Маленькая пташка

— А сейчас ме-е-едленно перейдите в позу собаки мордой вниз. Чимин негромко пыхтит, старательно нагибаясь и прижимая ладошки к полу. Он слышит негромкое постукивание рядом и слегка приподнимает голову, чтобы тут же расплыться в тщательно сдерживаемой улыбке, — Юнги, загибающийся рядом с ним, с явным недовольством от своего положения стучит по полу хвостом. Чимин негромко шепчет, едва сдерживая сладкое хихиканье: — Хён, я очень ценю твою жертву, но тебе совершенно не обязательно заниматься йогой для беременных вместе со мной, если тебя это раздражает. — Кто говорит о раздражении, Чимин? — Юнги вскидывает голову, сдувая со лба мешающуюся прядь. Правое ухо у него очаровательно дёргается от раздражения, пока альфа, повторяя за безмятежной омегой-инструктором, с облегчением садится на пол и начинает тянуться вперёд. — Я в полном состоянии внутреннего, сука, умиротворения, просто не понимаю… Айщ. Чимин, вот у тебя живот с небольшой баскетбольный мяч размером, как ты при этом умудряешься так гнуться? — Юнги, милый, дыши глубже, — Чимин всё же негромко смеётся и придвигается к альфе чуть поближе на своём коврике, чтобы успокаивающе переплести их пальцы. — Попробуй гнуться на выдохе, так тебе будет гораздо проще. А я всего лишь на двадцать четвёртой неделе, я ещё в самом расцвете сил. — Беременные — страшные люди, — Мин задушенно выдыхает, когда Чимин с далеко не омежьей силой надавливает маленькой ладошкой ему на спину, буквально вынуждая сложиться пополам. Он кряхтит: — Чимин, ещё пару таких упражнений, и даже я рожу. — У тебя отлично получается, — омега хихикает в ладошку и мягко нагибается следом, чувствуя приятное растяжение в мышцах. — Ещё несколько раз, и ты станешь самым настоящим мастером йоги для беременных. С тех пор, как они впервые встретились, прошло двенадцать недель. С тех пор, как Чимин решился на то, чтобы сделать эко, прошло в два раза больше — почти шесть месяцев. Чимин честно пытался сдерживаться, честно пересматривал всю диснеевскую картотеку, чтобы пытаться убедить себя в том, как редко встречается любовь с первого взгляда (в итоге, естественно, убедив себя в обратном), но… он провалился в Юнги по уши. И это было настолько же глупо, как и все попытки это отрицать. Всё это время Юнги был рядом. Он отвозил Чимина домой после работы, если мог найти время, или вызывал такси, если нет, он наизусть знал, какая еда Чимину нравится, от какой его тошнит, а от какой он может расплакаться, он шутил, когда Чимину хотелось смеяться, и утешал, когда ему хотелось плакать. Юнги нравился ему до такой степени, что от этого Чимину тоже хотелось плакать. Впрочем, примерно после двадцать второй недели плакать ему хотелось вообще от всего. Так или иначе, в тот день, когда Мин согласился пойти вместе с ним на йогу для беременных, потому что омеге было неловко и страшно идти одной, Чимин окончательно понял, что умудрился влюбиться. С одной стороны, это было неплохо, потому что Юнги отлично умел целоваться, имел самые удобные широкие плечи для омежьих ладошек и превосходно делал массаж. С другой стороны, Чимин ещё ни разу в жизни не влюблялся в кого-то настолько сильно, и это его немного пугало. С третьей же… Чимин невольно улыбается, когда косится на сосредоточенно забирающегося на гимнастический шар и вращающего бёдрами Мина. Влюбляться в Юнги было настолько хорошо, что это перебивало все его внутренние страхи и переживания. — Вот эта часть мне нравится, — Юнги сбоку улыбается своей совершенно очаровательной и специальной десневой улыбкой — Чимин от неё таял мгновенно и абсолютно бесповоротно. Альфа шевелит ушами и старательно ездит на шарике