Любимый дядя

Это было явным предупреждением, чтобы избежать истерики жены, за которое Тэхён очень благодарен своему верному слуге. Увидь Юн Дже сейчас Гука, точно бы закатила никому не нужную истерику. — Какого хрена она здесь делает? — тихо поднявшись и подойдя к двери, шёпотом спросил недовольный Тэхён, лишь слегка приоткрыв дверь, чтобы не светить своим полуобнажённым видом. Его умиротворённое настроение вмиг испарилось, ведь его вытащили из постели в такой момент. — Я не знаю, господин, — поклонился дворецкий. — Мне отослать её? — Если бы это можно было сделать так просто… Но она ведь сейчас истерику на весь дом закатит, поэтому пусть уже едет. Наверняка снова что-то натворила и едет клянчить помощь и деньги. Дам что ей надо, и она снова исчезнет на несколько месяцев, — отвечает Ким, посмотрев назад, где на кровати сладко спит Чонгук. — Тогда каковы будут поручения? — спрашивает дворецкий. — Посели её в комнату в левом крыле дома и скажи, что сейчас я сплю. Но как только проснусь, мы поговорим, — подумав, говорит Тэхён, из-за чего дворецкий на него почему-то непонимающе смотрит. — Господин, вы не собираетесь проводить с ней ночь, как все предыдущие разы пока она была здесь? И я полагаю, не стоит ей сообщать, что господин Чонгук живёт в вашей комнате. — Да. Информировать её о месте проживания Чонгука не стоит. А секс в последние несколько лет был, грубо говоря, нужен только ей. Да и делала она это лишь ради денег, которые от меня получала, — отвечает Тэхён, сразу продолжив: — Да, поначалу это были приятно проведённые дни, конфетно-букетный период, в принципе, как и у каждой пары. Это всё даже дошло до того, что мы поженились. Но всё это тебе и так известно. И известно то, что происходило дальше. Со временем, после всех неприятных инцидентов: измен, проблем с законом, пьяных дебошей и прочего — всё просто осточертело, — Тэхён прикрывает дверь чуть плотнее, ведь заметил, что свет ближайшей свечи падает прямо на его оголённые, гладкие, все в татуировках ноги. — После появления Гука в этом доме я наконец-то решился на то, чтобы прервать эту лживую, никому не нужную и не приносящую любви супружескую жизнь. Об этом и собираюсь сказать жене. А ты, дворецкий Хо, пожалуйста, подготовь документы, — и закрывает дверь, снова оказавшись во тьме собственной комнаты, своего убежища. Этот мужчина никогда не чувствовал настоящей любви. Начиная с родителей, которые, как узнал Ким в тот самый двенадцатый день рождения были ему не настоящими. «Найденный на помойке», — в тот день в виде тоста говорила мать, через несколько минут оказавшись с ножом в шее, который швырнул тот самый, «найденный на помойке». «Изуродованным созданием было это существо при первой встрече», — поддержал тогда тост жены отец Тэхёна, отправившись следом за женой чуть другим способом: валяясь на фарфоровом полу, давясь пеной, кровью и вином, которое проглотил за несколько секунд до падения. Вся семья была тогда шокирована и напугана. Но прислуга вовремя успела забаррикадировать двери по приказу молодого господина. Поэтому все сорок шесть человек остались один на один против маленького двенадцатилетнего гения, который спустя несколько часов вырезал сердце у последнего гостя. Ребёнок, которого всю жизнь заставляли жить абы как, выжил благодаря всему, что успел перенять от окружения и в частности из поведения отца за эти несколько осознанных лет. Пусть весь порезанный, побитый и в царапинах, со следами сопротивления он выбрался из лап этих родственников. И теперь он сам стоит во главе. С новыми законами и правилами. С новым планом действий и сражений. Новыми стереотипами, союзниками и с новым и единственным спутником… Который пока что сладко спит и, сквозь сон щупая место, где сейчас должен лежать наш нуждающийся в помощи и поддержке тридцатилетний ребёнок, на котором остались следы, напоминающие о прошлом. Сестра тоже не проявляла светлых чувств любви к подростку Киму. Ей хотелось спасти лишь себя. Жена, которую сначала любил до беспамятства, с самого начала отношений просто его использовала. Никто не дарил ему столько любви, сколько он получает сейчас лишь от одного взгляда этого неопытного мальчишки. Никто не видел и не говорил о его слабости во сне. Никто так сильно не прижимал к себе, пытаясь будто поглотить или же ото всех укрыть. Никто никогда не заряжал его полным запасом энергии одной лишь своей улыбкой. Никто никогда настолько его не любил. Тэхён вернулся в постель спустя некоторое время наблюдений за лицом Чона, освещённым единственным попадающим в комнату лучом солнца. Очень-очень плотные шторы в комнате — прихоть Кима. Это была скорее необходимость. Ведь работа может быть и днём и ночью, а вернувшись домой, особенно под утро, хочется спать.

