Маленькая пташка

Альфы должны быть настойчивыми. Альфы должны быть бесстрашными. Альфы должны бороться и побеждать. Должны. Должны. Должны. Юнги отчётливо помнит, что отец говорил ему с тех пор, когда он научился слышать: не смей показывать своих эмоций, не смей проявлять слабость, ты альфа. Ты должен защищать, а не нуждаться в защите. Юнги не может сказать, что никогда не нуждался в защите. Но когда ты альфа, когда ты хищный альфа — иногда, чтобы защитить себя, проще вынудить защищаться других. Когда он ещё был интерном, а потом и ординатором, справиться с этим было сложно: Юнги не привык отступать, не привык не получать что-то, чего хочет, по праву сильного. Пришлось учиться, чтобы получить право лучшего. Самого умного, самого опытного, самого талантливого. И внутреннее стремление к тому, чтобы добиваться первенства, от этого только обострилось. С одной стороны, это помогало, с другой… Юнги знал, что о нём говорили. Знал, что его считали безэмоциональным, готовым на что угодно, лишь бы добиться желаемого, знал, что его боялись из-за дикой и хищной природы внутреннего зверя, и отчасти это было… неприятно. Но он всегда не очень хорошо справлялся с тем, чтобы показать, что чувствует на самом деле, и очень хорошо понимал, что чувствуют другие. От этого, глядя на лицемерные улыбки и чувствуя чужую неприязнь, изображать социально-приемлемое поведение было еще сложнее. Мин почти смирился с тем, что сможет найти отдушину только в хирургии, что не должен искать в профессии союзников: иногда его не понимали, чаще просто завидовали. Переводясь на должность шефа нейро в новую больницу, он рассчитывал не на то, чтобы найти кого-то, но на то, чтобы сократить количество конфликтов с руководством из-за собственного упрямства и из-за их твердолобости. Но… Пак Чимин. Маленькая пташка. Крошечная беременная омега. Юнги невольно бросает взгляд на стройную фигурку, склонившуюся над кем-то из пациентов, когда проходит через приёмное. Он помнит, как увидел падающую омежку на лестнице, помнит, как инстинктивно бросился к ней, потому что это именно то, что должен делать альфа — защищать, помнит, как сжал пальцы на восхитительно упругой мягкости красивого тела. Маленькая омега доверчиво прижалась к нему спиной, дурманя сладким, волнующим запахом, и Юнги отчётливо мог услышать, как трепетно забилось в груди омежье сердечко. А затем он взглянул в широко распахнутые медовые глаза и пропал окончательно. Едва ли не впервые в жизни настолько крохотное, абсолютно беззащитное перед ним существо смотрело на него без капли страха или корыстного желания. Ошеломлённый, очарованный, Юнги даже не сразу осознал, как дерзко говорит, но Пак Чимин на это зарделся так сладко, смущенно пряча лицо в маленьких ладошках, что Мин абсолютно потерял контроль. Отец говорил ему, что альфа должен держать лицо, что омега должна уважать его и трепетать перед ним, но… Что Юнги мог сделать, когда сам испытывал трепет? Пак Чимин захватил его голову и всё его существо абсолютно безраздельно с первого же своего появления. И когда Юнги увидел его в кресле смотровой для беременных… Первой эмоцией, которую он почувствовал, была радость, потому что именно её Чимин приносил от одного только взгляда на себя. Второй — тоска. Потому что если эта маленькая омега уже сидела здесь, где-то был бесконечно везучий чёртов альфа, который уже касался Чимина, который заявил на него права. Третьей — ярость, потому что Юнги был готов разорвать его за один взгляд на омегу, которую впервые в жизни захотел сделать своей. А четвёртой… четвёртой было облегчение. Потому что альфа, которого Юнги уже успел возненавидеть, оказался самым настоящим глупцом, потому что его просто-напросто не было. Пак Чимин незаслуженно, но чертовски удачно, о Мин Юнги, везучий ты сукин сын, оказался обделён вниманием. Эко. Маленькая омега так нуждалась в том, чтобы куда-то выплеснуть свою любовь и ласку, что решилась на искусственное оплодотворение. Юнги знал, что некоторые альфы, не являющиеся врачами, не