туда-сюда, внимательно поглядывая по сторонам — на этом этапе ему уже несколько раз доводилось ловить потерявших равновесие неловких омежек. — Куплю себе гимнастический мяч в кабинет, буду эпатировать общественность. — Я думаю, вы с Джуном и с Хоби справитесь и без мяча, — Чимин сладко хихикает, поглаживая себя по животу. Поразительным образом трое серьёзных и высококлассных хирургов не только спелись, но и образовали совершенно феерическое трио. Когда Чимин в первый раз увидел взъерошенного и совершенно ошарашенного Намджуна с буйной зелёной шевелюрой, а за ним буквально сложившихся домиком от хохота Юнги и Хосока, он сначала просто не поверил своим глазам. Когда вместе с Джином несколько часов расплетал, а частично и выстригал из густого хвоста Хосока крохотные косички, только хихикал, неверяще качая головой. Когда Юнги как-то весь рабочий день проходил по больнице в розовой именной униформе и в розовом халате с совершенно невозмутимым лицом — смеялся так сильно, что схватился за живот и всех перепугал. В Мине, кажущемся на первый взгляд холодным и даже грубым, была не только всеобъемлющая нежность и забота, которую он с удовольствием выплёскивал на Чимина в больших количествах, но и искренняя шаловливость. И Чимин определённо соврал бы, если бы сказал, что ему это не нравилось. — А сейчас мы попробуем парные позы, — омега-инструктор жизнерадостно щебечет, хлопнув в ладоши, и улыбается. — Давайте, разбиваемся по парам, ну-ка! — Привет, пташка, — подошедший со спины Юнги щекотно целует захихикавшего Чимина в чувствительное место сразу за ушком и переплетает пальцы замком, мягко приподнимая низ чужого тяжелого живота. Чимин облегчённо стонет, откидывая голову на крепкое плечо альфы и наконец чувствуя, как привычный вес перестаёт давить на позвоночник. Сильные руки альфы надежно, но бережно держат тяжелый животик, и Чимин ласково поглаживает его предплечья, благодарно мурлыкнув: — Ах, хён… Спасибо. — Расслабься для меня, Чимини, — Юнги мягко усмехается и нежно целует его в чувствительную шею, заставляя обмякнуть и сладко выдохнуть. Смысл этого упражнения заключался в том, чтобы беременная омега почувствовала рядом присутствие и поддержку, почувствовала, что вес ответственности лежит не только на её плечах. Честно говоря, это упражнение нравилось Чимину больше всех. Он старается не думать о том, как грустно было бы его делать, если бы у него не было Юнги. Мин начинает мягко ритмично покачиваться из стороны в сторону, и Чимин чувствует, будто его расслабленно раскачивают морские волны. Он прикрывает глаза, полностью доверяясь альфе и расслабляясь в его объятиях, и немного недоуменно хлопает ресницами, когда Юнги нежно шепчет ему на ушко: — Открой глазки, малыш. Уже всё. — А, да? — Чимин неловко розовеет, растерянно оглянувшись — некоторые из омег уже собирают свои коврики и мячики, расслабленно переговариваясь, некоторые всё ещё безмятежно покачиваются в объятиях друг друга или своих партнёров. Чимин немного неуклюже поворачивается к Юнги, пыхтя и прижимаясь к нему круглым животиком, чтобы приподняться на цыпочки и нежно поцеловать в щеку. — Спасибо. Тебе правда необязательно брать отгул вместе со мной. — Мне нравится проводить время с тобой и с малышом, — Юнги нежно тычется своим лбом в лоб Чимина, ласково кладя большую ладонь на круглый тяжёлый животик. Чимину сложно представить, насколько большим он будет на последних сроках. — И мне несложно, Чимин. Чимин издаёт маленький счастливый звук и чуть приподнимает лицо, чтобы нежно потереться кончиком своего носа о нос Юнги. Мин растроганно урчит, хлестнув тяжёлым хвостом, и Чимин мило улыбается, потянув его за край спортивной кофты: — Пошли, милый. Я так сильно хочу кого-нибудь разрезать, ты не представляешь. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но ты самая очаровательная кровожадная беременная омега, которую я когда-либо видел, — Юнги негромко беззлобно смеётся и ласково скользит ладонью по пояснице Чимина, утягивая его в сторону раздевалок. Маленький птичий хвостик из-за этого сладко топорщится, распушив нежные пёрышки, а Чимин сладко жмётся к альфе поближе. Он послушно стоит, позволяя альфе укутать его в плотный пуховик, обмотать тяжелым тёплым шарфом и надеть шапочку с большим белым помпоном. Чимин сам себе напоминает пятилетнего ребенка, которого любящий родитель заботливо собирает в сад, но никак не протестует — для Юнги, отчасти дикого в плане ухаживаний, было очень важно, чтобы его омега была сыта и находилась в тепле, и Чимину было несложно идти ему навстречу. Тем более ему самому невыносимо сильно нравилось то, как бережно и заботливо альфа с ним обращался. Чимин довольно пыхтит, пока альфа за руку выводит его из центра — из-за тяжелого живота и обилия тёплых вещей ему приходится слегка переваливаться, как пингвинёнку, и даже сам Чимин считает это немного очаровательным. Следует признать, что он неожиданно для себя выяснил, насколько сильно ему нравятся слегка старомодные в плане ухаживаний альфы. С некоторым трудом (и не без помощи Юнги) забравшись на переднее сиденье, Чимин с удовольствием наблюдает за тем, как Юнги поворачивает руль одной рукой, ведя машину. Многое в том, что делает Юнги, ему нравится. То, как его уши встают дыбом, а хвост начинает метаться, когда он напряжён или раздражен. То, как светлеет и теплеет расплавленное золото у него в глазах, когда он смотрит на Чимина, каким бархатным и мягким становится хрипловатый и низкий баритон. Ещё Чимину нравится, как нежно большие руки касаются его живота, нравится, как Юнги всегда целует его в кончик носа, если у них совместная операция и они уже помыли руки, нравится, когда невыносимо упрямый Мин готов извиниться за всё на свете, включая глобальное потепление, лишь бы его омега перестала плакать. Надо сказать, Юнги нравится Чимину целиком. Он чувствует себя легко и расслабленно, когда они наконец добираются до приёмного покоя больницы, — Чимин знает, что ему осталось не так много времени до того, как ему нужно будет уходить в предродовой отпуск, и поэтому он хочет работать до последнего дня. Что-то ему подсказывает, что после родов вернуться в хирургию получится ещё не слишком скоро. Чимин улыбается, когда чувствует запах Тэхёна и слышит его низкий бархатный голос: — Кого я вижу? Привет, цыпочка. Альфа клыкасто улыбается ему, взмахнув тяжёлым полосатым хвостом, и делает несколько шагов навстречу, сразу потянувшись ладонями к округлому животику. Чимин даже не успевает ничего сказать, как слышит над своим правым плечом низкое угрожающее рычание: — Руки. Омега невольно округляет пухлые губы в выдохе, не в силах контролировать сладкую дрожь, которая прошлась вдоль его позвоночника от звуков рычания его альфы. Он немного растерянно оборачивается, а вот Тэхён… Тэ, его безобидный тигрёнок, его лучший друг, прижимает уши к голове и рычит в ответ, обнажая крупные клыки: — А то что, Мин? — Хочешь проверить, Ким? — зрачки Юнги сужены, а уши прижаты к голове. Он мягко, но уверенно теснит Чимина плечом, задвигая к себе за спину, и придвигается к Тэхёну вплотную, лицом к лицу, глядя прямо в глаза. Его низкое рычание кажется рокочущим и откровенно отдаёт вызовом. — Разошлись, котята, — Чимин совсем растерянно вертит головой, когда слышит рычание ещё и Чонгука. Альфа-волк вздыбливает шерсть, блеснув