Падшее Солнце

      Синяя юбка Цумуги прекратила колыхаться в такт её ног, когда мы пришли на склад. Склад представлял из себя просторное помещение с тянущейся вереницей стеллажей, снизу доверху битком заставленных коробками, и мне пришлось задрать голову высоко-высоко, чтобы коснуться взглядом их вершин.       — Тут есть эхо, — зал двояко подхватил намёк Широганэ. Уловить его не составило труда.       Впервые с нашей встречи я и Цумуги остались наедине. Вопреки нашим желаниям, обстоятельства места сложились весьма невыгодно. Она подразумевала, что здешние стены ничего не скроют и завторят даже самому тихому шёпоту, потому поговорить с глазу на глаз о том, что крутилось в наших умах, увы, не удастся. Мы немного прошли вперёд, Широганэ выставила из-за угла удобно приткнутый стул и пригласила меня сесть. Я мгновенно приземлилась на него, через минуту приняла зеркальце и принялась смотреться в него.       — Ты только не пугайся, — неловко ввернула Цумуги, отворачиваясь и разбирая коробку.       Отражение в точности повторяло всё то, что предстало перед ним. Волосы с утра не встречались с расчёской, резинка сползла книзу и едва напоминала некогда высокий и грациозный хвост. Лицо было бледным, а взгляд — пустынным, и в целом я казалась человеком, из которого вытянули душу. Разглядывать более было нечего, и я сочла за лучшее перевернуть зеркальце оборотной стороной.       Цумуги сняла мою резинку для волос и принялась осторожными, но ловкими движениями распутывать причёску. Мои веки опустились под снотворным действием её пальцев. Вскорости она закончила, пригладила пряди расчёской и поинтересовалась:       — Какую причёску пожелаешь? Будучи Абсолютным Косплеером, я заплела более сотни париков. Может, пучок или косу? Две косы? Или… ох, вспомнила! Я видела на этом складе коробки с крабами для волос и канзаши — уверяю, тебе подойдут те украшения.       — …Конечно, подойдут, — медленным тоном согласилась я, — но я сейчас пойду умываться, потом в медпункт и сразу в кровать. У меня нет ни желания, ни настроения служить клиентом в парикмахерском салоне.       Уверенность в том, что сказанное прозвучало непреднамеренно обидно, была совершенной. Поскольку я действовала без злого умысла, слова возымели обратный эффект, и стало чуть-чуть стыдно за саму себя. Широганэ не успела проронить ни слова, когда я за мгновение собрала волосы в хвост, распахнула глаза и погляделась в зеркальце. Вышло достаточно сносно, чтобы начать рассматривать своё отражение под разными углами.       — Спасибо, — честно поблагодарила я, — лишь бы твои труды… не пошли насмарку, — мой голос упал вместе с улыбкой.       Цумуги всё так же стояла позади и виднелась в отражении, но было достаточно накренить зеркало, чтобы стал заметен ещё один человек. Я передала зеркало Широганэ и она посмотрела в него. Её лицо исказилось от злости и мы одновременно развернулись.       — Так ты выглядишь лучше, — ехидно произнёс Кокичи Ома, однако слово расходилось с делом: его широкая ухмылка не отразилась в его глазах. Он упёр руку в бок, снял с головы бинт и привёл себя в порядок, в следствие чего стал выглядеть свежее прежнего себя. Когда тот перевёл взгляд своих бездонных глаз с Цумуги на мою физиономию, мне стало не по себе. Кокичи смотрел на меня смутно, без толики теплоты — словно насквозь.       — Чего пришёл сюда? — сглотнула я, не понимая перемены. Собеседник унял с лица веселье.       — Появилось дело, не терпящее отлагательств и напрямую связанное с тобой и Монокумой, — имя игрушки он процедил, — он препоручил мне поставить тебя в известность, что, если в течении суток ты не явишься в общежитие за ключами от собственной комнаты, то будешь дисквалифицирована из Убийственной игры.       — Я пойду с Андой! — в одночасье заступилась за меня Цумуги. Её пальцы сжались на рукоятке расчёски так, что побелели костяшки.       Кокичи не выразил протеста, что насторожило пуще прежнего теперь не только меня, но ещё и Широганэ. Дело было серьёзным, потому она без промедлений вернула вещи на свои места и мы отправились к школьному общежитию. Общежитское здание в два скромных этажа располагалось порознь с Главенствующим зданием — Академией, — и было соединено с ней широкой каменной тропой, обведённой густым зелёным газоном. Территория хорошо облагорожена: тут и там высились пышные кроны деревьев, цвели клумбы и вились лианы. По дороге я отметила про себя, что завершающими штрихами этому пейзажу послужили бы вспархивающие к зениту птицы или звон пробежавшего ветерка. Но моему воображению никогда не суждено сотвориться, ведь всякий ветер извне сталкивался с непреодолимой преградой, а единственной живностью под накрывающим, словно крышка гроба, стеклянным куполом, были мы сами.       Стены общежития закруглялись в кольцо, и я набралась смелости прошагать за его стеклянные двери первой. Слева находились женские комнаты, против них — мужские. К центру с обеих сторон спускались лестницы. Я бросила взгляд на табличку над некогда принадлежавшей мне комнатой и малость разочарованно отвернула голову, увидев чужую пиксельную фигурку заместо своей.       — Пу-пу-пу, утречка, Анда! — Монокума со звенящим смехом вышел из-за лестницы. — Как тебе спалось сегодня? Ты ворочалась всю ночь. Впрочем, меня это не заботит; отныне за тобой, как за любым другим учеником Академии Одарённых Узников, закреплена собственная комната. Подойди, и я вручу тебе ключи.       Атмосфера сгустилась, и необъяснимая тревога накрыла меня. Этот урод просил не просто забрать ключи, но ещё и вплотную приблизиться!       — Если продолжишь торчать на том же месте, то простым испугом не отделаешься, — не оставляя выбора, взял наглостью Монокума.       Пришлось повиноваться. Секунды отсчитывались с неизменной правильностью, и с каждым шагом я приближалась к Монокуме всё больше, как бы мне ни хотелось обратного. Он протянул лапу с ключом, и я подобрала его кончиками пальцев, будто мне вручили колючего ежа, а не ценнейший и единственный ключ от моих покоев.       — Подожди, — не поняла я и похлопала глазами. — А где моя комната?       Тот лишь рассмеялся и указал чёрной лапкой в другом направлении. Я растерянно посмотрела туда и от нахлынувшего ужаса выронила ключ.       — Но Рантаро же умер! — одновременно воскликнули Цумуги и Кокичи. Если первая побелела как бумага и всю её трясло, то второй мелко дрожал, впирая в Монокуму полный презрения взгляд.       — Конечно умер, но тем лучше! Видите-ли, у вашей прелестной Академии не достаёт ресурсов на совершенно новую комнату, поэтому довольствуйтесь имеющимися. Если имеете какие-либо возражения, оставьте их для жалобной книги.       Разумеется, никакой жалобной книги не было и в помине. Мой заклятый враг удалился, я подняла с пола ключ и обратила измученное лицо к Оме и Широганэ.       — Ты-ы… будешь жить в комнате мертвеца?! — содрогающимся голосом вопросила Цумуги. Должно быть, вместо этого она хотела сказать «Ты будешь жить в комнате этого мерзавца Рантаро?!». От этой мысли я хлопнула себя по лбу.       — Выбора немного, — с этими словами я подошла к злосчастной комнате и изучила зелёное пиксельное изображение владельца сверху. Превозмогая трепет и бьющий тело озноб, отперла дверь, за которой ожидаемо разверзлась тьма. Переступив порог, я нащупала выключатель света и щёлкнула по нему.       