одобряли этого, считая, что омеги не должны принимать подобное решение в одиночку. Отчасти это заставляло его ненавидеть всех альф разом, потому что испуганно смотрящий на него Пак Чимин заранее ждал негативной реакции. Отчасти он был за это благодарен. Потому что маленькая омега совершенно очевидно растаяла, когда увидела лишь искренний восторг. Конечно, какой-то (довольно внушительной) части Юнги хотелось, чтобы в животе Чимина был его котёнок. Его семя. Другая, более рациональная, осознавала, что маленькой омеге понадобилось бы много времени, чтобы достаточно ему довериться и открыться для этого. Это значило лишь то, что Юнги мог совершенно беззастенчиво любоваться цветущей и счастливой омегой, вынашивающей малыша, которого он с удовольствием потом назовёт своим, и добиваться её расположения одновременно. С какой стороны не посмотри, а Мин Юнги в сплошном выигрыше. В горле клокочет довольное урчание. Сдерживаться отчасти было ещё сложнее — всё понимание ухаживаний за омегами у него в целом базировалось на диких инстинктах альфы и на мелодраматичных дорамах, которые ему волей и неволей приходилось смотреть во время интернатуры из-за наблюдения за пациентами. К тому же обычная его схема, несущая в себе целью лишь естественное удовлетворение потребностей, тут явно не имела места: по неизвестным для него причинам для омег он казался поразительно притягательным, и они легко падали в его объятия, стоило только порычать и поиграть мускулами — иногда метафорически, иногда и в самом что ни на есть прямом смысле. Опять же, какой-то его части хотелось получить Пак Чимина безотлагательно. Другая, слишком часто видевшая отношения между родителями, проявляла глубокое уважение к выбору маленькой омеги и желанию двигаться постепенно. Юнги был готов ждать столько, сколько потребуется. Уж этому-то он научился хорошо. Поэтому он усилием воли заставляет себя оторвать взгляд от маленькой пташки и решительно заходит в травму, на ходу бросая: — Доктор Ким, вызывали? — Мужчина, альфа, сорок пять, автомобильная авария. Нужна ваша оценка, — шеф травмы коротко приветственно кивает ему, сноровисто работая руками. С одной стороны Юнги не очень любит львов чисто из-за межвидовой конкуренции — часто крупным хищникам было сложно делить территорию даже в цивилизованном обществе. С другой — этот странным образом вызывал у него симпатию. Он хищно вскидывает голову, глядя на монитор, и властно командует: — Есть ритм. Прошу, доктор Мин. — Думаю, тут всё ясно и без меня, — Юнги беззлобно хмыкает, глядя на практически размозженную голову, наполовину лишившуюся мозга, но всё равно щёлкает фонариком, открывая чужой глаз. Зрачок не реагирует никак. Он обходит пациента по кругу, проверяя, и говорит: — Базальный тонус отсутствует, реакции зрачков нет. Для справки можно, конечно, сделать ЭЭГ или ангиографию, но я могу констатировать смерть мозга уже сейчас. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но, кажется, у нас хорошая новость, — Намджун вдруг улыбается, снимая с рук перчатки, и командует Тэмину: — Вы уже проверили? — Да, совпадает всё, вплоть до роста, веса и вида, — Тэмин возбуждённо подпрыгивает на месте, потрясывая несколькими картами, и просительно заламывает брови: — Я могу позвонить Хёнву-щи и его супругу? — Звони, — Ким позволительно кивает и снова поворачивается к сохраняющему спокойное выражение лица, но заинтересованно приподнявшему уши Юнги. Мин чувствует любопытство в том числе и потому, что Ким Намджун не похож на человека, который будет просто так радоваться смерти пациента. Лев заговорщически блестит морозно-голубыми глазами и лукаво тянет: — Доктор Мин, вам когда-нибудь доводилось участвовать в двойной пересадке рук? — Думаю, хирургов, которым доводилось это делать, можно пересчитать по пальцам, — Юнги дёргает ухом, бессовестно счернив со спокойным холодным лицом, и Ким Намджун кашляет, явно пряча смешок. Да, он определённо начинает нравиться Юнги всё больше и больше. — А у вас есть какое-то предложение, доктор