Падшее Солнце

      «Темно», — подумала я, всматриваясь в тусклую люминесцентную лампу наверху. В этом лифте их было три, но горела только одна, и, судя её работе, доживала та свои последние часы. Я вытащила из кармана пистолет и в спешке сняла магазин. Ни единого патрона. Крышка.       Угрюмо посмотрев на Ому, особняком от греха подальше державшегося от меня в углу, я прошипела:       — Патронов нет.       Перебивая и настойчиво глядя куда-то в сторону, он бросил неожиданный и странный ответ:       — Не выходи из лифта.       Не успела я переварить сказанное и возмутиться, как ненадёжная лампа, будто исполнив свой заветный последний долг, замерцала частым блеском и потухла, а двери лифта раздвинулись. Кокичи застыл, а я лишь сильнее сжала магазин пистолета, который не успела вставить обратно. Слабый лунный свет, белой тенью проникший в кабину, сообщил о стоявшей снаружи ясной ночи. Не к добру всё это, но надо держаться крепко. Увы, пути назад нет.       Мы вслушались в ночное окружение в попытке определить, нет ли кого-то снаружи. Но никого не было: стояла абсолютная тишина. Такой на кладбище не бывает. Только собственное сердце едва заметно колебалось.       Я собралась ткнуть кнопку лифта снова, но Кокичи резко замотал головой с угрожающими глазами, явно давя в себе вырывающийся изнутри отнюдь не одобрительный возглас. Затем указал пальцем на меня, потом на раскрытые двери лифта, а после ещё раз покачал головой, что я растолковала как приказ не выходить, а то и вовсе не двигаться. Да поняла я, мать твою. Будто бы собиралась. Меня ужасно взбесило столь пренебрежительное отношение Кокичи ко мне. Он считал меня шавкой, мешающейся под ногами — туда не иди, сюда не тычь. А я всегда ненавидела, когда мне указывали, и он прекрасно это знал. Нет, бред. Это не то, о чём стоит думать, когда на кону собственная и его жизни.       Однако едкие мысли ядом проникли в голову, и избавиться от них я не могла, и, признаться, не хотела. «Я окончательно перестал тебя понимать, Анда». Будто ты меня когда-то понимал. Все наши так долго и упорно строенные и, казалось, крепкие доброжелательные взаимоотношения развалились слишком быстро, чтобы успеть что-то обдумать. Кокичи стал относиться ко мне, как если бы я была для него посторонним человеком. Незнакомкой. Незнакомой и безрассудной дурочкой, мешающей его великим планам. А я считала его если не другом, то приятелем. Почему Ома так резко охолодел, а главное — за какие оплошности? Что во мне не так? Что сделала неверно, где грандиозно промахнулась, чем заслужила такое нескрываемое наплевательское отношение?       Ему же явно с высочайшей колокольни плевать на то, что со мной было за время отсутствия в убийственной игре, что с моей персоной случится в дальнейшем, да и на меня в целостности. Но вот мои действия и поступки в объективной реальности Кокичи почему-то да колышат. Я готова поклясться чем угодно, что, упади ему возможность надеть на меня ошейник и привязать к чему-нибудь, он без единого сомнения или угрызения потерявшейся чести сделает это и вдобавок закинет в какой-нибудь местный подвал, лишь бы я ему не мешалась.       Однако из глубины души выбивалась логика, твердящая, что все эти мысли никогда возымеют прока. Я знала что, как и почему привело к такому гнетущему исходу. И где-то там же, внутри, теснилась мысль, что тем самым паразитом, разъевшим очередные человеческие отношения, была я сама. Признаться себе в такой, казалось бы, очевидной вещи не позволяли собственное достоинство и сомнительная призрачная надежда на светлое будущее, в котором простят все грехи, наставят на путь истинный и радушно примут такой гнидой, коей я есть.       Я растерянно взглянула на Кокичи; озлобленность переросла в смятение. Моё ожидание требовало дальнейших указаний, но вместо них тот зачем-то тихо шагнул в центр лифта и посмотрел вперёд. Собственный взор заметил выступившую испарину на его лице. Ома молчал пару секунд, пока не бросил мне краткий взгляд и незаметно помотал головой. Снаружи ни души? Я уже хотела облегчённо выдохнуть, как тот поднял руки и повернулся к выходу спиной. И начал выходить. Я удивлённо похлопала глазами ему вслед. Неужели он собирается свалить отсюда и оставить меня одну?       Кокичи остановился и медленно подал невинный голос.        — Шуичи… Где все остальные? — задумался тот, не опуская поднятых рук.       Мотив, с которым он это сказал, показался слегка насмехающимся над пока невидной мне опасностью. Всего один, значит? Шуичи… И вправду странно. Я ожидала встретить в лучшем случае толпу абсолютных учеников, среди которых в обязательном порядке был бы Кайто, вооружённый какой-нибудь тупой тяжестью и готовящийся с удовольствием раздробить нас по частям, но никак не одного человека, да ещё и не самой громоздкой комплекции.       