелась по сторонам, безразлично оглядывая ощетинившихся незнакомцев, и опустила глаза на стоящего впереди остальных мужчину. — Значит, это ты тот доброволец, подстреливший своего капитана? — в тон ей ответил Леви и смерил ее холодным взглядом. У Рут не оставалось никаких сомнений, почему они с Зиком не сошлись характерами. Впрочем, возможно, дело было в том, что Йегер перебил всех его друзей. — Рада знать, что мы с вами испытываем взаимные теплые чувства, — Рут широко оскалилась на извращенный манер доброжелательной улыбки. — Думаю, все самое важное Елена уже благополучно рассказала, так что было бы неплохо поболтать с глазу на глаз и обсудить дальнейшие действия. Наверняка вас безумно интересует, какого черта мы приплыли на ваш остров и почему у нас подозрительно добродушные намерения? — С чего бы нас это интересовало? — приподнял бровь Леви, и Рут тихо цокнула языком. — Вы всего-то устроили нам геноцид и за последние лет десять сократили население более, чем в два раза, — в отличие от Йегера, Рут забавлялась намеренно не скрытой иронией. Но все равно держалась на расстоянии: от мужчины веяло силой и недюжинным умом. — Не боитесь спускаться прямо в лапы к дьяволам? Рут кивнула на тонкие провода, тянущиеся за ней по трапу. Затем достала из кармана небольшое устройство и помахала им. — Нижний ярус корабля напичкан динамитом. Это на тот случай, если нам с вами не удастся подружиться. Нажму на кнопку — и произойдет большой бум, который подорвет всех добровольцев и титана заодно. И поверьте, на этот раз он не срегенерирует. — Многовато ты знаешь о титанах, — протянул Леви, едва заметно пихая в бок стоящую рядом с ним девушку, у которой мгновенно загорелся интерес в глазах. — Да, — ровно проговорила она, отвлеченно разглядывая заметное воодушевление на лице той, кто по-глупому дружелюбно пыталась пригласить экипаж на остров. — Я тренирую воинов. В иное время у Рут не было проблем с тем, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. Но обычно она служила на благо империи. Сейчас же весь окружавший фарс и усталость после плаванья давили на нервы. Дрожащие в карманах руки — раздражали. Находиться здесь не хотелось сильнее, чем на линии фронта. Несколько подростков чуть поодаль зашумели. Кажется, она даже расслышала среди их слов имена Брауна и Гувера, но их голоса прервал рев оскалившегося титана. Видимо, воины были у них не на лучшем счету. Стоило, впрочем, догадаться, но иногда Магато ощущала очевидные проблемы со смекалкой. Война часто притупляла рассудок. Ей на плечо настойчиво легла рука Елены. Ей Богу, эта двухметровая женщина могла наводить ужас одним только взглядом. — Эй, Пересмешник, твое задание — обеспечивать нашу безопасность, не более, — она с нажимом улыбнулась Рут, оборачиваясь к разведчикам. — Простите, у нее туговато с дипломатией. Так что вы там говорили о чашечке чая? Леви нервно переглянулся с Ханджи. Кинул неуверенный взгляд на хмурую девчонку, приторно виновато вскинувшую руки в примирительном жесте. Коротко кивнул в сторону холма, приглашая следовать за собой. Добровольцы с корабля, спохватившись, начали разбиваться на группки. Кто-то связывал пленных, принося короткие извинения за неудобства. Остальные спускались в каюты, разгружая торговые баки. Пока они шли от берега, несколько юных разведчиков почти успели подраться с пехотой. Рут с парой добровольцев приструнила команду. Не без удовольствия хорошенько приложило одного особо дерзкого сержанта носом в землю. — Давно мечтала начистить какому-нибудь марлийцу морду, — беспечно пожала плечами она на очередное шипение со стороны Елены. — Как думаешь, каково им сейчас: очутиться в шкуре угнетаемого народа? Елена едва заметно закатила глаза и неодобрительно покачала головой — переигрываешь, мол. В искреннюю ненависть Рут к марлийцам она не верила ни на йоту. Но Магато чувствовала подбивающий азарт — вновь