Ким? — Около четырёх лет назад к нам поступил пациент, — Намджун снимает одноразовый халат и перчатки, расписавшись в документе, и Юнги ставит свою подпись чуть ниже, подтверждая констатацию смерти. Альфа-лев кивает в сторону стойки регистрации, и Юнги заинтересованно следует за ним, внимательно слушая: — Тогда его приняли я и доктор Кай Хёнин, который впоследствии занял тот пост, на котором вы сейчас находитесь. Мужчина, сорок один год, он тогда работал лесорубом. Произошёл несчастный случай, между рабочими вспыхнул конфликт и дело дошло до драки. По неосторожности Хёнву угодил руками в машину для переработки, когда его к нам привезли, по локоть было сплошное месиво. — Нервы сильно пострадали? — Юнги слегка хмурит брови. В его голове начинают активно вертеться мысли о том, как именно можно будет провести операцию, но сразу обе руки… Это будет сложно. Он чувствует предвкушение. — Что с проводимостью? — Хёнин тогда бился над ними почти девять часов, проводимость сохранилась очень хорошая, — Намджун довольно кивает, помахивая тяжёлым львиным хвостом. Его лицо слегка омрачается: — Мы наблюдали за ним все эти годы, пока ждали донора, но это дело небыстрое. Хёнин ушёл с поста, когда у его мужа диагностировали прогрессирующую шизофрению, он больше не оперирует. Я хотел предложить вам провести эту операцию вместе со мной, доктором Ким Сокджином, главой пластики, и доктором Чон Хосоком, главой ортопедии. — Хотите собрать глав отделений? — Юнги невольно дёргает самым уголком губ. С одной стороны ему нравится мысль о том, чтобы работать с профессионалами высокого класса. С другой стороны, как правило, все они обладали специфическими характерами и сходились во мнении только с очень большим трудом. Помедлив, он соглашается: — Звучит по меньшей мере занимательно. Я в деле. — Отлично, — Намджун довольно кивает, записывая что-то в планшете, — ещё нужно провести дополнительные анализы на совместимость, но я надеюсь, что всё должно пройти удачно. В таком случае… Его прерывают неожиданный грохот и раздражённый рёв. Альфы резко поворачиваются на звук и буквально срываются с места, когда видят Чон Хосока, пытающегося удержать невменяемого буянящего пациента на кушетке. Кажется, это альфа-буйвол. Хосок тщетно пытается его успокоить, повышая голос и топорща шерсть, но он явно проигрывает в размерах. Низкое предупреждающее рычание звучит слитно, в один голос, когда они с Намджуном с силой наваливаются на крупные руки, вжимая пациента в постель, а Хосок давит на ноги, отрывисто приказывая суетящимся вокруг медсёстрам. Альфа под ними ревёт совсем невменяемо, видимо, не осознавая, где находится, и откровенно давит своим феромоном, вынуждая омег вокруг испуганно неосознанно заскулить и отшатнуться. Юнги почти чувствует упавшую ему на глаза алую пелену, когда улавливает испуг в мимолётном сладком запахе Чимина. Он действует инстинктивно, когда выпускает свой собственный феромон, и не сразу понимает, что рычащий Намджун делает то же самое. От их наложившейся концентрации дышать становится трудно, даже Хосок невольно скалит клыки, прижимая к голове крупные уши хаски. Оба принадлежащие к доминантному хищному виду, разозлившись, они внушают инстинктивный страх, а альфа, крепко вжатый ими в постель, издаёт уже не столько яростные, сколько испуганные звуки и брыкается так, что невольно скидывает с себя зашипевшего Хосока. Но Юнги совершенно не ожидает, что его маленькая пташка этим воспользуется. Буйвол дёргается всем телом, заревев, когда Чимин решительно снимает колпачок с шприца зубами и вкалывает ему внутримышечный в бедро. Омега выплёвывает колпачок, придерживая двумя пальцами иглу и вынимая шприц, и командует: — Интубируйте. Я вколол парализующее, у него остановка дыхания, и оно не восстановится, если начнётся гипоксия. Отчасти Юнги ошарашен. Отчасти — возбуждён. Он не может сдержать широкой ухмылки, когда переглядывается с оторопевшим Намджуном, всё ещё держащим уже парализованного пациента, и властно бросает: — Оротрахеальную на восемь