Вдруг я задрожала от чьих-то стремительно приближающихся шагов.       — Где она? — холодно спросил знакомый женский голос, заставляя меня вздрогнуть в страхе и чуть не выронить магазин пистолета. Я мысленно ударила себя за то, что не вставила его раньше и теперь уже слишком поздно.       Подоспевшая личность опозналась без труда. Наверняка та девушка с двумя длинными хвостами, бросавшая мне внизу десяток минут назад оценивающие презрительные взгляды. Абсолютная наёмная убийца Маки. Теперь их двое.       Ома, будто учуяв моё уязвимое состояние, решил добить меня:       — Она? А-а, ты про ту девушку в бежевом кардигане? Без понятия, — мастерки устраняя из речи всякую боязнь, сообщил Кокичи.       — Ты хочешь умереть? — резко спросила Маки, словно Ома опустил свои руки.       Ответа не последовало, из-за чего и без того напряжённая тишина начала разъедать меня изнутри. Ужасно сильно хотелось выпрыгнуть, крикнуть «Стой, не трогай его!», направить пистолет в самую голову и выстрелить. Но пистолет был пуст и даже не заряжен, а тело онемело. Я оказалась замурованной в бетонной статуе и не могла не то что пошевелить рукой, мне оказалось не под силу даже дыхание. Всё, что оставалось — лишь слышать. Слышать, как мой давний друг на волоске от смерти. Как он идёт по тонкому канату над чернящей пропастью, норовящемуся разорваться. И нет никакой страховки, спасительной сетки. Всё по-настоящему и до жути реалистично.       «Не выходи из лифта».       Меня затрясло. Я никогда ранее так не разрывалась между своей волей и волей другого человека. Волей чужого человека, больше не имеющего ко мне отношения. Но ведь Кокичи отнюдь не был «чужим». Будь он незнакомцем, я бы немедля и без лишних размышлений вылетела наружу, но сейчас передо мной встал неясный выбор с сомнительными исходами. Разрушать его загадочный план или нет? Спасать ли его или нет? «Спасать», — решилась я и собравшись духом шагнула к выходу, но оказалась прерванной.       — Я считаю до пяти. И если ты мне не ответишь, то я стреляю…       — Ни-ши-ши, — оборвал её собеседник, — ты хочешь сказать, что убьёшь за просто так, Маки? Это точно не в твоём духе.       Эта девушка была обязана богом доказать, что она способна на всё. Моментальный выстрел оглушает слух, собственное тело передёргивает будто током и я с глухим стуком роняю магазин. Вжавшись в стену позади и закрыв рот рукой, пытаюсь больше не издать ни звука. Затем чувствую, как во мне что-то ломается. Глупость же. Чушь, бред.              Невозможно, никогда такого не было! Это просто очередной мой реалистичный кошмар, из которого я в нужный момент не выбралась. Кокичи не может умереть, ведь «Кокичи» и «Смерть» слова не совместимые. Почву выбили из-под ног, совершилось самое страшное, что я когда-либо представляла. Сейчас меня захлестнули эмоции, и в этом серпантине я совсем не могла вставить мозги на место. Когда я представляла, что со мной будет, если его когда-нибудь не станет, воображение рисовало образы зарёванной меня, сидящей на коленях и скорбящей о безвозвратной утрате. Хотя чувства и били ключом, однако ни слёз, ни даже печали не подступало: наоборот чувствовалась сухость. Досада, возникшая где-то внутри.       Я не успела отговорить его от странного плана. Ля, да я сама же из той же оперы! Радостно купилась на очередную его авантюру, понятия не имея, чем она на самом деле является. И теперь отсиживаюсь на скамье проигравших с глазами по пять копеек. В очередной раз позволила себя подло обмануть и оставить ни с чем. Идиотка, какая же я идиотка! Столько ему ещё не высказала, только теперь вот поздно. Умом, конечно, я понимала, что Кокичи свой смерти точно не желал, но от этого знания становилось только хуже.       Что мне сейчас делать? Что мне, извольте спросить, сука, делать? Если бы, если бы я высунулась раньше, если бы хватило смелости, если бы, если бы!..       Спорить с тем, что во мне что-то треснуло, напрасно. Надломилось, оставив расползающуюся трещину, которую, наверное, чем только не придётся заклеивать. Сломалось, но не до конца. Всё-таки подозрительна эта ситуация. Кокичи погиб, но ничего далее не происходит, словно время застыло в моменте. Сделав глоток и взяв себя в руки, я сосредоточилась на звуках окружения. Неестественная кладбищенская тишина окутывала пространство, словно кто-то поджидал нужного момента чтобы вот-вот наброситься. Так и продолжалось, и мне стало думаться, что я вовсе потеряла крышу или меня постигла смерть от шока. Я приложила ладонь к своей груди… Сердце бешено билось. Чердак всё-таки снесло. Нагнувшись, я подобрала магазин пистолета, а затем с неожиданно громким щелчком вставила на место и потянула затвор. На лице моём застыло неопределённое выражение.       