оказаться в игре оказалось не так уж и паршиво. Рут обладала множеством слабостей, которые усердно скрывала. Одной из таких слабостей было неуместное наслаждение сменой масок. Если под ними у нее оставалось осточертелое пресное нутро — без целей, без желаний, без личных мотивов, — то, натягивая необходимое командованию лицо, она неизменно с ним сливалась. Это возвращало тягу к жизни хотя бы на короткие мгновения, словно вместе с новым образом ей передавались и чужие помыслы. Но на самом деле той Рут Магато, которая стояла сейчас на острове и с презрением осматривала пехотинцев, никогда не существовало. — Как думаешь, почему «Пересмешник»? — негромко шепнул блондин с доверчивыми глубокими глазами кому-то из своих, заинтересованно поглядывая на марлийскую пехоту. — Военная привычка позывных, — хмыкнула Елена, расслышав вопрос. — Она у нас птичка певчая. Поет на все лады, как ей прикажут. Насколько мне известно, Зик сам выбирал ее и натаскивал. Говорили, что это самая преданная шавка верхушки. Случился, мол, раздор у них в командовании несколько лет назад, вот генерал и намотал ее поводок туже некуда. А ей что? Лишь бы служить делу. Вот только не учло командование, что их дело ее не интересует. Смотрите, — Елена достала из кармана пиджака короткий складной нож, с легкостью вздернула руку и метнула его в сторону — туда, где Рут помогала разбирать провизию. Магато лениво склонила голову вбок, когда лезвие прошлось в паре сантиметров от виска, впиваясь в бочку с добротным марлийским вином. Елена довольно хмыкнула. — Видите? Ей можно приказать и камнем в море кинуться, хоть бы что… Елена мимо воли пригнулась, когда на плечо требовательно надавили, а перед глазами блеснул ее же нож. Уха почти коснулись чужие губы, и Рут негромко заговорила, глядя сквозь ее макушку: — Мне Йегер сказал охранять тебя, Елена. И следить, чтобы дипломатия налаживалась. Но ребята с острова у меня все же в приоритете, чтобы случайно кто на марлийцев злобных не нарвался или еще чего. Но знаешь, тут-то всякое бывает. Титаны бродят. Стены высокие, — она отстранилась от женщины, сощуривая глаза. — Расшибешься еще случайно, бедняжка, а мне потом докладывай Зику о твоей кончине. А я не люблю приносить ему плохие вести. Так что будь добра, прибереги свои фантазии при себе. Если кто и будет приказывать мне, то уж явно не ты. Она многозначительно протянула ей нож, и Елена коротко кивнула, водружая дружелюбную улыбку на лицо. Они недолго побуравили друг друга взглядами, думая об одном и том же: как Зику вообще пришло в голову заставить их сотрудничать. — У вас доверие так и блещет, погляжу, — невзначай подметил Леви, кивая в сторону плотного шатра. — Мы пришли. Они проторчали внутри немало, слушая пояснения Елены, — Рут просто устала следить за временем. Она устроилась в углу импровизированного помещения, выкуривая сигареты одну за другой. В моменты ярых дискуссий с Зиком она любила с долей злорадства напоминать ему о скоротечности жизни воинов. Но в конечном счете и сама тащила себя в могилу вредными привычками, словно соревнуясь с Йегером в том, кто подохнет раньше. Рут нервно потерла шрам и скосила глаза на Ханджи, неловко подбирающуюся к ней под стенкой. Похоже, она была местным ученым-аналитиком, не сильно старше ее самой, и испытывала чистый восторг от титанов. Магато хмыкнула: при должном подходе они наверняка неплохо бы спелись с Зиком. — Кажется, твой приятель не шибко рад, что ты стоишь в радиусе доступности от меня, — Рут словила недовольный взгляд Леви и повернулась ко вздрогнувшей Ханджи, словно она удивилась, что ее заметили. Рука Аккермана легла под столом на клинок. — И не сильно доверяет. — Он никому не доверяет, — наспех отмахнулась девушка, кидая прожигающий взгляд на Леви. — Это верное решение. Вы были бы глупцами, доверившись нам за просто так, — она не глядя протянула руку вбок. — Рут Магато. — Ханджи