миллиметров, живо. Юнги легко спрыгивает на пол — до этого он не замечал, что для надёжности вдавил пациента в кровать коленом, — и умело запрокидывает ему голову в правильное положение, надавливая на подбородок. Пришедший в себя Намджун ритмично давит на дыхательный мешок, поддерживая дыхание, пока Мин не подготовит всё необходимое, и по команде убирает его в сторону, придерживая голову пациента за подбородок и позволяя медленно ввести в горло трубку. К аппарату поддержания дыхания они подключают его вместе, и только после этого Намджун сбивчиво выдыхает: — Чимин, чёрт возьми. — Отличная работа, — Юнги не может сдержать себя от широкой улыбки, буквально обласкав смущённо покрасневшую омегу взглядом, а затем неохотно переводит взгляд на дезориентированно помахивающего головой хаски, которого пациент во время очередной попытки вырваться попросту сбросил на пол. Он стремительно подходит к нему, слегка придерживая за плечо, и командует: — Смотри на меня. Голова не кружится? Перед глазами не расплывается? — Порядок, — Хосок встряхивает головой, невольно поморщившись, когда Юнги светит фонариком ему в глаз, проверяя рефлекс. Он кривовато усмехается: — Он просто застал меня врасплох, ничего страшного. Спасибо, парни. И… Чимчим, это было вау. — Я просто оказался поблизости. Вся заслуга лежит на ваших плечах, — Чимин улыбается самыми уголочками губ и бросает на Юнги короткий взгляд из-под затрепетавших ресниц. Мин буквально чувствует, как его хвост невольно начинает покачиваться, и незаметно наступает на его кончик. Чимин действует на него одурманивающе одним своим присутствием, и привычка держать себя под неукоснительным контролем стремительно сдаёт позиции. Юнги коротко очарованно выдыхает, приоткрывая было рот, но дёргает ухом, услышав высокий недовольный голос: — Ким Намджун! Я звонил тебе миллион раз, и для тебя лучше, если в это время на тебя кто-нибудь нападал. Юнги изумлённо закрывает рот, моргнув, и смотрит на высокую омегу в дизайнерски пошитом халате: от его внимания не уходят чутко подрагивающие львиные ушки и длинный ловкий хвост с ухоженной кисточкой, раздраженно покачивающийся из стороны в сторону. В одной руке омега цепко держит за ручку большую детскую сумку, даже на вид кажущуюся довольно тяжёлой, а второй нежно прижимает к груди сразу двоих беспокойных малышей-львят в жёлтеньких пижамках. Ким Сокджин, а это, как Юнги смутно подозревает, был именно он, бесцеремонно сгружает охнувшему Хосоку сумку, а затем буквально впихивает деток в руки растерянно замершему Намджуну, зарычав: — У меня через полчаса операция, мама на спа-процедурах, наша няня заболела, а в ясли их не берут, потому что в прошлый раз Кибом вмазал кому-то пирамидкой, а Киён укусил воспитательницу, когда она попыталась отчитать его брата. И это значит, что следующие четыре часа дети на тебе, милый. Чао! Джин резко разворачивается на каблуках, хлестнув длинным хвостом по своему ошеломлённому мужу с двумя львятами наперевес, и стремительно удаляется из приёмного. Намджун растерянно бормочет: — А я… а как… детка? — Кажется, мы собирались составить план операции? — Юнги обречённо вздыхает, осторожно забирая из чужих рук одного из шаловливых львят. Малыш смотрит на него любопытными голубыми глазками и хватается ручкой за круглое ухо, заинтересованно дёргая. Юнги ласково похлопывает его по спинке, успокаивая, и вопросительно смотрит на несчастного папашу: — Доктор Ким? — Джун, — лев едва слышно шипит, когда неугомонный ребёнок цепляется за его волосы, почти вырывая их. С одним малышом на руках он выглядит гораздо более спокойным, чем с двумя сразу. — Можно просто Джун. — Просто Хосок, — хаски рядом хмыкает, закинув сумку на плечо, и широко и солнечно улыбается, пошевелив ушками. — Рад, что моё первое впечатление было ошибочным. — Юнги, — Мин, смирившись, тонко улыбается им краешками губ. Ему кажется забавным, что в последнее время он улыбается в разы чаще, чем раньше, и не последнюю роль в этом играет тёплый взгляд Чимина. — Просто Юнги.