Дело херня и уже проиграно, текущая задача — не усугубить положение. Не смог выбраться Ома, так значит выберусь я. С неопределённым выражением лица шагнула прочь из лифта. Двери позади закрылись, указывая на отсутствие какого-либо отхода, словно всё это время только и ожидая этого мгновения. Предо мной предстала освещаемая луной бетонная площадка, в небольшой дали на которой стояла и целилась пистолетом в мою голову Абсолютная Наёмная убийца.       Под её ногами валялся труп Кокичи, а позади стоял синеволосый парень в тёмной одежде, совсем недавно кричащий Кайто не подходить ко мне… Шуичи, значит. Выглядел он не шибко радостным происходящему, будто он здесь не своей волей. Людей снаружи лифта и вправду было двое. Не трое. С не выражавшим ничего, кроме пустой злобы и ненависти лицом, яростно сжимая пистолет в руке, я устремилась в их сторону. Плевать, что со мной будет. Со мной уже ничего не будет, если иного выхода нет — я отомщу. Может и умру глупо и позорно, но умру с местью. Между мной и Маки оставалось всего пару метров, как вдруг она крикнула:       — Я застрелю тебя, если ты приблизишься ещё хоть на шаг!       Я остановилась и презрительно взглянула на неё. А ведь и вправду убьёт. Кроме как вскинуть пустой пистолет в ответ и прицелиться уже во вторую голову за этот день я ничего не сумела придумать. Может, прямо сейчас меня и прикончат. Возможно, в следующую минуту я упаду с простреленной башкой на холодную землю. Быть может, никто и не сожмёт мой труп в слезах и никто никогда не спросит «За что ты убила её?». В ожидании чего-то страшного я бросила тяжкий прощальный взгляд на Кокичи, трупом белевшим в нескольких метрах неподалёку. Тот был повёрнут ко мне спиной, поэтому и из-за общей дальности расстояния я не смогла определить, дышит ли он или нет. Но разве теперь это имеет значение? Трупы не дышат, Анда.       Я посмотрела на юношу с синими волосами, стоявшего позади Маки. Он глянул на меня в ответ. Мне не удалось рассмотреть его лицо, но я смогла прочитать в этом размытом пятне сочувствие. Мнимое сострадание к человеку, которому был не безразличен Кокичи, убийство которого он не пресёк, не осудил, и смерть которого наверняка не вызвала у него даже капли сожаления. Это было то самое мнимое сострадание к человеку, чьего близкого ты так безжалостно позволил уничтожить.       Ты не имеешь никакого права так смотреть на меня, отродье.       Я вновь опечаленно посмотрела на труп на земле. И мои глаза раскрылись, как никогда прежде. Был выстрел, но ни на теле, ни на земле не виднелось и капли крови, да даже следа от пули нигде не было. Чё-ё-ёрт…       Я поняла этот трюк. Весь мудрёный план этой парочки состоял в том, чтобы сымитировать убийство Кокичи и выманить меня из лифта, а потом, возможно, и вовсе прибить. Ахуенно, Анда. Меня обвели вокруг пальца а я и не заметила.       В следующие секунды захотелось засмеяться, нервно и звонко — с собственной глупости. Но почему-то не получалось. Кокичи скорее всего жив, но груз с сердца не спадал.       — Одна, — она выставила палец. — Ещё одна такая травма, и он умрёт, — угнетающе произнесла моя подруга Рэйма, глядя на спящего на больничной койке Кокичи. Недавно он споткнулся на лестнице и с силой ударился головой, да с такой внушительной, что даже Рэйма, будучи Абсолютным Хирургом, удивилась полученному увечью.       — А что мне делать, если он… снова? — сдавленно произнесла я, растерянно хлопая глазами.       — Ну, — она вздохнула, — во-первых нужно позвать меня, — Рэйма принялась загибать пальцы на руке. — Если меня нет или я умерла, то нужно положить его на спину, поднять ноги выше сердца, наклонить голову в сторону. Проверить пульс, приложить к носу нашатырь, а если его нет, то массажировать виски… но это всё только в случае, если травма лёгкая. В ином случае…       Я затравленно глядела на хирурга напротив, в раздумьях закинувшую одну свою ногу на другую.       — Ты хоть что-то запомнила? — нагнувшись и серьёзно посмотрев на меня, поинтересовалась она.       — Проверить пульс… — я замялась, пытаясь вспомнить дальнейшие слова.       — Я убью тебя, а если умру, то вылезу из могилы, если ты не запомнишь это. Буду дубасить твою голову чем попадётся.       «Пиздец», — пронеслось в голове, когда я опустила руку с тяжелющим пистолетом и помчалась к валявшемуся на полу Кокичи.       — Стой! — крикнула Маки, резко направляя на меня её уже ничего не значащее оружие. Проигнорировав явную и неиллюзорную угрозу, я, сгибая оледеневшие колени склоняюсь к белому телу на земле, в спешке переворачиваю его на спину, беру за бледную руку и останавливаюсь. Я не умею определять пульс.       Голову тут же пронзили образы, в которых Рэйма злостно мочит меня топором по голове и, будто читая мантру, через каждый удар раз за разом проговаривает свои наставления. От этих мыслей стало только хуже. Моё лицо искривляется в отчаянной гримасе, жалостливый взгляд бросается к Шуичи с Маки и я мямлю дрожащим голосом:       — В-вы вырубили его?! — я разрывалась между желанием отдаться крику и манящей тягой заплакать. По правде, я хотела всего сразу.       Не ждавший таких резких смен настроения Шуичи вздрогнул и почти так же испуганно ответил.       — Д-да…       — Нельзя, нельзя, нельзя было… — тревожно произнесла я, сжимая холодную ладонь Кокичи, — Нужно срочно привести его в сознание!       Но никто так и не ответил. Я осталась лишь обессиленно сжимать бессознательное тело под собой.