Зое, — она крепко пожала ладонь, расплываясь в искренней улыбке. — Ты выглядишь более дружелюбной, чем показалась на первый взгляд. — Скоро рассвет, — проигнорировав ее замечание, проговорила Рут и выглянула из шатра. — Не стоит ли нам пошевелиться? Не хотелось бы проделать такой нелегкий путь, чтобы стать чьей-то закуской. — Это титанов-то? Их больше нет, — скрыть огонек самодовольства у Ханджи явно не вышло. — Мы перебили их. — А как же, — Магато вновь тревожно осмотрела горизонт и скептично приподняла бровь. — Если верить архивам, то их было несколько сотен. Как же кучка разведчиков с кухонными ножами и примитивными устройствами смогла от них избавиться? — Ты когда-нибудь сражалась, зная, что чем ожесточеннее будет твоя борьба, тем больше шансов выжить? — Рут утвердительно кивнула — было нетрудно догадаться, к чему вела Ханджи. Она и сама науськивала солдат на такие простые правила. — А теперь представь, что так мы живем уже сто лет. Со вбитой в сознание истиной: бей или беги. Но стоит развернуться и побежать, как тебя нагонит смерть. Зое, поначалу произведшая не особо вменяемое впечатление, внезапно стала серьезной. Вдумчивой. С тусклым неподъемным взглядом. Именно этим она до чертиков напомнила Райнера — скрытым под поверхностью кожи опытом. Воспоминаниями о днях, которыми ни с кем нельзя было поделиться. Личным, почти интимным горем, нависающим плотной тенью. Рут была солдатом, но те, кто жили на острове, вели собственную войну — это было видно невооруженным глазом. Елена продолжала вещать о том, что они пришли освободить великий народ Элдии. О Зике. О потерянных внутренних силах, без которых пытаться сражаться против Марлии было невозможно. И о том, как Йегер объединил их всех. Рут помнила, сколько недовольных было среди смешанных войск. Оно и неудивительно, ведь Марлия должна была показать свою щедрость: защитить, отогреть, предоставить им возможность жить спокойно. Продемонстрировать, что империя готова заботиться о людях. Вместо этого Марлия бескомпромиссно запихнула чужих солдат на свою войну. И когда на горизонте появился Зик, обещая, что проблемы с войнами канут в небытие, что они вместе восстанут против Марлии, — то весь этот разбросанный народ внезапно возродился из пепла под эгидой Звероподобного. Они называли его Богом. Рут, лежа холодными вечерами у него на коленях, ощущая, как он мерно перебирал ее волосы — как когда-то давно, почти в другой жизни делал отец, — думала, что если он откуда и явился, так только из глубин ада. Да и то, чтобы лично отвести ее пропащую душу в самое пекло. Йегер мягко целовал ее в лоб, касался виска, подбородка. Смотрел сверху вниз, и у Рут мутнел взгляд и рассудок. Она думала, что не чтила всех элдийцев до единого, ведь на то был четкий приказ командования: презирай или будь презираем. На деле же сильнее всего Рут ненавидела именно Зика. Но продолжала ластиться к его рукам, как подбитый бесхозный пес. Она готова была натравиться на весь свой выводок, сородичей, свору любых врагов, да хоть крысиный яд съесть, если он будет из рук Йегера. За еще одно аккуратное объятие. За отцовский взгляд. За не отцовское мимолетное касание губ к ее раскосым скулам. За гордость, мелькавшую в его глазах. В конечном счете Рут понимала, почему угнетаемые народы Марлии стекались в один большой поток противников власти под предводительством Зика. Он был хорошим оратором. И его цель, которой все следовали, казалась слаще любой мести. Марлию ненавидели почти все. Даже Рут в какой-то степени ненавидела ее. Но это был ее дом, ее империя, которой она поклялась служить. Она была предана Марлии до стиснутых судорогой век, и была верна Зику до истертых в кровь мышц. Обе эти противоположности не могли существовать бок о бок. Но Магато каким-то немыслимым образом удавалось их совмещать. День за днем. Год за годом. Не зря же ее, впрочем, прозвали пересмешником.