***

— Все готовы? — Намджун плавно поводит плечами, разминая их, и делает большой глоток кофе из огромной кружки с надписью «собственность Ким Сокджина, и я не про чёртову кружку» и наклейкой с джиновой угрожающей мордашкой. Он взволнованно постукивает тяжелым хвостом по дивану в комнате отдыха. — Нам предстоит большая работа. — Пять команд хирургов, две операционные, что может пойти не так? — Хосок нервно хихикает, перебирая маленькие круглые бусинки на своём браслете, и Юнги, закатив глаза, похлопывает его хвостом по плечу. Он беззлобно хрипло ворчит: — Мы всё отрепетировали, перестань паниковать. Пациент положительно воспринял пересадку костного мозга, его психологическую подготовку подтвердили, донор в полном порядке. Всё пройдёт без заминок. — А если нет, шеф четвертует нас вместе с репортёрами в фойе, — Джин скрещивает руки на груди и садится на диван рядом с Намджуном, прижавшись к мужу поближе. Они совершенно очаровательно переплетают хвосты и пальцы, и омега словно выдыхает, посветлев в лице: — С другой стороны, если это мы не сможем сделать, то не сможет никто. Мы чертовски хорошо с этим справимся, а потом так же чертовски хорошо напьёмся. — Если Хосок продолжит паниковать, то перейдёт ко второму пункту плана раньше, чем требуется, — Юнги беззлобно поддевает ортопеда — не для того, чтобы задеть, но для того, чтобы привести в чувство. Хаски и правда возмущенно надувается, встопорщив хвост, и приходит в более боевое своё настроение, фыркнув: — Я не паникую. Никто не паникует сильнее и увереннее, чем я не паникую. Я сила. Я уверенность. — Мы поняли, Хоби, — Намджун невольно улыбается, обнажая крупные клыки, и решительно встаёт, утягивая свою львицу за собой за талию. Он широко расправляет плечи, выдохнув, и уверенно предлагает: — Пошли? Раньше начнём и раньше закончим. — Не будь так уверен насчёт второго, — Юнги усмехается, беззлобно пихнув его в плечо, и выходит в коридор первым. Он чувствует себя сосредоточенным и расслабленным, чувствует предвкушение, наполняющее его в преддверии сложной и интересной операции. Они провели почти полторы недели, готовясь к этой операции, самым тщательным образом подготавливая не только пациента, но и друг друга, и за это время успели сблизиться. До этого Юнги никогда бы не подумал, что сможет завести… друзей? Впервые за долгое время на него смотрели, как на равного, с ним обращались, как с равным, прямо и дружелюбно, не опасаясь и не завидуя, и это подкупало. Юнги это нравилось больше, чем он мог бы раньше ожидать. Несмотря на высокую занятость в подготовке, он успевал уделять время и Чимину — маленькая омега так чудесно краснела и улыбалась, когда находила по утрам в своём шкафчике с вещами маленькие сладости или стакан с ещё горячим кофе, что сердце Юнги до невозможности сильно таяло. Это ему нравилось больше всего остального. Он улыбается уголками губ, когда надевает на голову хирургическую шапочку, когда методично моет руки, прежде чем зайти в операционную. Поднимает ладони, позволяя надеть на себя халат, перчатки и маску, и… Юнги с нежностью прищуривает глаза, приветственно склонив голову, когда видит свою маленькую пташку наверху, взволнованно наблюдающую за ним через стекло. Он не разочарует Чимина. — Отличный день, чтобы подарить этому парню новые руки, — Джин, придирчиво поправляющий перчатки, звучит уверенно — они с Юнги легко разминаются, занимая свои места в операционной, и коротко переглядываются, прежде чем синхронно произнести: — Скальпель. Юнги ведет скальпелем осторожно, вскрывая уже заживший шрам на культе, пока Джун с Хосоком в соседней операционной методично отпиливают руки уже давно мёртвому донору, а Джин осторожно подготавливает сосуды из правой ноги донора — он должен