***

      «Безвкусный», — подумала я, отпив чаю из кружки. Что кружка, что сам напиток не удовлетворяли мои эстетические и вкусовые потребности. Чай без сахара мне всегда противный.       — Почему ты бросилась к нему? — поправляя свои тёмные хвостики, поинтересовалась Маки. Она стояла неподалёку. Я поёрзала на кожаном диване и неуютно взглянула на находившегося близь неё Шуичи. Стоит сказать, что неуютно им было столько же.       — А почему вы не хотели его спасать? — Я нагнулась и посмотрела прямо в его глаза. Их цвет являл самый отталкивающий оттенок серого, от одного вида на который хотелось потерять способность ко зрению. — А если бы не я? Он мог умереть, — моя голова вяло повернулась вбок. — Или ты это не продумал? Чей это вообще был «план»?       На вопрос отозвался Кайто, которого я едва ли не начинила пулей.       — Наш. Это был наш общий план, и мы все ответственны за него, — он почесал затылок и понуро увёл взгляд. Ответ ему дался с трудом.       Моя пара глаз упала на тёмный пол коридора. Такой ты, Кайто? Коллективная ответственность? «Если виновны все, то не виновен никто»… как искусно отмазался. Если бы я обладала таким же воззрением, спал ли бы груз с сердца? Не ясно.       — Ещё раз прости. Честное слово, я не хотела стрелять.       — Не стоит, — в очередной раз потворствовал он.       Кайто необговорённо отказывался смотреть в мой силуэт, и я столько же соглашалась с этой действительностью. Он шугался моих зрачков, как если бы они были способны просверлить дырку. Но с кое-чем я всё-таки не нашла примирения. Не стану скрывать — я успела уже раз десять публично извиниться перед Кайто насчёт той ситуации со всеми присущими раскаяниями, но и это оказалось напрасно. Пускай он и отмямливался, в его я всё ещё значилась нелюдем, ни на секунду не замешкавшимся перед выстрелом в незнакомца, который просто пытался мирно поговорить.       Спору нет, это чистая правда. Но как, извините, я должна была поступить? На моих руках человек без сознания, сама я и ноги сдвинуть не могу, и на меня надвигается крепкий парень с отнюдь не писклявым голосом! Я обязана была задрожать осиновым листом и начать молить о пощаде? Если в произошедшем и имел место верный выбор действовать, то его предпочёл никто. Я, Кокичи, Цумуги или другие абсолютные — не выгадывает никто.       Я приземлила опустошённую кружку на журнальный столик рядом. Затем моё лицо захмурело ещё плотнее. Перед глазами всплыла сцена, недавно разыгравшаяся над залом суда.       — А ведь только Маки и Шуичи были там. Где же пропадали все остальные?       В беседу ввязалась Цумуги Широганэ.       — Мы собирались пойти, но Шуичи настоял на том, что это будет слишком опасно, и будет гораздо безопаснее для нас всех, если они пойдут туда вдвоём… — робкий голос отражал весь ужас и шок, который я причинила этому коллективу.       Я не стала баловать её ответом. Продолжать этот диалог ни о чём и в никуда совершенно не хотелось. Всё, чего мне желалось — просто исчезнуть отсюда и больше никогда здесь не появляться. Согласно своим внутренним ощущениям, с момента моего прихода в зал суда прошло около часа. За это время я успела сперва перессориться со всеми, кроме бессознательного Кокичи, потом наверняка перессориться с самим уже ясно мыслящим Кокичи, затем не без моих мольб откачать его через Маки и к концу перемириться со всеми и засесть подле медпункта. Как мне удалось воплотить последнее? На самом деле никак, я это сама себе придумала.       Четверо человек и один, должно быть, робот, с прежней настороженностью и двусмысленными взглядами посматривали на меня, как при первой отнюдь не приятной встрече, а я всё так же безуспешно пыталась запудрить им мозги своей «откровенностью». Назвалась, поведала историю далеко не беззаботного пробуждения в подсобке и потом появления огнестрельного оружия, которое своевременно изъяла Маки. Затем незамедлительно и действительно честно сообщила, что всякие угрозы пистолетом оказались не более, чем блефом в страхе зашуганной девушки. Выжившие же с обречёнными глазами ответили мне рассказом о том, что находятся в игре на выживание, и люди здесь умирают не по дням, а по часам, а всех их друзей отправляет на тот свет экзотическими способами плюшевый медведь-робот-директор-дальше-не-запомнила. Мне же оставалось сделать вид, будто я здесь крайняя и глубоко поражена услышанной информацией.       