Не чета простому люду барская роскошь.
Вот же конфуз во всех его проявлениях, когда мысли Пака начинают толпится на приговор для обжалования смысла жизни. В такие минуты милая мордашка Мин Юнги закрадывается в широко закрытые глаза Чимина, когда он просто смотрит трансляцию сноведений. Сидит и болтает ногами, собирая крупнейшие занозы ладонями с седушки деревянной качели, и щурит глаза со сморщенным носом от того, что их щекочет весенее солнце. Весна в его снах такая безгранично прекрасная, словно отрывками из "Вина одуванчиков" Рая Бредбери, призывая подлечить рассудок. Тут и запахи, что выплавляют изгибы кромешных зарослей земляники, и волшебные треплетенья лесного птичья, и помес винограда под ходячим прессом, и даже лунные облики на окне в ночной час. Чимин целует босыми ступнями изумрудные стрелы травы, сминая их целыми пучками, а из под этих приплюснутых искажений поднимается рой светлячков. Они редкими вьюнами подымаются к звёздной родне и растворяются в воздухе, словно и не бывали. Ветер такой тёплый и свежий, какой бывает когда бабушка достаёт из печи сдобные плюшки и поливает их маслом. Так же Юнги поливает Чимина своими влажными поцелуями вдоль цикла лун, что бредут по позвоночнику вниз. Пак оборачивается, но никого не видит... - Чимин! - Хана толкает парня, чьи слёзы обстирывают наволочку - проснись же ты! - А? - сонными глазами смотрит Пак не совсем понимая, где он - Что происходит? - Ты спиш первую половину дня, которую мог бы провести в городе. Ты Венецию хоть раз в жизни видел не по картинкам? Хана строго смотрит на парня, пытаясь таким образом его отчитать за эту глуппую лень. Она рада, что Пак не бежит с утра и не ищет Мичиля, который кстати говоря, пропал без вести вот уже сутки. - Я не пил, но ощущение дежавю в глотке засело. - скрипит Чимин и садится на кровати потерянно разглядывая обстановку - Мы собираемся устроить вечеринку? Указывает на образовавшиеся из воздуха комнатные украшения. По всюду бархатистые гирлянды, украшенные миниатюрными масками; сбор в букет серпантина, множеством мелких фонариков, явно из фиктивного стекла. Огромные гербарии в китайских вазах эпохи Цинь, и множество, просто множество бабочек! - В Венеции так начинают подготовку к празднику, ты не забыл, что скоро карнавал? - Ах, да...- всё ещё пытается слиться с реальностью - Нет, я помню. Прекрасно помню... Будто в прострации временных пауз сидит и не может сдвинуться с места. Неужели он смог так вот спокойно проспать пол дня? По голове, наверное, Чонгук палками своими для барабанов колотит, а сам Пак, стало быть, и есть тот барабан. - Вчера что-то произошло? - вкрадчиво спрашивает девушка. - Юнги. - выстанывает Чимин, вспоминая недавний разговор, и слёзы начинают душить - Он напился и попал в аварию, но что больше всего меня пришибло, так это его новое увлечение. Самому противно об этом вспоминать, и уж тем более говорить, но это нужно из себя достать. Для того, чтобы немного полегчало, чтобы слезами вылилось и разгрузилось тело. - Увлечение? - непонимающе вторит Хана - Наркотики?! - Да, - с горестным смешкои отвечает Чимин - наркотики... Он упал в бездну событий, которые резко обрушились на него. Вот так вот теряется почва из под ног, которая совсем недавно казалась чем-то несокрушимым. И наркотики тому самое мягкое объяснение. А что ещё мог сказать Чимин о своём бывшем любимом? Уже бывшем, потому что Мин сам дал это понять. - Я приготовила фотик и место для работы. Приводи себя в порядок и пойдём развеется. - мягко произносит Хана, дабы немного растормошить впавшего в кому сознания Пака - Тебя бы выгулять. - усмехается девушка, игриво наклоняясь смотрит Паку в глаза. "Выгулять" - мысленно думает тот. - Я тебе, что собака? - брезгливо протягивает Чимин - Посмотри, у меня член в волосах не скрывается и собственно усов нет! - Но ты метишь территорию! - откровенно смеётся Хана. - Чего? - так же не понимает Пак. - Ты грубо говоря мочишься на посторонних своим лебидо. - А, - тускло