Комната в общежитии оказалась вполовину больше той, какая задержалась в памяти. Интерьер был выполнен в спокойных прохладных оттенках. Слева, напротив двери в ванную, в стену был вмонтирован шкаф. Напротив него располагался мягкий диванчик со столиком, под которым расстилался зелёный коврик. Позади — идеально застеленная кровать, приставленная к стенке, справа от которой стоял чистый письменный стол с лампой. С каждым мгновением пребывания на сердце становилось всё беспокойней, и я поспешила ретироваться.       — Что стряслось? Ты что-то там увидела? — полюбопытствовал Кокичи, когда я прислонилась к закрытой двери.       — Нет, — пробормотала я, — и меня это пугает. Всё будто новое и без единого следа Рантаро.       — Это лучше, чем жить в обжитой до тебя комнате. Особенно покойником, — рассудила Цумуги. — Мне и смотреть на неё тошно! Этот Монокума… — она вовремя проглотила конец фразы.       Кокичи исподтишка смерил её взглядом и произнёс:       — Тогда не стоит здесь задерживаться — Анда и без нас разберётся, — при этом речь явно шла лишь о ней одной. — Так ведь, Анда?       — Так, Кокичи, — задумчиво согласилась я, с интересом следя за разворачивающимся представлением.       — Подожди, ты что, меня прогоняешь? — насторожилась собеседница.       — А чего тебе здесь задерживаться? Иди пожалуйся на меня своим друзьям, заодно справься об их успехах — вдруг новый этаж и вправду открылся, — в последние слова он откровенно не верил и рассмеялся.       К сожалению или счастью, смекалка Цумуги значительно уступала смекалке оппонента. Она просто не сумела найти оправдания, зачем ей околачиваться возле загадочной новоприбывшей ученицы и понапрасну навлекать на свою фигуру подозрения. Не сказав ни слова, я аккуратно, но уверенно сложила руки на груди. Не получившая от меня поддержки Широганэ поникла в лице и склонила в голову.       — Извини, Анда, если тебе неприятно моё общество, — расстроившись, она развернулась и под неотрывный взор Омы удалилась в свою комнату. Как только её силуэт исчез из поля зрения, я и Кокичи юркнули в мою комнату.       Я пыталась осмыслить всё, что только что произошло. Поведение Кокичи и Цумуги по отношению друг к другу и моя роль в их беседе не укладывались в голове. Все трое спустя столько времени воссоединились и заимели шанс без лишних глаз разобраться с нагромождением свалившихся проблем — какие же причины вынудили ломать комедию? Возможность безвозвратно упущена, что несколько удручило меня. Но гораздо больше интриговали мотивы Омы, с которыми он так старательно пытался добиться присутствия одной лишь меня. Вот-вот состоится важный разговор и я была совсем к нему неподготовленной. На плечи давила сонливость вкупе с головным чувством неопределённости, и я была бы рада убежать отсюда столько же, сколько свалиться в кровать и заснуть без задних ног.       Я не торопясь разулась, и, к удивлению Кокичи, подошла к шкафу и распахнула его. Моя догадка подтвердилась: внутри на вешалках висело несколько совершенно не отличных друг от друга экземпляров моего наряда. С минуту порывшись, я вытащила пару белых носков и протянула своему гостю:       — Забирай.       — Ух ты, я и представлять не смел, что ты о таком помнишь, — удивился тот, но носки всё-таки принял и надел.       — Я не позволю кому-то босому ходить по моей комнате — не выдворять же тебя?       Мне хотелось считать, что он просто вечно забывал надевать носки в то время, как он никогда не хотел носить их вообще. Поэтому для меня не стало большим одолжением отдать ему одну из своих пар. Вообще, я помнила множество привычек и особенностей Кокичи: к примеру, я знала, что он страшный задрот в игры (и даже в какие), или в скольких чашках чая он нуждается в день. Мы не были закадычными друзьями как Цумуги и Рэйма, и, если сравнивать с ними, никогда не дружили вообще. Что, впрочем, до недавних пор не сеяло никакой вражды между нами. Ома довольствовался моим обществом, а его присутствие я была готова сносить подле себя сколько угодно времени. В отличие от упомянутых подруг, он и я познакомились и сошлись не в раннем детстве, а в стенах Академии Одарённых Узников. Кто же мог предугадать, что после разлуки мы встретимся вновь при тех же обстоятельствах? И всё же, после всего, что произошло между нами ранее и случится потом, я желала видеть нас друзьями.       