подготовить поле для приживления. Предыдущий хирург, какой бы тяжелой ни была его судьба, с работой своей справился хорошо: Юнги больше времени тратит на то, чтобы аккуратно вскрыть и подготовить культи, чем на то, чтобы найти все необходимые нервы и сосуды. Работа кажется ему монотонной, но несложной — проходит не так много времени, прежде чем он поднимается и с готовностью пересаживается на кресло с другой стороны операционного стола. — Быстро, — Джин, всё ещё кропотливо отделяющий сосуды, бросает на него короткий заинтересованный взгляд. — Опыт? — Самоуверенность, — Юнги подмигивает омеге, вынуждая негромко славно рассмеяться, и невольно косится на бдительно наблюдающего за ними Чимина. Малыш воодушевлённо хлопает в ладоши, внимательно глядя вниз, и Юнги чувствует внезапный прилив энергии. Пока Чимин так его поддерживает, он чувствует себя способным на что угодно. С Джином они особо не говорят, полностью погрузившись в работу, — так, перебрасываются парой фраз, когда омега, наконец закончив с ногой, подсаживается поближе, чтобы помочь ему с сосудами. Они заканчивают ровно за несколько минут до конца пятого часа — оживлённый шум подсказывает, что к ним уже спешат с полностью подготовленными руками. — Нам всем лучше постараться, потому что эти зигзагообразные края — лучшее, что я делал в своей жизни, — Хосок, заново тщательно помывший руки, выразительно кивает на лоток с подготовленными руками, пока на него надевают перчатки и чистый халат. Его голубые глаза весело блестят: — Руки будут как родные. — Мы уже поняли, болтушка, — стоящий рядом с ним Намджун беззлобно фыркает, заставляя хаски возмущенно распахнуть глаза и подавиться вздохом. Он подходит к операционному полю, легко садясь на место приветственно мурлыкнувшего Джина, и подмигивает Юнги: — Ну что, хён, пришьём эту руку на место раньше, чем эти копуши? — Спрашиваешь, — Юнги усмехается в маску, глядя, как возмущенно переглянувшиеся Хосок и Джин располагаются на своих местах и как пыхтящие ординаторы торопливо тащат тяжелые руки. — У нас ещё будет время, чтобы выпить кофе. — Тебе не кажется, что эти двое против нас спелись, а? — Хосок ворчит, придвигаясь поближе к стенду с инструментами и придирчиво осматривая лежащие рядом друг с другом титановые пластины. Он использует щипцы, чтобы внимательно проверить места присоединения на костях, и фыркает: — Сплошное притеснение от альф доминирующих видов — и куда только смотрит шеф. Хён, единственное, что тебя извиняет, так это то, что кости подготовлены почти идеально. — Они подготовлены идеально, Хоби, — Юнги закатывает глаза, помогая Намджуну подготовить кости другой руки. Накладывание пластин, их скрепление и прикручивание друг к другу — монотонная работа, требующая довольно большой силы. На этом этапе операции они с Джином будут скорее на подхвате, чем действительно заниматься чем-то полезным. — Лично меня больше возмущает то, что Намджун всё ещё мой муж, — ворчащий Джин выразительно стреляет через стол глазками, прежде чем попросить щипцы, осторожно раздвигая мягкие ткани. — Ладно Юнги, Чимин сидит наверху, как на жёрдочке, и не слышит его возмутительных инсинуаций. Джуни, милый, тебе ещё возвращаться домой после этой операции. — Если будет совсем плохо, я пущу тебя к себе на дверной коврик, — Юнги кивает альфе Киму с искренним сочувствием и негромко смеётся, когда слышит ласковое: «Ну спасибо, хён». Он почти что возмущается: — Ну а что? Очень даже симпатичный коврик. Разговоры и беззлобные перепалки помогают снять напряжение, неизбежно присутствующее на подобных операциях. Раньше Юнги не понимал их смысла, предпочитая сосредоточенно молчать, но сейчас… Он не мог отрицать, что в них определённо что-то было. Хотя, может, всё дело было