алыми глазами, но… Чимин изумлённо распахивает глаза, когда понимает, что Чонгук становится с Тэхёном плечом к плечу против Мина. Чонгук отрывисто бросает, кивнув в сторону напряженно замерших медсестер: — Хотите разобраться — делайте это наедине друг с другом. — Не надо, пожалуйста, — Чимин умоляюще тянет, прижимаясь к предплечью Юнги и обвивая его руками. Отчасти его сердце бьется быстро-быстро от того, как приятно внутренней омеге, что альфа заступается за неё, пусть даже и без повода. С другой стороны, Чимин совсем не хочет драки между двумя самыми близкими для него альфами. Он скулит: — Юнги. — Ещё раз попробуешь коснуться его без разрешения — сломаю руки. Ясно? — Юнги почти что сплёвывает, позволяя Чимину потянуть себя в сторону, но всё равно не сводит с Тэхёна немигающего взгляда пылающих золотом глаз. Тэхён яростно прищуривается, подаваясь вперёд, и не набрасывается на Мина только потому, что Чонгук преграждает ему дорогу, предупреждающе зарычав: — Тэ. — Я не выбью из тебя всё чертово дерьмо только потому, что ты дорог Чимину, — Тэ приподнимает подрагивающую верхнюю губу, обнажая заострившиеся клыки, и резко разворачивается, хлестнув хвостом. Чонгук ненадолго замирает, сначала бросив сочувствующий взгляд на Чимина, потом какой-то нечитаемый на Юнги и… Он встряхивает головой, невнятно прорычав себе что-то под нос, и решительно направляется за Тэхёном. Чимин бы счёл это определённо странным, если бы не был так сильно занят тем, чтобы ластиться к Юнги, негромко растерянно бормоча и тычась носиком в крепкую напряжённую шею: — Юнги, ну что ты, альфа? Он вовсе не хотел… Тэ не хотел ничего такого, он бы меня не обидел. — Ему же лучше, — Юнги негромко порыкивает, но мягко притягивает Чимина к себе за талию и прижимает покрепче. Пак с изумлением улавливает у альфы в голосе ревнивые нотки и… Чёрт возьми. Глупый Пак Чимин. Чимин едва сдерживается, чтобы не ударить себя по лбу, когда понимает причину неожиданной агрессии: альфы были так мягки с ним, что он практически забыл, насколько они могут быть агрессивны и территориальны по отношению друг к другу, в особенности близкие и хищные виды. — Ты мой альфа, мой защитник, — Чимин приподнимается на цыпочки, чтобы немного застенчиво поцеловать Юнги в уголок всё ещё напряженных губ. От его мягкого щебета и ласковых прикосновений Мин ощутимо смягчается, наконец позволяя увести себя подальше, а Чимин продолжает ласково жаться к нему. — Он всё равно ничего не смог бы сделать, пока ты рядом. Будь к нему помягче, ладно? Тэхён — мой друг, ты же знаешь. — Хорошо, пташка, — постепенно приходящий в более миролюбивое своё состояние Юнги неохотно вздыхает, нежно погладив его по спине, и так же неохотно соглашается: — Я не могу обещать, но буду к нему… снисходительнее. Только ради тебя. — Спасибо, милый, — Чимин сладко счастливо щебечет, нежно чмокнув Юнги в губы и сжав его щёки двумя своими нежными ладошками. Он звучит ласково: — Мой грозный-грозный альфа. У меня через полчаса операция, увидимся позже, ладно? Вечером я могу что-нибудь приготовить, останешься у меня… — Ты знаешь, как поднять мне настроение, правда, пташка? — Юнги невольно улыбается, нежно заурчав, и Чимин внутри облегчённо выдыхает, мысленно погладив себя по голове. Да, он действительно знает, как вести себя с альфами. К тому же, кто знает… Может быть, сегодня после этой вспышки между ними всё-таки случится что-то больше поцелуев и нежных ласк альфы? Чимину стыдно так часто думать об этом и стыдно предлагать, учитывая своё положение, но… Он просто тихо надеется, что нежелание Юнги причинять ему какое бы то ни было беспокойство всё же уступит желанию обладать.