За бесценок осведомила обо всём, в чём они нуждались, обойдя стороной главное. С тем, что я тоже обладательница абсолютного таланта и с тем, что Кокичи, Цумуги и Рантаро со мной принимали участие в предыдущей смертельной игре, я посчитала разумным повременить. Сейчас объясню: у меня нет почвы под ногами в каком либо виде, и последствия подобных, извиняюсь, выебонов, трудно предсказуемы и сравнимы с хлипкой лодкой посреди шторма в океане, любое лишнее движение в которой перевернёт всю конструкцию к чертям. Моя жизнь в крупной опасности, и, что самое неприятное, держат её только мои руки. И жизнь эта — не компьютерная игра с папкой сохранений. Распустишь язык при наёмной убийце, и она тут же вздёрнет тебя на пытки на потеху всему миру. Оно мне надо? Нет! Я домой хочу!       — Получается, вы с ним знакомы? — говоря об Оме, поинтересовалась Цумуги.       Если бы я не допила чай минутой ранее, я бы поперхнулась. Я перевела на неё взгляд: она смотрела на меня с таким искренним любопытством, будто взаправду не знала. В голову поползли догадки, что ей, в отличие от Кокичи, отбило память. Или она стала искусным лжецом на его манер. Что первый вариант, что второй сочетались друг с другом от слова никак, так что я поверила в оба и отшвырнула размышления об этом куда-то подальше.       Я выпрямила затёкшую спину и обратила внимание на закрытую дверь медпункта и решила сменить вектор диалога.       — Пришлось. Маки, вот по твоей оценке… сколько он будет отходить?       Она кротко помолчала, прикидывая что-то в голове.       — Недели две точно.       — Почему ты хотела убить его? — вдруг спросила я. — Нет, почему вы все так халатно отнеслись к нему? — мои глаза обвели дугу вокруг безучастно стоявших толпы учеников. — Разве можно так относиться к человеку?       — Потому что он виновен в смертях людей, — сухим голосом процедил Шуичи. — Он убил Миу Ируму руками Гонты Гокухары. Кокичи умертвил их обоих, — выговорить последнее Шуичи удалось с трудом, но тот продолжил: — предателя нельзя простить. Мы пожертвовали столькими людьми, и он хотел ещё, ещё и ещё… Внутри себя я надеялся на нечто хорошее в нём: я знаю примеры людей, способных исправиться. Но это была ошибка. Он показал свою лживую суть ценой безвинных, — Шуичи опустил голову и поник совсем. — Не имею ни малейшего представления о том, что тебя с ним связывает и как ты относишься к нему на самом деле. Но для нас человек, творящий жуткие вещи и втайне упивающийся полученной болью, запятнан навсегда. Кокичи представляет угрозу, которую нельзя игнорировать.       Мои зрачки расширились, в немом изумлении я глядела на него. Я не нашла, что на это ответить. Оспаривать было нечего: информацию разжевали и положили в рот, подтверждение видела воочию. Но разве Кокичи, до скрежета зубов презирающий человекоубийство способен на убийство? Двое людей огребли по его вине и затее, их не вернуть назад и на то должен быть весомый резон. Ома не из тех, кто в два счёта признается в сожалении о собственных действиях. Если он что-то совершил, то предварительно обдумавши и выносив в голове задолго до. А вот что в его голове — это настоящая загадка для всех и каждого, если не для него самого в их числе. Говорит одно, думает другое, действует из третьих побуждений. Здесь непросто отыскать, где собака зарыта. Наверное, он и сам забыл, ведь кто его знает?       Мальчик с ресничками не обязательно обманщик. Вдобавок, положиться в этом вопросе на мнение участников убийственной игры казалось тем немногим разумным решением, которое ясно светит в ближайшем пути. Кокичи в любом проявлении его натуры я не встречала уже без понятия сколько времени. Этот клинический гений одинаково способен как протянуть руку помощи, так ею же и отвесить оплеуху. Действия её могут быть и не обоснованы в открытую, но всегда на самом деле подкреплены логикой со здравым смыслом, это я по себе знаю. В простом вопросе «Почему?» заключалась вся головоломка этого молодого человека. Отгадав ответ, сумеешь понять и его самого. Тогда почему же Кокичи убил тех двоих?       Жертвы смертельной игры считают его садистским психопатом, коему в радость складывать судьбы людей как карточный домик. Я с этой точкой зрения в корне не согласна, сейчас разъясню. Во-первых, Ома взаправду временами косит под сумасшедшего. Но разыгрываемый образ ни разу не перетёк со сцены в зрительный зал. Во-вторых, довод конфликтует с трагичным прошлым Кокичи и полученным опытом смертей в предыдущей смертельной игре. В заключении ему безразличны эмоции и чувства, для него важна лишь поставленная цель. Если бы жертвы Гонты и Миу положили бы конец очередному сезону Данганронпы, Ома мог бы счесть такое событие поводом порадоваться. А без этого условия гибель ради гибели не в его духе.       — Я поняла, — и потёрла лоб ладонью. — Как мы теперь будем действовать? Кокичи без сознания, из него, как ни старайся, ничего не выведаешь. К тому же, за ним теперь нужен уход.       — Из него нужно вытащить правду любой ценой. Хотя мы и прояснили загадку четвёртого дела на классном суде, Кокичи всё ещё оставил при себе ответы на некоторые вопросы. Он неадекватен и представляет опасность, с ним нельзя затягивать. Я планирую допросить его сразу же, как он встанет на ноги, — сделала вывод Маки. В её речи сочился яд.       — Но и убивать его так себе вариант, — оживилась я. — Иначе его планы сбудутся, и убийственная игра продолжится. Бьюсь об заклад, он рассматривал и такое развитие событий, как удовлетворительное.       Харукава покосилась недовольным взглядом и без энтузиазма согласилась. Я поднялась, подобрала со столика кружку и затем произошло кое что интересное. Казалось, из ниоткуда зазвучал тонкий голосок.       — Ньех?       Справа по коридору стояла, держа бумажный стаканчик с водой, низкорослая девочка в чёрной ведьминой шляпе. Это же она вчера взахлёб рыдала после классного суда!       — Я принесла, что просили… и так устала, — вяло протянула та, любопытно описывая менее яркими, чем цвет её волос глазами круг вокруг нашей компании.       — Химико! Наконец-то ты вернулась, я уже начал переживать за тебя! — радостно поприветствовал её Шуичи.       Если в его случае появление нового лица явственно скрасило атмосферу, то в моём всё лишь помрачнело. Скорее закончить любые разговоры и разойтись кто куда казалось хоть и неосуществимой, но приятной мелочью, которую в мгновении ока вырвали из моих рук.       Но, смотря с другой башни, участники смертельной игры нашли в себе способность согласиться выхаживать врага, косвенно и прямо заруинивших парочку человеческих жизней. Неоспоримый плюс моего незавидного положения - с великой дипломаткой Андой готовы идти на сотрудничество. Равноценный минус заключался в том, что сотрудничество не имело гарантий, зато имело свойство в любой момент времени, случилось что, разорваться. И останусь я опять ни с чем на обочине смертельной игры, где меня и приколет кто-угодно — Кайто, как отличный пример.       «Химико девчонку зовут», — заметила я, разглядывая её образ снизу вверх. Колготки, юбка под оттенок каре, пиджак и броская шляпа, бросающая в глаза.       — Спасибо, — не желая больше возвращаться к этому факту, закончила я и переменила тему, — значит, теперь проведаем Кокичи?       — ...Проведаем.       Без промедлений я развернулась на знакомый голос. Он принадлежал Кокичи, с перебинтованной головой стоявшему в дверном проёме медпункта. Пошатываясь и ядовито улыбаясь, тот тяжко опирался о дверную ручку.       Мы в шоке уставились на него: то ли мы были поражены тем, что он вообще встал и дошёл до двери, то ли мы были шокированы тем, как беззвучно он её открыл. Скорее, всем сразу.       — Тебе нужно лежать! — горячо воскликнула я, направляясь к нему и по пути возвращая кружку на журнальный столик. Нет уж, Кокичи, о своём здоровье нужно заботиться. И, как бы тебе ни было наплевать, если ты этого не делаешь, то буду это делать я. Затолкав Ому обратно в медпункт, а затем и в открытую принадлежавшую ему палату, строго спросила: — Зачем вышел?! Тебе отдыхать нужно!       Кокичи с невозмутимым лицом сел на больничную койку. Лишь глаза немного сощурил.       — Ты, вообще-то, дверь не закрыла, — «Плевать», — мысленно ответила ему я. — А вышел, чтобы показать, что очнулся. Вообще-то, уже очень давно…       Подслушивал, гнида!       Его голос ещё оставался вялым, как и положено человеку, которого кинула в нокаут Абсолютная Наёмная Убийца. Кокичи недоумевающе сверлил меня взглядом, словно я задавала какие-то очевидные вопросы и требовала серьёзных ответов. Я попыталась поставить себя на место своей давней подруги. Что бы она сказала, как бы она действовала? Так. Я — Рэйма! Ничего хорошего…       — У тебя что-нибудь болит? — Я бросила взгляд на бинт на его голове, увидела пятна крови и ужаснулась зрелищу. Бинт нужно сменить!       Бинты менять я закономерно не умела. Ома вдруг потерял улыбку и ответил.       — Да, — и широко раскрыл глаза, — голова. А ещё меня тошнит.       — Ложись на кровать, я сейчас!..       Я вылетела из палаты и тут же чуть не врезалась в Химико с её несчастным бумажным стаканчиком, которая зачем-то встала препятствием в и так узком коридорчике медпункта.       — Убери, убери! — запротестовала я, пытаясь протиснуться через мешающую физиономию. — С чего ты вообще взяла, что он захочет пить?!       — Ньех! Не разговаривай так со мной! Вообще-то, ты меня сама попросила!       Не став отвечать этой заразе, я выбежала из медпункта и на дрожащих ногах бросилась к Харукаве. Та озадаченно обернулась.       — Маки, Маки! Помоги, прошу, помоги!       Поняв масштабы ситуации по той тревожности, что она прочла в моих глазах, она развернулась, и, лишь обречённо выдохнув, зашагала к открытой двери медпункта.       — Э-э, может, поможем чем-то? — неожиданно бросил Кайто, собираясь пойти за нами двумя.       — Нет, — моя спутница махнула рукой, — все оставайтесь здесь.       Пару секунд и я уже снова в палате. Кокичи, завидев приближающуюся к нему Маки съёжился и отчаянно закричал:       — Н-нет, только не ты! У меня всё хорошо, всё хорошо-о-о! — он нервозно зашипел нараспев, до последнего веря в своё спасение откуда-то.       Но его спасения не существовало и быть не могло. Рэймы здесь не было и навряд ли будет, а врач из меня никакой. Единственным более-менее похожим на человека, сколько-то смыслящим в медицине среди всей это шайки абсолютов, была Маки — совершенная наёмная убийца. Если умеет калечить, должна и уметь лечить! Она-то уж точно знала все тонкости человеческого организма, а потому была последней надеждой на сохранение хлипкой жизни Омы.       — Только не убей его, пожалуйста… — сложив ладони вместе, жалобно пробормотала ей в спину.       — Не убью. Выйди, я сама справлюсь, — холодным голосом заверила она. Обрадовавшись, я рьяно закивала, словно та могла это увидеть и с надеждой в бликах глаз поспешно ретировалась из медпункта. На этой ноте наш диалог с ней закончился. Моя рука аккуратно закрыла за собой дверь, и я с облегчением выдохнула. Выжившие рядом понуро и сочувствующе безмолвно смотрели на меня.       — Ну что там? — держа себя за руки, спросила Цумуги.       Я с неизменной досадой взглянула на неё и объяснила.       — Лечит она его. А вот как — это уже другой вопрос.       Хотела бы я сесть, но моё место на диванчике заняли Шуичи и Химико. Последняя, едко и недовольно смотря на меня, попивала воду из стаканчика.       — Это не входило в наш план… — неуместно произнёс Шуичи. Видно, он собирался продолжать спектакль одного актёра. Тот же Кайто, в отличие от него, всё же уяснил, что эта дорога ведёт в пропасть и замолк.       — О чём ты? — раздражилась я. Мне сейчас уж точно не до его треклятого «плана».       — Мы не планировали травмировать Кокичи. Просто… так получилось, понимаешь?       — «Так получилось?» А чего вы вообще, блять, ждали? — изничтоженная нервная система сдалась окончательно и плюнула на все попытки угодить этой шайке отбросов. — Что я выйду и сдамся? Так и случилось, и могло бы получиться и без жертв! Я никого и никогда не хотела убивать! — переступив через себя, я солгала. Убить в этой жизни много кого хотелось, хочется и будет хотеться. Однако, в отличие от тебя, Шуичи, в себе я соизволила оставить хоть что-то человечное.       «Мы не планировали, мы не хотели, мы не ждали»… ты, чёрт побери, никак это не пресёк. Ни слова не возразил, когда Маки выстрелила в Кокичи. Или это, всё-таки, входило в «план»? В коридоре повисло молчание. По выражению лица Шуичи было заметно, что он малость опешил от моей истерики.       — Мы все, не только я, — подал он голос, — признали свою ошибку. Пожалуйста, успокойся, Анда.       Он разбил всю мою напористость одним произношением моего имени. Каждый раз, когда кто-то вставлял его в конец речи, я вспоминала Ому, у которого это было излюбленной манерой. И это причиняло мне невыносимую боль. Наверное, как детей учат родители, стоило бы извиниться в духе «Моя вина, простите-простите, я больше так не буду!» и прекратить всю ругань, но язык никак не поворачивался, и даже совесть не взывала к себе. Я с трудом давила рвущиеся наружу нехорошие возгласы и скребущее чувство в глубине души.       — Шуичи прав, — встрял Кайто, — Да и это вовсе не то, на что нам стоит тратить своё время и силы! — он продолжил гораздо увереннее: — Полагаю, не ошибусь, если скажу, что ни ты, — я обречённо подняла свои глаза на Кайто, готовясь слушать очередной его бред. Всё-таки, в этом спектакле участвовали двое, — ни он, не будете против того, чтобы сплотиться и начать работать сообща в этой убийственной игре. В смысле, говоря проще, давайте просто не будем ссориться?       Я закатила свои глаза. Нашёл, блин, что сказать. Кайто, видно, уже успел набраться духу, а то и вовсе позабыть мои деяния, чтобы вообще вести со мной речи длиннее, чем в пару слов. Тем более в таком ключе, от которого меня наизнанку выворачивало. Нет спору, несёт здравые мысли, но сейчас не до них и им тем более не до меня. Я смогу разумно думать только после того, как отосплюсь часов десять, не меньше, в противном случае брать с меня нечего.       — Ньех, я страшно вымоталась. Убийство, классный суд, Кокичи... — с этими словами Химико выбросила бумажный стаканчик в ближайшую урну и потёрла лоб. — Делайте что вздумается, а я пойду спать.       — Хорошо, — тут же отреагировала я, поймав идеальный момент, в который можно сменить тему разговора. — Но кружку надо отнести в столовую. Не могли бы проводить меня туда? Заодно покажете мне местность, — я провела добрым взглядом по окружавшим меня ученикам.       Потянувшись, и, даже не взглянув мне напоследок, Химико быстро зашагала куда-то далеко. Компания из редких выживших, явно нехотя, но, воочию видя, что иного выбора не дано, повела меня по академии вслед за ушедшей Химико. Но, с другой стороны, что им поделать-то? Одну истерику я уже устроила, вторую никто с радостью не ждёт.       — Здесь классные комнаты, в их шкафчиках мы очнулись, — Шуичи указывал на редкие кабинеты.       — И зачем они здесь? — поинтересовалась я. Вопрос состоялся вовсе не в том, что я была посвящена и лишь делала удивлённый вид, — мне правда неизвестно. За всё время, проведённое в прошлой убийственной игре, эти комнаты никогда не были задействованы. Они притягивали к себе, будто говоря: «Ну же, зайди, посмотри, что здесь!». Но в них никогда не было чего-то обнаружено. Ни тайных проходов за досками, ни записок под стульями, да даже стены ничего не говорили, хотя, обычно, в таких местах ненароком находишь именно на стенах какие-нибудь тайные послания о конце света, неразгадываемые шифры или ещё чего-нибудь похуже.       — Вот мы и дошли, — сказал Шуичи, когда мы приблизились к массивным дверям столовой. Кайто, выйдя вперёд всех нас, подёргал дверную ручку.       — Закрыто, — досадно промямлил он и обернулся.       — И куда мне деть кружку? — недовольно проворчал мой голос. Чёрт, я пришла сюда только ради того, чтобы сдать её куда-нибудь и свалить подальше.       — Подождите, но ведь Химико ещё совсем недавно была в столовой… — сказал робот с белыми волосами, приложив кулак к подбородку, видно всерьёз размышляя над такой мелочью. Сейчас он казался забавным.       — Она принесла её, когда столовая ещё была открыта, — сообщила Цумуги.       — Давайте просто выкинем её! — найдя решение, с радостью воскликнула я, направляясь к ближайшей урне в углу.       — Но… — неуверенно возразил Шуичи, но его вопрос задал Кайто:       — Э-э, т-ты что творишь?!       Не дослушав их дружескую беседу, я с характерным звуком бесцеремонно сбросила керамическую кружку в пустую урну. Оба участника диалога в ту же секунду умолкли.       — Вот и всё, — легко улыбаясь, я отряхнула свои руки и обернулась. — Делов-то.       — Меня кое-что смущает… — вновь привлекая к себе внимание, вставил свою реплику робот. — Ты так уверенно ведёшь себя, будучи впервые в этом месте. Ты нам что-то не договариваешь? — его лицо застыло в ожидании. Он глядел прямо в мои глаза.       Я озадаченно уставилась на него. Чё-ё-ёрт… этого мне ещё не хватало. Не успела я вдоволь порадоваться тому, что ко мне решили не приставать с расспросами о Кокичи, как тут всё к этому и ведёт. Что ответить? Наорать, что всё уже давно рассказано? Не вывалить же им всю правду? А если вываливать, то как всё разъяснять? Что со сделают после этого, они вообще поверят? В том то и дело, что мне не черта не поверят! Я не хочу повторять судьбу Кокичи, я не Ома! Он то найдёт выход из любой передряги, у меня такой смекалки нет.       — Чего вы так пялитесь? — ляпнула я первую пришедшую на ум фразу.       — Ты буквально девушка, появившаяся из ниоткуда! И ты ведёшь себя очень с-странно! — продолжил приставания робот. — А если ты кукловод? Предатель? А если ты убьёшь нас завтра?!       — Кибо, х-хватит, — сердито прервала его Цумуги. — Ты немного перебарщиваешь… Думаю, будь она им, она бы ворвалась к нам в зал суда с громкими криками в духе «Я пришла по вашу душу!», как во всяких аниме и играх… в смысле, истинный злодей не стал бы вести себя так, — Широганэ взглянула на меня опустошёнными глазами. Решив передать ей инициативу, я утихомирилась.       — Это имеет смысл, — согласился Шуичи, — но мы в любом случае не можем доверять тебе, Анда. Тем более, ты как-то связана с Кокичи и явно не желаешь об этом рассказывать, — ловко подметил он.       Я опешила и тупо уставилась на него. Блять, парень не промах.       — Ну-у-у… — протянулся мой голос, пока я пыталась сформулировать ответ. — Сегодня не могу, в голове каша полная. Ребят, давайте всё завтра? — давя нервную улыбку, выпалила я.       — Ты нам правда расскажешь?! — с сияющими глазами обрадовался робот.       — Ага, обязательно! Только когда высплюсь, а то после сегодняшних приключений башка трещит.