машет рукой - ты это про Мичиля. А, кстати, где он? Хана заметно поморщилась, но сделав приятный вид, лишь пожала плечами и обрызгала Пака многочисленным количеством вещей. - Надевай, сегодня ты моя фея. - Пф, я буддист. - отрицательно качает пальцем, как маятником. - А ты священная корова, которой подавиться за ужином в пору. - И когда ты успел язык наточить? - Когда Юнги... - О нет, нет, нет, нет!!! Девушка ещё больше стала нервничать, махать руками, как ветряная мельница и пятиться назад. Чимин нашёл это забавным, ведь раньше Хана не показывала такого прямого отвращения к его браку. Переносица её мило собиралась в гармошку, а губы делали волну. - Ладно, - усмехается - я тогда в душ, а потом за тобой. Чимин встал на голый пол босыми ногами и невольно вспомнил сон, поёжился и оглядывая девушку с головы до ног, двинулся к шкафу за полотенцем. Допустил мысль о том, что всё же Хана красивая девушка с привлекательными европейскими момами*, хоть и гражданка Кореи. " Колени" - проносится рядом с ухом неуловимая дума. Нет, всё же есть интерес. Внезапно душа выпускает в тело миллиарды коротких, но очень острых иголок, словно щетинится как зверь, и начинает выть на изображение Юнги под веками. Они не созванивались, как раньше не болтали и грусть начинает сливаться с обыденностью, потому что именно присутствия Юнги и не хватает. Опять же, с Мином появляются и скандалы, множественные ссоры; разбитые тарелки с изображением Бони и Клайда, что так им нравились; разбитые логти и колени, при первом подозрении на измену Юнги, который сблизился с подругой детства; Чиминские гулянки под сороковым в кубе градусом... И прочее. Идиотская дилемма, разрывающая тело и душу на "за" и "против", душит и душит изо дня в день. Не даёт покоя беспорядочным озарениям, которые меняют свет на тьму и наоборот. И какой же росток будет от их удобрений, что в почву не просто попадают, а неизбежно вторгаются, принося боль? Выходя из душа Пак снова вспоминает парня, который на пятьдесят процентов севернее священного конца погрузился к истокам человеческой жизни. Ух, аж тряхнуло и ноги подкосились. Заводной пацан. Жаль, что не пришёл. Одевшись, Чимин и Хана идут на встречу прекрасному городу, живописным картинам, новым интересным людям смотреть в глаза, и улыбаться от любого, даже самого крошечного касания солнечных лучей. С утра венецианские лодочники приводят судёнушки в порядок, чтобы те казались манящими и, кажется, колдуют над водой, глядя в отражение, оголяют зубы и что-то говорят. Пак замечает в проходе русый затылок парня в форме Мичиля и отставая от Хана идёт к ресепшену с толпучкой одинаковых отраков. - Эй, детка, куда пропал? - Чимин поворачивает парня через плечо, но замирает от неожиданности. Изумрудные глаза глядят на него непонимающе и даже с издёвкой. Окружающие с любопытством перепрыгивают взглядом с одного на другого. - Я Эрик, дядя. "Дядя?!" - Чимин выгибает бровь, оставаясь при этом серьёзнее переговоров на войне, и умудряется глазеть. - Слышь, дерзкая особь свободного рода, - переходит на личности - какой я тебе дядя? Родственников в отчизне ищи. Мне нужен Мичиль. - Пф, откуда мне знать? Он не вышел на работу, не отвечает на звонки, и плюс ко всему не открывает дверь. - Где он живёт? Любопытство наигранно мелькает в голове, а душа больше страшится. - Вечером тебя провожу, я его сосед.***
Юнги сидит в своей комнате, размазано наблюдая за действиями Юнсиля. Парень ходит разбирая бардак, устроенный Мином в прорыве эмоций. Вид неожиданно серьёзный, невоспринемаемый вот так вот запросто, после эмпптичного лучезария. И в поле зрения лишь раскачивающиеся бёдра с широким поясом на джинсах. Юнсиль собирает безжалостно смятые банки пива и разбитые стеклянные сосуды с запахом виски. Пара картин, изможденые острым металлическим лезвием, грустно держатся на божьем слове. Пол испачкан следами ботинок, сладким ликёром и потрахами сигарет. Кровяная дорожка, ведущая к Мину, у которого разбита