***

Середина весны очень часто сопровождается тёплыми, даже жаркими днями и холодными дождливыми ночами. Сейчас вечер, поэтому небо заполняют серые тяжёлые тучи, которые несут в себе не только дождь, но, кажется, и грозу. Тэхён встал с кровати где-то пять — десять минут назад и сейчас сидит в кресле уже собранный, смотря на приближающуюся грозу и ярко вспыхивающие вдалеке линии молний. Шторы были уже открыты, но в комнату всё равно не попадало никакого яркого света, так как на улице его просто не было. Даже шум дождя Киму уже слышно, хоть на территорию особняка Кима не капнуло ещё и капли. Машины выгоняют из гаража, что значит, что мужчине уже скоро будет пора выезжать. Прекрасная атмосфера веет от такой погоды. Особняк в свете приближающейся грозы выглядит ещё мрачнее и превосходней, чем в воспоминаниях из детства даже при самых солнечных и ярких днях. И это приносит Киму величайшее наслаждение и приводит его душу в тонус. Чонгук сопел в постели ещё некоторое время. Но ровно в полдевятого будильник с самым противным в мире звуком из какого-то хоррор-фильма прервал его безмятежный сон. От этой жуткой мелодии Чонгук резко подскочил и тут же нащупал источник звука. Даже Тэхён вздрогнул от неожиданной музыки. Он повернулся к Гуку, что сонно чесал затылок и глаз, что всё ещё не мог полноценно открыть. — У тебя всегда такой будильник? — хихикнув, интересуется Ким, не меняя положение своего тела в кресле, и сразу возвращает лицу серьёзный вид. — Нет, я поставил его перед тем, как пришёл со школы, — сонным, хрипловатым голосом отвечает Гук, прочищая горло. — Кстати, мы так и не поговорили о школе… — подмечает старший, наблюдая за Чонгуком, который становиться активнее, ведь уже поднялся и застилает постель. — Мг… Я завёл друзей. Они защитили меня от школьных хулиганов сегодня утром, — отвечает Гук, поправляя подушки. — К тебе всё-таки кто-то цеплялся? — с недовольством, но пока ещё спокойно спрашивает Тэхён. — Ну почти. Но я же говорю, друзья защитили меня от этих хулиганов, — поправляя одеяло, говорит Гук, добавив, только уже тише: — Они смогли сделать это благодаря тому, что являются хулиганами похуже. — Всё таки ввязался в компанию с хулиганами? — прямо возле самого уха слышит тихий шёпот Чонгук. Он вздрагивает, и по телу тут же пробегают мурашки от столь низкого бархатного голоса. — Они хорошие. Честно, — отвечает Гук, повернувшись к старшему лицом. — Хулиганы и хорошие? Первый раз слышу два столь противоречивых слова в одной характеристике, — говорит Тэхён, стоя ровно напротив младшего. — Но они правда хорошие, — утверждает Чонгук, смотря на старшего умоляющим взглядом. — Перестань общаться с ними, — холодным тоном говорит Ким. Чонгук застыл. Ему резко захотелось истерить и плакать, но он сдержался. Большими стеклянными глазами он смотрит на Тэхёна. — Хорошо, — кивает он, опустив голову. — Я перестану. Тэхён недовольно свёл брови. Очевидно, он не удовлетворён ответом. — Хорошо, тогда переведем тебя в другую школу, — произносит он. — Зачем другую школу?! — поднимает голову Чон, растерянным взглядом смотря дяде в глаза. — Мне и в этой хорошо, — утверждает он, снова приковав взгляд к полу. — Никто не обижает меня… Я нашёл настоящих друзей… Мне нравятся занятия и учителя… — не уверенно бубня, добавляет он, не отрывая взгляд от пола. — Говори увереннее! Ты не сможешь этим мяуканьем никого переубедить! И таким тоном никогда не сможешь заставить меня передумать о том, чтобы перевести тебя в другую школу, — произносит уже очень серьёзным тоном Ким, когда Чонгук замолкает. Тот сразу напрягся и поднял голову. — Я не хочу переводиться в другую школу. Я набираюсь здесь опыта, больше общаюсь с людьми, стараюсь не показывать себя в мягкой форме… И не опускать голову, когда со мной говорят, — проговаривает Чонгук, устроив настоящие глядели с Кимом, но явно уступает ему в них. — И я не прекращу общение со своими друзьями, потому что я реально считаю их хорошими. Даже если вы запретите, я всё равно буду с ними общаться. Если будете угрожать переводом в другую школу, я всё равно буду противится. Потому что знаю, что для вас сейчас важнее мои желания и счастье. Поэтому, чтобы вы не говорили о моих друзьях, насколько бы не считали их плохими, я лучше сам стану хулиганом, как они, нежели прекращу общение, — более твердо и хладнокровно проговаривает Гук и после замолкает. Тэхён замер. Дыхание затаилось, как только Чонгук начал говорить. По-настоящему чёткий, уверенный, сильный, серьёзный тон голоса