***

— Тэхён! Тэхён негромко рычит, буквально влетая в ближайшую подсобку и слыша за собой чуть приглушённый голос Чонгука. Только не сейчас, чёрт возьми. Он не вынесет, если обидит сейчас ещё и своего упрямого волчонка. Он выдавливает, пытаясь сдерживать себя и рассерженно размахивая хвостом: — Не сейчас, Чонгук. Уйди. — А то что? Набросишься на меня так же, как на альфу, отстаивающего беременную омегу, которую считает своей? — Чонгук порыкивает: голос его звучит одновременно непонимающе и слегка язвительно. Тэхён, даже стоя к нему спиной, практически наяву видит, как тот упрямо скрещивает руки на груди и вздёргивает голову, приподнимая пушистые волчьи уши. — Что с тобой не так, чёрт возьми? Разве ты не знаешь, каково это? Что не так? Тэхён практически чувствует, как у него перед глазами темнеет. Он резко разворачивается, обжигая Чонгука яростным взглядом и размахивая тигриным хвостом. Тэхён практически подлетает к нему, нависая и рыча прямо в лицо: — Что не так? Это ты, чёрт возьми, спрашиваешь, что со мной не так, Чон Чонгук? — В чём твоя проблема, Ким? — Чонгук на мгновение кажется ошеломлённым его напором, и Тэхён видит что-то странное, мелькнувшее на дне его глаз. Но секундная слабость проходит, когда он тоже подбирается, бесстрашно глядя разъяренному тигру в глаза и оскаливая волчьи клыки. — В чём, блять? — Ты моя чёртовая проблема, — Тэхён выдыхает это сбито и отчаянно. К чёрту. Он устал мучиться, устал балансировать на краю, гадая, устал от вечных стычек и свар, возникающих между ними, как бы сильно он ни старался свести их на корню. Он сокращает расстояние между ними окончательно, буквально сгребая Чонгука за непозволительно узкую для альфы талию, и рычит, прежде чем жадно впиться в распахнувшиеся от удивления губы: — Можешь хоть убить меня потом, похуй. Тэхён напирает, целует жадно, мокро, отчаянно и голодно. Он толкается языком в горячий и влажный рот, в любой момент готовясь к тому, что Чонгук откусит его к чёртовой матери, но… В первое мгновение ему кажется, что уши обманывают его, когда Чонгук как-то отчаянно, сбито стонет в поцелуй и сгребает его за ворот халата, отвечая с не меньшей жадностью, с не меньшим желанием. На мгновение Тэхён даже теряется, онемев от счастья, — Чонгук пользуется этим, чтобы перехватить инициативу, и этого оказывается достаточно, чтобы привести Кима в чувство. Ну уж нет, волчонок. Так не получится. Тигр откровенно рычит, резко дёргая его на себя и буквально вжимая в стену рядом со стеллажами. От неожиданности Чонгук выдыхает, инстинктивно приоткрывая рот и распахивая глаза, и Тэхён пользуется этим, чтобы снова жарко поцеловать его, вжимая всем телом и жадно сминая в ладонях сочную, восхитительно упругую задницу, буквально впиваясь в неё жадными пальцами. И Чонгук, чёрт возьми, стонет. Не до конца, почти незаметно, но он обмякает, он уступает, позволяя смять и вжать себя, позволяя целовать жадно и глубоко, позволяя, позволяя, позволяя. Тэхён давится собственным ликующим рычанием, когда отстраняется от чужих припухших, восхитительно раскрасневшихся губ, только чтобы жадно приникнуть к восхитительно мускулистой, сильной шее. — Тебе всегда мало, а, Ким? — Чонгук негромко рычит, но Тэхён больше не ведётся на его поддёвку. Голос у Чона сбитый, хриплый и судорожный, невыносимо, невыносимо соблазнительный. Чонгук запрокидывает голову, с глухим стуком ударившись затылком о стену, когда Тэхён начинает покусывать его шею. — Блять. — Я хочу тебя, — Тэхён сбивчиво выдыхает, размашисто проходясь языком по красивой шее Чонгука, вылизывая и дурея от забивающегося в глотку густого, дурманящего запаха другого альфы. — Ты не представляешь, как давно и как сильно. — Ты меня бесишь, — Чонгук беспомощно выдыхает и зарывается пальцами ему в волосы, крепко сжимая мягкие вьющиеся пряди, чтобы снова жарко поцеловать. Тэхён не может сдержать низкое, довольное рычание, жадно забираясь большими ладонями под униформу и сжимая сочную задницу через одну только тонкую ткань белья. Кончиками пальцев он чувствует судорожно мечущийся