Маленькая пташка

Чимин слегка прикусывает губу, поправляя белый шёлковый халатик с нежными кружевными вставками. Гладкий шёлк скользит по чувствительной медовой коже, дразня и пробуждая в нём… непривычные желания. Ему нравится находиться у Юнги дома, особенно в их общие выходные — что-то внутри Чимина тепло сжимается, когда он думает, что скоро это будет и его дом тоже. И без того фактически взявший на себя ответственность за них двоих, после предложения альфа словно стал ещё более собственническим, ещё сильнее окружил омегу с малышом своей заботой и безраздельным вниманием. И отчасти Чимину невыносимо нравилось, с какой бережностью Юнги к нему относился: как опасался крепко обнять, как прикасался с любовной осторожностью и трепетом, но всё же… Внутренней омеге хотелось ласки. И, конечно, Юнги просто осыпал его нежностями, готовый расцеловать каждый пальчик и самого Чимина до припухших губ и бабочек в животе, но… Чимин немного смущённо краснеет, положив ладонь на круглый тяжелый животик. Он нежно поглаживает его, чувствуя, как сладко внутри ворочается птенчик, и ласково тянет: — Твой папочка так хорошо себя контролирует, птенчик мой. Мы подразним его совсем немножко, хорошо? Джин, с которым он поделился своими переживаниями, раскрасневшись, рассказал ему один небольшой секрет, который сам узнал во время беременности львятами. Как оказалось, у хищных альф, а особенно у влюбленных, поголовно была одна… слабость. Чимин слегка взволнованно вздыхает, поправляя мягкие волосы и сладкий блеск, нежно поблёскивающий на его пухлых губах. Воспользовавшись тем, что Юнги нужно было ненадолго съездить в больницу, чтобы проверить пациентов, всё утро Пак потратил на то, чтобы подготовиться, и сейчас блестел, был совершенно шёлковым на ощупь и приятно пах сладкой розовой водой. Он решительно кивает сам себе в зеркало и сладко сжимается внутри, когда слышит, как дверь мягко приоткрывается. Чимин бросает тёплый, слегка смущенный взгляд на альфу из-под ресниц прямо через зеркало. Юнги не сразу поднимает на него взгляд, разминая шею и поводя крепкими плечами, но когда всё-таки поднимает… Он кажется обомлевшим. — Малыш… — альфа хрипло выдыхает. Его взгляд, пристальный, жадный, обласкивает восхитительно округлые, во время беременности ставшие совсем плюшевыми бёдра, обрамленные нежным кружевом халатика, и Чимин трепещет внутри. Но Мин слегка встряхивает головой, и его взгляд снова смягчается, становясь ласковым и тёплым. — Потрясающе выглядишь. — Спасибо, альфа, — голос Чимина, высокий и мелодичный, сейчас кажется грудным, мягким и соблазнительным. Он делает Юнги навстречу несколько шагов, положив маленькие ладошки на широкую грудь и нежно огладив её, и слегка склоняет голову к плечу, покорно и податливо глядя ему в глаза. Кадык Мина дёргается, когда он сглатывает. — Как всё прошло? — Всё… о-отлично, — Юнги осторожно кладёт ладонь ему на талию, второй оглаживая животик. Альфа контролирует себя, старательно не опуская глаза ниже светлого лица Чимина, но его хвост, оглаживающий мягкие бёдра и щекочущий кисточкой края халата, выдаёт его с головой. Мин нежно целует омегу в сладкие губы и спрашивает, явно пытаясь отвлечься: — Как ты? Как птенчик? — С ним всё в порядке, милый, — Чимин сладко хихикает и прижимается к альфе поближе, трепыхнув ресничками. Юнги снова сглатывает, глядя на него поплывшими золотыми глазами. Чимини намеренно делает свой голос слегка жалобным и придыхательным: — Но вот со мной… Ах, альфа, мне так тяжело… — Что случилось, крошка? — Юнги слегка хмурится, кладя ему на талию вторую ладонь и прижимая к себе покрепче. Маленький хвостик Чимина нетерпеливо трепещет под халатом. — Тебя что-то беспокоит? — Да, альфа. Моя грудь… — Чимин слегка надувает губы, прижимаясь к груди альфы своей. Бам. Глаза Юнги мгновенно темнеют, а дыхание сбивается. Альфа инстинктивно опускает взгляд вниз, на прижимающуюся к нему мягкую грудь, прикрытую