был только что у младшего. Он за секунду стал выглядеть настолько серьёзно, что Ким даже удивился. Брови нахмурены, непробиваемый взгляд, стоит в твёрдой позе, не теребит пальцы и не смотрит в пол. Кажется, зёрнышко, которое посадил Тэхён, внутри Гука начинает прорастать. И новые друзья — хулиганы хорошенько в этом помогают. И помогают как раз в том направлении, в каком хочется Киму. Он удивлённо открывает рот и произносит неожиданное: — Вау… Чонгук непонимающе вскинул брови и наклонил в сторону голову, точно как собака. — Как скажешь… — начинает улыбаться старший и делает шаг назад. — Дядя, прошу, не заставляйте меня грубить вам, — просит Чон, снова уныло опустив голову и чувствуя вину. — Что ты… Это называется не грубость… — становится обратно ближе к Гуку и приподнимает его голову. — Это просто борьба за собственное мнение. Это неплохо, — берёт лицо младшего в ладони. — Ты можешь перечить мне. Тебе даже нужно делать это, ведь кроме тебя этого никому не позволено делать. Но при этом ты должен понимать, что есть ситуации, в которых можно указывать и перечить мне, а есть такие, в которых нельзя даже рот открывать, чтобы возразить. И таковыми может быть лишь две ситуации: использование денег в пользу здоровья; останавливать меня, когда я наказывают или мщу своим или твоим обидчикам, — говорит Тэхён, не переставая улыбаться. — Во всём остальном можешь перечить и переубеждать меня сколько хочешь, — и аккуратно целует в лоб. — Ещё, тебе пока не позволено глубоко погружаться или вмешиваться в мой бизнес. — То есть… вы имеете в виду, что мне когда-то будет позволено помогать вам в вашем деле? — удивляется Чонгук. — Ну, можно и так сказать. Но ты ещё слишком юн и неопытен, чтобы начать заниматься этим уже сейчас, — отвечает Тэхён и хочет продолжить, но Гук перебивает его: — Но разве вы не занялись этим в двенадцать? — неожиданный вопрос задаёт он. — Да. Мне было двенадцать. Но как ты… — Я просто предположил. Матушка говорила мне, что тогда вы покинули семью. Но, как я понял, это не вы покинули семью, а семья покинула вас, — снова удивляет Кима Чонгук. — Я понял это благодаря дому: очень большие размеры самого особняка. Не думаю, что один человек захотел бы жить в нём… в одиночестве. Поэтому у вас есть люди буквально для всего. Дом очень старый. Должно быть, стоит уже несколько столетий, лишь реставрируется и улучшается с помощью технологий. Но больше всего на это указывает большая семейная картина, спрятанная в подвале, — Тэхён замирает, убирает руки от лица младшего и шокировано делает шаг назад. — Я спускался в подвал за свечами для вашего кабинета, тогда и заметил её. Мне было очень интересно, поэтому я посмотрел… — снова опускает голову Гук, считая, что должно быть ему не стоило этого делать. Его глаза уже наполняются слезами, когда спустя примерно две минуты Ким ничего не отвечает. — Не кисни. Всё хорошо, — произносит Тэхён, будучи реально растерянным, ведь он планировал рассказать младшему о семье, просто не так быстро. — Ты бы, рано или поздно, всё равно увидел её. И мы бы точно говорили об этом. Поэтому, малыш, не ругай себя за это, — утешающе говорит он, снова подойдя к младшему и сразу притянув его к себе, обнимая. — Мы поговорим об этом чуть позже… Сейчас мне нужно ехать по делам, — нежно поглаживая младшего по затылку, добавляет он. — Уже поздно. Это же не займёт много времени? — спрашивает Гук, крепко обнимая Кима за талию и смотря на его шею, пока головой лежит на плече. — Я постараюсь закончить как можно быстрее, — отвечает Тэхён, оставив долгий поцелуй на макушке, будто уверяя, что всё будет хорошо, и он быстро вернётся. Чонгук ничего не отвечает, потому что понимает — это тот самый третий пункт, в который пока что ему вмешиваться нельзя. Он целует старшего в шею, от чего тот невольно напрягается. — Я ещё не сказал… Юн Дже сейчас в доме, поэтому если пойдёшь кушать, будь готов к её истерическим возмущением. Но я не говорю тебе не выходить из комнаты… Просто будь готов и, пожалуйста, отвечай ей в той же форме, что и она будет обращаться к тебе, — говорит Тэхён. Чонгук с отвращением вспоминает о первой встрече с этой женщиной, её высокомерным взглядом и речью. А когда он ещё и вспоминает, что эта женщина — жена дяди, то отстраняется от него и с некой злостью, ненавистью и чем-то ещё непонятным вскидывает брови. Почему-то спустя несколько секунд его взгляд становиться ещё мрачнее. Ким сразу понимает, что эта хмурость адресована явно не ему… Кому-то за ним… За его спиной…