губа, кровоточит висок и посинела щека. Закончив с уборкой, парень идёт к Юнги. - Стажёр, - он тыкает в того указательным пальцем - Как, там тебя? - Юнсиль. - парень снимает ботинки Юнги, с которых осыпается земля мокрыми ошмётками. - Я - впирающая в обстановку пауза - где? - Дома, - со вздохом он уносит обувь и вернувшись принимается за куртку. - А ты? Мин медленно следит за движениями парня, но отстаёт, потому что перед глазами всё вертится и кружится. Ведёт пальцами к широкому козырьку рэперки Юнсиля, что будто кисточкой размазывается, потому что краски не высохли. Срывает с головы убор и откидывает куда-то в сторону, не снимая взгляда с появившегося сереневого полубокса. По едва оголёным бокам плывут две пустых борозды, а в конце мизерная роза ветров. - Кто вообще согласился такое выбривать? - касается большим пальцем и проводит очерчивая каждый угол голого рисунка. - Знакомый, он любит делать что-то необычное. Юнсиль спокойно продолжает стягивать с Мина брюки, замечая как тот, провакационно поднимает тазовую чать вверх, чтобы помочь парню с работой. И всё время будто хватает взглядом грубо, разрывно, пачкая каждый участок тела пахабностью. В воздухе атмосферное давление повышается, до красна раскаляя невидимые блуждающие между ними облака, а Юнсиль больше волнения схватывает после действий Юнги. Последний пятернёй вторгается в мягкие волосы, беспокоит их сжатием в пучки меж пальцев, и тянет на себя. Подбородок поднимает выше, чтобы успеть зацепиться за антиморализм и оставить отрешённость в пустоте. Вторую руку заводит под косуху парня и грубо, рывком кидает на себя. Губы хвататет зубами, от чего Юнсиль произносит глухой стон, и от этого уже оба впадают в обретение жарким искушением. Юнги грубый, неприклонный к любым жалостям, неумолимый страптивец. Его не волнует состояние младшего по годам, но он умело обращается со своими желаниями, что перерастают в действия. Алкоголь чернотой закрасил прошедшее и будущее время, даже настоящее, оставив лишь каминный огонь на темнееющем фоне. Лёгкие сопротивления встречаются вспышками агрессии и подавляют отчаянно бьющийся птицей организм. - Юнги, у тебя кровь, - хрпило вымаливает остановится Юнсиль - тебе нужно отдохнуть. - Мне похуй. - резко противоречит ему Мин. Юнсиль не в силах бороться с ним, он в два раза сильнее и настойчивее. Собственно, и опьянение не ослабляет его дикой хватки. Боль пронзает тело с первым проникновением, не подготовленным, не осторожным. Ноги ломает в коленях и лодыжках, голову начинает кружить. К горлу подкатывает противный ком тошноты и выворачивает желудок, доводя желчь до горла. Второй толчок и сознание пропадает.***
- Я больше не буду феей! - с надутыми губами сидит Пак и смотрит в сторону от девушки. - Ну, как хочешь. Значит попробуем роль золушки. Заливисто хохочет, пока Чимин отрицательно машет головой. Волосы от этого вздымаются и теряют притяжение плеч, при этом приняв вид ананасовой пачки балерины. - Ещё на каблуках я не ходил! - зло шипит. - Драконом значит. - Дракон у меня в штанах и если бы кто-то, - перебрасывает взгляд на Хана - не вернулся на пару часов раньше, рыцарь в сияющих доспехах пришёл на битву. Веселье тут у девушки испаряется, поставив на смену кароула обиду и стыд. Опять рисуется отвратная картина двух парней и, хочется себе выколоть глаза вместе с воображением и памятью. Пак это видит, но не собирается справить эмоциональный груз души. У него на уме Мичиль и его сосед, так любезно давший согласие на экскурсию к их дому. - Слушай, мне нужно прогуляться и подышать. Я не заблужусь. - бросает Чимин и встаёт со стула. - Но мы только с прогулки? - уже в голосе пробегают нотки обиды. - Ты меня мучила, а от свободы я только дышал. - отвечат Пак и добивает - И то после вспышки. Идёт к выходу по путно сгребая сумку и куртку. Не оборачивается назад, чтобы заметить слёзы и бледность кожи. Не остаётся на пороге выжидая объятий. Просто эгоистично уходит, хлопнув дверью. На крыльце