лишь тонким кружевом и шёлком, Чимин аккуратно приподнимается на цыпочки, потираясь ею об Юнги и жалобно щебеча: — Она так набухла, альфа, её так тянет… Посмотришь? — Я… пташка… — Юнги приоткрывает и закрывает рот, судорожно втягивая воздух, — его хвост мечется, а уши прижимаются к голове. Растерянный низкий голос, отдающий рычанием, становится похожим на стон, когда Чимин слегка отстраняется, чтобы подцепить нежными пальчиками кружево, игриво скользнув по краям халата, и мягко потянуть их в стороны, обнажая… — Чимин. — Потрогай, альфа, — Чимин нежно сжимает чужое запястье в пальчиках, кладя большую ладонь альфы на набухшую, округлую, переполненную молоком грудь. Взгляд тяжело дышащего Юнги буквально примагничивается к ней, а ладонь инстинктивно мягко сжимается, взвешивая сисечку, осторожно сминая её ласкающим движением сильных, но невероятно нежных пальцев. Чимин запрокидывает голову и сладко, длинно стонет, едва не хныча. — Ах, альфа… — Блять, — голос Юнги не имеет ничего общего с человеческим, когда он не глядя опускается на кровать, буквально утягивая сладко ахнувшего Чимина к себе на колени. Его хвост мечется, ноздри раздуваются, жадно втягивая сладкий молочный запах, и Чимин довольно сжимает его плечи в пальчиках. Такой умный, но такой предсказуемый альфа. Мин завороженно рычит: — Крошка, можно я… — Пожалуйста, альфа… — Чимин просительно скулит, заламывая брови, и сбивается на высокий уязвимый всхлип, когда чувствует, как горячие, нежные влажные губы жадно смыкаются вокруг затвердевшего сосочка. Он зарывается пальцами в чёрные волосы чуть выше дёргающихся ушек и хныкает: — Альфа, пососи их, пожалуйста, альфа, выпей меня… Юнги рычит. Он сосёт набухшую грудь жадно, урча, и чуть сжимает на ней пальцы, выдаивая сладкое молоко. Чимин закатывает глаза от удовольствия от одной только мысли о том, что альфа пьёт его, что альфа ласкает его грудь жадно и жарко, а не просто покрывает невесомыми поцелуями округлые плечи и круглый животик. Он слабо ёрзает, чувствуя, как начинает намокать от его напора, от двух больших ладоней, мнущих чувствительные сисечки, и срывается на слабые попискивающие звуки: — Ах, альфа, твой рот… Ты так хорош для меня, так нежен, потискай меня ещё, сожми, прижми меня, альфа… В ответ на его высокий просительный щебет Юнги низко возбуждённо рычит, и вдоль всего тела Чимина проходится чувствительная дрожь. Он мимолетно думает о том, что стоит купить Джину коробку конфет в благодарность за полезный совет, и окончательно забывается, запрокидывая голову в сладком стоне. Погруженный в возбуждение, он не сразу замечает, что Юнги нежно укладывает его на спину в их постель, нависая сверху. Альфа выглядит диким, жаждущим, и от одного его взгляда грудь Чимина сладко ноет, а дырочка начинает пульсировать. Мин слегка приоткрывает рот и прижимает уши к голове, как всегда делает, чтобы почувствовать запах особенно хорошо, особенно чётко, и глубоко жадно вдыхает. Омега слегка склоняет голову к плечу, трепыхнув ресницами и приоткрыв в трепетном вздохе полные красивые губы, — он дразняще ведёт пальчиком по груди Юнги вниз, чтобы сжать пряжку ремня и потянуть на себя, буквально вынуждая альфу нависнуть над собой. Чимин сладко мурлычет в приоткрытые в сорванном дыхании губы: — Альфа, хочешь меня? — Я… крошка, но как же… — Юнги утыкается ему в шею, сбивчиво, судорожно дыша от накрывающего его возбуждения. Он срывается на полустон-полурык, когда Чимин сжимает его нежными пальчиками прямо сквозь джинсы, сладко оглаживая толстый и твёрдый член. Альфу прошивает крупная дрожь от едва сдерживаемого желания, его феромон забивается Чимину в нос, заставляя трепетать. — Ты ведь… но птенчик… Чимин дрожит от того, какую власть чувствует над своим альфой. Будучи по природе своей довольно застенчивым, он долго учился, чтобы просто не смущаться рядом с Юнги, не чувствовать себя неловко от нежного взгляда или прикосновения. И