Белая камелия

— Какая сережка у тебя, — улыбнулась Эрика, касаясь указательным пальцем до миниатюрного серебряного креста. — Нравится? — полюбопытствовал Томоя, поглаживая женщину по обнаженному бедру. — Очень. — Она стала последней каплей в моей прежней жизни. Отец дал мне пощечину и обозвал геем. За эту сережку. Парочка лежала в непринужденной обстановке. В полумраке, при тусклом свете одного лишь ночника, который уже вскоре не понадобится, ибо близился рассвет. Томоя и Эрика лежали на боку, подпирая головы руками, а свободными же продолжали ласкать друг друга. Во всяком случае, именно Томоя был первым, кто проявил инициативу. — Все так строго на твоей родине? — Да. Ты не должен выделяться, а должен быть как все. Таков закон Японии. Быть другим — это порок. — Значит ты выбрал быть порочным мальчиком и решил отправиться туда, где есть свобода? — Получается, что так, — скромно улыбнулся японец, переводя взгляд на женщину. — Я не жалею, что все это произошло. Ведь иначе мы бы не встретились. Эрика лишь молча усмехнулась, оставив слова парня без ответа. — Так чем ты планируешь заниматься в Париже, если хочешь полететь со мной? Честно говоря, вопрос поставил Сакураги в тупик. Если бы он все же полетел в США, то там у него все было бы в голове расписано по пунктам, согласно его подростково-ванильной логике. И уже в первый же день прибывания на территории чужого государства, он бы угодил в какое-нибудь рабство, думая, что его пригласили на кастинг при Голливуде. А так как планы его поменялись после встречи с красавицей Эрикой, то он и понятия не имел в чем мог бы себя реализовать. И чем бы зарабатывал на жизнь, чтобы иметь возможность хоть как-то сводить с концами. — Я пока не знаю… — Тебе нужно решить этот вопрос, как можно скорее. Я могу подсобить тебе, но только на первое время. Потом тебе придется самому вертеться. — Я думал, что мы будем вместе выкручиваться. — Ну что ты! У меня совсем не будет времени. Я ведь лечу туда фотографировать. И я даже понятия не имею, куда меня занесет. И где я останусь, — рассуждала лениво Эрика, прекращая всякие ласки со своей стороны. Ответ женщины немного обидел Томою. Он, кажется, понял, что такое быть «использованным», словно презерватив. Вроде бы сейчас вместе, а потом каждый своей дорогой пойдет. Так, что ли? И ее ответ подразумевал то, что она, в том числе, может остаться у какого-нибудь мужчины на ночь? Скорее всего обеспеченного? — Ну, наверное, у того, кто сможет позволить себе угощать тебя каждый день в хороших ресторанах, — хмыкнул Томоя. — Чтобы ты понимал, я стараюсь снимать комнату в доме какой-нибудь лесбиянки. Ответ не просто удивил Томою, а он в целом подумал: «Какого черта? С кем я только что вообще переспал?». — Тебе нравятся девушки? — спросил он на всякий случай. — Просто они дорого не берут, если ты им по вкусу. «Значит, ты их тоже используешь» — пронеслось в голове у парня — И как же ты мне подсобить думаешь? — Есть вариант. Энн-Мари Бернар, сорокадевятилетняя художница. В разводе около тринадцати лет. Пользуется успехом. Продвигает, так сказать, «пин-ап» направление. Картины в стиле комиксов пикантного содержания, если покороче. Ее выставки собирают колоссальное количество людей. Я была на двух. В Праге и Вене, когда она приезжала туда. Она уж знает толк в искусстве! — Я правильно понял тебя? Ты хочешь подселить меня к одинокой тетке не просто так? — Не недооценивай мое предложение. Между прочим, для своих лет она выглядит очень хорошо. Высокая и стройная платиновая блондинка. Я думаю, что парни отдали бы многое, чтобы провести с ней хотя бы одну ночь. Хотя, порой она выдает какие-то абсолютно специфические штучки… — Ну, у меня напрашивается вопрос. Если ее все восхваляют…тогда почему же она в разводе? — Дорогой мой, не путай теплое с горячим, — покачала головой с поучительным тоном Эрика. Все это для Томои звучало крайне дико. Европейские ценности, их свободолюбивые нравы, как он понял, были для него чем-то из ряда вон выходящего. В смысле, в Японии ты тоже можешь выбирать с кем тебе спать, но афишировать это так… — Слушай, нет. Я, пожалуй, откажусь. В смысле…ну, я сам подыщу что-нибудь подходящее для себя. Сакураги претила сама мысль спать с женщинами, которые годятся ему в матери. Тем более, что уж говорить о тех, кто приближается к отметке «пятьдесят плюс». — Ну, как знаешь, — дружественно похлопала его по ягодице брюнетка. — Может быть тебе нужна модель для фотографий? — скромно намекнул Томоя. — Детка, природа и сооружения — это и есть мои постоянные модели. Хорошая попытка, однако, — рассмеялась Эрика. — Хочешь посмотреть мои фотографии? — Хочу. Женщина развернулась и приоткрыла ящик прикроватной тумбочки, где хранила свои фотоаппарат и папку с проявленными снимками. Томоя не разбирался в технике, но часто видел, как в американском кино такие фотоаппараты таскают с собой туристы. Это был фотоаппарат Kodak DCS-100, кажется. Устроившись поудобнее, женщина начала вытаскивать фотографии одну за другой. Что поразило Томою во всех этих снимках — врожденное чувство эстетики. Такое ощущение, будто бы Эрика брала все эти идеализированные картинки откуда-то из головы и перемещала их на пленку фотоаппарата. Фотографировать может любой, но вот стать фотографом дано далеко не каждому. Самому парню приходилось как-то делать фото в повседневной жизни. Они были сделаны немного неряшливо и частенько те, кто был запечатлен на снимках, очень стыдились результата, не желая признавать себя. Даже вырезать себя просили. Естественно, они сталкивались с упрямством Сакураги после таких просьб. Томоя осмотрел множество разных городов, словно он листал учебник всемирной истории в новом варианте. Его впечатлила архитектура в Латвии, замок Пражский Град в Чехии, католическая церковь Девы Марии в Польше… Да столько всего пронеслось перед глазами за час этого увлекательного фотопутешествия. Тут-то он понял, что Эрике для такой красоты действительно не нужен в кадре человек. Эти фото прекрасны сами по себе, без внедрения в них людей. — Это так необычно, — все покачивал головой японец, рассматривая снимки по второму кругу. — А то, что мы лежим голые и смотрим фотографии — вполне себе обычно? — подшутила женщина, взъерошив волосы парню.