Я чинно уселась на край кровати, скрестила ноги по-турецки и поймала себя на желании повалиться в эту кровать и сомкнуться крепким сном. По счастью, я не успела этого сделать, когда дала этой мысли от ворот поворот, иначе позора не обралась бы до конца жизни.       — Значит, ты всё помнишь? — перво-наперво осведомился Кокичи.       — А разве не я должна задавать этот вопрос? — смутилась я.       Ома ничего не произнёс и хмыкнул. Он с интересом рассматривал меня с головы до ног, словно видел впервые, но совсем иначе, нежели несколько дней назад в зале суда, когда действительно увидел меня в первый раз.       За время нашей короткой беседы он не продвинулся в глубь комнаты и лишь ненамного отдалился от входа. Я почувствовала себя неловко и села по приличию, приглашая к ответу.       — Ты в сговоре с Монокумой? — наконец поинтересовался он.       От услышанных слов похолодело на сердце. Я отрицательно покачала головой.       — Тогда почему ты здесь? — в спокойном голосе Кокичи сквозило отчаяние.       Он сделал ещё хуже, чем я могла предположить: пошёл напрямик. Я тщательно подыскивала слова, но все попытки связать их оказались тщетны. Мой конечный ответ прозвучал совсем пораженчески:       — Не понимаю. Мне бы самой хотелось дознаться.       Ома не нашёл, что на это сказать. Должно быть, за моим минутным молчанием он успел надумать и вообразить невесть что. Он прошагал вперёд и встал не близко, но и не слишком далеко. Как бы ни были кротки слова, я знала, что глаза не врут, и заглянула именно в них. Его глаза были стеклянными. Я едва не упала с кровати, когда Кокичи вдруг задрожал и хлопнулся на колени. Он отвернул голову, но не смог скрыть слёзы, скатившиеся по его щекам. Я подскочила, уселась наземь рядом и развернула его к себе за плечи.       — Ты-ы!.. — я подыскивала слова утешения. Я ещё никогда не видела такого отчаянного Кокичи.       — Я? Нет, ты!.. — он отдёрнулся как ошпаренный и пополз назад.       — Что я? — я не сдвинулась ни на самую малость.       — Почему ты не пришла раньше?!       Меня будто окатило ведром ледяной воды. Что за чёрт сейчас происходит? Я подползла ближе.       — «Не пришла раньше?» — я положила руки по бокам его лица, заставляя посмотреть в глаза. — У меня не было возможности! И что ты под этим подразумеваешь? Я здесь не по доброй воле, ты совсем не то думаешь! — я начала против воли Кокичи утирать его щёки его клетчатым шарфом.       — Ты предала меня! — обиженно прорычал он между всхлипываниями. Его облик выражал тяжкое горе пополам со злостью.       — Предала? Когда? — обомлела я.       — Ты должна была прийти раньше…       Окончательно перестав что-либо понимать, я притянула его за шарф и с силой столкнула наши лбы, отчего он в шоке уставился на меня. Я процедила:       — Объясни мне всё: где я тебя предала, когда должна была прийти, и что с тобой стряслось? Да, несправедливо, что из нас двоих повторное участие в Данганронпе принимает только один, но теперь я тоже здесь. Ты этого хотел, я верно мыслю? Я не глупая и вижу, как плачено эта убийственная игра повлияла на тебя и каких сил тебе стоило попытаться это скрыть. Но где это я тебя предавала? Ты вообще осознаёшь, какие последствия могут понести такие заявления?       Я глубоко выдохнула и ослабила хватку, но всё ещё держала Кокичи за шарф, не давая ему уйти с места.       — Ты не представляешь, каково мне было всё это время, — тихо сказал он.       — Ты не представляешь, как я скучала по тебе, — откровенно ответила я.