хотя с другими его застенчивость никуда не делась, с Юнги… Чимин чувствует себя невероятно смелым и дразнящим, когда соблазнительно-невинно шепчет, огладив пальчиками крепкий загривок альфы: — Разве что-то случится, если ты вылижешь меня, хён? Юнги на мгновение замирает. Звук, вырвавшийся из его груди, низкий и раскатистый — Чимин только высоко пищит, когда его легко переворачивают на четвереньки, поддерживая за тяжелый животик, и бесцеремонно задирают халат, полностью обнажая омегу ниже талии. Он прикусывает губу, чуть раскрасневшись: Юнги впервые увидит его так близко, в такой развратной позе. Понравится ли ему? — Блять, Чимин, — Мин сзади обречённо стонет, с уже давно выученным Чимином наизусть шелестящим звуком хлеща себя по бокам хвостом. Чимин хнычет, когда чувствует, как его ягодицы сжимают крепкие и твёрдые пальцы, разводя их и полностью обнажая для взгляда мокрую, пульсирующую, нуждающуюся розовую дырку. Альфа рычит: — Я же сожру тебя целиком, пташка. — Съешь меня, вылижи, ну же… Ах! — Чимин давится собственным просительным скулежом, когда горячий, гибкий язык длинно и влажно скользит по всей его нежной промежности, слизывая вязко текущую смазку. Юнги урчит от удовольствия, жадно и быстро работая языком — он слегка шершавый, длинный, нечеловечески гибкий, и на мгновение Чимину даже кажется, что он змеиный, а совершенно не кошачий. Омега тычется раскрасневшейся мордашкой в сбитые подушки, сжимая их в пальцах и давясь всхлипами, — альфа ест его с жаром и с желанием, и он чувствует крепкую хватку его пальцев, сжавших мягкие округлые бёдра. Чимина целиком прошивает крупная и невероятно возбуждающая дрожь, когда на нежную кожу надавливает острое и холодное лезвие крупных альфьих когтей. Он знает, что Юнги иногда выпускает их, когда не может себя контролировать или когда слишком сильно злится, но сейчас… Чимин громко хнычет, чувствуя себя беспомощной добычей в жадных когтистых лапах хищного зверя. От возбуждения у него слегка кружится голова, а слюна становится вязкой и тягучей. — Боишься меня, маленькая пташка? — голос Юнги, сбившийся до низкого, рокочущего сатури, хриплый и звериный, заставляет Чимина покрыться крупными мурашками. Мин слегка отстраняется, чтобы с явным удовольствием посмотреть на блестящую от его слюны и смазки дырочку, и насмешливо клацает зубами совсем рядом с кончиком хвостика Чимина. — Как у тебя дрожит твой хорошенький крохотный хвостик. Подними его повыше, омега, покажи альфе свою дырку. Нежные пёрышки в маленьком хвостике Чимина пушатся и встают дыбом. Он меленько дрожит, послушно приподнимаясь, а Чимин едва слышно поскуливает в подушку, сжимая между разъезжающихся бедёр пульсирующий от возбуждения небольшой член. Он так невыносимо сильно обожает, когда Юнги перестаёт себя сдерживать, когда показывает откровенно звериную свою сторону, что его дырочка начинает пульсировать, порочно намокая от возбуждения и маня к себе альфу жарким и сладким запахом. Жадно одобрительно зарокотав, Юнги снова зарывается лицом между полных округлых ягодиц. Одна из его сильных рук скользит ниже, поддерживая Чимина под животик и помогая ему удержаться на разъезжающихся в разные стороны коленках. Не в силах не приласкать себя, Чимин тянется ладошками к своей нуждающейся груди, слегка сминая и сжимая ее в такт тому, как в него проникает язык. Медленно и плавно, то короткими, то невероятно глубокими толчками — Чимин буквально чувствует, как с каждым проникновением языка Юнги его покидает осознанность. Его так давно не ласкали, так давно не трогали так, Чимин, чёрт возьми, так давно не занимался сексом, что ему требуется совсем немного времени. Грудь откровенно ноет, тяжелая, набухшая и полная молока даже после того, как Юнги пососал её. Но сейчас, когда Чимин чувствует на себе безраздельное внимание альфы, чувствует его горячий и влажный язык, легкая ноющая боль кажется ему даже приятной. Омега скулит, крупно