***

Ощущение свободы после «острых» стамбульских приключений приятно екало в такт сердцу парня. Японец никогда еще не думал, что будет так счастлив. Он даже так счастлив не был, когда сбегал из дома. Очередной перелет прошел успешно. Да и длился он меньше четырех часов. Это не могло не радовать. Недолго Томоя считал ворон, смотря в окно из кабины самолета. Париж встретил парочку крайне прохладным вечером. Столица перешла в режим ночной жизни, а значит все спешили развлекаться. Вот, что первое заметил японец, как только они покинули такси. Все это время он прокручивал в голове лишь одну мысль о том, как ему не потерять связь с Эрикой. Неужели она была готова всерьез пойти разными путями после того, что между ними случилось? Судя по ее довольному виду и увлеченному взгляду, она уже готова схватить фотоаппарат в руки и начать фотографировать все, что только видит. И ничего другое ее более не интересует. — Эрика? — позвал ее Томоя. — Ой, да. Погоди. Не дав возможности сказать что-либо, женщина начала рыться в сумочке в поисках блокнотика. Как только искомое было найдено, она поспешила написать номер телефона с которого она периодически будет доступна. У этой особы везде заброшены удочки, можно сказать. Звучно оторвав листочек, она всучила его прямо в руки японцу. — Вот. Если что, то звони сюда. Трубку возьмет Софи. Возможно, что я иногда буду перекантовываться у нее. — Но…я даже не умею разговаривать по-французски! — развел руками Томоя, начиная паниковать на ровном месте. — А для чего я тебе в самолете подарила свой разговорник? Учись и развивайся. Ты, конечно, можешь попробовать говорить по-английски. Тут могут быть такие, кто поймут тебя. Но я думаю, что это только извращенцы. — Что? Парень подумал, что ослышался, когда мимо них пронеслась компания шумной молодежи, уже знатно подвыпившей. — Я говорю удачи с французским! Чао, малыш. А чтобы Томоя не унывал, Эрика подарила ему короткий и целомудренный поцелуй. Неопытный толком Томоя, конечно же, «схавал» и подумал, что его спутница обязательно будет принимать звонки или хотя бы спрашивать у некой Софи о том, кто ей названивает. Более опытный парнишка бы уже покумекал, что столь самодостаточная тетка могла просто дать телефон «на отвали», что называется. Лишь бы под ногами не путался. Японец считал, что именно с Эрикой он по-настоящему лишился девственности физически. Потому что все то, что было в Японии — смело можно было бы приравнять к петтингу в понимании Томои. Поэтому, он был готов смотреть в рот венгерской красотке, лишь бы она не забывала о нем. Но вот, если еще пару минут назад он стоял в ее компании, то сейчас — абсолютно один на чужой земле, да с сумками. Куда идти — он понятия не имеет от слова совсем. Остановившись в какой-то уличной кафешке, Сакураги подсчитал свои скромные сбережения, которые он только что перевел на франки в обменном пункте. — Да… Мне срочно нужна работа. Но как я могу найти работу, не зная языка? — задумался он. Выпив чашечку ароматного кофе с круассаном, парень выдвинулся на поиски гостиницы. Хотя бы одну ночь, но он обязан провести именно там. А уж наутро пуститься во все тяжкие, чтобы найти себе квартиру и работу. Этот вечер в столице любви не принес особых впечатлений, потому как Томоя почти сутки провел на ногах. Так что все, что ему хотелось — это просто прийти в гостиницу, ополоснуться и упасть замертво на постель, да продрыхнуть до утра. Что он, собственно, и сделал.