в том, с кем именно он беззлобно переругивался. — Идёт девятый час операции. Доктор Ким и Доктор Чон уже закончили со скреплением костей с помощью титановых пластин, а это значит, что сейчас Доктор Ким и Доктор Мин займутся сухожилиями. Лиса, ординатор второго курса, негромко щебечет в камеру, подсказывая наиболее удачный крупный план. Бан Шихёк настоял на том, чтобы операцию снимали, — в случае успеха в учебном плане она будет показательной. Юнги поводит плечами, разминая их и снимая лёгкую напряженность. Часы тянутся быстро, как и всегда в операционной, — Хосок с Намджуном предусмотрительно пометили каждый сосуд и каждое сухожилие, прежде чем привезти руки, и от этого процесс становится практически механическим. Они работают в четыре руки над каждой, методично соединяя артерию с артерией, вену с веной, сухожилие с сухожилием. Отчасти Юнги это напоминает игру в тетрис, которой в свободное от операций время со странной страстью увлекался Хосок. И хотя это довольно далеко от операций на мозге… Юнги нравится. Работать, не пытаясь перебороть или перещеголять друг друга, зная, что Намджун в любой момент легко может подхватить, и будучи готовым подхватить в ответ. Юнги нравится. Нравится. Нравится. Он начинает думать, что вести себя социально-приемлемо, когда тебе нравится тот, с кем ты работаешь, несложно. — Мы соединили артерии и вены, — Джин поднимает голову, склоняя её то к одному плечу, то к другому, чтобы размять шею, и смотрит в камеру. — Осталось проверить циркуляцию крови, и самое сложное будет позади. — Мы по очереди снимем жгуты с плеча и руки, — Намджун легко подхватывает свою омегу, ненадолго откладывая зажим в сторону, и улыбается одними глазами. — И посмотрим, всё ли в порядке. Кажется, что вся операционная замирает в напряжении, глядя на сероватую кожу руки. Мгновение. Два. Три. Напряжённая складка у Джуна между бровей разглаживается, когда рука начинает розоветь, напитываясь кровью. Он звучит с очевидным облегчением: — Есть циркуляция. Ординаторы и медицинский персонал в операционной начинают аплодировать, переглядываясь друг с другом и счастливо гомоня. Все словно ненадолго выдыхают, прежде чем Намджун командует: — Давайте-ка проверим вторую. Момент ожидания кажется менее напряжённым, как и всегда, когда это не первый раз, но… голос Хосока звучит напряжённо: — Рука синеет. — Соединения сосудов отличные, — Джин недоумённо вскидывает голову, внимательно разглядывая разрез, и так же недоуменно тянет: — Я не понимаю… — Ну-ка дай. С дороги, ну же, — Юнги хрипло порыкивает, пробираясь сквозь взволнованно толпящихся людей, и буквально выпихивает пискнувшего Джина с его места, легко подхватывая инструменты. — Это тромб. — Тебе помочь? — Хосок хмурится, взволнованно поглядывая на мониторы. — Я могу отвести. — Заплату поставить? — Намджун взволнованно приподнимается, поглядывая сверху. Его уши под шапочкой с ехидными мордашками Джина шевелятся. — Хён, тебе точно не нужна помощь? — Я знаю, что делаю, — Юнги беззлобно огрызается, торопливо двигая пальцами, и слегка рыкает: — Заткнитесь хотя бы на несколько минут. Джин сзади слегка нервно хихикает, заглядывая через его плечо, а Намджун с Хосоком послушно затыкаются, хотя и не прекращают смотреть, то и дело нервно косясь на мониторы. Атмосфера в операционной кажется очень напряженной и разбивается только звуком отсоса и позвякиванием инструментов, пока Юнги не выпрямляется, откладывая их в сторону. Как только рука всё-таки начинает розоветь, выдыхает, кажется, вся операционная разом. Джун улыбается, расслабленно поводя плечами, Джин запрокидывает голову, рассмеявшись, Хосок нервно хихикает, а Юнги… Юнги поднимает голову. Чимин смотрит на него сверху и улыбается. Юнги чувствует гордость.