дрожа и слабо изгибаясь, приподнимая красивые бёдра чуть выше. Его маленький член дёргается, пачкая бёдра вязкой омежьей спермой. Чимин хнычет, когда довольно заурчавший Юнги склоняет голову ниже, раздвигая его непослушные бёдра и в несколько мазков языка слизывая сперму. Всё ещё подрагивая, он позволяет Мину нежно уложить себя на бок, прижимаясь со спины, и успокаивающе заурчать, покрывая нежную шею цепочкой поцелуев. Нежась в сладкой послеоргазменной неге, Чимин сбито выдыхает: — А как же ты? — Не думай об этом, малыш, — Юнги хрипловато рокочет ему это куда-то в шею, нежно прихватив её крупными клыками и вынуждая задрожать. Его большая ладонь ласково поглаживает животик Чимина. — Я как-нибудь справлюсь. — Не хочешь взять мои бёдра? — Чимин жмётся к нему спиной поближе и на ощупь расстёгивает пряжку ремня, пусть и с некоторым трудом. Пыхтя, он слегка стягивает с альфы джинсы, чтобы обнажить тяжёлый, возбуждённый член, осторожно приподнять ногу, чтобы позволить стволу туго скользнуть прямо в нежном месте у самого основания бёдер. Юнги хрипло невнятно стонет ему в шею, и Чимин начинает мягко ёрзать, плавно водя бёдрами и сладко щебеча: — Тебе нравится, альфа? Ты говорил, что тебе нравятся мои бёдра. Они только для тебя, альфа, я могу ездить на твоём члене столько, сколько понадобится. Столько, сколько тебе захочется. — Чёрт возьми, Чимин, — Юнги рычит ему в шею и сжимает тоненькую талию в своих больших ладонях, сдавливая и фиксируя. Чимин высоко стонет, запрокидывая голову. — Ты чертовски сильно сводишь меня с ума, пташка. Чимин сбивается на сладкие постанывающие звуки, когда альфа начинает ритмично и плавно вбиваться между его бёдер. Он чувствительно сжимается от мысли о том, чтобы твёрдый, толстый член так же двигался внутри него, и сводит щиколотки, чтобы сжать его чуть туже, чуть приятнее. — Соблазнительная, дразнящая маленькая штучка, — Юнги низко порыкивает, и Чимин содрогается всем телом каждый раз, когда чувствует прикосновение крупных клыков, медленно скользящих по нежной коже, к своей шее. Альфа звучит низко, опасно, и передняя поверхность его крепких бёдер соприкасается с задней чиминовых с развратным хлюпающим звуком. — Тебе так сильно нравится доводить альфу, да? — Ты так нежен со мной, — Чимин сладко стонет, запрокидывая голову и доверчиво упираясь затылком альфе в плечо. Запахи их возбуждения смешиваются между собой и кажутся совсем дурманящими, вязкими и соблазнительными. Он чуть поворачивает голову, чтобы открыть самый лучший вид на свою нежную шею, и хныкает: — Ты можешь быть грубее, можешь не сдерживаться. Мне это нравится, альфа. Ты можешь взять меня, можешь пометить, я принадлежу тебе. — Хочешь метку, крошка? — Юнги рычит, и Чимин содрогается, часто задышав: он слышит, что голос альфы становится слегка невнятным, словно шипящим. Омега слишком хорошо знает, что это происходит, когда у Юнги выдвигаются и без того острые клыки. Длинный, влажный язык медленно скользит по красивой шее, подготавливая для себя сладкое местечко, а ритмичные движения бёдер ускоряются. — Прямо на этой красивой шейке? — Да, да, да, пожалуйста, альфа, — Чимин хнычет, кладя свою маленькую ладошку поверх большой ладони альфы, придерживающей его круглый и тяжёлый животик. Обычно подобные метки ставятся в первую брачную ночь или в первую проведенную совместно течку, но… Чимину хочется знать, что он принадлежит Юнги, а Юнги принадлежит ему. Ему хочется знать, что его малыш может стать плодом их любви. Он высоко всхлипывает: — Ах! Крупные клыки смыкаются на его шее нежно и мягко, легко прокусывая тонкую омежью кожу. Чимин знает, что в момент укуса слюна и феромон альфы действует на омегу успокаивающе: лёгкая боль не кажется ему чем-то действительно заслуживающим внимания, когда всё его тело обмякает и расслабляется в клыках альфы. Юнги сзади низко удовлетворённо рычит, неохотно размыкая челюсти, и сладко, влажно