хвост, но Чонгук не протестует, а лишь изгибается, подставляясь под жаркое, пошлое прикосновение, позволяя сминать потрясающе округлые ягодицы. Он сбивчиво выдыхает Тэхёну в губы: — Что у тебя за зацикленность на моей заднице? Непорядок с ориентацией? — Отсоси, Чон, — Тэхён грубо, но беззлобно огрызается, чувствуя, как альфа внутри него теряет контроль. Сладкого волчонка хочется грубо развернуть, вжимая грудью в стену, приспустить штаны и жарко толкнуться в узкую дырку, хорошенько вытрахав дерзость, сделать его ласковым и послушным. Увлёкшись этой мыслью, Тэхён невольно позволяет Чонгуку вырваться, резко меняя их местами и впечатывая тигра в стену. Ким прищуривается было, чувствуя зарождающееся в груди рычание, но давится им, когда Чонгук хрипло бормочет ему в губы: — Бесишь. И плавно, до нечестного соблазнительно опускается на колени. Тэхёна на мгновение просто перемыкает. Чон Чонгук, невыносимо гордый, невыносимо раздражающий, невыносимо притягательный, стоит перед ним на коленях. В нём нет той соблазнительной мягкости, которая так привлекала Тэхёна в отношении к омегам и их малышам, но… Он рокочет от возбуждения, глядя в непримиримо полыхающие алые глаза. Чёрт. — Смотри не кончи раньше, чем я возьму у тебя в рот, — Чонгук насмешливо фыркает, но Тэхёну вообще не до того, какие колкости срываются с губ, которые сладко прижимаются к напряжённому члену прямо через форму хирургички. Уши Чонгука чутко подрагивают и прижимаются к растрёпанным чёрным волосам, когда альфа инстинктивно трется лицом о толстый член. Тэхён рычит, грубовато впиваясь пальцами в мягкие прядки ровно между дрогнувших ушек, и вжимает Чонгука себе в пах, бессовестно проезжаясь членом по сладкой гордой мордашке. Как же давно, чёрт возьми, ему хотелось это сделать. — Ты никогда не можешь удовлетвориться тем, что тебе дают, а, Ким? — Чонгук нетерпеливо оттягивает резинку штанов, стягивая их на бёдра вместе с бельём, и хрипло выдыхает, когда у него перед лицом пружинисто выпрыгивает возбуждённо покачивающийся толстый член, багровый от прилившей к нему крови. Не тратя время на предварительные ласки, он вбирает сочную головку в рот, посасывая, смыкая раскрасневшиеся припухшие губы и поднимая всё такой же дерзкий алый взгляд. Чонгук смотрится совершенно по-другому, когда во рту у него член другого альфы. — Я беру то, что хочу, волчонок, — Тэхён хищно облизывается, хлестнув тяжёлым полосатым хвостом, и хватается за голову Чонгука поудобнее. Чон только распахивает глаза и издаёт восхитительно сладкий давящийся звук, когда Тэхён властно толкается глубже в его рот, сразу протискиваясь в узкую гостеприимную глотку. Он шипит, запрокидывая голову и прикрывая глаза от удовольствия. — Блять. Чонгук снизу протестующе мычит, сглатывая и жмурясь, — его глотка пульсирующе туго сжимается вокруг растягивающего ствола, а глаза слезятся от резкого проникновения. Тэхён, порыкивая, начинает ритмично вбиваться в его рот, в одной руке сгребая мягкие локоны, а второй обхватывая растянутое горло. Он чувствует под пальцами, как плотно кожа натягивается на члене, когда он входит особенно глубоко, и это будит в нём что-то дикое. Тэхён сам не до конца понимает, что именно чувствует к Чонгуку: иногда это было всеобъемлющее, душащее желание, иногда любовное умиление, иногда и стремление доказать своё превосходство. Всё вместе, плотно переплетаясь с всё ещё плещущейся у него в крови после стычки с Мином яростью и адреналином, делает Тэхёна диким. И жаждущим. Он невольно дёргает округлыми тигриными ушами, с удовольствием вслушиваясь в сладкие, хлюпающие мокрые звуки глубокого горлового — невыносимо пошлые, невыносимо, должно быть, унизительные. От удовольствия хочется заурчать. Доминировать над омегой — это одно дело, а вот доминировать над другим альфой… Тэхён говорит низко и хрипло, грудным, бархатным баритоном, рокочущим от сквозящего в нём желания: — Нравится сосать тигриный член, волчонок? Ты так упрямо сверкаешь своими красивыми красными глазками, когда плачешь у меня на члене. Чонгук не может ответить, не