его ждёт сосед Мичиля и пялится в экран телефона. Возможно, общается с кем-то приятным, потому что губы пару раз закусывает в улыбке, или глубоко вздыхает. Тонкая рубашка с дурацкой крапинкой мультяшных героев, узкие небесно-голубые джинсы. Чистое дитя. Не замечает увлечённости, Чимин выхватывает из рук Эрика телефон. - Эй! - последний раздражающе пихает Чимина назад. Ощущает мышечной памятью прикосновение к чему-то твёрдому и одновременно мягкому. - О, какие мы сильные. - расплывается в удовольствии Пак - Там твоя подружка? - Не твоё дело, старпёр! Чимин резко меняется в лице. Захватывает шею парня и прижимает его к стене, угрожающе прошипев. - Слушай, милый, я тебя сейчас так трахну, что ты про свои подростковые сопли на век забудешь. - оглядывает сверху вниз - Или может тебя на круг обзорения отправить? Там я буду не один. Снова улыбается с ноткой злорадности, стряхивает с крутки Эрика невидимую грязь, снова оценивающе оглядев. Когда головой делает знак "на выход", спокойно выходит на улицу. Затем садится в лодку и пригласительно кивает. - Извращенец, - бурчит себе под нос Эрик - чокнуйтый. - Я всё слышу. - задорным шопотом произносит Пак. Они плывут на древесной гандоле по относительно широкому каналу. Серые дома, разукрашенные фресками от крыши и до половины дома, меряются размерами этажей и чирипичкой разной формы. Солнце, давно спрятавшиеся за эти крыши, усердно выплескивает красный дым заката. Вёсла вкусно опускаются в воду, совершая приятные всплески и бороздят водную гладь, выглядывая на поверхность. Корма позволяет водным бликам скакать по площади и качается из стороны в сторону. Такая приятная монотонность и нирвана застилает веки дремотой. Пак выпрямляет ноги, нахально показывая, что он обезоружен природной красотой, откидывается назад, припадая головой к краю лодочки. Закрывает глаза, растворяясь в звуках крадущейся ночи. - Приехали. - вызывающе оповещает Эрик и поддевает ногой пятку Чимина. - Сделаешь так ещё раз и я тебе сломаю ногу в трёх местах. Он нехотя открывает глаза, приподнимается, а затем проворно выскакиет из лодки. Парень высоко задрав голову ведёт Пака за собой, а тот смехом давится от такой драматургии. - Смотри не запись о свою самооценку, она низко лежит. Идёт и лыбится, пока юноша обливается багрянцем и потом от его унижений, а придумать что-то в отместку пока не может. Квартира Мичиля находилась на одной лестничной площадке персонального общежития, прямо напротив квартиры Эрика. Тёмно зелёная с криками слезающая краска, проржавелая оправа стеклянного глазка и такая же по качеству дверная ручка. Стойкий запах мочи и рвоты по всему подъезду, как будто тут живут бомжи, а не экономки. Обшарпанные и слегка скольские ступеньки круто возвышаются. - Пиздец, как он тут жил? - вслух произносит Пак. - Нормально жил. - парирует Эрик - Девок водил, мужиков взрослых, - поясняет с усмешкой - таких, как ты. Деньги за секс брал, - кивает для себя, подтверждая правдивость слов - не говорят так про друзей, но шлюха он кароче. Пак скептично хмыкает, а затем совершает три тихих удара по дереву. - Бесполезно я считаю, если уж он не открывал мне, то и тебе не откроет. Чимин снова стучит в дверь, но прибавив силы. Молчание. И по эту сторону двери, и за ней. - Откуда такие познания в личной жизни соседа? - зловеще басит Пак. - Да, как на смену не пойдёшь - всё у него кто-нибудь да околачивается. - пожимает плечами Эрик. Чимин грубо дёргает ручку и ко всеобщему удивлению дверь распахивается производя противный скрип. Позвонки ловят холодок от резкого запаха и глухого комнатного мрака. - Мичиль, - тихо произносит Пак - это я, Чимин. В ответ тишина. Он оглядывается на окоченелого Эрика, который наверняка хотел бы подобрать с пола челюсть, но она прилипла. Парень слова не может сказать, в глазах хрупкая надежда борется с непремиримым страхом чего не понятно. Вокруг неистовое напряжение плющит, словно пресс перерабатывает свинец. Первый шаг делает Чимин, неслышно