проходится языком по пульсирующей метке, вылизывая и успокаивая её. Чимин слабо хныкает и возится, чувствуя, как внутренняя омега всё сильнее берёт в нём верх из-за феромона альфы, из-за его укуса. Он слабо возится, попискивая, и с трудом переворачивается, чтобы изогнуться, разводя подрагивающие ноги и просительно приподнимая хвостик. Омега нуждается в вязке, нуждается в альфе, в его семени, и Чимин ничего не может с собой поделать, когда невнятно плачет: — Альфа, альфа… — Я здесь, маленький, — Мин хрипло ласково урчит, поддерживая его одной ладонью под круглый живот, а во второй сжимая дрожащее бёдрышко. Чимин невнятно пищит, дрожа, когда чувствует, как к его возбужденной, изможденной желанием дырочке прижимается толстая и крупная головка члена. — Я держу тебя. Юнги входит медленно и осторожно, чутко поддерживая животик и не позволяя Чимину метаться слишком откровенно, он плавно покачивает бёдрами, осторожно протискиваясь внутрь, и невнятно хрипловато стонет: — Чёрт, малыш, ты такой узкий. Чимин всхлипывает. У него слегка плывёт перед глазами и сладко-сладко мутится в голове — в руках альфы хочется обмякнуть и расслабиться, полностью доверяя и себя, и своего малыша. Омега чувствует себя в безопасности, окруженная безраздельным вниманием, и Чимин обмякает окончательно, буквально перенося весь свой вес на руки Юнги. Альфа, кажется, даже не замечает этого — он медленно входит до самого основания, пользуясь тем, насколько Чимин намок от возбуждения, и начинает медленно, плавно толкаться. В его движениях не было того дикого, жаркого темпа, который Чимин видел в его темпераменте, в том, как Юнги двигался, когда был зол или возбужден. Мин был с ним невыносимо нежен, невыносимо осторожен. Чимин слабо плачет в подушки, мягко проезжаясь по постели на каждый толчок, — всё внутри него трепещет и тает от любви альфы. Даже будучи невероятно возбужденным — а Чимин чувствует это в том, как хрипло дышит Юнги, каким тяжелым и давящим кажется его запах — Мин не рискует даже просто слегка ускориться, опасаясь навредить Чимину и их птенчику. Чимин не чувствует, в какой момент твердеет снова, в какой момент возбуждение достигает пика и постепенно уходит, оставляя после себя лишь негу. Юнги невнятно и нежно шепчет что-то, покрывая его плечи ласковыми поцелуями и бережно поглаживая ладонью животик. Малыш внутри слабо возится, чувствуя прикосновения альфы, и Чимин проваливается в сладкое удовольствие с головой. Он только высоко сладко всхлипывает, когда чувствует, как крепкий член внутри напрягается и как низко рыкнувший Юнги выходит, пачкая своим семенем дрожащие бёдра и красивый изгиб спинки. Кажется, в это мгновение Чимин кончает ещё раз, слабо заскулив. Он дрожит, чувствуя, как порыкивающий альфа буквально втирает своё семя у основания омежьих бёдер, там, где запах особенно силён. Чимину нравится мысль о том, что Юнги оставляет на нём свой запах, свою метку. Омега невнятно сладко попискивает, когда Юнги снова укладывает его в ворох из подушек и одеял, помогая свернуться в довольный омежий клубочек и нежно поглаживая по животу. Сейчас они лежат лицом друг к другу, и Чимин чувствует так много: хвост Юнги нежно оплетает его бёдра, слегка щекоча и дразня кончиком маленький подрагивающий хвостик Чимина, его большие ладони бережно гладят живот и спинку, а лоб прижимается ко лбу Чимина. Пак слегка ёрзает, двигается так, чтобы его животик прижимался к торсу альфы, чтобы малыш оказался между ними, и невнятно по-омежьи урчит, удовлетворённо и счастливо. Он чувствует на себе не только прикосновения Юнги, но и его запах, его феромон: свежая метка на шее сладко пульсирует, когда он осторожно прикасается к ней пальчиками, поглаживая и с удовольствием чувствуя под подушечками припухшие отпечатки крупных клыков. Юнги негромко обеспокоенно спрашивает, чуть отстранившись и дёрнув ушами: — Не больно, пташка? — Всё в порядке, альфа, не беспокойся об