может даже посмотреть на него нормально — каждый грубый, глубокий толчок члена срывает у него с ресниц невольные тяжёлые капли. Зато в груди у него начинает клокотать низкое волчье рычание, сладко-приглушённое из-за полностью занимающего его рот члена. Тэхён едва не урчит, когда это угрожающее рычание срывается на высокий, скулящий звук, стоит ему только слегка наступить носком обуви на чужой возбуждённый член прямо сквозь одежду. — Что такое, волчонок? Хочешь кончить? — Тэхён звучит почти издевательски, водя ногой и плавно надавливая. Чонгук ёрзает, сводит колени, машинально приподнимая бёдра навстречу болезненному, но снимающему возбуждение давлению, и прижимает к голове треугольные волчьи ушки. Ким расслабленно облокачивается о стену, ритмично натягивая чужое горло на свой член и постепенно ускоряя размашистые движения, — Чонгук давится на нём только слаще. — Кончишь для меня без рук, как настоящий хороший мальчик? Отчасти ему хочется растянуть удовольствие, как следует отпечатать на своей сетчатке зрелище Чонгука, работающего для него ртом, но… Их всё ещё могли вызвать в приёмное в любой момент. И сейчас, один раз попробовав Чонгука на вкус, Тэхён уже знал, что больше не позволит ему сбежать. Он низко и довольно рычит, когда вбивается в последний раз, и плотно вжимает чонгукову голову себе в пах, не позволяя отстраниться и вынуждая проглотить семя другого альфы. Тэхён невольно думает о том, что в следующий раз хочет повязать этот сладкий и дерзкий рот своим узлом. Чонгук сладко давится, когда Тэ всё-таки позволяет ему отстраниться, и содрогается, пытаясь отдышаться, — щеки у него раскрасневшиеся, губы красные и натруженные, а взгляд мутный. Тэхён подхватывает его за талию, утягивая на себя, и вжимает в стену, упираясь коленом между чужих разведённых бёдер. Он бесцеремонно запускает руку ему в штаны, сжимая болезненно напряжённый член, и втягивает в глубокий жадный поцелуй, помогая разрядиться в несколько движений рукой. Альфа негромко и хрипло стонет ему в рот, сладко прикусывая нижнюю губу, — он цепляется сильными пальцами за предплечья Тэхёна и обмякает, вжимаясь спиной в стену. Они оба дышат сбивчиво и жарко, упершись лбами друг в друга и крепко прижимаясь, но Тэхён говорит первым, сглотнув, и голос его звучит ещё более низким и рокочущим, чем обычно: — Порядок? Сейчас, когда пелена желания и адреналина постепенно спадает, он чувствует что-то похожее на смесь вины и томного возбуждения, когда вспоминает, как был груб. Обычно ему хотелось занежить своего волчонка, довести до слёз и дрожи от охватывающего его удовольствия, медленно расстягивая сначала пальцами, а потом своим членом и узлом. Но дорвавшись, наконец, до сладкого, он был несдержан и дерзок. Тэ эмоционально тычется носом в спутавшиеся пряди у виска Чонгука, машинально вдыхая глубокий дурманящий запах. — Скорострел, — но Чон лишь поддевает его, хрипловато лающе рассмеявшись, и сжимает пальцы на его талии, прижимая к себе поближе. Альфа-волк, невыносимо дерзкий даже после того, как его хорошенько трахнули в рот и заставили поплакать, лукаво рокочет, блеснув алыми глазами: — Сколько тебе хватило, меньше десяти минут? Я почти разочарован. — Тебя хватило ненамного больше, — Тэхён возмущенно рычит, мигом забывая про все свои угрызения совести и эмоционально приподнимая уши. Он смотрит в довольное лицо Чонгука и фыркает: — К тому же тебе, в отличие от меня, при этом никто не отсасывал. — Часто ты себя этим успокаиваешь? — Чонгук, зараза, приподнимает правую бровь красивым дразнящимся жестом и толкается языком за щёку. Тэхён едва не давится от возмущения воздухом и прищуривается, рыкнув: — Посмотрим, как ты заговоришь, когда я сожму твой хвост у основания и вылижу твою нарывающуюся на хорошую порку задницу, Чон Чонгук. Чонгук всё так же дерзко ухмыляется, но уголки его губ слегка вздрагивают, а зрачки предательски расширяются, выдавая хозяина с головой. Он подаётся вперёд, сокращая расстояние между ними до минимума, и медленно, порочно выдыхает Тэхёну прямо в губы: — Рискни, Ким.