ступая вперёд. Он осторожно, затаив дыхание и поставив в сопротивление абсолютно все мышцы, всматривается в темноту. Вдруг, что-то холодное касается запястья, и он вздрагивая оборачивается назад. - Ты спятил? - шепотом, чуть ли не одними губами спрашивает оторопелого Эрика, что схватился за него. Тот кивает ему, сжимая руку сильнее, подаётся вперёд и они двигаются вместе. Всё это нескончаемо долгое время Чимин ругает себя за эту несусветную глупость. Мичиль ему был ничем, а он попёрся за ним с этим зелёносопливым мальчиком, который уже наверняка в трусы наделал. Царящая немая ночь в помещении развалилась во всех углах пространства, заполнила каждую частичку. Окна плотно зашторены, едва пуская ниточки от света фонарей. На смену тошнотворному запаху чего-то приходит запах ладона и тонны других ароматизаторов, которые пускают дым. - Я чёт не понял, - подал наконец голос Эрик - он тут демона из себя выгонял? Он находит выключатель, щёлкает,но это не срабатывает. - Лампочки нет. - указывает Чимин вверх, освещая пустой патрон телефонным фонариком - Что тут происходит? - Я не знаю, - тихо отвечает Эрик - я видел его последний раз два дня назад, когда пришёл со смены, а он только заступал. - Ничего необычного? - играет в следователя Пак. - Да нет, такой же весёлый и уставший пацан. Гуськом пробираясь сквозь вырисованные в темноте силуеты Чимин и Эрик оказались на кухне. Стол чист, на плите ничего не стоит, посуды в раковине тоже нет. Холодильник выключен, и даже боя часов не слышно. Чимин открывает верхнюю дверцу ледяного шкафа и из горла тут же выходит ужин. Жуткий запах бьёт и в глаза, и в нос, и в рот, пронзая лёкие. Эрик тоже от него далеко не ушёл, но с тошнотой сражался при помощи кашля. Оба закрыли дверцу холодильника и принялись открывать окна. - Это блядь зачем? - ворчит Пак - Нахуя включать холодильник, если температура нулевая. Комнату озарила невесомая прозрачность, от чего очертания мебели стали чётче. Заиграли разностекольные цветные баночки "вонючек" и дым, что расстелился по полу густой махрой. - Что это было? - стоя у открытого окна спрашивает позеленевший от тошноты Эрик. - Да хуй его знает... - Чимин с опаской оглядывается на холодильник - Фонарик включай, пошли смотреть. Тот с неохотой достаёт телефон, загорается диодная вспышка и парни снова движутся к кухонной махине. Помедлив Пак дёргает дверцу и ситуация с тошнотой повторяется. Теперь блюют оба. - Ебать, - сквозь желудочный фонтан выдавливает Эрик - Это человеческие глаза?!***
Мин лежит слизывая с губ потные капельки, а Юнсиль обессиленно растекается рядом. Свет топит их тела в приглушёном медовом оттенке и бросает тени от неподвижных предметов. Тело стажёра в крови, которую в экстазе размазывал Юнги. - У тебя ни с кем не было, да? - задаёт вопросы Мин, порядком отрезвевший. - Да. - измучено сипит тот. - Прости, я давно в хлам ненапивался. Мне правда жаль, что всё вышло вот так. Юнсиль поворачивает к нему красное лицо с обесточеным взглядом и поднимает брови. Мин ловит реакцию и отворачиваясь закатывает глаза на глубоком вдохе. - Да я в курсе, как это звучит. - Тебя посадят. - хрипит Юнсиль. Мин выплевывает смешок и возвращает взгляд на парня. Тот лежит на своей руке не проявляя эмоций. На спине, у самой шеи, виднеются фиолетовые и бордовые стаи точек; у рёбер отпечатки рук, словно тело из пластилина слепленно; ягодицы разрисованы полосами с кровоподтёками. - В суде скажу, что выпустил пар, а ты попался под открытую вытяжку. - он сцепляет руки в замок - А быть может, скажу что это ты меня совратил. - Хорошо ты выпустил пар. - говорит парень. - Я не хотел так. - правду высказывает Мин. Но чего уж после драки кулаками махать? Оба это понимают. Ну случилось и случилось, Юнсиль промолчит, Юнги будет извиняться до конца дней. Или хотя бы до второго раза, и точно не с ним. - Я хотел тебя совратить, но ты меня опередил. - Юнсиль грустно улыбается. - Или я просто поздно совратился , а ты уже передумал.