этом, — Чимин торопится нежно защебетать, чтобы успокоить его, и ласково трётся кончиком своего носика о нос альфы, вынуждая его заурчать от любви и нежности. Чимин сладко прижимается пухлыми губками ко рту альфы и тянет в перерывах между поцелуями: — Ты был так нежен со мной, мне было так хорошо, альфа… — Хорошо, — Юнги успокаивается под его поцелуями и щебетанием и ласково целует омегу в лоб, улыбнувшись уголками губ и слегка лукаво промурлыкав: — Но в следующий раз, когда тебе захочется моей ласки, ты можешь просто сказать мне об этом, хорошо, маленький? — Хорошо, — Чимин немного смущённо хихикает, понимая, что альфа прекрасно понял все его маленькие омежьи хитрости, и надувает пухлые губки. — Но моя грудь правда ноет, альфа. В ней много молока. — Значит, наш птенчик вырастет здоровым и крепким, — Юнги негромко удовлетворённо урчит и мягко спускается чуть ниже, так, чтобы его голова была ровно напротив набухшей чувствительной груди. Его голос сразу становится более грудным и глубоким, рокочущим: — Ты хочешь, чтобы альфа уделил внимание твоим сисечкам, Чимини? — Да, пожалуйста… — Чимин сладко выдыхает, зарываясь пальчиками в мягкие, чуть спутанные волосы Юнги, и негромко стонет, прикусывая нижнюю губу, когда снова ощущает на своих чувствительных сосочках ласковый и жаркий рот. — Ах, альфа… Юнги сосёт его грудь нежно и осторожно, мягко надавливая гибким языком. Чимин знает, что для того, чтобы выдоить молоко, нужна определённая сноровка, но альфа справляется с этим инстинктивно, без всяких подсказок. Он чувствует облегчение. Тяжёлое тянущее чувство из груди уходит, оставляя после себя только приятное ощущение опустошенности и трепетной дрожи от ласк альфы. Мин мягко надавливает пальцами на полную грудку, словно пытаясь выдоить ещё больше молока, и неохотно отстраняется, только чтобы сразу же переключиться на вторую. Чимин издаёт маленькие невнятные звуки, слегка оттягивая волосы альфы и сжимая их в пальчиках, — сейчас, после двух оргазмов сразу, то, что он чувствует, не полностью похоже на возбуждение. Отчасти это чувство глубокой привязанности и любви к альфе, отчасти — сладкое и приятное ощущение ласки, отчасти… Внутренней омеге слишком сильно нравится мысль о том, насколько Юнги жаден до него, до его тела, до его молока, до его стонов. Чимину хочется как-то это выразить, как-то показать, и он сладко негромко выстанывает: — Юнги, альфа… Любимый мой, нежный, альфа, любовь моя, — под его прикосновениями, под дрожащими звуками его голоса Юнги негромко и нежно урчит от удовольствия, сминая чувствительную грудь чуть жарче, чуть более властно. Чимин трепещет ресницами, выдохнув: — Так хорошо, альфа, так приятно… Юнги не успокаивается до тех пор, пока не выпивает молоко полностью, — Чимин чувствует приятное опустошение, когда альфа нежно покрывает его грудь поцелуями напоследок и с некоторым трудом приподнимается обратно, утыкаясь лицом в омежью шею. Мин невнятно бормочет: — Я объелся. — Объелся? Ты ж моя ягодка, — Чимин урчит от умиления и смеха, прижимая альфу к себе поближе и нежно поглаживая по голове. Он слегка массирует его за подрагивающими ушами, чувствуя, как его талию снова обхватывают крепкие руки, и ласково целует Юнги в макушку ровно между ушками. — Спасибо, хён, мне стало гораздо легче. — Это было вкусно, — Юнги щекотно усмехается ему в шею, сладко облизнувшись, но в его голосе скользит совершенно очаровательная надутость. Чимина невероятно плющит от того, что его сильный и гордый альфа позволяет себе быть таким только рядом с ним. — Но у тебя правда много молока, пташка. У меня есть лёгкое ощущение, что нам с птенчиком придётся работать вдвоём, чтобы справляться с объемами производства. — Дурачок, — Чимин трясётся от смеха, беззлобно пошлепав заурчавшего альфу по плечам ладошкой, и расслабленно выдыхает: — Нам нужно помыться, милый. И сменить бельё. А ещё мы сегодня хотели наконец-то пойти прогуляться в парке. И нужно определиться с цветовой гаммой для свадьбы! — Малыш, у меня сиеста, — Юнги фыркает, зарывшись лицом сильнее в омежью шею, и тяжело вздыхает: — Разве ты не хочешь спать? Хотя бы немного? — Я полон сил и энергии, — Чимин невольно хихикает, ласково массируя подушечками пальцев голову Юнги. И без того сонный альфа совершенно очевидно плывёт, расслабляясь в его руках, и Чимин сладко смеётся, снова нежно поцеловав его в макушку: — Ну давай, милый, поднимайся. Или мой большой и грозный альфа наелся и устал? — Твой большой грозный альфа наелся и устал, — Юнги очаровательно вяло ворчит, веселя Чимина окончательно, и слегка щипает запищавшую омегу за мягкий бочок. — Что ты смеешься надо мной, Пак Чимин? Почему мы не можем просто пролежать весь выходной? Думаю, птенчик со мной солидарен, он этим занимается уже девять месяцев почти. — Ты такая славная сонная плюшка, — Чимин улыбается так широко, что у него болят щёки. Он чуть сжимает щеки сонного Юнги в своих ладошках, вынуждая альфу приподнять голову, чтобы нежно поцеловать его в губы, и приподнимается, отстраняясь. Его голос звучит лукаво: — Ну, если ты не хочешь принять со мной ванну, то спи, милый. Я сделаю всё сам. Он осторожно опускает ножки с кровати и плавно приподнимается, поддерживая животик. Из-за большого срока двигаться было уже сложновато, но Чимин с лихвой компенсировал это своим энтузиазмом. Омега плавно покачивает бёдрами, а затем и вовсе окончательно спускает сбившийся и чудом удержавшийся шёлковый халатик с плеч, позволяя ему окончательно упасть на пол. Чимин невольно улыбается краешками губ, оглядываясь и видя, как альфа оглаживает его взглядом из-под груды одеял и подушек. Глаза Юнги плавно вспыхивают золотом, с томительной жадностью примагнитившись к следам собственного семени на плюшевых бёдрах и красивом изгибе спинки. Омега едва сдерживается, чтобы не захихикать себе под нос — его хвостик кокетливо трепещет, когда он слышит низкое обречённое рычание сзади, а потом резкий шелестящий звук, словно альфа заставил себя собраться с силами. Чувствуя проснувшуюся внутри игривость, Чимин сладко взвизгивает и срывается с места, с весёлым хихиканьем шлёпая босыми ножками по гладкому паркету. Иногда ему нравится играть с альфой, когда он пытается сбежать от него, но в итоге неизбежно попадается. Этот раз не становится исключением. Чимин почти успевает добежать до ванной, когда его перехватывают, заставляя счастливо запищать, — альфа прижимается к нему со спины, бережно подхватывая под грудь и бёдра, чтобы не надавить на животик, и низко рычит, щекотно зарываясь в шею: — Ты такая невыносимая маленькая дразнилка, Пак Чимин, это просто невозможно. — Я уже практически Мин Чимин, мне можно, — Чимин ворочается в руках альфы скорее для виду, чем если бы он действительно пытался выбраться, и сладко хихикает, ёрзая и поворачиваясь. Он приподнимается на цыпочки, чтобы сладко поцеловаться, мурлыкнув в губы: — К тому же ты мог бы и не поддаваться. — Я сейчас в глубоком затруднении относительно того, что тебе идёт больше: моя фамилия или мои метки, — Юнги улыбается, очаровательно обнажая белые клычки, и его тёплые золотые глаза буквально блестят от нежности. Он невнятно ворчит между поцелуями, ласково поглаживая Чимина по спинке: — И не делай вид, что ты всерьез веришь, что я могу не поддаваться на твои провокации, крошка. Ты меня переоцениваешь. — Ты мне льстишь, альфа, — Чимин нежно хихикает, скользя ладошками по крепкой груди. Ему нравится, так нравится, нравится, нравится играть, дразниться и нежиться у Юнги в поцелуях и в объятиях. Он вслепую находит ладонь Юнги, нежно переплетая их пальцы, и лукаво блестит глазками, приподняв уголки губ в невинной улыбке. — Потрёшь мне спинку? — Об этом я и говорю, Чимин, — Юнги обречённо стонет, когда позволяет хихикающей омеге всё-таки утянуть себя в ванну, неплотно прикрывая дверь. — Ты такая невыносимая дразнилка!